Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

В итоге Бэррон просидел с мамой до самого вечера. Точнее до того момента, когда ей пришлось уезжать на какую-то важную конференцию. Трамп вздрагивает, когда его отвлекают от мыслей о великом—он думал о том, что в комнате очень тепло—коротким, но настойчивым стуком, а после кожу холодит стальной голос в коридоре. Отец как всегда называет маму по имени и просит поторопиться, ведь они не хотят опоздать. Мама тут же поднимается со стула, да так, что тот проезжается по паркету, явно практически царапая тот, поворачивает голову к напуганному сыну и коротко улыбается ему. «Не волнуйся, солнце» —ласково произносит она, выходя из-за стола и садясь рядом с Бэрроном, — «побудешь дома пару часиков один, ладно?» —младший Трамп с неким скепсисом внимает маминым словам. Она это видит, треплет сына по мягким волосам, не понимая, что каждый раз этим действием надавливает на самую болевую точку в душе Бэррона, коротко вздыхая, — «как насчет завтра провести целый день вместе, м?» —Мелания зачесывает волосы сына назад, все не переставая любоваться тем, как же Бэррон на самом деле поменялся, — «мы давно не виделись» —говорит она. Младший Трамп нехотя отвечает на прикосновение, хотя на самом деле ему хочется попросить маму прекратить гладить его по волосам. Это напоминает ему о Коле. А воспоминания о нем сейчас как маленькое окошко в тюремной камере—можно смотреть, но дотянуться все равно нереально. —Когда ты вернешься? —вопрос прозвучал настолько тихо, что Мелания даже не сразу разобрала его суть. —Часа через три, —пауза, —надеюсь, —в кабинет вновь стучатся. Уже два раза. Отец явно нервничает. Бэррон отпускает маму на какое-то там мероприятие или куда они уезжают, а сам ждет минут двадцать, чтобы убедиться, что родители точно уехали и в Белом Доме остался лишь он один, Виктория и несколько работников. Только после этого Бэррон выходит из своего убежища, по-кошачьи тихо пробираясь в свою комнату, надеясь не встретить никого по дороге. Ему хочется побыть одному, подумать о Коле—немного пострадать—и, возможно, лечь пораньше. Нет никакого желания оставаться в этом ужасном месте, но пока его тут держат—спасибо, что не на цепи—нужно находить плюсы в минусах. Он может разговаривать с мамой больше, чем минуту. И у него есть Виктория. Бэррон хмыкает. Вот и все плюсы. Комната все еще не вселяет в него уверенности, Бэррон все равно не чувствует себя так, словно он был бы на своем месте, он не может назвать Белый Дом своим домом, а свою комнату определить, как его личное пространство; каждый проходящий сантиметр в ней принадлежит не Бэррону, а его отцу. Нет никаких «личных границ», есть лишь выделенные на определенное время комната и вещи. Да даже у той же самой Виктории есть свое личное пространство, кошка, в отличие от Бэррона, живет тут, Белый Дом—ее дом, Бэррон же просто как гость. Совсем скоро—или нет—его выпрут отсюда вновь. Трамп ждет не дождется этого дня. Он тут всего несколько часов, но, если бы ему предоставили возможность, он бы сбежал. Ему претит оставаться тут. Он ненавидит это место. Бэррон забирается к себе в постель, стараясь никоем случаем не задевать загипсованную руку хоть чем-то. Кровать все еще шатается и издает скрипучие звуки, а Бэррона все еще они вымораживают. Трамп младший, постаравшись поудобнее устроиться в своей кровати, которая уже давно холодилась без его детского тепла, откидывается на кучу из мягких подушек—их около шести, может чуть меньше—и понимает, что его раздражает сложившаяся ситуация. Чувствовать себе беспомощным, но знать, что есть за кого удержаться, когда земля уходит из-под ног—одно, а видеть, что тебя буквально самостоятельно опускают на колени и заставляют подчиняться—совершенно другое. Бэррон хочет обратно. Даже несмотря на то, что Коля наигрубейшим образом отверг его, Трамп уверен—этому есть разумное и вполне логичное объяснение. И он обязательно его выслушает, когда вернется. Когда вернется… За размышлениями о возвращении и даже о выдуманных планах о невозможном побеге из этой тюрьмы, Бэррон не замечает, как сначала все его тело становится ватным и расслабляется, а после как веки закрываются и погружают все естество в сон. Дыхание постепенно выравнивается, а застывшее раздражение на лице сменяется принятием. Бэррон ничего не может сделать. Если он котенок, то его отец как минимум лев, и, если он захочет, сожрет Бэррона и даже не подавится. Спится Бэррону неспокойно, его постоянно дергает, а здоровая рука пытается прикрыть больную, пытается защитить последнее уязвимое место. Внутри все итак давно истерзано.

***

Со стоном Бэррон приоткрывает глаза, понимая, что у него затекло все тело и болит шея от сна в неудобном положении. За окном темно и в комнате, соответственно, тоже. Стоящий рядом шкаф приобретает причудливые очертания монстра, которого Бэррон не боится, потому что главный монстр не в голове, а его отец. С секунду потупив взгляд, пытаясь привыкнуть к темноте, до ушей доносится какой-то тихий звук и Бэррон понимает почему именно он проснулся. Родители вернулись домой. Свет в коридоре горит, его яркая полоска проникает в щель между дверью спальни Бэррона и полом, намекая на ночную жизнь в громадном особняке. Трамп, дернувшись, принимает сидячее положение, выпутывается из одеяла, вздрагивая от резкого контраста температур. После Бэррон вовсе слезает с кровати и подходит к двери, открывая ту. Яркий свет от подвешенной над лестницей люстры бьет по глазам, заставляя зажмуриться. Через секунду, когда глазам все же пришлось привыкнуть к свету, Бэррон, разлепляя ресницы, осматривается по сторонам. И, к своему удивлению, никого не находит. Нырнув в комнату, Трамп щелкает выключатель, но всего на мгновение—чтобы посмотреть время на часах, висящих прямо над письменным столом, на котором раньше Бэррон делал уроки, читал идиотские книжки и рисовал. С удивлением обнаружив, что уже практически три часа ночи, Трамп выползает из комнаты вовсе. Он не знает зачем, но ноги сами отказались оставаться в чуждом ему пространстве. Внезапно Бэррон почувствовал себя десятилетним мальчишкой, что приходил в комнату к маме, когда ему снились—или слышались—кошмары. Вот прямо как сейчас. Он проходит всего каких-то пару метров по коридору, останавливаясь у высоченной, уходящей в потолок, но не доходящей до него всего каких-то сантиметров, двери. Бэррон стучится, потому что, если мама уже спит, то он не хочет нарушать ее сон, но ему отвечают коротким «заходи» и Бэррон толкает дверь одной рукой, оказываясь в спальне с приглушенным светом. Мама сидела возле своего туалетного столика и расчесывала волосы. На ней уже была ее атласная ночнушка на лямках, чуть ниже колен. Кровать была расправлена, одеяло отброшено куда-то в сторону. Видимо, маме также не спалось. Бэррон, замешкавшись всего на какую-то толику, проходит внутрь, закрывает дверь и, с облегчением вздохнув, падает на ближайший пуфик. Тот твердый и неудобный, но это лучше, чем сидеть на полу. Мама еще некоторое время расчесывает шелковистые волосы, доводя их до идеального порядка, правда не понятно зачем, ведь они все равно ночью спутаются. Этот вопрос Бэррон решил не задавать вслух. Он покорно ждет, пока мама закончит все свои приготовления. Первая леди, откинув волосы за плечи, наносит на руки немного крема, размазывая тот, а после поворачивается к сыну и, коротко улыбнувшись, встает босыми ногами на пол, переходя в кровать. Мелания хлопает рядом, прося Бэррона сесть поближе, и он тут же спешит выполнить немую просьбу. Мама гладит его еще чуть влажной от крема ладонью—Бэррон подмечает, что крем у нее с отчетливым цитрусовым запахом и что ему такой не очень нравится, слишком уж он резкий—и спрашивает почему он до сих пор не спит и почему не в пижаме. —Я собирался подождать тебя, но вырубился, —честно сознается единственный сын первой леди, пожимая плечами. Мелания, не сдержав смешка, ерошит его по волосам. Бэррон смотрит на нее какое-то время, а после, затаив дыхание, на свой страх и риск, произносит—помнишь…ты у меня спрашивала…—Трамп запинается и отводит взгляд, почему-то думая, что мама сейчас хмыкнет и отправит его обратно спать, —в больнице…ты спросила меня… —О Коле? —сердце Бэррона пропускает удар. Мама произносит его имя так обыденно, словно спрашивает о погоде. Знала бы Мелания, чье имя она произносит, извинилась бы перед Бэрроном. Но мама не знает. —Да, —Трамп кривит губы в нервной усмешке, —о Коле, —несколько секунд они молчат. Тишину прерывает Бэррон, —пообещай, что не будешь злиться, —произносит парень, чувствуя, как мамина ладонь отстраняется от его щеки. Мелания с интересном опирается на руку, чуть наклоняя голову в бок. Она внимательно слушает, —Коля он…он…очень важен… —Твой друг. —Нет, мам, не друг, —почему-то Бэррона задевает тот факт, что родительница называет Колю его другом. Коля не просто друг—Коля буквально самый лучший парень на свете. Трамп не будет загружать самого себя тем, что он его не достоин—это итак понятно—но тот факт, что Коля…он…боже…у Бэррона не хватит эпитетов, чтобы описать все что, что Коля сделал для него. Он его спас. Он стал для него больше, чем спасением. Бэррон дышит рядом с ним. Коля—его все, —он мой парень. Мы встречаемся. Я и Коля. Мы вместе. —Бэррон выпаливает все это как на духу, совершенно не замечая, как смешит маму своим серьезным выражением лица. —И? —не сдерживается родительница. Бэррон от шока аж дар речи теряет. —И?! —Мелания прикрывает усмешку ладонью, треплет сына по волосам и пододвигается чуть ближе. —И какой он? —ее забавляет тот факт, что у Бэррона на лице с каждой секундой все больше недоумения. —Что? —непонимающе выдает парень, —ты не будешь на меня кричать? Даже не разозлишься, что я встречаюсь с парнем? —первая леди на секунду задумывается. Она, конечно, могла бы сказать, что ей нужно время подумать, но ведь она мать. Она видит, как Бэррону было тяжело и с каким облегчением он высказался ей об этом парне. Ее сын и так достаточно настрадался. Мелания не скажет, но она даже рада, что Бэррон смог найти себе кого-то. Не важно, что это парень и имя у него какое-то совершенно не американское. Не ей же с ним встречаться, верно? —Могу разозлиться, если ты мне не скажешь какой он, —и, чуть помедлив, берет Бэррона за руки, сжимая те в своих ладонях, —я не буду злиться, Бэррон, ты мой сын и то, что ты счастлив—это для меня самое важное. —Но отец убьет меня… —Нет, если не узнает, —пожимает она плечами, обескураживая сына, —ну так что? —Мелания ухмыляется, —он не американец, да? —Бэррон краснеет, поджимает губы и мотает головой. —Белорус, — «вот как» —смеется мама. —И какой он? Высокий? Не представляю тебя с кем-то ниже, —Бэррону почему-то становится неловко, а первой леди от этого только смешнее. —Он выше, —бурчит Трамп, —всего на несколько сантиметров, —пауза, —и очень красивый, просто чертовски, —Бэррон внезапно прикрывает лицо ладонью, —господь, я что реально обсуждаю с тобой своего парня? —Мелания несдержанно смеется, называя своего сына цыпленком. Они проговорили до самого утра. Бэррон рассказал ей не только о Коле, а также о Глене и остальных хоккеистах, естественно умалчивая некоторые факты—например то, что Мэтт—пьющий спортсмен, не хотелось разрушать ее шаблоны. Маму, правда, немного насторожил Макларен, но Бэррон всеми силами пытался донести до нее, что Глен просто очень сложный человек, на деле же он обычный подросток, со своими проблемами, о которых он не рассказывает. Мелания кивнула, но все равно, Бэррон увидел, не поверила в его слова. Так же у первой леди случилась перезагрузка, когда Бэррон ей объяснял, что Коля—белорус, а Никита—американец. Мама выглядела как запутавшаяся девчонка, пока Бэррон не объяснил, что Никита живет в Америке, но предполагается, что родился Ершов именно в России. Где именно Бэррон не сказал, потому что попросту не знает об этом. Да и факт того, что Никита—русский был просто однажды услышан—друзья его парня используют это как отговорку при любом удобном случае. Когда Бэррон рассказывал про Марка, мама сказала, что, наверное, Уокер хороший друг для его парня. Бэррон утвердительно кивнул, потому что, кажется, именно Марк служит незаметным для всех пинком под зад Лукашенко, который иногда может затупить. Про Мэтта мама ничего не сказал, лишь отметила, что он странный. «Вспыльчивый» —так охарактеризовала его первая леди. И Бэррон был с ней согласен. Порой Стивенсон доставлял ему дискомфорт, но Трамп уверен, что канадец тоже очень хороший парень. Просто с прибамбахом. Бэррон хмыкает. Да они все со своими тараканами, не только Мэтт. Дальше разговор пошел о Коле и только о нем. Мелания с интересом слушала о том, с каким неподдельным счастьем ее сын рассказывает о незнакомом ей парне. Родительница, вздохнув, выдала, что, надеется, когда-нибудь она увидит этого, по рассказам Бэррона, «принца на белом коне», но эти слова лишь расстроили Бэррона. «Не говори глупостей, он не знает, что я Трамп» —мама извинился, поцеловала сына в макушку и спросила не хочет ли он спать. Стрелки на часах показывали около пяти утра. Бэррон спать не хотел, но видел по маме, что у той уже начали слипаться глаза. Поэтому, горестно вздохнув, младший Трамп пожелал ей спокойной ночи и поспешил удалиться. У самой двери Мелания позвала его, заставив остановиться. —Я поговорю с отцом, —Бэррон чуть ли не врезается в дверь, оглядываясь на маму, которая уже укутывается в одеяло. —Что? —голос предательски сипнет. —Ты ведь поэтому в больнице шуму поднял, что тебе обратно нужно, —Бэррон чувствует, как к щекам приливает краска. Мелания усмехается, —я попробую уговорить Дональда отпустить тебя пораньше, —мама вдруг расплывается в блаженной улыбке, —тебе ведь так хочется его увидеть, —последние слова она произносит тихо, практически себе под нос. Бэррон неловко улыбается, понимая, что ужасно заговорил маму—она вырубилась тотчас, как ее голова коснулась подушки. Трамп щелкает выключатель, выходит из комнаты и направляется к себе, чувствуя характерную тяжесть в теле. Он тоже устал. Откровенные разговоры выматывают. Бэррон только подходит к своей комнате, как слышит рядышком уставшее мяуканье. Виктория, улегшись возле лестницы, видимо ждала своего хозяина, чтобы, как в старые добрые времена, забраться к нему в постель и промурчать под боком до самого утра, согревая как обычного прохладное тело подростка своей природной высокой температурой. Бэррон шепотом извиняется перед любимицей, говоря, что задержался у мамы. Виктория причину принимает, одобрительно мявкает и подбегает на мягких подушечках, прошмыгивая в комнату, как только Трамп открывает ту. В комнате непривычно тепло, возможно отец сжалился над ним и все же не стал отключать отопление. Хотя иногда любил так делать. Трамп по-быстрому переодевается в найденную у себя шкафу футболку со штанами, подходит к батарее и касается той пальцами. Шпарит будь здоров. Бэррон грустно улыбается. А вот если бы тут был Коля, то ему не нужны были никакие батареи, естественного тепла белоруса бы вполне хватило для того, чтобы согреться. Под утро Бэррону бы вовсе, как всегда, стало бы жарко. Виктория снова мяукает, давая о себе знать. Младший Трамп, удрученно вздохнув, выключает свет и ложится в кровать. Белоснежная королева тут же оказывается рядом, устраивается в паре сантиметрах и рассматривает погрустневшее лицо хозяина своими светящимися в темноте глазами. Бэррон смотрит на кошку в ответ и почему-то ему становится совестно, что его любимица не знает о самом главном—о том, что у Трампа на душе. В детстве, когда Виктория была еще котенком, Бэррон часто перед сном рассказывал ей о том, как у него прошел день и что он интересного успел сделать, а если же день был скучным, то просто делился мыслями. Виктория никогда ему не отвечала, но Бэррон знал—она внимательно слушает и запоминает каждую мелочь. —Я должен тебе кое в чем признаться, —кошка дергает ушком, показывая свою заинтересованность. Бэррон молчит несколько секунд, после чего его начинает неосознанно потряхивать от накатившего смеха, и он пытается спрятаться от собственного стыда в одеяле, —я не могу, чувствую себя идиотом, —Трамп чуть приоткрывает лицо, устремляя взгляд в потолок, —помнишь, как я уезжал отсюда? —Бэррон хмыкает, —я был готов закричать во все горло, был готов раскрыть себя, чтобы мир узнал, что я—Бэррон Трамп, а мой отец чертов тиран и абьюзер, я корил себя за то, что так и не смог дать ему отпор, в его глазах я все еще невинная овечка, что не посмеет даже бекнуть без команды пастуха, я думал, что так до конца жизни и останусь на привязи, —Виктория бьет мальчика хвостом, молча прося не загонять себя в эту яму снова. Но Бэррон не загоняет. Бэррон рассказывает, —а потом я встретил его, —кошка с удивлением округляет глаза, пододвигаясь поближе к смущенному хозяину, —он просто нечто, я серьезно, такой непонятный, но в то же время простой, порой он вызывает у меня когнитивный диссонанс, но потом он прикасается ко мне, обнимает меня, —голос становится чуть тише, — притягивает к себе и называет котенком. А когда я начинают возмущаться, он лишь смеется своим низким, мягким смехом и я все, я чувствую, что готов расплавиться под ним, —Виктория клацает зубами. Ее утомляет эта любовная история, —ты меня обижаешь, —смеется Трамп, —я тебе тут душу изливаю о том, какой у меня замечательный парень, а ты зеваешь, —кошка, если бы она могла, сейчас пожала бы плечами. А так она лишь моргнула, —я не знаю, мне стало так больно, когда он не ответил на мое признание, —после этого Бэррон замолкает практически на целую минуту, —но в то же время я почему-то понимаю, что это не конец. Это ведь не было «нет», он просто…не знаю, может он просто запутался. Типа, не в своих чувствах, потому что я знаю, что он тоже меня любит, —Бэррон практически в шоке с собственной уверенности, —но в себе…он сложный, я знаю это. Несмотря на то, что, когда мы наедине—он дикий прилипала и просто до дури романтичен, он все еще остается для меня загадкой, —Виктория уже прикрывает один глаз, —его зовут Коля, —победительница издает грудной звук, —не смешно, это сокращение. Так он Николай. Звучит благородно, согласись? —кошка явно не оценивает восхищений хозяина, —ты такая бука, —Виктория мявкает, сворачиваясь в калачик, —когда-нибудь я вас познакомлю, —в ответ молчание, —уверен, ты ему понравишься, —пауза, —только не бросайся на него, боевых ран на нем я не прощу, даже если это ты, —Виктория в последний раз приподнимает голову. «Ты слишком много говоришь, давай спать» —в ее глазах читается именно это. Бэррон, уже сонный, ерошит ее белоснежную мягкую шерстку и тут же вырубается. Виктория ныряет мальчику под руку, растягиваясь на кровати, утыкается ему в шею и со всей силы начинает мурлыкать, защищая своего хозяина от ночных кошмаров.