***
Mark: ты не занят?
Justin: неа Justin: заехать за тобой?Mark: да
Justin: десять минут, крошка, и буду у тебяMark: ладно.
Уокер, возможно, делает огромную(очередную) ошибку в своей жизни, прося Джастина забрать его, когда он немного не в адеквате—он называет его «крошка» только когда принимает что-то—но ему правда нужно развеяться, иначе он сойдет с ума. Как бы это не было жестоко, но находиться в одном помещении с двумя влюбленными он чисто физически не может. Даже когда они ничего не делают. Марк чувствует эту атмосферу. Она душит его. Спустившись со второго этажа, Марк быстро переодевается в черное худи, накидывая капюшон на голову, черные джинсы с подранными коленками, носки, белые кроссовки и поверх худи легкую бежевую куртку. Марк зевает, но это потому, что устало его тело, а не мозг. И это бесит. Он берет телефон, засовывает в карман куртки и выходит в коридор. —Какие люди, —Уокер вздрагивает. Вот кого-кого, а Никиту он вообще не ожидал тут увидеть, —ты куда? —Марк оборачивается на друга, пряча смешок в рукаве. На Ершове какие-то дурацкие шорты, больше напоминающие семейники и футболка с расплющенным Микки-Маусом. В одной руке у него бутылка с водой, в другой яблоко. —Это что за набор вообще? —Никита всклокочивает собственные волосы, как-то по-идиотски хмыкает и жмет плечами. —Мэтту плохо, а я захотел яблоко. —Мэтту плохо? И прежде чем Уокер вообще посмеет сделать шаг. —Траванулся чем-то, —резко произносит Ершов, словно поняв, что Марк готов был бросить свои дела и прийти на помощь, —утром будет как огурец, —и тут же, махнув рукой в сторону двери на лестницу, —иди куда шел, я вполне в состоянии присмотреть за ним, —и помолчав, добавляет, —я ж медик. Марк не сдерживает смешка. —Мэтт тоже медик, —Никита корчит то-самое-ты-несешь-бред-лицо, от которого у Марка непроизвольно хрюкнуть от смеха получается. —Да из Коляна лучше педик получится, чем из Стивенсона медик, —Марк перестает смяться и хмурится, уставливаясь на Ершова. Никита поясняет ему за русскую шутку в рифмовке слов «медик-педик», Уокер называет его идиотом, и они прощаются. Хорошо, думает Марк, что Никита тоже бестолковый в какой-то степени. Это помогает им с Колей слушать такой бред, но реагировать на него соответствующе, а не взрываться. Хотя насчет белоруса он не уверен.***
Джастин уже был на месте. Его белый мерседес с громкой музыкой, шпарящей из колонок, и яркими фарами с холодным сине-белым свечением Марк узнал бы, даже если бы он не знал Джастина и то, что эта машина—его. Он был как всегда: в белой растянутой футболке, с неприступным взглядом и какой-то шваброй вместо блондинистых волос на голове. Уокер подходит ближе, уворачивается от загребущих рук и хлопает дверцей, убавляя звук в колонках. Джастин называет его «смертником», но ничего не предпринимает в качестве наказания. Спрашивает почему Марк не спит и куда ему ехать. После ответа «куда-нибудь» пятикурсник трогается с места, а Уокер открывает окно и облокачивается на кресло. —Так ну? —выехав на главную дорогу, Джастин пихает его ладонью, прося дать ответ на все заданные вопросы. —Мне не спится, —честно отвечает парень, но в ответ усмешка. —Просто признай, что хотел меня увидеть, —Марк отвечает «как хочешь» и отворачивается к окну. Они делают кругов семь вокруг кампуса, заезжают в какой-то ларек, откуда Джастин приносит Марку виноградный сок, а после он предлагает поехать в Лемонт. Марк отказывается, говоря, что лучше они еще круг сделают вокруг их учебной территории, —что-то случилось? —Джастин сбавляет скорость, проскакивает мимо светофора, резко поворачивает направо и едет обратно. Марк все также смотрит в окно, безучастно, его совершенно не интересуют здешние виды, пока он не замечает, что в кафе, в том самом, горит свет. —Ты можешь остановиться? —в ответ непонимающее «прям тут?», —нет, чуть подальше, за поворотом, вон там, —Марк показывает на поворот, что ведет к еще одному въезду в их университетский городок. Джастин с каким-то сомнением в голосе соглашается, выдавая «мне все равно отлить надо было» и тут же «и покурить». Марк кивает на все это, но даже не слушает его. Сердце заходится в ненавистном ему ритме, но он ничего не может сделать. Разве может он сопротивляться такому сильному притяжению? Никто бы не смог. И Марк не может. Как только машина останавливает, Марк выпрыгивает на тротуар и удаляется в противоположную сторону. «Я скоро вернусь» —бросает он напоследок, получив «заметано» в спину. Ему требуется приложить огромные усилия, чтобы не сорваться на бег. Кафе открыто, но внутри совершенно никого нет. Даже персонала. На секунду Марку даже показалось, что что-то случилось, что Уолтеру пришлось уйти, а кафе оставлено без надзора, но тут он слышит хлопок подсобной двери и вот уже из-за угла появляется сначала воронья копна, а за ней и весь остальной Уолтер. —Ты что тут делаешь? —Марк вздрагивает от этого внезапного вопроса. Уолтер, кажется, вообще в шок впал, —То-есть…—бариста делает шаг вперед, но затем, видимо, передумав, возвращается на свое место, —мы закрыты. —Закрыты? —вопрошает Уокер, —но свет включен, —пауза, —и дверь открыта, если бы было закрыто, я бы не вошел, —Уолтер, смутившись, бурчит «логично». Затем вздыхает. Резко и коротко. Так, что у Марка дыхание чуть не сперло. —Давай по порядку, —Марк кивает, —ты что тут делаешь? —в ответ глухое «гулял». Уолтер выгибает бровь, оглядывается на часы, висящие под потолком и на всякий случай переспрашивает, —гулял? —в ответ кивок. Молчат секунды две, —не можешь уснуть? —нет смысла, думает Марк, скрывать это. Особенно от него. Поэтому в ответ короткое угуканье. Уолтер вздыхает, —садись, я принесу тебе что-нибудь, чай с мелиссой будешь? —Сейчас? —Уолтер смотрит на него так, словно его вопрос какой-то дикий. —Ну да, —простой ответ, —он успокаивает. Так сделать? —Ну давай, —Марк не знает, когда вернется Джастин, но после следующей реплики ему вообще хочется забыть о его существовании. —Можешь зайти в подсобку, я пока дверь закрою, —Марк чувствует, как вздрагивают его голые участки ног, в особенности коленки, от этих слов, но несмотря на то, что все естество сжалось в этот момент, Уокер проходит за тот угол и тянет на себя хлипкую белую дверцу. Он оказывается в маленьком помещении с небольшим столиком, пару стульями и одним креслом. Справа у стены стоял какой-то сервант с побрякушками, у стены с дверью на деревянном комоде располагались небольшой холодильник, микроволновка и чайник. Тут же сверху бы присобачен удлинитель, в который уж были воткнуты вилки от холодильника и чайника. На стенах весели различные объявления, рецепты, видимо, ультра-сложных напитков и просто какие-то плакаты с природой и псевдоуютными кафе к которому, скорее всего, и стремится начальство этого маленького заведения. На крючках для одежды, висевших по левой стене, несмотря на то, что в кафе был один Уолтер, висело три куртки, какой-то пакет, а сверху свисали панама с железными вкраплениями и какая-то желтая кепка. Смотря на все это даже не скажешь, что тут работает два человека. Хотя, может когда та девушка приходит, ее вещей становится больше. По крайней мере это логично. —Ты чего встал? —от неожиданности Марк резко дергается и оборачивается, словно его поймали на чем-то незаконном. Бариста кивком указывает на стол, видимо предлагая ему присесть, а сам подходит к серванту, двигает одно из стекол, и, засунув руку подальше, достает оттуда чайные пакетики. —Ты что, прячешь чай? —Уолтер отвечает что-то в духе «хочешь жить—умей вертеться», почему-то смеша Уокера этой странной пословицей. Ему на это ничего не отвечают, лишь сдержанной ухмылкой. Потолки тут низковаты. В этом Марк убедился как только Уолтер зашел в помещение. Нельзя сказать, что он прям падает ему на голову, но ладонью до него бариста достать может без проблем. И это не разгибая руку целиком. Непродуманно. Марк осматривается, чувствуя между ними некую скованность. Он будто вломился к незнакомцу, который по своей доброте душевной решил не прогонять. Неприятное чувство. На столе у стены стояли, как полагается, солонка, перечница и сахар, а также салфетки и зубочистки. Марк хмыкает «прямо как в ресторанах», надеясь хоть как-то вывести Уолтера на более-менее дружескую беседу, но бариста скрепляет руки в замке, поворачивается вполоборота и отвечает ему «угу». Марк бесится. Он чувствует себя просто придурком сейчас сидя тут в ожидании, пока Уолтер сделает ему сраный чай. Что за херня? В груди так давит, просто невозможно, его словно опустили на самое дно, дно того бассейна и Марк медленно, но верно задыхается. Он словно как школьник поступает, необдуманно и импульсивно. Да в жопу все это. Марк не такой. Вот кто-кто, а Уокер знает себе цену. —Я пойду, —хоккеист корит себя за то, что вообще сказал это вслух. Надо было просто встать и свалить, Уолтер бы даже не заметил. Он слишком занят своими мыслями, чтобы реагировать на него. —Угу…подожди, что? —Бариста останавливает его как раз в тот момент, когда Марк уже тянется к дверной ручке. Хватает его за запястье и тут же отпускает, потому что это просто нереально, —извини, —Уокер засовывает руки в карманы, чтобы не выдать того, как его разволновал тот факт, что у Уолтер просто до безумия горячие ладони, —извини, я…—Уолтер проводит ладонью по шее, разворачивается к Марку и взглядом просит его сесть обратно. Уокер садится, но, кажется, это были инстинкты, —ты просто тут и…и я не знаю как себя вести с тобой, —Марк бы подавился, если бы пил в этот момент, но он лишь рвано выдохнул, —в смысле, в нерабочей обстановке, —несмотря на чуть странное признание Марка радует один факт. Он наконец может рассмотреть Уолтера достаточно близко. Увидеть эту золотистую кожу в отвратительном свету настенной лампы, провести глазами по массивной шее с той самой подвеской-мопедом. На Уолтере белая футболка, а поверх рубашка в голубую клетку, черные джинсы и синие, типично-подростковые, кеды. Он явно работал сегодня, потому что от него так и несет этой атмосферой крутого и привлекательного, а еще под изумрудными глазами у него уже начали образовываться синяки. Уолтер замечает, как Марк рассматривает его, он просто не мог не заметить. Обычно, когда кто-то замечал такой взгляд Уокера на себе все заканчивалось жарким сексом и занесением в черный список на следующий день. Но не сейчас. Уолтер спрашивает «что-то не так?», получая немного смущенный, с ноткой грусти, ответ: «ты очень красивый, ты знаешь?». И конечно, кто как не Уолтер мог ответить «знаю». Марка смешит этот диалог. Он такой идиотский, не несущий в себе абсолютно ничего, такой детский. А тем временем чайник закипает. Уолтер разводит ему кипяток в обычной белой кружке, закидывает туда пакетик с чаем и ставит перед Марком. Уокер проводит пальцем по ободку, наблюдая как бесцветный кипяток наполняется красками, а после бросает взгляд на Уолтера и хлопает по месту рядом с собой. «Уверен?» —глазами вопрошает бариста, на что хоккеист хлопает еще усерднее, показывая, что не отказывается от своего предложения. С Уолтером жарко. Он просто сидит рядом, он просто смотрит, даже не касается, просто изучает каждый миллиметр кожи и это заставляет Марка сгореть со стыда. На нем теплое худи в котором и зимой ходить не холодно, но сейчас ему по-настоящему душно. Марку хочется побыть идиотом. Спросить «что тебе нравится во мне?» или еще какую-нибудь несусветную глупость, но он лишь отпивает чай и жмурится от того, что он слишком горячий и слишком пахучий. Марку хочется, возможно, чтобы Уолтер был хоть немного не таким правильным, какой он есть на самом деле. И одновременно с этим он безумно раз, что Уолтер именно такой. Потому что, если бы не эта его сдержанность, кто знает что за отношения между ними сложились бы. Никаких. Никаких отношений не сложилось бы. Уолтер школьник, Марк студент, это ни к чему хорошему вообще не привело и не приведет. Марк вздыхает. И почему его мозг и сердце никак не могут договориться и заставляют его страдать? —Уолтер, —Марк не понимает, что хочет от него, но ему внезапно стало так тошно. От одной только мысли, что его разрывает на части внутри. На две совершенно противоположные части. В ответ короткое «м?», —если бы я попросил тебя поцеловать меня, —Уокер делает паузу, после которой поворачивает голову к бариста и произносит, скорее чтобы понять, что он еще жив. Уолтер просто до ужаса серьезный, —чтобы ты сделал? —Ничего, —и ответ. Резкий, такой, словно он знал о чем именно Марк хочет спросить его, —ты, очевидно, чем-то расстроен, —Уолтер дергает рукой, видимо хотев положить ее на колено Марка, но резко передумал и сжал ладонь в кулак, —а я не хочу быть лишь утешением. Марку внезапно захотелось расплакаться. Он внезапно понял, что Уолтер по-настоящему влюблен в него. И это так ужасно, Марк ужасен, потому что не может ответить ему тем же. Да, может Уолтер ему нравится, он забавляет его, но что-то большее…любовь? То ли это чувство, о котором Марк знает так много, но которое приносит ему невыносимую боль? Бывает ли оно другим? —Так почему ты все еще тут? —лучший способ сбежать от мыслей и избежать неловкой тишины, решает Марк, это перевести тему. Он выпивает половину кружки пока Уолтер неотрывно смотрит на него, после чего бубнит что-то вроде «спасибо» и «мне уже лучше». —Мы подумываем добавить доставку, —произносит бариста, пожимая плечами, —типа еще одна из фишек. Пока только пробная ночь, меня попросили отвезти пару булочек в разные точки, —Марк внимательно выслушивает парня, коротко кивая на каждое его слово. После они молчат. Уокер стучит пальцами у себя по коленке и уже хочет было сказать о том, что ему пора, как вдруг Уолтер, неловко кашлянув, вопрошает, —хочешь со мной? —и таким типичным подростковым жестом—кулак с оттопыренным большим пальцем—указывает на дверь, —мопед привязан к пожарному гидранту, если видел, —пауза, —могу прокатить? —предлагает он, а глаза так ярко-ярко сверкать начинают, словно знают, что Марк в любом случае согласится. Почему-то мысли настолько хаотичны, что бьют по голове не хуже, чем это сделал бы Лукашенко своей ладонью. Это неправильно. То, что Марк сидит тут, то, что он своими действиями дает Уолтеру шаг на что-то большее, но…всегда есть это идиотское «но». Его тянет к этому школьнику и это просто взрыв мозга. Марк понимает, конечно, как никто другой понимает, что его за поворотом ждет белый мерседес Джастина и сам ее обладатель. Просто чертовски обаятельный блондин, взрослый и, что главное, не задающий вопросов и всегда знающий чего и кого он хочет. А еще Марк понимает, что буквально в паре метрах его ждет какой-то дебильный мопед, скорее всего выглядящий так смешно, что на него смотреть без смеха нельзя и его обладатель. Тоже чертовски обаятельный, такой весь из себя подросток-подросток, в самом типичном его представлении, что всегда понимает в каком Марк настроении, а еще прекрасно осознает свое положение и не наглеет. Чего стоит эта смущающая реплика про «поцелуй». Кто, как не Уолтер, мог ответить в таком взрослом стиле, являясь каким-то старшеклассником. Уолтер и Джастин. Как огонь и вода. Как черное и белое. Кто из них кто понятно сразу. Можно понять по расцветке средства передвижения. И если брать в расчет именно это, то Марку не хотелось бы снова связывать свою жизнь с водой. —Давай. Казалось, Уолтер не ожидал согласия, хотя первые секунд семь молчания так и сквозил уверенностью в этом. Он выдает, почему-то хрипло: «Серьезно?», на что Марк встает с места, перешагивает через колени бариста и хмыкает ему в лицо: «Нет, я шучу. Пойдем давай, пока я не передумал». К черту, решает Уокер. Он устал раздумывать о своих действиях и их последствиях, так что отныне будет действовать по первой мысли. Какая она была, когда Уолтер предложил ему это? Сесть на его этот придурошный мопед и укатить в закат, уткнувшись в спину этому школьнику? Отличный план, Марку нравится. Уолтеру тоже нравится. Такая резкая перемена в Марке. Уокер проводит ладонью по начисто отполированной стойки, а после теряет дар речи, когда Уолтер выходит из подсобного помещения в какой-то простетской черной куртке из кожзаменителя. Похож на крутого байкера. Это была первая мысль Марка. Вторая—Уолтер просто дьявол, нельзя выглядит так соблазнительно, нельзя так откровенно выставлять на показ обтянутые кожей мышцы, нельзя быть таким в свои семнадцать, это нарушение общественного порядка. Это изнасилование нервных клеток. Это домогательство до чувств. Если бы Марк был копом, он бы посадил его за решетку и заковал в наручники. Хотя наручниками можно и без решетки обойтись. —Готов? —Марку приходится вернуться из своих мечт и быстро снять с себя тень смущения и остановить дрожь в пальцах, когда Уолтер поправляет свои торчащие торчком волосы и кивает на выход, подбрасывая ключи в воздухе. До чего же он хорошо, просто слов не подобрать. Марк выходит на улицу, ждет, пока Уолтер проверит сигнализацию и что-то еще, а пока пишет Джастину короткое СМС: «я не приду, появились дела» и тут же, прямо за этим следует еще одно «увидимся в кампусе». —Ты чего застрял? —Уолтер закрывает двери сначала на ключ, а после обматывает ручки цепью и вешает замок. Проверяет, дергая пару раз, надежно ли закреплена конструкция, небрежно толкает Марка вбок, к мопеду, и идет вперед. Не дожидаясь ответа от Джастина, Уокер следует за Уолтером, стараясь не смотреть на его широкую спину и виднеющуюся из-за воротника шею. Мопед оказывается и правда самым обыкновенным. Черного цвета, впереди какая-то явно прикрепленная ни к месту корзина, закрепленная сверху толстыми нейлоновыми веревками, чтобы ее содержимое не вывалилось по пути. Хоть Уолтер и назвал это нечто «мопедом», Марку все же кажется, что это какой-то особый вид мотоцикла, поскольку они бы вдвоем на мопеде не уселись, а тут для них двоих места как раз и хватит. Пока Уокер разглядывал средство передвижения, параллельно искоса глядя на поворот, за которым стояла машина Джастина, Уолтер уже отцепил его от пожарного гидранта, уселся за руль и убрал с подножки. Ночную тишину разрезал тихий тарахтящий звук. Уолтер ждет еще с минуту, но Марк все стоит на тротуаре и, кажется, не решается сесть. Уолтер уже открывает рот, дабы спросить уверен ли Марк в своем выборе, как старший внезапно хмыкает, указывая пальцем на панель мопеда: «что за бред?» —с усмешкой произносит Уокер, — «почему именно «молодой»?». Бариста не понимает о чем идет речь, но когда понимает на что именно Марк указывает, как-то странно хмыкает, потирает шею, нервно и словно пристыженно, и, чуть склонив голову, произносит невнятное: —Вообще-то нет, —Марк скрещивает руки на груди, не понимая его. Уолтер прикрывает глаза на какую-то секунду, а когда открывает Марк вздрагивает от того, насколько теплым взглядом он окидывает его,—Янг—это фамилия, —поясняет Уолтер, но Марк все еще не понимает, —моя фамилия. Я Уолтер Янг. До Марка доходит долго, особенно когда мозг требует сна, но все же доходит. У Уокера с губ срывается нервный и истеричный смех. Он отходит чуть поодаль, а просмеявшись выдает: —Она так тебе подходит, —Уолтер смущается, но уже в следующую секунду готов был сгореть от смущения. Марк отмахивается, смахнув невидимые от смеха слезы, запрыгивает к нему назад и прижимается щекой к спине, хмыкая, —трогайся, школьник. Янг бы ответил, что он уже почти не школьник, но ощущение неуверенных, но от этого не менее крепких, хватающихся за его куртку прикосновений, дурманит разум, поэтому он и не думает отвечать. Заводит мотор, и они трогаются с места. Марк меняет положение головы и, кажется, замечает за поворотом Джастина, который курит у своей машины. Наверное, ему должно было быть хоть немножко стыдно, но Марк не знает этого чувства. Не сейчас, чувствуя, как напрягается мальчишеское тело когда он прислоняется чуть ближе и все-таки обвивает талию Уолтера для безопасной поддержки. Марк снова сбегает, но и на этот раз его не тошнит от самого себя.***
Ночью холодает. Это Марк понимает, когда они делают первую остановку у какого-то двухэтажного домика, буквально в паре кварталов от самого кафе, Уолтер относит заказ и приносит Марку горячую сырную слойку. Уокер отказывается сначала, потому что у них скоро матчи и ему нельзя поправляться (об этом он Уолтеру не говорит), но Янг смотрит таким грозными глазами, каким просто нельзя отказать. Марк обещает себе пробегать лишний круг на тренировке и принимает слойку, сжевывая ее в тот же момент. Ночью холодает. У Марка замерзают пальцы от езды в прохладную погоду и нос из-за низкой температуры. Ветра нет, но из-за того, что Янг ездит не как положено, а как хочет, поднявшийся поток бьет прямо по щекам. Марк спрашивает нормально ли Уолтеру так ездить, на что подросток отвечает, что это еще мало. Марк в шутку корчит лицо, говоря «не сажай меня на свой будущий байк, у меня от этой скорости уже голова кружится», но Уолтер лишь самодовольно хмыкает. И только потом до Марка дошло, что он сказал. Снова сделал это. Дал ему надежду на будущее. Думать об этом сейчас не очень хочется поэтому он спрашивает сколько вообще времени займет вся эта развозка. —Минут сорок, может меньше, я потом довезу тебя до университетской территории, если ты об этом, —Марк целую минуту не решается спросить у Уолтера откуда он знает куда его надо везти. А потом вспоминает, что у них один единственный универ поблизости и все же не спрашивает. Отвечает простым пожиманием плечами, спрашивает почему они до сих пор стоят и получив в ответ «тебя ждем», несильно бьет Янга в предплечье и фыркает, что он уже давно готов ехать дальше. Марк видит, что такое поведение нравится Уолтеру, но старается не думать об этом. Иногда полезно побыть самим собой даже с незнакомыми людьми. На третьей остановке Уолтер задерживается, а Марк размышляет. Пытается докопаться до самого себя и понять чего именно он хочет. Оставаться одиноким волком или…Джастин или Уолтер? Хотя выбирать между этими двумя совершенно несочетаемыми людьми довольно трудно, но все ж? Наверное Уолтер. Или Джастин. Марк не знает, они слишком разные. Джастин, наверно, подумал, что Уокер идиот, раз сам позвал его покататься, а потом кинул, но Марку все равно. Оказывается, если следовать своим желаниям, становится немного легче. Уокер облокачивается на руль мопеда, проводит пальцем по железке с выгравированным «Янг» и глупо, прямо как влюбленная школьница, хмыкает. Как забавно получилось. Ему и правда подходит эта фамилия. По крайней мере, она в полной мере соответствует своему хозяину. Молодость. Уолтер просто переполнен ею. Переполнен этим юношеским максимализмом и слишком яркими впечатлениями. Марку, может, и хотелось бы по-настоящему влюбиться в него, но это слишком опрометчиво. Он снова сделает себе больно, а с недавних пор Марк живет лишь эгоизмом. Лучшее для себя. Так хочет он сам, так хотел бы и он. Все в выигрыше. Уолтер приходит по прошествии десяти минут. Извиняется, раздраженно падает на сиденье и резко вздыхает, рассказывая, что ему пришлось выслушивать жалостливую и слезливую историю о том, как какая-то своенравная мамаша забыла о том, что у нее нет денег, но ей бы хотелось угостить свою дитятку чем-то вкусненьким. Марк не спрашивает ничего, просто облокачивается на Янга и слушает. —Пришлось отдать так, —в ответ хмык, —я слишком добрый, я знаю, —Марк выглядывает из-за плеча: —Ты просто ребенок, не бери в голову, —и тут же, зная, что только что надавил на больное, —поехали дальше, я замерзаю. Последние два заказа отвезли словно в тумане. Марк не помнит ни остановок, ни того, о чем думал в те моменты. Просто пустота. И вина. Противная такая, липкая. Он ощущает ее каждый раз, когда называет Уолтера ребенком, когда ранит его. Это правда, тот факт, что Уолтер подросток, но ему явно претит сама мысль о том, что их с Марком разделяют какие-то жалкие года, которые Уокер не хочет отбросить в сторону. Уолтер злится. Это Марк понял, когда Янг перестал реагировать на него и отвечать что либо, даже привычным мычанием. Внезапно Марк понимает, что такое «чувства». Не те, что он обычно привык испытывать, а особенные. Марк и до этого часто задевал людей. Иногда ненарочно, иногда с трезвой головой идя на это. Чего стоят те моменты, когда он спросил Бэррона про дом, чтобы убедиться, и Мэтта про его кошмар детства, о котором знает только Марк. Иногда Марк ведет себя ужасно, он понимает, но с этим ничего не поделать. А сейчас. Сейчас, глядя куда-то в пол, ожидая, что Уолтер отнесет последние булочки и наконец отвезет его обратно, Уокеру кажется, что он постепенно сходит с ума от вины. Ему хочется что-то сделать. Что-нибудь, лишь бы Янг не игнорировал его, не делал вид, что его не существует. Это хуже смерти сейчас. Скрип входной двери. Тихое «доброй ночи, спасибо», глухой хлопок, звук шаркающих ботинок и напряженное завывание ветра где-то позади. Марк стоит, засунув руки в карманы, облокотившись на заведенный мопед. Уолтер одним ненавязчивым прикосновением к плечу просит Уокера так не делать, сам садится на сиденье и поворачивает голову к Марку. —Если ты хочешь извиниться, то не стоит, —Марк не хотел. Думал, да, но не хотел. Ему не за что извиняться. То, что он грубый, это факт, за это бесполезно просить прощения. Уолтер поправляет слезшую на лицо челку, склоняет голову, прямо как собака, и заглядывает Марку в лицо. Полная открытость, незащищенность. Янг читает его как открытую книгу или, что еще хуже, пролистывает как дешманский журнал. Лишь один факт все еще позволяет Марку вести себя так, как он ведет. Они все еще не знакомы с ним. Уолтер не знает кто такой Марк. Не знает его имени, ничего не знает, даже самого банального факта, что он хоккеист. Не знает сколько ему лет и почему Марк отталкивает его, даже если это и полный бред, потому что что-то между ними все равно происходит. Это немое, понимающее, растворяющее в ночной мгле, молчание. Звучит как отчаянный крик. Крик о помощи. Потому что Марк уже не в состоянии помочь себе сам, —запрыгивай, —внезапно вздыхает Янг, —отвезу тебя обратно. Марк послушно выполняет просьбу, но на этот раз цепляется за Уолтера как за единственное реальное в этом мире. Уолтер, несмотря на свой школьный возраст, со спины чем-то напоминает ему Мэтта. Ощущение защиты, что Марк чувствует от одного и второго, оно практически идентично, только причины его появления совершенно разные. Марк не знает, что ему делать. Сердце колотится как ненормальное, давит на легкие вместе с холодным резким ветряным порывом и отдает гулом в ушах. Гулом мотора. Марку не хочется обратно, не хочется опять притворяться, что у него все отлично и прекрасно. Но он ничего не может сделать. Он даже не может рассказать об этом парням. Разве что Коле…нет, лучше Бэррону. Что ему ответит Лукашенко? Посмотрит на него да и только. Уокер вздыхает. И когда в их жизни вообще успело произойти столько событий, что он теперь думает о том, чтобы поделиться мизерной частью своих проблем не со своим другом, а с, господи боже, его парнем. Марк все еще не может привыкнуть. Это странно звучит. У Коли есть парень. Хмыкнув самому себе и периодически дергаясь от нервных смешков, возникающих по той или иной причине, Марк не успевает за ходом и не понимает в чем дело, когда Уолтер останавливается. Высокие ворота и кампусы, в некоторых окошках которых уже горит свет, отрезвляют голову. Словно пощечиной возвращают Марка туда, где он должен быть. Уолтер самостоятельно расцепляет кольцо из рук, Уокер даже не сопротивляется. Янг встает с мопеда, кивает Марку, чтобы он тоже слезал. А после они стоят и смотрят друг на друга. Птицы еще только-только начинают просыпаться и вникать, что уже утро и пора бы поголосить, солнце сонно пытается вылезти из-под горизонта и оповестить всех о начале нового дня. А Марк смотрит на Уолтера, которого, кажется, накрывает. Он внезапно так отчаянно усмехается: «ты просто нечто» —но Марк просто стоял, даже ничего не делал. И Уолтер тоже. Между ними расстояние в два шага и ни один его не нарушает. Проходит минута, может три, может пять, а они все стоят. Марк уже хочет попрощаться и сбежать внутрь, как неожиданно Уолтер преодолевает это расстояние и нервно произносит: —Могу я обнять тебя? —Уокер вздрагивает, когда ему на плечи ложатся тяжелые теплые ладони и скользят дальше, к спине, —просто обнять, пожалуйста, ничего больше, —Марк слышит эту сбивчивую просьбу уже на ухо и ничего не предпринимает. Ему хочется вжаться в Уолтера. Вдохнуть обоими легкими его запах псвевдокрутого чувака и различить за ним въедливый, кофейный, больше подходящий ему во всем, но он ничего не делает. Руки с жатыми в кулак ладонями остаются висеть вдоль тела, когда как Уолтер крепко сдавливает его в своих. И ничего не делает больше. Они прощаются, словно двое разлученных влюбленных, которым очень хочется быть вместе, но они не могут. Уолтер смотрит на него своими изумрудными глазами и, кажется, молча признается в чувствах уже миллиардный раз. Все, что может сделать Марк, это в конце концов приобнять его и хлопнуть по спине: «мне надо идти». Конечно его отпускают. Сразу же и без вопросов. Марк открывает калитку и уже переступает через нее, как вдруг резко оборачивается назад—Уолтер все еще стоял возле мопеда—и произносит: —Спасибо, —пауза, —за вечер и за то, что не воспользовался мной, —Янг жмет плечами, словно отвечая ему «само собой», —я очень это ценю, правда. —Иди уже, —усмехается парень, видя в ответ короткую расслабленную улыбку. —Пока, Уолтер. —До встречи.