Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Никогда такого не было, но вот, произошло. Парни ввалились в кабинет вместе с остальным курсом, но собравшихся, вместо громкого и раздраженного бурчания о том, что они невоспитанные, встретила лишь тишина. Непонимающие возгласы раздавались то тут, то там, пока Марку, единственному здравомыслящему человеку в этом сборище, не пришла идея написать старосте пятого курса. Чувак по имени Джастин, с которым они с Марком пересекались лишь пару раз и то в деканате, пишет, что вообще не вдупляет, о чем он и вообще откуда у Уокера его номер. На безэмоциональный ответ «я, вообще-то, староста третьекурсников» упомянутый Джастин прислал какой-то угашенный смайлик, видимо изображающий неловкость, а через четыре минуты и семнадцать секунд ровно написал, что с преподом никто не может связаться и попросил Марка загнать свое стадо в кабинет, написав, что придет на переговоры минут через двадцать. На вопрос могут ли они лучше свалить обратно к себе Джастин написал «рискните». Намек Марк понял, озвучил переписку с Джастином всему потоку и кивнул на дверь, мол вперед. Однокурсники застонали, но все же расселись по партам. Один правда отличился. Угадайте кто и получите шоколадную медаль без шоколада, угадайте с чем. Как только Марк с Никитой падают на свои законные места, Стивенсон с грохотом опускает свою сумку на стол и, отсалютовав парням, бросает «ща вернусь». Оба проследили за канадцем до самой двери, пока его спина не скрылась за поворотом. Ершов ткнул Уокера в плечо, спрашивая: «Во сколько ты вернулся?». Вопрос настораживает, но Марк старается не подавать виду тому, как у него все естество сжалось непроизвольно. «А что?» —вопросом на вопрос отвечает старший. В ответ пожимание плечами. Никита делает глубоких вдох и рассказывает, спустя какую-то вечную минуту, что он вчера плохо спал из-за какой-то вечной возни сначала Мэтта, а потом и в их комнате какой-то шабаш происходил. Слово «шабаш» Марк не понял, потому что Никита сказал это на русском, но по интонации примерно предположил, что его славянский друг выдал. Уокер же отмахнулся, мол у тебя просто с головой проблемы не прошли, вот и мерещится всякий бред. Удивительно, но Ершов согласился с этим высказыванием. С прошлого их разговора, совершенно неудачного, наедине прошло не так много времени, Марк даже успел забыть о причине, но только потому, что причина как раз-таки отсутствовала. Никита проводит пальцем по экрану телефона и все же не выдерживает. —Так где, ты говорил, Коля? Марк, вообще-то, даже не упомянул белоруса за их встречу ни раза. А вот Никита, кажется, только о своем собрате и думает. Попахивает чем-то не очень дружелюбным. Не хочется разбивать Ершову сердце, но он точно не в приоритетах у белоруса. Тому явно нравятся проблемные американцы, причем до такой степени, что он пропустил не такие уж частые занятия по воскресеньям. Да, одна пара. И что? Коля раньше вообще на все ходил. Ответить Марк не успевает, дверь в кабинет распахивается и внутрь, вместо ожидаемого Джастина, влетает Стивенсон, чуть не сбив чей-то валяющийся возле двери портфель. Послав кого-то далеко и надолго канадец широким шагом доходит по друзей и буквально заставляет их двоих онеметь от шока. Перед Марком ставится его латте с шоколадной крошкой, а Никита ловит пепси без сахара 0,5. «Вообще я собирался только Уокеру покупать, но ты бы разговнялся» —выдает парень, падая на стул между друзьями. Никита откручивает крышку и выхлебывает чуть ли не половину, чтобы убедиться, что это все не сон. —Ты…—Марк не может поверить своим глазам. Он медленно поворачивается к шумно дышащему канадцу и, понизив тон, спрашивает, —что ты натворил? —Да нихуя! —орет тут же Стивенсон, —сам прилип ко мне, на, поддерживаю, друг, —Мэтт громко хохочет, доставая телефон и что-то печатая там. Марк, все еще с широко раскрытыми от шока глазами, обхватывает еще горячий стаканчик пальцами, а после давится, когда в нос ударяют знакомые ароматы, а вкусовые рецепторы различают уже давно изученные пропорции. —Где ты купил это? —резко спрашивает Уокер. Мэтт прикусывает уголок нижней губы, секунду думает. —Да в той кафешке, возле кампуса. —До которой идти минут сорок? —переспрашивает Марк у него, как у идиота. —Я пробежался. —Ты что? Мэтт придурок. Марк просто поверить в это не может. Стивенсон не мог знать про эту кофейню, значит это все чисто случайность. Но, бляха-муха, рядом же есть забегаловки с кофе похуже, почему именно туда? Так, стоп, почему Марка волнует именно это? Мэтт сделал что? Купил ему кофе? Это вообще как? Это тот самые Стивенсон, которые постоянно клянчит денег у кого попало, а потом не отдает по несколько месяцев, а если и отдает, то в меньшем объеме? Это правда их придурошый канадец или его подменили за ночь? —Я не понимаю…—потерянно произносит Уокер. —Да че ты не вдупляешь-то, —Мэтт, раздраженно цыкнув, разворачивается к другу корпусом, —тебе хуево, так? —Марк не понимает, что ему стоит отвечать, поэтому молчит, —хуй изо рта вынь и на вопрос ответь: хуево тебе? —Уокер хмурится, нехотя угукая, —когда тебе хуево ты что обычно делаешь? —в ответ молчание, —ага, в себе, как сучка, замыкаешься, пока совсем хуевить не начнет, будто ломка началась, —Марк уже было открыл рот, чтобы что-то возразить, но Мэтт секундно замахнулся и хлопнул Уокера по предплечью, —заткнись, я не прав по-твоему? —Марку нечего ответить. Он решает промолчать, —прав, поэтому пей свой гейский кофе и не приебывайся, ты знаешь, что я такой добрый не всегда, —закончив свою тираду, Мэтт откидывается обратно на спинку стула. Никита показывает ему класс, а Марк сверлит его профиль нечитаемым взглядом. —Спасибо, —спустя некоторое время благодарит Уокер. —Не за что, а кофе твой реально гейский, я так и сказал, мол: «у меня друг-гей в депрессии, дайте че нить я в этом нихера не разбираюсь», —жестикулируя и кривляясь, Мэтт передразнивает сам себя, а у Марка на душе становится чуть спокойнее. Уокер отхлебывает свой кофе, чувствуя приятную дрожь в пальцах от разливающегося по телу теплу. Джастин заявился минут через десять. Высокий заебавшийся блондин, присвистнул Марку и отпустил всех в свободное плаванье. Мэтт назвал его ебиком, но слава богу он этого не услышал. Парни собрали свои сумки и вывалились на улицу. Начинало уже холодать, поэтому все втроем решили пойти закинуть что-нибудь в живот в столовке, а потом поиграть в фифу у Мэтта с Никитой в комнате. Про Коляна спрашивали, но Марк ответил, что у их друга проснулась ученая сова в жопе и он засел за учебниками. Ответ, что неожиданно, приняли спокойно. К тому же скоро все начнут говорить о предстоящих экзаменах. Мэтт вон уже заговорил. Правда о каникулах, переступив главную часть, но да ладно. За обедом-завтраком Стивенсон восхвалял Канаду и предлагал всем вчетвером на каникулы ввалить в его виллу в Оттаве. Марк ехидно спросил не будет ли против отец, на что Мэтт фыркнул, мол ему вообще плевать на него, он даже и не заметит. Никита отказался сразу, сказав, что на каникулы собирался к родителям. Марк идею Ершова поддержал, а Мэтт назвал их обоих предателями и, вскинув кулак в небо, провозгласил, что обязательно затащит к себе хотя бы Лукашенко. Марк запихивает в рот Мэтту котлетку, про себя думая, что Коля вряд ли согласится поехать хоть куда-то без Бэррона. Они же вместе, наверное, поедут. Медовый месяц себе устроят, пидорасы. Марк тоже хочет себе медовый месяц. Чтоб валяться в кровати, пить вино и заниматься любовью под шум моря. Ну разве не сказка? Мэтт пихает Марка в бок, гогоча с его чуть порозовевшего лица. Только Уокер собирается отвесить ему подзатыльник, как на плечи канадца легко укладываются тонкие запястье с обновленным, но не менее уебищным, маникюром, а бедро хоккеиста оказывается захвачено женской задницей в обтягивающих джинсах. —Привет, Мэтью, —упомянутый кривит улыбку, как обычно исправляя ее «Мэтт», но она уже не слышит. Обводит всех собравшихся взглядом, убирает выбившуюся прядь за ухо и спрашивает своим мерзким, пытающимся в безразличие, голосом, —а чего втроем? —когда ответа не следует, Ева обворожительно, как она, наверное, думает, улыбается и чуть наклоняет голову в бок, —где Коля? —Ев, не надо, —снова удивляет всех Стивенсон, давая своей подружке-поблядушке отворот-поворот, —не сейчас, —девица, оскорбившись такому отказу, пихает канадца в грудь, фыркнув, встает с его бедра и, развернувшись, уходит к подружкам под гробовое молчание. Мэтт окидывает парней быстрым взглядом, —ругаемся часто, вот, —неловко почесав затылок, канадец вливает в себя вишневый компот и с грохотом ставит чашку на стол, —ну что? —нетерпеливо спрашивает он, когда Никита с Марком переглядываются, но ничего не говорят. —Мы думали, вы расстались, —честно отвечает Ершов, пожимая плечами, хотя Марк в этом «мы» явно не входит, —типа, ты понял, что она за фрукт и кинул ее, —Мэтт быстро хлопает глазами, взаправду становясь похожим на щенка. —Че? Не, мы просто ругаемся, —отмахивается парень, —я не собирался бросать ее. —Лучше б ты со мной нахуй встречался, —рычит Марк, хлопая полупустым подносом, —я хотя бы не хочу прыгнуть на хуй твоему лучшему другу так откровенно, —Мэтт что-то орет Марку в спину, когда он оставляет поднос и уходит, но Уокер не слышит. Ему нужно проверить Колю. Каждый раз, когда он видит Еву, вспоминает о том, что эта сука может что угодно вытворить. На это раз она, Марк уверен, ничего не сделала, но ему все равно нужно убедиться. К тому же Уокер не собирался оставлять Колю одного надолго. Нужно вытаскивать друга из его депрессии. Нужно хотя бы вытащить его завтра на занятия, чтобы не было лишних вопросов. Это малое, что он может сделать не только для Коли, но и для Бэррона. Малое, но Марк надеется, что ему удастся хотя бы это.