Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

На город уже давно опустились сумерки, а недавняя повышенная влажность, о которой Бэррон слышал лишь из разговоров прислуги, явно намекала на то, что ночью из окон будет виден лишь густой туман и проблески огней вдалеке. Бэррон вздыхает, падая на многочисленные подушки, которые лишь мешали спать, ибо ночью разбредались по всей постели, а наутро вовсе оказывались то в ногах, то на полу; те были совершенно разного размера, из разной ткани и разной плотности, особенно младшему Трампу не нравилась пушистая, как его кошка, маленькая жесткая подушка, от которой ему постоянно хотелось чихать, а еще она неприятно впивалась в открытые участки тела и раздражала кожу. В общем, если бы у Бэррона была воля, он бы выкинул эту подушку вовсе, но все, что он может, так это закинуть ее под кровать, а потом придумать какую-нибудь отмазку, мол просто лунатит и не помнит этого. Виктория тыкается младшему Трампу в щеку, прогоняя все грузные мысли, которые сами собой валятся на плечи мальчика, мяучит и мурчит, проводя шершавым языком по нежной щеке. Ее маленький хозяин ойкает от несильной вспышки боли, но все равно улыбается и ерошит любимицу по макушке. Возможно ему и правда стоит пойти и прогуляться, даже если и по дому, лишним не будет. Тем более отца дома нет, а значит никто не будет ходить за ним по пятам и напоминать о том, что он тут, экзотический цветок, что посадили посреди пустыни, совершенно не к месту и вряд ли выживет. Передернувшись от этих мыслей, Бэррон приподнимается с постели, опускает ноги на пол и встает, разминая шею. Виктория, заинтересовавшись действиями хозяина, чуть склоняет голову вправо и принимается внимательно наблюдать. Трамп одной рукой обхватывает прохладную дверную ручку, поворачивая ту. По комнате раздается короткий прерывистый звук щелчка, а Бэррон поворачивается на кошку и с секунду смотрит своей защитнице в глаза. —Пойдешь со мной? Ответом служит бодрый мявк и отвернувшаяся голова. Бэррон смеется, бурча, что, если Виктории станет скучно охранять его комнату, она всегда может найти его меж коридоров, да и Бэррон вообще не собирается уходить куда-то далеко. Кошка, принявшаяся умываться, лишь дергает ушами и даже не останавливается, когда за Бэрроном закрывается дверь. В доме светло. Даже несмотря на то, что он полностью пуст, стены все равно возвышаются над Трампом, показывая свое величие и то, что в любой момент могут просто взять и раздавить несуразного мальчишку, неизвестно как попавшего в их владения. Трамп шатается по главному коридору, не решаясь свернуть куда-либо еще, дабы не забрести в угол и не потеряться, что сделать безумно легко в этой огромной темнице. Эхо от шагов щекотит нервы, Бэррон осматривает все вокруг, словно он попал в какое-то незнакомое ему место, и не узнает практически ничего. Одни и те же комнаты, но они словно другие. Вздохнув, Трамп проводит ладонью по пустому куску стены. Когда ему было лет пять тут красовалась огромная красная машина. Теперь от нее не осталось и следа. Бэррон мог бы пойти к себе на третий этаж, но поднявшись туда, в нос вновь ударит затхлый запах отчаяния и детских разбитых мечт, поэтому младший Трамп тут же отбросил эти мысли и вновь зашагал по коридору, рассматривая однотипные, громоздкие двери спален и кабинетов: мамина, отца, родителей, кабинет мамы и самая последняя, но самая первая по значимости—дверь в кабинет отца, запертая на ключ. Бэррон стоит возле нее несколько секунд, не понимая почему его взгляд так приковала эта дверь, в которую он входил всего раза два в жизни и то с мамой. Трамп делает несколько шагов в сторону, прислоняя ладонь к груди, к тому месту, где сердце колотится так сильно, что дышать становится трудно. Кабинет отца. Самая важная комната в доме, в которой хранятся буквально все самые нужные документы. И его, Бэррона, наверное, тоже. Его личный лечащий врач как-то обмолвился, что все его вещи, подразумевая и документы, родители забрали домой. Если в комнате Бэррона их нет, а мама не отдала ему даже банально телефон перед приездом, это значит только одно: все, что говорит о существовании и нахождении Бэррона на Земле в этом кабинете. Без них Бэррона не существует ни как Трампа, ни как Бейкера. На свой страх и риск Бэррон подходит и дергает ручку. Заперто. Логично, никто не будет оставлять открытым кабинет, где хранится куча важной информации. Итак, в голове созревает очень странный и сумбурный, но вполне осуществимый план. И первый шаг в нем—открыть злополучную дверь. Оглядевшись по сторонам и вспомнив слова мамы о том, что прислуга не будет беспокоить его, юный взломщик хмыкает. Если его не будут беспокоить, он сам побеспокоит кого надо. На раздумья уходят секунды. Бэррон практически подрывается с места, надеясь по пути встретить не самых закаленных, которые ни за что даже не посмотрят на самого младшего, нелюбимого сына. Бэррон нервно хмыкает. Его даже слуга не признает, какой абсурд. К счастью он чуть не сбивает с ног помощницу кухарки, та шла с ведром, собираясь, видимо, полировать до блеска их обеденную комнату. Женщина лет тридцати на вид с вьющимися каштановыми волосами вскрикивает, пугая и себе и Бэррона, да неосознанно придерживает паренька, дабы тот не свалился. «Из-извини» —мямлит она, а у Бэррона загораются глаза. Вот оно, идеальное попадание! —Мне нужна связка ключей, —выпаливает младший Трамп, хватаясь свободной рукой за идеально выглаженный передник. —А? —карие глаза вылупляются, а губы, накрашенные телесной помадой, приоткрываются в немом вопросе. —Ключи, связка, —пытается объяснить Трамп, при этом не упуская ни малейшего изменения на перепугавшемся лице. Женщина пытается объяснить, что, видимо, ей нельзя отдавать свою личную связку, ибо за нее она отвечает головой, но получается у нее из рук вон плохо. В основном потому, что изъясняется она на английском не очень хорошо. Бэррон смотрит на то, с каким энтузиазмом она мотает головой и руками, вздыхает, чешет голову и, подумав, что ему уже терять нечего, выдает: —Мне всего один, —состроив самую жалобную из всех имеющихся мосек и вцепившись несчастной кухарке в руку, скулит Бэррон, видя, как от сложившейся ситуации у нее шея покрылась холодным потом, —пожалуйста, —тянет он, нарочито медленно, давя на совесть и уже готовившись начать плакаться ей о том, как несправедлив мир, — я верну, ты только скажи куда положить, никто не узнает, честное слово, —женщина, прокрутив у себя в голове миллиард способов собственного увольнения за несколько секунд прибавила в возрасте, а на голове выступили первые поседевшие волосы. Бэррон понимает, что его план висит на волоске и давит на последний рычаг, —я попрошу маму поднять тебе зарплату.

***

Подбрасывая нужный ключ и чуть ли не хохоча во весь рот от радости, Бэррон поднимается к себе на этаж, чувствуя невероятный прилив уверенности. Надо же, насколько алчных людей к себе нанимает его отец, раз они готовы за небольшую прибавку отдать то, что в их договоре подписано как «Держать только при себе». Усмехнувшись, Трамп подкидывает звенящее железо еще раз, ловя его в теплую ладонь и через каких-то пару секунд оказывается возле двери в кабинет. Первый пункт можно вычеркнуть, этот этап он прошел. Сунув ключ в замочную скважину Бэррон тут же, дабы не передумать, проворачивает тот. По коридору проносится резкий щелкающийся звук, Трамп озирается по сторонам, надеясь, что его никто не заметил, но на этаже только он и гнетущая атмосфера фальшивой семейной идиллии, вперемешку с роскошью, вздыхает и заходит внутрь, прикрывая за собой дверь. Комната темная, в ней ни намека на то, что человек, обитающий в ней, испытывает хоть каплю потребности в светлых тонах. Это не основной кабинет президента, это именно кабинет отца, и он столь же темный и напрягающий, как и его хозяин. От одного только нахождения здесь у Бэррона мурашки по коже бегут. Трамп осматривается, прикидывая где могут храниться важные документы. Не где-то на видном месте, это точно. Для таких случаев существуют укромные места или какой-нибудь сейф. Хм…сейф звучит вполне логично, зная отца и его пристрастие к охране, Бэррон не ошибется, если предположит то, что у отца именно сейф. Осталось поднапрячь мозги и подумать где именно он может находиться. Младший Трамп решает осмотреться. Даже если его отец и помешан на своем сохранение и сохранности своей жизни, иногда он допускает промашки. Бэррон не в счет, хотя в каком-то смысле Бэррон тоже его личная промашка. Горько усмехнувшись, парень начинает осматривать кабинет на наличие каких-то потайных комнат или углублений в полу. Их не так сложно вычислить, если правильно ступать и правильно ощупывать. На секунду Бэррону подумалось, что не такой уж он и глупый. Коля явно оценил бы его навыки. Так, не о Коле сейчас. Бэррон шарит по всей комнате и с каждой лишней секундой, проведенной тут, все больше нервничает. Нельзя поддаваться панике, но именно она сейчас следует за ним тенью, именно она возвышается над ним и пугает, будоражит кровь и гоняет мурашки по спине. У Бэррона подкашиваются ноги после осмотра очередного ящика. Он садится на пол, в том месте, где небольшой проем между отцовским угловым столом и каким-то цветком, чудом не погибшим в этой ужасающей атмосфере. И тут, о чудо, Трамп замечает практически незаметное рассечение на внутренней стороне стола, в том месте, где должны быть ящики. Попытавшись дернуть один из них, Трамп терпит поражение, но наоборот лишь сильнее радуется. Так это бутафория! Прикрыв рот ладонью и придя в себя, Бэррон осторожно, одними кончиками пальцев дергает в том месте, где обнаружил выемку, но ничего не происходит. Тогда приходится чуть поднажать и, когда, казалось бы, Бэррон уже готов был сдаться, дощечка поддается и с противным скрипом отодвигается. Бэррон полностью залезает под стол, пару раз моргает, привыкая к тусклому освещению, и вздыхает. Перед ним оказывается внедренный в массивную ножку стола тяжеленный сейф, явно сделанный для того, чтобы при взрыве не пострадало ничего внутри него; блок с цифрами и сверху небольшой экран с четырьмя пустыми черточками, значит кодовый замок состоит всего из четырех цифр. Трамп сглатывает, нагибаясь чуть ниже, чтобы посмотреть не заметил ли кто его отсутствия в комнате. В коридоре все также горит свет, никаких признаков жизни. Рука, что в гипсе, начинает уставать, да и положение дико неудобное, особенно если учитывать то, что Бэррон уже не ребенок и рост у него почти два метра, как он уместился под стол вообще непонятно, но ясно одно—после все тело будет жутко тянуть, особенно больную руку. И Коля ругаться будет. Мотнув головой, Бэррон называет самого себя придурком и вслух, шепотом, просит сосредоточиться. Если бы он был своим отцом, какой бы код он поставил на самую важную вещь в доме? Бэррон думает, кажется, вечность, на деле может минуты четыре, и ему не приходит в голову абсолютно ничего, кроме как попробовать просто наклепать года рождения. Трамп не знает сколько именно у него попыток до того, как сработает сигнализация, поэтому, вспомнив все те немногочисленные фильмы про шпионов и переместив их в реальную жизнь сделал ставку на число три. Три попытки у него есть. Сначала, как самый идиотский вариант, Бэррон набирает год рождения отца, но один из огоньков, что чуть повыше самого дисплея, словно маленький глазок, загорается красным. Промах, но на это Бэррон и рассчитывал. Потом Бэррон решил, что будет логично попробовать забить год рождения кого-то из детей или год, когда тот стал президентом. Выбор был сложным, но Бэррон решил не отказываться от своего изначального плана. Кого из своих детей, не считая Бэррона, отец любит, холит и лелеет больше всех? На ум приходят только Эрик и Иванка. Так как Иванка девушка, а дочери — это всегда самые любимые принцессы, Бэррон выбирает ее, где-то у себя глубоко в душе сожалея о том, что Тиффани не досталось и капли той любви, что была у Иванки. Бэррон набирает четырехзначное число, но вновь проваливается. Последняя попытка. Младший Трамп чувствует, как собственные пальцы становятся липкими от ужаса и страха, пронизывающих все тело. Ему срочно нужен код, он не имеет право на ошибку, ему нужен телефон, он должен, он обязан написать Коле. Что-то самое банальное, то, о чем никто не мог даже подумать, какое-то число, которое лежало бы на поверхности, но одновременно с ним было зарыто глубоко, то, о чем его отец думал бы постоянно и никогда бы не забыл. Бэррон напрягает мозг, игнорируя то, что у него затекло все тело и ноющая боль уже становится невыносимой. Вспышка боли пронзает все тело, когда в мозгу всплывает теплый зимний вечер и его мама, готовящая на кухне в каком-то до боли уютном красном свитере, ее волосы зачесаны в неубранный пучок, а на ногах свободные штаны с тапками. Она готовила печенье, которое в последствии сгорело, но все равно было ужасно вкусным. Сколько Бэррону тогда было? Где-то четыре или шесть лет? Он точно не помнит, но прекрасно помнит то, что в тот момент, важнее, чем вся эта власть и весь этот статус, для отца была именно мама, его жена, его первая леди. Трясущейся рукой и с глазами на мокром месте, Бэррон набирает мамин год рождения и всхлипывает в голос, когда слышит короткий треск открывшегося замка и видит маленькое зеленое расплывчатое пятнышко. Открыв сейф, Бэррон хватает свой телефон, включая тот. Заряда почти не осталось, но его точно хватит на то, чтобы написать и отправить пару слов его хоккеисту. Стирая слезы рукавом, Бэррон заходит в телеграмм и видит сначала последнее сообщение от Глена: «этого придурка вызвали в де…»—оно не закончено, но Трамп и не открывая то понял о чем идет речь. Затем идет диалог с Колей. И количество сообщений пугает сильнее, чем собственная травма, чем строгий и холодный взгляд отца, пугает сильнее, чем что-либо. Это значило только одно, Коля явно беспокоился за него слишком сильно. —Коль…—вместе с рваным вздохом срывается с дрожащих губ. Глаза болят и щиплют, но Бэррон заходит в диалог, жмет на стрелку вниз и обещает себе, что как только будет возможность, то он прочитает абсолютно все. Какой же этот Лукашенко придурок, просто невероятный. Перед глазами возникает лицо хоккеиста, от которого Бэррону только отчаянно смеяться хочется. Они оба придурки. Бэррон не помнит себя. Не помнит, как накатал целое письмо из ничего, как отправил и тут же выключил телефон, убедившись, что сообщение дошло до отправителя. Помедлив секунду, Трамп хватает собственные документы, захлопывает сейф, закрывая тот бутафорской стенкой, выползает из-под стола и со скоростью света выметается из этой жуткой комнаты. Его всего трясет, в глазах плывет и темные круги плывут, а в висках давит, словно его голову сжали двумя руками и пытаются раздавить, как спелый арбуз. В страхе и ужасе, смешивающиеся с адреналином и непередаваемой радостью, Бэррон залетает к себе в комнату, бросает все свои вещи и папку с документами в ящик стола и оборачивается на Викторию, что потянулась на его кровати и вздрогнула, стоило ее хозяину прыгнуть рядом и засмеяться во весь голос. —Я уеду отсюда, —решительно говорит парень, поворачивая голову к защитнице, —или сбегу, я не останусь тут, —Виктория лишь лениво мявкает. Бэррон возвращает голову в привычное положение, поднимает руку с ключом, вспомнив про него в самый последний момент и хмыкает, —я не дам ему сломать меня, мам, обещаю тебе. Ночь погрузилась во тьму, но обошла комнату, полную столь сильной уверенности.