Ты представился мне "Бэррон Бейкер"

Мэтт налетает на Колю, все еще не получая удовольствия от снесения белоруса с ног, потому что такового не происходит, обхватывает его руками и ногами, называет своим спасителем и просит спасти его от злой чупакабры-Ершова, который издевается над бедным ним. Коля с Марком, который бьет Стивенсона по макушке и просит слезть с их центрального, направляют заинтересованные взгляды на Никиту и нервно прыскают, когда замечают чуть опухшую скулу. Никита, с совершенно бесстрастным лицом, рассказывает, что, как обычно, будил своего наилучшего соседа (Никита говорит «долбоеба»), но тот ни в какую вообще, наотрез отказывался подниматься, шевелиться, вообще подавать признаки жизни, ну и поэтому Никита, третий по мозговитости в их компании и, кажется, второй по тупости, просто нашел в ютубе звук разбивающихся пивных бутылок и включил. Опрометчиво было делать это возле кровати их дражайшего нападающего. Тот как услышал, что самое ценное и родное в жизни трескается (ни учеба, ни карьера, а пивная бутылка), начал брыкаться по всей постели и заехал своей ручищей с локтя Никите куда-то в скулу. Повисает неловкое молчание, в которое Марк окончательно заставляет Мэтта отстать от Коли, говоря, что тот не будет защищать его от собственных проебов. Канадец, с горем по полам, опускает ноги на землю, но за Колю все еще держится, отходит подальше от Ершова и прячется за своим кумиром, что-то бубня себе под нос про то, что Никита дебик и нельзя так пугать людей спросонья. Марк, как ни странно, не только на Мэтта быканул, Никите тоже прилетело за то, что он мог бы подумать раз двадцать прежде чем что-то такое вытворять, зная, как их младший нежно и трепетно относится к пиву. Почти как к девушкам, только еще любовнее. Мэтт где-то сзади поддакивает, а Никита цыкает, тут же шипя от стреляющей боли. —И как ты собрался играть? —вопрос, звучащий почему-то в какой-то обвинительной манере, ставит в тупик абсолютно всех, причем секунд так на десять точно. —Молча? —вопросительно выгнув бровь, отвечает Ершов, которому это обвинение и было предназначено. —Ты понимаешь, что скажет Тони? —Что я идиот, —просто жмет плечами друг, —а этого, —указывает он на Стивенсона, —заставит бегать лишний круг, а то и больше, —Никита потягивается, разминая шею, —не так страшно, бывало и хуже. Коля бесится с того, что Никита так несерьезно относится к собственным травмам, но от очередной волны наставлений его отговаривает Марк, одним движением возле шеи пресекая любые звуки. «Это же Никита» —молча пытается донести до него Уокер, предлагая парням уже выдвигаться, чтобы не получить клюшкой по лбу от Скотта и планшетом от Тони, который явно не будет рад результатами прошлой тренировки, которая больше напоминала балаган. Вся четверка соглашается, надеясь, что их тренер не будет рвать и метать, ну или хотя бы ему не будет хотеться этого, а то Тони когда злой, даже у Коли по рукам мурашки идут, и он вспоминает, что, они хоть и всего лишь университетская команда, они все же команда. А в первую очередь для команды важен никто иной, как тренер, тем более такой, как Тони, который вовсе не скуп на похвалу и отчитывания, а еще из-за которого иногда кажется, что они и правда какая-то важная национальная сборная и участие в выездных матчах становится ничем иным, как битвой за несуществующее признание. Первый год, первый состав, вливание в команду и такие себе результаты турнирных событий, второй год, новый состав, практически половину отчислили, кто-то ушел сам по себе, зато появились Хилл с Батлерами, которые почему-то отказались от предложения, хотя Тони выловил будущего капитана незадолго до начала занятий и предложил. На одном из выездов Скотт рассказал, что у себя в штате играл за сборную, был защитником, но решил сменить профиль и обстановку. Лучшим бомбардиром ему не стать, об этом Хилл обмолвился еще до прихода Лукашенко в команду, но ему бы хотелось иметь хоть какое-то значение в хоккее. Батлеры, изначально которые отказались так же, как и будущий капитан, аргументировали это тем, что их отец напрочь запретил им притрагиваться к клюшке, пока они не покажут, что серьезно настроены на учебу. Даррен хмыкал, что Кэмерону (он называет его «Кэм» и младшему это явно не нравится)пришлось тяжелее, поскольку тот только и грезил льдом. Старший также раскрыл карты, что они ходили на игры первоначального состава и, честно, всем поголовно поотрывали бы головы и руки, если бы предстала такая возможность. Алана в команду затаскивать было не надо, просто как-то перед тренировкой Бредли нашелся сидящим с баулом возле арены, на промозглой земле, в какой-то дешманской куртке. Тони тогда отвесил пацану знатный подзатыльник, но пообещал посмотреть на его игру, раз уж Алан ждал тут. И ждал долго, часа четыре так точно, ибо не знал точного времени когда у парней начинается тренировка. Тогда у команды был другой капитан. Чувак ростом про сто девяносто, не участвующий в жизни команды вообще от слова совсем. Кэмерон был тем, кто вслух высказался о том, что у Алана неплохие данные. Тони прислушался. Постепенно, на втором году обучения, сформировались две пятерки и одна полузаполненная, как облезлая кошка. Вроде шерсть и есть, но как-то маловато. Когда в команду придут Мэтт и Марк состав успеет поменяться еще раза четыре, а Лукас, который силком затащил Логана, назвав его своим лучшим другом, поссориться с этим названным другом и чуть ли не вылететь из команды за драку с применением клюшки. Как они уладили этот конфликт никто так и не узнал, и не узнает до того дня, пока Логана не хватит удар, а у Лукаса не побледнеет от этого лицо. Лукас и Логан были лучшими друзьями, а еще у них на двоих общие почки—одна у Лукаса, другая у Логана—но после того, как Гонсалес попал в больницу и чудом выбрался из нее живой, они стали братьями. Правда только на словах. Логан и Лукас больше не общались так близко, как раньше. Защитник винил центрового в том, что ему пришлось повидать белый свет и уйти обратно, а Бейль просто решил отмалчиваться. Тем не менее, по иронии судьбы именно они были теми, кто остался в одной пятерки и смена позиций им не грозила. Рассел, Стив и Дарвин пришли в команду в середине сезона, вместе с Мэттом и Марком. Тони, правда, почему-то сразу согласился взять Уокера и напрочь отказывался от Стивенсона. Они сражались до последнего. Мэтт срывал их тренировки и пытался доказать, что он стоит того, чтобы быть в команде. Тони говорил, Марку по секрету, что у канадца слишком большие амбиции и он вряд ли сможет с ним справиться. К тому времени капитанство уже было передано Хиллу. Скотт с тренером не согласился. Это был их первый разлад во мнениях. Дальше их станет только больше. Мэтта Скотт принял, хотя пока только и на словах, самостоятельно пинал клюшкой под жопу, грозясь отменить свое решение и не пытаться уговорить Тренера, если Стивенсон продолжит строить из себя малолетнего дебила. Мэтту было шестнадцать и пропеллер в заднице вертелся двадцать четыре часа в сутки. Тони сдался. В будущем, всего через какой-то год, он будет крепко пожимать ему руку после выигрышных матчей, коря себя за то, что сомневался тогда в этом ребенке. У Тони тоже бывали промашки, он не был идеальным тренером. Никто в их команде не был идеальным. Остальные подтянулись чуть позже, команда стала набирать обороты, состав обновился целиком и полностью. У них было три вратаря, один из которых—Дарвин, если быть точным—перевелся из сопернического университета. Правда указывать на слабые места бывших сокомандников отказался. За это Тони его уважал. Тони уважал всех своих парней, какими бы странными и дурными они не были. Предпоследней каплей стал Никита. Ершов, единственный русский пацан, который сначала чуть не поцапался с Мэттом из-за какой-то ерунды, и, что было чудом, чуть не получил от Марка шайбой в лоб, а в этот же вечер они, разболтавшись, обменялись номерами. На следующую тренировку пришли уже втроем. Тони уже тогда понял, что эти трое будут в одной пятерке, к тому же на льду, даже в тренировочных матчах, у них отлично получалось следить друг за другом. Тони пробовал мешать этих троих. Не получалось, не тот эффект. Последней каплей стал Лукашенко. Скотт в очередной раз напомнил Тони о том, что титул лучшего бомбардира ему может только сниться, когда белорус исполнил свою первую, и в последствии ставшую фирменной, дальнюю подачу. Никита был тем, кто приложил этот кусок пазла к своим друзьям. И он вошел, как влитой. Тони, как и Скотт, понял все, стоило Ершову предложить еще даже не сокоманднику встать в середину, быть их центром. Коля—по нему было видно—сомневался, Тони помнил, что в его прошлых командах он был просто нападающим, никак не фиксированным и, тем более, в центре не стоял. Но эта смена пошла команде только на пользу. Итак, чаша была полна. Чаша из парней, что в равной степени жили хоккеем, которые начали играть в него по совершенно разным причинам, была доверху заполнена их жаждой быть первыми и показать всем в округе, что то, что они видели до этого—было несерьезно. В первом же своем сезоне обновленным составом они забрали золото. У Тони нет своих детей, но эти двадцать оболтусов сошли бы за них, потому что радовался тренер за команду, как за собственных детей. Тогда они выехали на природу на пару дней, именно тогда все узнали о некоторых членах команды чуть больше, тогда образовалась та связь, которую уже нельзя будет ничем разорвать. Они стали семьей. И даже привлечение запасников не разрушило эту плотную нить. Картер с Нейтаном отлично вписались в эту кучу малу из взрослых дяденек. Один Йохан хохлился, как петух, на Стивенсона, но это никого не удивило. Характер у их северного младшего был горячее, чем погода в Коста-Рика. Коля приходит в себя, когда на плечо ложится тяжелая тренерская рука, а рядом с ухом слышится протяжный вздох. Белорус осматривает всех собравшихся и понимает, впервые за столь долгий промежуток времени, что действительно привык к парням. Тони зовет его по имени, спрашивает что он такого интересного увидел, а Коля ловит себя на мысли, что замечает, какие глубокие и серые синяки под глазами появились у тренера. Матч уже завтра, а они все никак не могут собраться. Как-то даже стыдно перед Тони. Никита ловит Алана за лямку баула, спрашивая все ли с ним в порядке, но Бредли отмахивается и спешит к Карлу, который машет обеими руками, призывая сокомандника подойти поближе. К Коле и Тони подходит Скотт, как раз в тот момент, когда с плеча белоруса спадает увесистая ладонь. Хилл говорит как есть, что прошлая тренировка была полным провалом, смотрит четко и уверенно, понимая и осознавая свою ответственность за это. Тони назначает ему дополнительных пять кругов по трибунам, а когда замечает синяк на скуле Ершова и то, как Мэтт отводит глаза, добавляет к наказанию присмотр за тем, чтобы их северный младший выполнил то же задание, чтобы бегал с не меньшим энтузиазмом, что и капитан. «Да, тренер» —Коля понимает, что сегодня Скотт не намерен спорить с Тони и доказывать свое главенство в разумах команды. Тем более Тони лучше знает как взбодрить всех двадцать с лишним лося, в этом даже сомневаться не стоит. Тони не строит их, хлопает Хилла и подошедшего Даррена планшетом в грудь и вздыхает, прося всех заваливаться в автобус. Коля со Скоттом пересекаются взглядами, но Лукашенко скользит им по лицу капитана и уводит глаза на своих друзей, сочувствующе похлопывая Мэтта по спине. Сев в автобус, обнаружилось, что не хватает Томаса. Впрочем, названный уже через секунду появляется в автобусных дверях, запыхавшись извиняясь за опоздание. Тони осматривает его с ног до головы, просит сесть уже наконец, а когда парни переглянулись, чтобы убедиться в том, что не одни они не услышали наказания, тренер вздыхает: —Присоединишься потом к Хиллу и Стивенсону. Ли на секунду застывает в глубине автобуса, оборачиваясь, но его дергает за рукав футболки Фред, усаживая рядом с собой и по-быстрому, рвано жестикулируя, рассказывает в чем вся соль и что нападающему придется делать. Томас откидывается на спинку кресла, зачесывает спадающую челку назад, тяжело вздыхает. Впрочем, могло быть и хуже. Всю дорогу автобус молчал. Коля краем глаза осматривает всех присутствующих, зацепляясь взглядом за Пола, Лукаса и Стива, который, просунув руку через сиденье, что-то показывал парням. Они с Марком не обмолвились ни словом, Уокер даже успел покемарить минут семь в дороге, а Никита с Мэттом разделили наушники. Перед ними, на самых первых сиденьях, расположились Тони со Скоттом, а на соседнем кресле, единственном одиночном, вообще-то предназначавшемся для тренера, восседал, расставив ноги, Даррен. Втроем они что-то обсуждали, за гулом мотора и тарахтения при неровных участках дороги их голоса заглушались. Лишь изредка в проеме между сиденьями проскальзывала рука Батлера-старшего, когда он, видимо, что-то говорил. Коля заметил, что большинство сокомандников при общении добавляют экспрессии жестикуляцией. То ли они руки не могут спокойно держать при себе, то ли это просто заразно и передается воздушно-капельным путем. В любом случае, мысли об этом быстро ушли на второй план. Запасники почему-то все еще ездили отдельно от основного состава, хоть это и казалось каким-то неправильным, ведь они тоже когда-то будут играть с ними на поле. По этому поводу с Тони ругались не только Скотт и Даррен, вся вторая пятерка была в непонятках. Как, впрочем, и все остальные парни, вот только те решили, что головной боли в виде пятерки капитана тренеру хватит с головой. Нейтан, Картер и Йохан были уже на месте, когда автобус с основным командным составом приблизился к корту. Тернер смотрит на время в телефоне, что-то говоря стоящим рядом парням. На секунду в голове всплыл тот день, когда Тони только представил их троих. Коля тогда прослушал все на свете, но запомнил их по именам сразу. Йохан, несмотря на то, что сейчас он ведет себя отвратительно, произвел хорошее первое впечатление. Словно ребенок. Ровно, как и Мэтт. Это потом у Ривза что-то переклинило, стоило ему узнать от Брауна, что канадец является его ровесником, а Харрису в этот момент потрепать Стивенсона за шлем, хохотнув: «молоток, пацан». Коля думает, что у Йохана комплекс неполноценности. Ему нужно быть всегда в центре внимания. Ну…как и Мэтту. Так что, возможно, где-то в глубине души Лукашенко знал, что в конечном итоге все выльется в каждодневные препирания и драки на тренировках и не только. В ушах стоит звон, когда в голове, словно мазок ярко-огненной краской, возникает картина матча, разъяренного Стивенсона и звук от удара твердого шлема о каркас ворот. Белорус ежится от собственных мыслей. Тогда ему реально стало не по себе. Нейтан, старше Йохана всего на год, был и ниже его, и дрыщавее, и вообще Коля тогда засомневался в здравых мыслях их тренера и таковы ли они вообще. Бейкер был неуклюжим—потом белорус поймет, что, кажется, эта черта свойственна всем Бейкерам—и немного себе на уме. Он хороший друг для Йохана, если они дружат, а если и нет, то отличный приятель. Он всегда поддерживает своих товарищей по скамейке запасных и первое время катался так топорно, что Тони, после раскаток, нервно жевал свои губы. Пришлось подождать пару игр и всерьез заняться запасниками, чтобы понять, что Бейкер, выглядящий иногда так, словно ловил связь с космосом, перспективный нападающий. Чего стоили удивленные тихие «ого», когда ему удалось сбить с ног Даррена. А это много стоит, того же Хилла сбить проще, чем хоть кого-либо из Батлеров, а тем более такую кучу стали, как Даррен. Картер как был непонятным, так и остался для Коли таковым. Если с Ривзом и Бейкером он хоть как-то маломальских контактировал, Тернер к Лукашенко и на пушечный выстрел ни разу не приблизился: они не сталкивались на льду, не обменивались короткими фразами, Коля даже не уверен слышал ли он, чтобы Тернер вообще когда-то разговаривал. Картер, как Никита, свой парень для кого-то и темная лошадка для остальных. Колиного мнения никто не спрашивал, но и как защитник он тоже довольно посредственный. А тем временем автобус останавливается и Тони, повысив голос, просит парней побыстрее вываливаться со своих мест, поскольку у них еще много работы на сегодня.

***

Тренировка началась с драки. Никто так и не понял, что стало поводом, просто Мэтт и Йохан внезапно вцепились друг в друга и не отпускали до того момента, пока одного не оттащил Коля с тренером, а другого Батлеры. Тони отдает обоим парням подзатыльники, а их звон заставляет поежиться всю остальную команду. Коля прокручивает клюшку в руке, вздыхая. Этот цирк никогда не закончится. Пока разминались, бегая по трибунам вверх-вниз, Коля пытался хотя бы краем глаза углядеть настроение тренера. Чтобы заранее знать приедет он с тренировки просто уставший или заебавшийся в край. Это важно, у него ведь еще Бэррон, на него тоже нужны силы. Белорус сталкивается с Расселом, от чего тот чуть ли не летит спиной вниз, но нападающий вовремя успевает схватить сокомандника. «Прости, порядок?» —нетипично быстрое для белоруса. «Ничего, в норме» —Робинсон отмахивается, коротко усмехаясь. Качает головой и спешит продолжить разминку, стартуя по лестнице вверх, стоит ему крепко встать на ноги. Надо же, думает Лукашенко, значит не только они с парнями решили всерьез заняться своими телами и достижениями после того провала. Воспоминания отдают неприятным писком в висках, поэтому, спустя секунду, Коля присоединятся к команде. Иронично, что у большинства из-за роста это был не просто бег по лестницам, а, скорее, трусца, ибо ноги приходилось задирать довольно высоко. То ли расстояние между лестницами не приспособлено для длинноногих, либо…а, ну больше вариантов-то особо и нет. Запыхавшиеся и раскрасневшиеся в щеках, парни спускаются к тренеру, который тут же отправляет их экипироваться и просит не задерживаться. Дружной гурьбой команда вваливается в раздевалку, чувствуя приятную прохладу от кондиционера, что окутывает с ног до головы. После такого выброса энергии и температуры самое то. Пол восхищается их директорами за то, что они разрешили установить кондиционера, а Джеймс, подавая Логану его коньки, усмехается, что это он так говорит, пока не выяснится, что зимой он тоже работает; Дарвин бурчит что-то про то, что, вообще-то, зима наступит буквально через пару дней; Росс закатывает глаза, жестом прося вратаря заткнуться и не портить ему такую шутку; Йохан, состроив выражение лица, словно все вокруг него говорят о каком-то идиотизме, цыкает на Джеймса, что шутка у него неудачная, получая язвительный ответ: «как и твоя игра». —Так, —Скотт с силой бьет кулаком по железной дверце шкафчика, устремляя свой разгневанный капитанский взор на защитника и запасника, —заткнулись оба и нацепили защиту. Ривз, еще раз ты начнешь припираться со старшими, я тебе в рот шайбу засуну, —упомянутый внешней никак не реагирует, но рядом стоящий Нейтан, что кладет ему руку на плечо, видит, как друг-товарищ по скамейке тяжело сглатывает, —Джеймс, —в ответ дерганье бровями, —перестань уже наконец вести себя как дебил, —Росс, по нему видно, хочет что-то ответить на этот холодный тон, но Скотт щелкает застежкой шлема и, хлопнув Даррена по плечу, выходит самый первый. Коля просит Мэтта перестать радоваться тому, что его сокомандников отчитали, на что Стивенсон разводит руками, мол, мне вообще насрать. Знает Коля как ему насрать, небось гаденько хихикает где-то в душе, что вставили по первое чесло Йохану, а не ему, как бывает обычно. Далее шла совершенно обычная тренировка, вообще ничем не отличающаяся от тех, что у них были до этого, за исключением, конечно же, некоторых моментов. Попрактиковались на льду, отработали броски и силовые приемы так, чтобы их нельзя было засчитать за грубое нарушение. Тони свистит в свисток, когда Алан валит Карла. Тренер вздыхает, прося Бредли не делать так на игре. Алан молча выслушивает тренера, после чего Даррен предлагает своему со-нападающему помочь ему с доработкой этого приема. «Я покажу, потом попробуем на ком-нибудь». Алан кивком выражает свое согласие, пока Тони просит всю команду подъехать к бортику. На борт облокачиваются Ершов, Ли и Бейль, а место под солнцем, то есть единственным сидящем, становится никто иной, как Лукашенко. Тони, убедившись, что вся команда в сборе, начинает монолог с длинного объяснения кто их завтрашние противники и как они ведут себя на льду. Все слушают тренера молча, лишь изредка слышатся тяжелые вздохи и скрип крюка по льду. Парни в конечном итоге снимают шлемы, когда Тони, после тщательной промывки костей соперников, просит Картера, что был ближе всех к скамейкам, подать его сумку. Оттуда тренер вытаскивает планшет и уже в следующее мгновение включает прошлую игру противников, попутно водя карандашом по экрану и отматывая назад, прося парней внимательно следить за тем, что происходит и не забывать слушать его хотя бы в пол уха. Лукас хмыкает, по прошествии двадцати минут от начала просмотра, что у них защита организована гораздо лучше, чем нападение. Тони устремляет кончик карандаша в центрального, хмыкая: «в точку, Бель», а Томас хлопает друга по плечу, мол красавчик, что заметил. Защита и правда была сильной. Коля видит, как на экране один из парней, по габаритам примерно схожий с Дарреном, сбивает таранившего его игрока приемом с нагибом, так, что налетевшему парню приходится кувырнуться по его спине и с грохотом упасть на другую сторону, отбросив клюшку. На этом моменте игра останавливается, а парню прилетает удаление. Тем не менее, было видно, что его сокомандники такового приема ожидали и даже остались вполне довольны им. Колю бросает в дрожь только при одной мысли о том, что они играют не ради победы, а ради зрелища. Он произносит эти слова вслух, не успев обдумать можно ли вообще так говорить, но с ним соглашаются все. Абсолютно, без исключений. Тони вздыхает, показывает еще пару моментов, которые действительно встревожили его. Например как при столкновении у нападающего ломается клюшка, а у самого парня после обнаруживается сотрясение. «Не дайте загнать себя в угол» —твердым голосом просит Тони, осматривая всех присутствующих, — «Ершов, тебя касается больше всех». Коля думал, что Никита сейчас, как обычно, взъестся и начнет возникать, что его выделили лишь потому, что у него была какая-то дурацкая травма, но друг лишь прокручивает клюшку в руке, отвечая незначительным «ага». Напрягать парней, Тони решил, смысла нет. «Вы в хорошей форме» —тренер блокирует планшет, еще раз объясняет утвержденную на игру тактику, в конце предлагая, все же, выпустить кого-то из запасников. Картер поднимает клюшку чуть выше головы, а Лукас поддерживает кандидатуру кивков, говоря, что можно под конец заменить Карла на Картера. Джонсон кивает в знак одобрения. Тони произносит «как хотите», тем самым давая добро на подмену. Нейтан теребит Тернера за плечо, радуясь за него, а Йохан фыркает, что ему просто повезло. Впрочем, Картер игнорирует и одного, и второго. Оставив парней наедине с самими собой, переварить полученную информацию и морально подготовиться к завтрашнему дню, Тони, предупреждая, что он будет у себя в тренерской и еще зайдет, чтобы проведать парней, удаляется, отдавая бразды правления в руки Хилла. Когда за тренером хлопает дверь, а по льду проносится короткий железный звук дрожащих ручек, капитан, отъехав на середину льда, вопрошает: —Как насчет в буллиты на раздевание? Даррен громко смеется с шокированных лиц остальных сокомандников. Приходится объяснить, причем самому Хиллу, что это что-то вроде простетской игры, чисто чтобы размять мышцы и подурачиться. Никаких серьёзных соревнований, просто валять дурака и одновременно заниматься. Половина соглашается сразу, поскольку идея капитана звучит заманчиво. В эту половину входит и Марк, который даже без объяснения уже был готов. Мэтт фыркает, что тому лишь бы на голых мужиков пялиться, на что Уокер, подъехав к нему и ткнув пальцем в грудь, томно и излишне приторно вещает, что хоть так сможет поглазеть на играющие мышцы канадца. Кто-то присвистывает, а Марк уворачивается от удара, бьет Стивенсона по ляшке и называет его придурком. Коля закатывает глаза, а Никита жмет плечами «я тоже за». Дольше всех уламывали Алана и Логана. В конечном итоге Скотт вздохнул, что никто не просит их раздеваться прям до трусов, мол они могут выбыть когда захотят. Логан щурится, но в конечном итоге сдается. У Алана просто не остается выбора, потому что Батлеры кладут на него свои ручища. Бредли воет, не понимая за что ему досталась такая кара, на что Кэмерон жутким голосом отвечает, что это все потому, что он в одной пятерке с ними. Алан хмыкает, а Мэтт поворачивается к Коле. —Ты будешь? —Ну да, —просто отвечает белорус, —почему нет? Это же просто игра. Рядом стоящий Рассел смеется. —Он просто знает, что все равно не разденется, —Коля выдавливает из себя короткую улыбку, означающую, что защитник попал в самую точку. Скотт слышит их разговор, подъезжает и «по-братски» просит побыть человеком, а не машиной, хотя бы когда они играют. Лукашенко обещает, что подумает, но ему самому хотелось перестать быть лучшим хотя бы тут. Пару проколов в какой-то игре не сделают его настоящую игру хуже. Они просто расслабят мышцы и дадут ребятам из команды понять, что Коля такой же простой пацан, как и они. Тоже иногда может ошибаться. Хоть это и не так. Когда в ворота становится Стив, потому что Джеймсу надоедает, на Никите с Марком все еще есть защита, как и на Скотте, Батлерах и Лукасе, остальные же остаются в одних кофтах и футболках. Мэтт говорит, что Коля выглядит горячо, а Марк называет его слишком гейскими сегодня, когда Даррен промахивается и ему приходится снять защиту, оставшись в футболке. Игра распалила всех. Абсолютно, потому что Нейтану удалось вытащить Картера и Йохана на лед и принять участие в игре. Те были практически хуже всех, но было весело, это главное. Томас орет, что если что будет снимать носки, на что Фред давится, смотря на Скотта, моля, чтобы ему не засчитали тот промах, а то у них тут лед растопится и все задохнутся от аромата Камамбера, причем, походу, стухшего. Ли громко возмущается, что Фостер «пиздабол», а Логан делает вид, что молится. Лукас называет парней придурками, а Скотт коротко смеется, спрашивая будут ли они продолжать. Тони приходит и свистит в свисток, объявляя о конце тренировки, когда парни выдыхаются, Коля разминает хрустящие плечи, а Даррен, подняв запястье Алана, просто предлагает ему снять свой напульсник, это ведь тоже предмет одежды. Бредли буквально выдирает свою руку из чужого захвата, а Скотт встает между парнями, разнимая их руками, хотя те не дрались. «Оставь его, мы все равно уже заканчиваем». Тони спрашивают почему они без защиты, а получив объяснение, хмыкает: «неплохо, Хилл». Парни гурьбой отправляются в раздевалку, таща в руках свое снятое снаряжение, кидают его на скамейки и сами валятся на них. Марк спрашивает пойдет ли Коля в душ сразу, но белорус отмахивается, говоря, что ему нужно немного прийти в себя. Уокер угукает, берет за шиворот Стивенсона и под возмущенные крики запихивает его под воду в одежде. Никита ржет, запыхавшись, что Марк сегодня отыгрался за все дни, что был в каком-то странном состоянии, и Коля соглашается с ним. Все тело болит. Болит и ноет, кажется, он слегка перестарался в последних пяти буллитах с приложенной силой, запястья тянет, лучше их сегодня больше не напрягать. Сердце стучит в висках от выброса адреналина, а дыхание тяжелое и раскаленное, из-за него горло сушит. Никита шлепает по бедру, встает, со звуками деда, и отправляется в душ, кидая коньки под скамейку. Коле бы тоже хотя бы коньки снять. Но ему лень. Он выдохся. —Эй, —Скотт прикладывает ко лбу воду из холодильника с кусочками льда на ней. Белорус вздрагивает, пытаясь сконцентрировать взгляд на капитане, —все нормально, ты какой-то выжатый? —Порядок, —хрипит белорус, откручивая крышку и заливая в себя половину бутылки разом. Мозг замерзает, но это помогает прийти в себя, —просто… —Пять последних буллитов, —прерывает его Скотт, —я заметил, —Коля неоднозначно хмыкает, вновь отпивая из бутылки. Неужели это было настолько явно? —Марк тоже, но, думаю, больше никто, —Хилл хлопает по плечу, вставая с места, —не перенапрягайся сегодня, чемпион. Коля смотрит капитану в спину, как он подходит к Алану с Батлерами, сразу же вливаясь в диалог, вздыхает, вспоминая про Бэррона после этого «чемпион» и, пересилив себя, уходит в душ, отставляя снятые коньки рядом. Стоит поторопиться, не то Тони придет раньше и придется выслушивать, какие они медленные. Этого бы Коле не хотелось. Он лучше с Бэрроном подольше на пять минут побудет перед занятиями. Отличный план. Лукашенко снимает с себя одежду, выкручивает вентили и заходит под теплые водные струи, выдыхая. Гораздо лучше.