Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Первым, конечно же, просыпается Коля. Правда не сам, а потому что в ухо начинает орать когда-то любимая мелодия, из-за чего у белоруса вздрагивает все тело, а лежащий на нем Бэррон недовольно шлепает хоккеиста по плечу, прося выключить эту дрянь и дать поспать еще немного. Лукашенко потягивается, приобнимает Бэррона, поворачивая голову к нему. Глаза, уже привыкшие к темноте, прекрасно различают совершенно беззаботные черты лица. Коля зарывает пятерню Бейкеру в волосы, чуть оттягивая. —Дай поспать, —ворчит парень, пытаясь как-то увернуться от ладони Лукашенко. Но у него не получается, потому что Коля в принципе занимает большую часть кровати и дотягивается он абсолютно до всего. —Ты можешь спать дальше, —чуть хрипловатым ото сна голосом шепчет белорус, перемещая свою руку с волос на плечо Бэррона, —меня отпусти, я в душ пойду, —Бэррон вздыхает и делает в точности наоборот, чем слегка забавляет, а на губах белоруса все-таки проскальзывает ухмылочка. Сегодня особенный день. Особенный и тяжелый, —Бэррон…—Коля уже было хотел чуть тряхнуть парня, чтобы тот все-таки отпустил его—может быть ему даже пришлось бы высказать Бэррону всю важность сегодняшнего подъема—но Бейкер внезапно расцепляет ладони и ослабляет хватку, кивая куда-то в сторону. —Давай недолго, —и подмигивает ему своими светлыми, чистыми глазками. Коле в очередной раз подумалось, что утро сегодня просто замечательное. Лукашенко хмыкает, притягивает Бэррона к себе и всего на секунду касается его губ своими, чувствуя, как Бэррон расплывается в улыбке. —Я мигом, —и целует еще раз, окончательно вылезая из кровати. Бэррон остается валяться в одеяле, пока Коля хозяйничает у него в комнате, самостоятельно находит себе полотенце и уходит в душ. Пока хоккеист занимался всеми нужными ему водными процедурами, Бэррон более-менее пришел в себя, правда сонная мантия до сих пор висела где-то на плечах. Трамп поправляет слезшую с плеч футболку и сладко потягивается. Несмотря на то, что он встал рано, Бэррон чувствует, что выспался. Нет привычной усталости в плечах, не хочется разминать напряженные мышцы. Может и правда стоит иногда ложиться пораньше. Или почаще просто спать с Колей. Бэррон просто не уверен какой из этих двух факторов больше повлиял на его сон. Под шипящие водяные звуки Бэррон садится на кровати, только сейчас вспоминая, что сегодня за день. Игра только вечером, а Коля уже собирается. Это скорее всего значит, что до матча они больше не увидятся. Бэррон, в принципе, был готов к этому, но не когда его тут приходят, дразнят, а потом опять уходят. Бэррон в такие игры не играет. Немного посидев и потупив в стену, в голове возникает план. Ну как план, не план вовсе, Бэррон давно об этом думал, так почему бы наконец не осуществить то, что так плотно засело в голове. Трамп зевает, а после опирается на руки и чуть вытягивается вперед, стоит Коле выйти из ванной и стряхнуть воду с волос на пол. Бэррон как-нибудь потом на него за это обидится, сейчас немного все равно. —Что? —спрашивает белорус, замечая на себе какой-то уж слишком довольный взгляд Бэррона. —Прекрасное утро, да? —растягивая гласные, тянет парень, а у Коли в голове что-то звенеть начинает. Что он на этот раз задумал? Бейкер одной ладонью хлопает по кровати, как бы приглашая хоккеиста сесть, что он, в общем-то, и делает. Правда после приходится чутка охуеть, когда Бэррон сначала хмыкает, забираясь к нему на колени, а потом томно шепчет на самое ухо, спускаясь еще ниже, —Хочешь я сделаю его еще лучше? —И Коля не может ничего ему возразить, потому что не хочет. Лукашенко честно молчит, пока его чуть вставший член массируют сквозь плотную ткань, молчит, пока Бэррон, очерчивая пальчиками изгибы головки, ласково улыбается ему, молчит, когда Бейкер сам начинает ерзать, но не может молчать, когда с него снимают белье и Бэррон так нетерпеливо выдыхает, осматривая стояк белоруса с таким счастьем, что ему становится неловко. Коля и неловко понятия несовместимые, но Бэррон об этом, кажется, не знает. Первокурсник обхватывает своими чуть холодными пальцами ствол, ведя вверх-вниз, и тут же смотрит на Колю, который в свою очередь может только глубоко выдохнуть. Медлить Бэррон не стал, после пары таких типичных движений, придвигается ближе, обдает головку своим жарким дыханием и заглатывает чуть меньше половины. Коля откидывает голову назад, чувствуя каждой клеточкой своего тела, как сердцебиение учащается раз в десять. Бэррон сосет, помогая себе рукой, втягивает щеки и, кажется, сам ловит кайф от этого. У Коли по стволу проходятся вибрации, но попадают почему-то в мозг. Дыхание становится обрывистым, а рука сама собой тянется к дергающейся макушке, чуть надавливая. —Немного глубже, солнце, —сорванным голосом просит белорус, закатывая глаза от удовольствия, когда пальцы смыкаются где-то на бедре, а Бэррон берет глубже. Головка проезжается по мягкому горлу и то сжимает от спазмов, заставляя хоккеиста пропустить воздух сквозь зубы. Бэррон издает соответствующие пошлые звуки, выпуская член изо рта, стирая скатившуюся по подбородку ниточку слюны. Коля не видит, и ему даже не нужно видеть лицо Бэррона, чтобы знать, что именно с ним происходит. Потому что Лукашенко помнит этот дымный взгляд, словно это было совсем недавно. Помнит все эти неловкие и чуть резкие движения, потому что никогда не забывал. Бэррон мурчит что-то непонятное, высовывает язык и ведет им по стволу, чуть прикрыв глаза и поскуливая, словно наслаждается тем, что делает, слизывая капельки естественной смазки. Бейкер говорит что-то еще, но Коля не слышит. Не слышит, потому что Бэррон снова заглатывает, начиная насаживаться самостоятельно. До ушей доносятся лишь хлюпающие звуки и тихие поскуливания, сводящие с ума. Бэррон дергается, когда Коля вновь зарывает ему руку в волосы, но не убирает ту, наоборот, начинает стараться лишь сильнее, словно поняв, чего именно от него хотят. Коля тихо шипит, когда Бэррон в очередной раз выпускает член изо рта, смыкая свои чуть припухшие губы на головке. «Блять» —слышится откуда-то сверху, а Бэррон подушечками пальцев надавливает на выпирающие вены, поглаживая те, пока языком облизывает покрасневшую головку, играясь с уздечкой кончиком языка. Коле выть, если честно, хочется. Или кончить. Лучше, конечно, кончить. —Бэ…—но его перебивают. —Можешь кончить, —и вновь заглатывает до самого горла. Коле бы возмутиться, но он не может. Слишком приятно, до какой-то стратосферы в глазах. Рука в волосах лишь усиливает хватку, пока белорус изливается прямо Бэррону в рот. Капли белесой жидкости стекают с уголка губ, когда первокурсник встает с колен, что ужасно затекли и, скорее всего, покраснели. Бейкер слизывает все, до чего дотягивается, остальное вытирает тыльной стороной руки. Белорус, выдыхая горячий воздух, внимательно следит за всем этим, а после понимает, что у Бэррона самого все еще стоит. Но сказать про это ничего не успевает. Как и про то, что глотать, вообще-то, было необязательно. —Завтрак, —пожимая плечами, смеется парень, вновь седлая хоккеиста, —у тебя времени совсем нет? —спрашивает Бейкер, понижая тон. Коля бы ответил, вот только его больше заботит то, что у парня до сих пор стояк и тот сейчас очень так ненавязчиво трется о собственный пресс, —совсем-совсем? —а голос такой жалобный, словно это не он только что с таким остервенением сосал чужой член. Коля действительно задумывается, понимая, что, может быть, минут десять у них еще есть. Но этих вообще не хватит на то, чтобы завалить Бейкера и вернуть ему услугу. Хотя, есть одна идея, —я постараюсь быстро, —Бэррон трется щекой о щеку Коли, по кошачьи выгибаясь, а у Лукашенко просто не остается выбора. Бэррон слегка удивляется, когда его сажают обратно на кровать, пододвигая ближе к изголовью. Коля снимает с него белье, а Бэррон закусывает нижнюю губу и в предвкушении ждет. Собственные ноги оказываются на бедрах белоруса, а дальнейшие слова ударяют в голову так сильно, что Бэррон не сдерживается и скулит прямо в голос: —Как насчет кончить только от моих пальцев? —Бэррон всем телом вздрагивает, стоит Коле коснуться его в чуть сжавшемся колечке мышц и провести по нему подушечками пальцев, —что скажешь, котенок? —Бэррон хватается за плечи хоккеиста и уже хочет поцеловать того, как вспоминает, что делал буквально секунды назад и понимает, что Коле такое не очень понравится. Поэтому Трамп прижимает Лукашенко к себе и хрипло выдыхает в самое ухо, тем самым давая свое беззвучное согласие. Все горит. Буквально все тело. Бэррон никогда не думал, что можно так завестись только от одних пальцев. Он вообще о подобном никогда не думал, может быть только мечтал, да и то вряд ли. Бэррон крепко держится за Колю дрожащими руками, пока Лукашенко дразнит его, просовывает палец на две фаланги и обратно. Кто вообще блять знал о том, что у Коли такие охуенно длинные пальцы. Бэррон всхлипывает, умоляя белоруса перестать мучать его. Собственный член болезненно ноет, но Трампу так хочется почувствовать какого это—кончать без помощи рук, и именно поэтому хватка становится только сильнее. Бэррон чувствительный. С каждым разом все чувствительнее. И, блять, безумно мокрый. Какого хера он вообще так возбудился, отсасывая хоккеисту? Коля решает не задавать себе этот вопрос, а то они точно сегодня из комнаты никуда не выйдут. А у Коли игра. Лукашенко решает оставить все прелюдии на потом, поэтому рискует и просовывает сразу два пальца, чуть сгибая те. Бэррон узкий и все еще тугой, но это не мешает ему стонать прямо Коле в ухо и сжимать его пальцы внутри. Коля поглаживает влажные стенки, раздвигая те, а после находит ту самую точку и слегка надавливает. Бэррон громко всхлипывает, неосознанно царапая плечо, за которое держится. Коля шипит от резкой вспышки боли и пальцы сжимает, чем делает еще лучше Бэррону, который уже, кажется, только скулить и может. В итоге Бэррон отпускает несчастные плечи Лукашенко, откидывается на изголовье кровати и несдержанно стонет, когда Коля все же прибавляет третий палец, начиная трахать ими всего трясущегося парня. Бэррон даже не пытается заглушить собственные стоны и внезапно Коля понимает, что ему это нравится. Он притягивает парня чуть ближе за бедро, а пока тот хнычет, что Коля даже так умудряется быть в нем слишком глубоко, белорус наклоняется к нему и смотрит прямиком в блестящие от слез и возбуждения глаза. —Хочешь что-то сказать? —шепчут искусанные губы напротив, а у Коли внезапно сбивается дыхание. —Хочу поцеловать тебя, —в лицо Бэррон ему совершенно обворожительно улыбается, а Коля своими пальцами чувствует, как он весь задрожал изнутри от этих слов, —безумно хочу. —Так целуй, —и тянет на себя, —сумасшедший. Бэррон стонет, потому что Коля сгибает пальцы и совершенно без какого либо сопротивления врывается в горячий, чуть раскрытый рот напротив. У Бэррона мурашки идут по коже, когда Коля самолично углубляет поцелуй, выбивая из Бэррона остатки хоть какого-то рассудка. Лукашенко чуть посасывает кончик его языка, а Бэррон уже готов отправляться на орбиту. Потому что Коля трахает его, как хочет, целует его, как хочет, делает с ним просто все, что хочет. И Бэррону это нравится. Это буквально то, чего ему не хватало все эти дни. Поцелуй мокрый и до ужаса пошлый. Бэррон слышит эти хлюпающие звуки, но вместо отвращения у него пальцы на ногах поджимаются от переизбытка чувств. Трамп уже хочет сообщить о том, что на грани, как к пальцам прибавляется четвертый, а Коля, наконец, отрывается от него, давая первокурснику волю на то, чтобы настонаться на дни вперед. У Бэррона перед глазами белая пелена, а в голове взрываются миллиард салютов. Он кончает с протяжным стоном, попадая на свою футболку, кровать и даже немного на Колю. Лукашенко вытаскивает пальцы, слыша, как Бэррон разочарованно вздохнул. Время вышло. Хоккеист смотрит на свою руку, хмыкает и решает немного сбить настрой, чтобы Бэррону потом не пришлось еще самому справляться. —Оближешь? —Бейкер пихает ладонь белоруса с собственной влагой, посылает его в жопу и падает обратно на кровать. Коля вытирает ее об футболку Бэррона, шлепая парня по босой ляжке, —иди ополоснись, я пока оденусь. Бэррон нехотя встает с постели, и свеча голой задницей направляется в ванную. Коля бы подумал, что его провоцируют, но это Бэррон, так что, скорее всего, так и было. Но не сегодня. Может как-нибудь потом. Подобрав собственные трусы и проверив телефон, обнаружив там всего одно сообщение от Марка, что гласило: «ты где пидорас?», Коля решает, что нужно собираться чуть быстрее, поэтому надевает свою вчерашнюю футболку и достает из баула джинсы, что принес специально для того, чтобы в них свалить от Бэррона. Упомянутый, кстати, выходит очень вовремя, Коля уже собирался стучаться и прощаться через дверь. —Уже? —удивленно восклицает Бейкер, когда Коля набрасывает сумку на плечо и в два шага достигает парня. —Меня ждут, —Коля берет лицо Бэррона в ладони, быстро чмокая того, —я пошел. —Погоди, —останавливает его первокурсник, кидает полотенце куда-то в ванную и, с еще чуть сырыми волосами, ступает на холодный пол. Коля не понимает, что он собрался делать, пока Бэррон не обнимает его, крепко-крепко, так, что приходится обнять в ответ, и не шепчет, —удачи. Они не смогут увидеться перед игрой и Коля вспоминает об этом только сейчас. Ладони на талии Бэррона сжимаются чуть сильнее, а белорус утыкается парню в плечо и вздыхает. Он и правда у него просто солнышко. «Спасибо» —неловко бубнит хоккеист, понимая, что слишком расчувствовался. На телефон приходит еще одно сообщение и Коле приходится оторваться от Бэррона. Как следует взъерошив волосы парня и не услышав от него ответное фи, Коля целует Бэррона в пылающую щеку и уходит, ускоряя шаг уже на лестничной площадке. Бэррон закрывает за ним дверь, чуть приобнимает себя за плечи, вздыхая. После чего трясет головой, отгоняя ненужные мысли, и решает заняться незаконченной домашкой.