Конец у всех один

Снег окутывает верхушки небоскребов, укрывает белым одеялом землю, заставляя детишек проситься на улицу и поиграть в снежки. Ночной город ослепляет своей яркой красотой, светится в преддверии Рождества. Чимин сидит на краю кровати, укрытый на голое тело простыней и наблюдает за человеческой суетой через панорамное окно. Все куда-то спешат: нарядить дом, купить подарки, приготовить ужин, поздравить родных и друзей и дальше по списку. Чимин вздыхает, поворачивается и с полной любви глазами смотрит на альфу, обнимающего во сне подушку. Омега улыбается, поправляет упавшую прядь черных волос, нежно проводит рукой по чужому лицу и на губах появляется улыбка. В рождественскую ночь он обязательно загадает одно единственное желание, — чтобы у него с Чонгуком всё было хорошо. Чимин вспоминает их знакомство. Это было четыре года назад. Омега возвращался со школы, когда в его дом ворвались неизвестные ему люди, по всей видимости, очень влиятельные. Его за шкирку бросили к родителям и заставили опуститься на колени. Перед ним на стуле вальяжно сидел мужчина, пересчитывая патроны в магазине. — Чем платить будете? — спросил он, откладывая пистолет в сторону. Тогда Чимин понял, что его непутёвые родители по уши в дерьме, и так просто оттуда не вылезть. Благополучие в семье Пак ушло вместе со второй беременностью папы. Шесть лет назад в их доме прозвучала радостная весть, — скоро у Чимина появится братик. Отец был рад, а папа счастлив вдвойне. Беременность протекала хорошо, старший омега готовился к появлению малыша, закупался вещами и подготавливал детскую комнату. Но всё рухнуло в один день. Отец возвращался с Чимином домой. Открывая дверь квартиры, раздался звонок, сообщающий, — «Ваш муж попал в аварию, находится в тяжёлом состояние, водитель не справился с управлением… Приезжайте…». В больнице сказали тоже самое, только к этому добавилась ещё более страшная фраза, — «ребенка не смогли спасти». Папа Чимина выжил, но моральное состояние было хуже некуда, и врачи всё время твердили, что ему нужна поддержка близкого человека. Только ее не было. Отец начал винить мужа в смерти ребенка ещё в больничной палате. Не уберёг. Потом всё пошло под откос. Папа впал в депрессию, отец стал гулять, сын рос сам по себе. Отсюда плохая успеваемость в школе, комплексы, драки, а затем, как все говорят, плохая компания. В скором времени родители нашли общий язык благодаря дешёвому алкоголю, а Чимин познавал криминальный мир. В свои четырнадцать втюхивал наркоту, а в пятнадцать уже сам валялся обдолбанным в чей-то квартире. Чимину шестнадцать, и сейчас он стоит на коленях перед каким-то мужиком. — У нас ничего нет, — вполне логичную и жалкую, для Чимина, фразу выдает отец. — Ну как ничего? — мужчина кивнул в сторону Пака, и один из помощников схватил того за подбородок, заставляя посмотреть на «Господина». — А этого вы посчитали? Старший омега взглянул на сына. — Если он покроет долг, то забирайте. — Хах, как благородно ты поступил со своим единственным ребенком. Чимин сжался, обида сдавила все внутренности. Хотя, чего он ожидал? Родители давно уже канули в бездну, и достать оттуда их будет невозможно. — Тогда берём, с вами такое личико всё равно пропадёт, — мужчина отдаёт приказ, выходит из дома, бросая что-то вроде, — «приятно было иметь с вами дело». И всё. Дальше Чимина увезли за пределы города. Всю дорогу он старательно запоминал, вдруг что, да и подвернётся сбежать. Чимин помнит, как тот самый мужчина передал его в руки Чонгука. Тот подошёл вплотную, заглядывая в испуганные глаза и ухмыльнулся. Так и познакомились. Сбегать теперь не было желания. Чонгук научил его всему, в том числе открыл ворота во взрослую жизнь. — Созрел, — сказал он, когда омега впервые потек. И вот уже четыре года они вместе. Жизнь Чимина, в принципе, никак не изменилась. Наоборот, усовершенствовалась. Он ездил на все вылазки Чонгука, запоминая, что к чему. Всё просто: разукрасить личико должника, забрать бабки, а если нет, то выступить в роли палача. Статус и деньги Чонгука позволяли делать многое. За все годы, Чимин не разу не уличил альфу за изменой, что, конечно же, грело душу. «Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь со мной» Чонгук не романтик, и омега это знает, но в один из вечеров Чон прямо сказал, что измены со стороны Пака не примет, а Чимин добавил, что пристрелит того, кто позарится на его альфу. Чонгук тогда рассмеялся, и протянул мизинец для их клятвы, а Чимин удивился, что для такого парня как Чон, клясться на мизинцах не свойственно, но палец протянул. С тех пор ничего особо не менялось, пока Чимин не учуял аромат цветов на его альфе. И он не солгал, когда говорил, что ревнует. А вскоре осознал, что сглупил. Ведь Чонгук не такой, за все годы не дал усомниться в себе или в своих словах, не дал повод для ревности, а чужой запах может отражаться от долгого присутствия рядом с человеком. Чимин знает, что в тот день Чонгук был с семьёй. Запах его сестры и отца омега тоже знает, а к новому запаху, по словам Чона, нужно теперь привыкнуть. Чимин аккуратно забирает из чужих объятий подушку, а затем натыкается на сонный недоумевающий и немного злой взгляд альфы, мол объясни почему разбудил. Но Пак без слов откладывает подушку в сторону и смотрит своими глазками, а Чонгук понимает, что от него хотят. Он поудобней ложится на бок, укрывая и себя, и омегу своей простынёй, и крепко обнимает. Чимин прижимается щекой к голой груди, трется носом, вдыхая аромат родного тела, слышит биение сердца и успокаивается. Пока ты со мной…

***

Тэхён собственноручно заваривает себе чай. Обычно это делает Виен, ну или же Кён, а сегодня первой нет дома, а второй, как всегда, где-то в другой части дома. Кипяток обдает стенки фарфорового чайничка, заставляя раскрыться каждый лепесток. Тэхён закрывает его крышкой, оставляет завариваться, а сам расставляет на подносе чашку и тарелку с печеньем. Прошло почти четыре месяца с того, как Ким узнал тайну этой семьи, и, наверное, благодаря этому, они с Виен стали ближе. Она продолжает опекать Тэхёна, любить и заботиться, как о младшем брате. Как-то раз предложила съездить в город, проветриться, а то, — «совсем загнешься в своих книгах, пойдём лучше по магазинам походим». Тэхён не отказывался, всё-таки давно он не покидал стены этого особняка. Приехали в торговый центр и начали свой поход. Виен, буквально, затаскивала омегу в каждый бутик, заставляя что-нибудь примерить. Но Тэхён отказывался, ссылаясь на то, что у него одежды хватает и вообще тратить чужие деньги на это он не будет. Виен, слушая его в пол уха, выбрала понравившиеся рубашки и брюки, и затолкала в примерочную. Домой вернулись к вечеру, уставший и разморенный Тэхён отказался от ужина, скинул все пакеты в гардеробную и уволился спать… Течка пришла нежданно, за несколько дней до Рождества. Тэхён утром жаловался на плохое самочувствие и боли внизу живота, а через несколько часов Виен «поздравила» его с первой в жизни течкой. Тэхён немного испугался, новые ощущения и боль. С наступлением данного периода, Ким понял насколько это тяжело. Усиливающийся запах привлекал к себе больше внимания чем обычно, поэтому нужно быть осторожным и не попасться на глаза альфам, но как это сделать если ты живешь среди них. На удивление Тэхёна, Виен рядом с ним вела себя совершенно спокойно. А потом она объяснила, что девушки-альфы из их рода, в отличие от мужчин, не ведутся на запахи. Поэтому боятся не стоит. Тело кидало то в жар, то в холод, низ живота стягивало не приятным узлом. Смазка в заднем проходе не переставала выделятся, заставляя менять белье почти каждые полчаса. Тэхён просил Виен помочь ему, дать подавители или блокаторы, что угодно лишь бы стало легче. Виен запретила, аргументировав это тем, что в первую течку нельзя применять никаких препаратов, иначе в дальнейшем возникнут проблемы с гормонами. «Потерпи», — всё, что могла сказать. Тэхён терпел, извивался на постели, стонал от боли, но вытерпел. Вторая течка наступила недавно, и на этот раз была менее болезненной. Также разрешалось выпить подавители, что омега в принципе и делал. Состояние улучшалось, и запах становился не таким резким, но всё равно ощутимым. Господин Чон относился к этому с пониманием, и даже оставался первые дни ночевать на работе. Хоть ему уже шестой десяток, но запах течного омеги всё равно туманит разум. Чонгук вообще за всё время появился в доме два раза, и только, как Виен объяснила, ради охоты. А вообще, сейчас у Тэхёна голова забита другим. Мысли об выпускных экзаменах не дают покоя, так что почти весь день уходит на учебу. Одним вечером, сидя в маленькой кухни, зашёл разговор о переезде Кима после окончания школы. «Сдашь экзамены, поступишь в универ и съедешь. Насчёт квартиры не беспокойся. Этот вопрос уже решается». Омега тогда закивал на такие слова, а на губах Виен снова была улыбка. Мысль о том, что этот мальчик сможет стать счастливым — грела душу. Хлопок выходной двери заставляет Тэхёна дёрнуться от неожиданности и уронить чайную ложку. Вслушиваясь в чужие шаги, Ким пытается понять кто это. Господин Чон сейчас не может приехать, и скорее всего он будет ночевать на работе, поскольку течка у Тэхёна ещё не закончилась. Виен тоже не может прийти. Она уехала рано утром в однодневную командировку, и вернуться должна только завтра. А рабочий персонал вообще не пользуется главным входом. Значит, это Чонгук. От этой мысли по всему телу пробегают мурашки. Почему он так рано пришел? И почему именно тогда, когда у омеги течка, а в случае чего, защитить от инстинктов альфы его никто не сможет? Тэхён пытается успокоить себя. Ведь Чонгук говорил, что он противен ему. Значит бояться не стоит? «Почему же тебя так отчаянно пытается защитить сестра?» «Чтобы я не узнал то, чего не нужно знать» »… боится, что я к тебе загляну» «Оберегает» «Хотя пускай, тебе всё равно не избежать участи» Участь… смерть… Тэхён чувствует чужой запах, растекающейся по маленькой кухне, запах альфы. Страх окутывает полностью, забирая в свои объятия, а инстинкт самозащиты бьёт по голове сильнее чем когда-либо, говоря быстрее от сюда уходить. Тэхён забивает на поднос, стоящий на столе, на тарелку с печеньем перед ним, делает у себя пометку, что заберет позже, когда главная входная дверь захлопнется за потенциальной, для него, опасностью. Маленький шаг назад выбивает омегу из колеи, спина прижата к чужому телу, а в голове набатом разносится «попался». Чонгук расставляет руки по бокам, прижимая омегу к столешнице, проводит носом по шее, вдыхая смесь полевых цветов, и усмехается, чувствует, как дрожит тело. — Наш омега наконец-то потёк, — шепчет в самое ухо, а Тэхён готов умереть, лишь бы не чувствовать чужие прикосновения. Чонгук проводит рукой по спине, обводит лопатку, доходит до поясницы, поглаживает. — Пожалуйста, — выдыхает омега, чувствуя, как чужая рука ложится на низ живота. Тэхён дёргается в попытке оттолкнуть альфу, но чужое тело прижимает ещё сильнее. — Т-ш-ш, тихо, — мягко говорит Чонгук куда-то в затылок. — Если будешь покладистым, я обещаю, что буду нежным. Хорошо? Альфа снова проводит носом по нежной коже шеи, вдыхая природный запах, и кладет руку поверх чужой. Чонгук пытается успокоить омегу, подготовить морально. Он вспоминает Чимина в его первую течку, тот тоже нервничал, зажимался, хотя тело отзывалось на все действия. Чонгук тогда обещал почти тоже самое, что и сейчас, и Чимин поверил. Раскрылся, отдался. Он чувствует, что перед ним такое же девственное тело, как и четыре года назад. Но не понимает почему от него отворачиваются. Или те прошлые встречи так отразились на омеге? — Повернись, — снова шепот, и Чонгук медленно разворачивает лицом к себе. Тэхён всхлипывает, боясь следующих действий. — Я не хочу, пожалуйста, — в надежде, что всё-таки отпустят. Вся это нежность — сплошное вранье, Ким в этом уверен, потому что не может человек, который готов был убить тебя неожиданно поменяться, это просто приманка. «Все равно не избежать участи» Тэхён не готов принять такую реальность, не готов чувствовать чужие губы, целующие венку на шеи, не готов к интимным прикосновениям, он просто не готов. Сильные руки покоятся на его талии, поглаживают, успокаивают, а Тэхёну кажется будто он зажат в стальных тесках. Задыхается от нехватки воздуха, молит небеса о спасении, хотя понимает, что не помогут. Чонгуку нравится вся сложившееся ситуация, нравиться как в руках дрожит хрупкое тело, нравятся короткие задушенные всхлипы. Чон сделает то, что должен, свершит то, что изначально задумывалось, и пусть потом утонет в ненависти сестры. Как же хорошо он выбрал время для охоты, только теперь вместо брыкающегося кабана под когтистыми лапами в ловушку попало нечто большее. И никто не поможет, никто не спасет. «Смирись» Чонгук чувствует усиливающийся омежий запах и поражается, как у него до сих пор крышу не снесло. Возможно это из-за Чимина, который въелся не только под кожу, но и проник в самое сердце. И даже если альфа никогда не говорил ему об этом, то прекрасно знает, что Пак это чувствует. Чимин любит его и, Чонгук надеется, простит. Это не измена, нет, это его долг, продолжить свой род. И ради этого он сейчас поглаживает поясницу парня, прижимая другой рукой ближе к себе. Тэхёну противно от самого себя, теперь он согласен с Чонгуком, он действительно жалок. Ему бы как с Виен показать характер, а не мямлить и умолять о пощаде, но это не Виен и даже просьбами не оставят в покое, а за проявления своего «я» нет гарантий, что будешь жить. Ким поворачивает голову в право, пока Чонгук исследует его ключицы, и замечает сковороду, стоящую неподалеку от раковины. Тэхён не собирается оставаться в этом доме, расставаться со своей жизнью он не намерен, ведь есть шанс на спасение, хоть он ничтожно мал, но все-таки есть. Рука альфы проскальзывает под резинку домашних штанов, минуют нижнее белье и наконец сминают каждую ягодицу поочередно. Тэхён решается подыграть, выдает короткий стон и хватается за чужое плечо в попытке обратить на себя внимание. — Все-таки сдался? — Чонгук приподнимает левую бровь, устанавливая зрительный контакт, а Тэхён пользуется моментом, замахивается и ударяет сковородкой так сильно как может. Чон наклоняется в сторону, хватаясь обеими руками за голову и воет. В ушах звенит как на колокольне, а голова раскалывается так, что не описать. — Сука, — сквозь зубы проговаривает, пытаясь сфокусировать взгляд. Видит Бог, Чонгук не хотел такого, клянется. В его планах было лишить «хрупкого мальчика» невинности, сцепиться и все. Но видимо мальчик в чем-то провинился раз уж сами ангелы отвернулись от него. Тэхён несколько секунд стоит в ступоре, а затем, что есть сил бежит в сторону лестницы. — Помогите, кто-нибудь! Кён! — кричит на весь дом в надежде найти спасение. Страх оглушил его, но шаги смерти он расслышать сумеет, они доносятся отовсюду, окружают, дают знать, что не спрячешься. Его толкают к стене, прямо в нескольких метрах от спальни, сильно ударяют затылком об стену и обхватывают шею. Смерть пришла, и на этот раз окончательно. — Как самонадеянно. Тэхёна словно игрушку заталкивают в комнату и швыряют на кровать. Истошные крики отлетают от стен, а по кровати в агонии мечется тело. — Пожалуйста, умоляю, не надо, — Тэхён орет что есть мочи, пинает, бьет, борется за жизнь. — Я предупреждал тебя, сука, но ты видимо по-хорошему не понимаешь. Чонгук рвет рубашку на худом теле, оглушаемый чужим воплем, затыкает рот своей ладонью на что получает мгновенную месть. — Ах ты дрянь! — следует оглушающий удар раскрытой ладонью по лицу. Унизительный, болезненный. Из груди рвется всхлип, щека горит, во рту привкус железа, и Тэхён теряет связь с этим миром, устремляя взгляд полный боли вверх. Он почти не чувствует, как грубо сдергивают с него штаны и белье, ощущается лишь жар чужих пальцев на коже, а в ушах отдается эхом единственное слово: Проиграл. Его безвольной куклой переворачивают на живот, вздергивают бедра и проталкивают сразу два пальца. Тэхён дергается, взвывает от ужасных ощущений, утыкается в подушку и ревет. «Пожалуйста» — срывается с покусанных губ, но его заглушают шлепком по ягодице. Чонгук не привык тратить время на растяжку, а с этим и подавно, заслужил. Тэхён слышит звон бляшки ремня, вжик молнии и в следующую минуту разрывает горло от собственного крика, не выдерживает такой пытки. Ногти впиваются в кожу собственных ладоней, в попытке заглушить боль, не помогает. Подушка пропитана горькими слезами и заглушает нескончаемые хрипы и молитвы. Мышцы судорожно сжимаются, пытаясь остановить, но от этого становится еще больнее. Чонгук легко удерживает на месте, вцепляется в волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову и грубо двигает бедрами, входит так глубоко, что омега не может сдержать повторного вскрика. Ким теряет связь с внешним миром, закрывает глаза в надежде на скорый конец. Колени скользят по ткани покрывала, а Чонгук сжимает бедро, слышит очередной вскрик и ускоряется. Уже близко, еще немного… Чон рычит, впечатывается бедрами в ягодицы, накрывает ладонью чужой рот и кончает. Тэхён мычит от пронизывающей все тело боли, мажет слезами руку и понимает, что это конец, его мир полностью разрушен. Чонгук тяжело дышит и наслаждается ощущением, которого никогда раньше не испытывал и, наверное, больше не испытает. Мышцы пульсируют вокруг члена, сжимаются, узел набухает, внутри горячо и мокро, в низу все горит, низ живота сводит приятными спазмами и Чон пытается запомнить это головокружительное чувство. Тэхён падает на кровать сразу же, как его отпустили. Апатия накатывает сильной волной и укрывает его словно одеялом. Он безвольно остается лежать на покрывале цвета лазурита, чувствуя, как из него вытекает семя. Боль отступает, синяки на теле расцветают, а собственная жалость душит. Тэхён задумывается, что проклят, иначе почему он так мучается? Глаза закрываются и Ким просит в последний раз у Бога только одно: «Больше никогда не просыпаться»