***
Тэхён снова мучился всю ночь, и вовсе не от очередного приступа, а от волнующих мыслей, сдавливающих черепную коробку, и от слез, которые все никак не переставали бежать. Слабая хватка Чонгука до сих пор ощущалась на левом запястье, а его запах отпечатался не только на кожи, но и кажется осел где-то глубоко внутри. Он плачет потому что боится, Чонгука боится и действий его. Ведь за ужином прекрасно чувствовал настрой альфы — враждебный такой, злой, напряженный, и потом стало понятно из-за чего. Чонгук ревновал, хотя право на это не имеет. Чонгука раздражало, как Намджун смотрел на омегу, и хоть Тэхён этого почти не видел, но чувствовал на себе короткие изучающие взгляды одного, а после них тяжелые и пронизывающие другого. Всё это знатно напрягало, а уйти было как-то невежливо, но отправной точкой стало поведение Чонгука. Теперь Тэхён боится, что из-за таких порывов может пострадать не только он, а еще и Намджун. Ведь именно из-за него произошло то, о чем омега даже и подумать не мог. Чонгук свое защищает… Утро встречает всех не самой приятной погодой. Мелкий дождик постепенно перерос в ливень, образуя крупные лужи на заднем дворе старинного особняка, усиливавшийся ветер разбросал сухие листья и иголки, заметно похолодало. Тэхён поглаживая округлый живот, вслушивается в природный успокаивающий звук. Окно в спальне открыто нараспашку, запах леса после дождя расслабляет, убаюкивает, снова в теплую постель отправляет. Только вот спать совсем не хочется, максимум — просто полежать. Но урчание желудка не позволяет это сделать, пора все-таки идти. С маленькой кухни, где обычно готовит Виен, доносятся разговоры, потом грохот и уже отчетливо слышно злой голос, означающий недовольство единственной женщины в этом доме. Тэхён тихонько заглядывает и сразу обращает внимание на Намджуна, сидящего на коленках с тряпкой в руках. — Бедный твой будущий муж или жена, с такими руками тебя вообще к кухне подпускать нельзя. — причитает Виен, вытирая алые капли со шкафчиков. — Да ладно тебе, это могло произойти не только в кухне и не только со мной. У меня просто были влажные руки. — Когда ты вчера картину уронил, у тебя тоже были влажные руки? — Виен не отступает, с ухмылкой на брата смотрит. — Я был под действием вина! — в голосе Намджуна проскальзывает обида и сейчас он выглядит так, будто ребенок пытается оправдаться за совершенный проступок. — В таком случае, либо ты постоянно находишься под действием чего-то, либо у тебя постоянно влажные руки. — заканчивает Виен и забирая тряпку из рук альфы, приказывает сесть за стол и не мешаться. Намджун ничего не отвечает, вспоминая, что с сестрой в таких делах лучше не спорить. Все равно она права, — Намджун действительно немного неуклюж. Тэхён наблюдая за развернувшейся картиной коротко смеется. Видеть, как вроде бы взрослый мужчина дуется на младшую сестру, которая минутой ранее поругала его за разлитое варенье — смешно. — Вы уже проснулись? — восклицает Намджун, заметив Тэхёна на пороге. Тот замешкавшись, оттягивает рубашку вниз и чуть наклонившись произносит совсем тихое: — Доброе утро. Виен обернувшись, подходит и слегка обнимает омегу, даря короткий поцелуй в висок. Затем следует вопрос «как спалось?», который Тэхён слышит каждое утро на протяжении всей его жизни в этом доме, и отвечает коротким — «хорошо». Намджун вежливо отодвигает стул, помогая сесть омеге, взамен получая смущенное — «спасибо». На душе становится так тепло, только вот всю эту теплоту омега сразу же рушит одной лишь фразой: — А где Чонгук? Чисто ради интереса спросил Тэхён, потому что сидеть снова меж двух огней не хочется. — Уехал, дела по работе возникли. Сказал, не скоро приедет. Тэхён рад словам Виен, но противное чувство предвкушения чего-то нехорошего дало корни еще вчера вечером и прорастает с каждой минутой. Чувствуется, покоя теперь не будет.***
— Что-то ты в последнее время таким уставшим выглядишь. Всё нормально? Хосок зная Чонгука на протяжении многих лет уже много чего повидал. Он знает, как Чон может вести себя в той или иной ситуации, знает примерную реакцию на некоторые действия и слова, знает в общем-то много чего. И сейчас уверен, что Чонгука явно что-то беспокоит, причем это длится не час, не два и даже не день, а куда дольше. — А что может быть «ненормальным»? — Чонгук вздергивает головой, устало приоткрывая глаза, позволяя другу в полной мере разглядеть очертания весьма осунувшегося лица: на месте щек постепенно образовываются маленькие впадины, сухие потрескавшиеся губы, мешки и лопнувшие капилляры глаз. Хосок морщится от такого вида. — Ты когда в последний раз спал? — складывая руки перед собой точно так же, как и Чонгук, спрашивает Чон. — Несколько минут назад. — Хорошо, когда в последний раз ты довольствовался полноценным сном? — на «любезно» перефразированный вопрос Чонгук задумчиво обводит взглядом комнату, из-за вспоминания точного числа начинает болеть голова поэтому он просто отвечает: — Не знаю, может один, может два месяца назад. Точно не припомню. «Скорее всего, когда Тэхён появился в моей жизни» — это фраза Чонгуку кажется такой слащавой, потому что так обычно говорят в каких-нибудь сопливых мелодрамах, где главный герой страдает от невзаимных чувств. Чон всегда не любил такое смотреть. Хосок сканирует лицо напротив еще раз, мысленно предполагает возможные причины такого состояния. Поругался с Чимином? Да, вроде бы нет. Проблемы с работой? Не должно. Семья? Возможно. У Чонгука, Хосок знает, частые проблемы и непонимания с сестрой возникают, и отцом тоже. Не принимают они выбор Чона, не его собственное «дело» и даже омегу. Из-за этого Чонгук и съехал. — Расскажешь, что происходит? — Тут нечего рассказывать, и помочь ты мне не сможешь. — как-то резко выпаливает Чон, чувствуя очередную волну боли где-то в груди. — Скажешь Чимину, что я сегодня не приеду. Чонгук хлопает по карманам своих джинс в поисках ключей, мыслями находясь где-то далеко за городом, в своей комнате, откинувшись на подушки и вдыхать еле ощутимый запах цветов. Он не хочет признаваться, но этот запах ему начинает нравиться, по крайней мере он успокаивает…***
Тэхён за последние несколько дней чувствовал себя намного лучше, чем все эти месяцы здесь. Пусть и внутри что-то периодически сжималось в предвкушении чего-то, как думает он, страшного, все равно это не портило его настроение. Наконец Тэхён понял, что такое настоящие ухаживание со стороны альфы. И это далеко не Виен со своей постоянной опекой и напоминаниями вовремя поесть или же лечь спать. Это не Господин Чон, который хоть и весьма занят работой, но вечерами уделяет время на простые и непринужденные беседы. А это Намджун, который расположил к себе Тэхёна своей простотой, вежливостью и необычайно красивыми глазами. И это непросто красивый цвет или форма, густые или длинные реснички, второе веко или же что-то еще, нет. Это самый большой океан, который когда-либо давалось видеть Тэхёну. Этот океан содержит в себе столько чувств и эмоций, как и радостных, так и грустных. Там смешиваются теплые оттенки любви и интереса ко всему неведомому с холодным и тусклым чувством потери и разбитости. Намджуна, считает Тэхён, можно по глазам прочесть. Понять, чего он хочет и что испытывает. Он простой, хоть и кажется местами серьезным и строгим. Он мил и вежлив по отношению к своим родным, теперь и к Тэхёну. Помогает, взамен прося искреннюю благодарность, слушает и слышит, подсказывает, заботится, и самое главное — понимает и любит. Для Тэхёна ухаживания со стороны альфы-мужчины считалось чем-то невообразимым, поэтому, когда Намджун стал проявлять внимание и заботу или же просто пытался поговорить омега старался убежать, скрыться. Поначалу это происходило из-за банальной неловкости, а потом из-за боязни реакции собственного тела на чужого альфу. Вскоре короткие беседы за столом во время обеда или ужина, когда Намджун сидел с расстоянием меньше метра от Тэхёна, прогулки на заднем дворе дали понять, что рядом с ним самочувствие не изменяется. Еще через пару дней Намджун предложил Киму сходить на выставку в музей искусств. Тэхён ради приличия согласился, да и развеется ему не помешало бы, а то засиделся. Музеи, выставки, кино, пикник — Тэхён так не активничал за восемнадцать лет своей жизни, как за пять дней. А Намджун рад был видеть улыбку не только на губах, но и больших темно-карих глаз. — Тебе понравилась сегодняшняя прогулка? — мужской голос доносится до Тэхёна немножко медленно из-за легкой дремоты. День выдался тяжеловатым, и вот они вдвоем сидят на террасе заднего двора в компании согревающего фруктового чая, наблюдая, как заходящее солнце окрашивает небо в огненные тона. — Да, только я немного устал. — натягивая сползший плед обратно на плечи, говорит Ким. — Но было весело. — Я рад. — улыбка, демонстрирующая ямочки почему-то кажется неискренней, думает Тэхён и понимает, что сегодня последний их день, завтра у Намджуна самолет. Несколько дней пролетели почти незаметно, и эти дни Тэхён запомнит, как самые счастливые. А человека, подарившего ему все это как лучшего. Теперь грустно становится самому. — Может пройдемся чуть-чуть? — спрашивает он, хотя знает, что ему не откажут. Так и есть, Намджун помогает встать омеге с кресла, накидывая вместо пледа свою серую спортивную кофту на хрупкие плечи, игнорируя смущение на чужом лице. Они просто гуляют на заднем дворе, не пересекая границы особняка, не уходят в лес, который под запретом для Тэхёна. Хотя там ничего такого, боятся нечего и даже так называемой «белочки» там пока нет. Не появилась еще. Ну это и к лучшему. Атмосфера между ними, думает омега, неописуемая. Как раз та, в которой герои современных романов признаются друг другу в чувствах, мысленно говорят себе быть вместе навсегда и любить только одного до гробовой доски. Тэхён хотел бы испытать настоящую любовь, почувствовать все ее спектры и потом прийти к выводу, что она жестока. В случае с Намджуном, Тэхён считает, что жестокости не было бы от слова совсем. Он просто бы не смог причинить боль дорогому человеку, а если бы и смог, то… Ким не знает, что и думать потому что такие ужасные слова с этим альфой никак не вяжутся в голове. Тэхён чувствует, что небезразличен Намджуну, и даже знает это, потому что однажды подслушал его разговор с Виен. После того момента сомнений не осталось, а после фразы «я хотел бы быть с ним» Тэхён чуть слезы не пустил. Потому что несправедливо. — Тэхён. — с уст Намджуна собственное имя звучит так мягко. Он медленно разворачивает омегу к себе лицом, сокращая расстояния до нескольких сантиметров. Тэхён не против, доверяет, только вот взгляд поднять боится. Смотрит на их соединенные руки, и понимает насколько его ладони кажутся маленькими, даже смешно. — Если бы мы познакомились раньше, то этого бы не произошло. — слова альфы заставляют сжать губы в тонкую полоску, потому что становится понятно — он все знает. — Надо было все-таки приехать на Рождество, тогда бы ничего не было. — Но ты не мог знать. — Потому что Виен промолчала. — Не надо ее винить. — обрывает его Тэхён, подняв взгляд. — Она не виновата в том, что молчала. Да и тем более даже если бы ты знал, что изменилось бы? Я теперь знаю ваши законы, и в одном из них говориться, что если омега предназначен для одного, то другие альфы его чуть ли касаться не смеют… И то, что сейчас происходит между нами совершенно неправильно, но почему-то мне кажется, что так и должно быть. Тэхён снова опускает взгляд вниз, смотря на свой круглый живот. Там развивается его маленькая будущая жизнь, и сейчас поглаживая через рубашку еще не скоро родившееся дитя и держа руку вроде бы близкого душе человека, Тэхён задумывается над несправедливостью этой жизни. — Я бы не позволил умереть тебе вот так. — Намджун этим делает больно и себе и омеге, потому что начинает чувствовать дрожь чужого тела и слышать слабые всхлипы. Альфа тянется рукой к омежьему лицу в попытке взглянуть на себя, но в следующую секунду чувствует сильный удар в челюсть. Тэхён со вскриком отлетает от человека, с которым секундами ранее разделял совместную боль, и теперь наблюдает, как ненавистный ему человек валит на землю собственного брата. Чонгук бьет, не жалея, потому что хочется, потому что заслужил. Покусились на его и волк требует расправы. Зверь при виде чужака, подобравшемуся так близко, готов рвать и метать, рычит, вымещая с этим всю свою злость. Где-то слышится крики со словами оставить, не бить, но по-другому не получается. — Ты как посмел? — хватая за грудки, над землей поднимая и бросая вновь, кричит Чон. — Я доверял тебе! — и снова удар. Намджун слышит хруст собственного носа, вкус крови на языке ощущает, но подняться не может. — Хватит! Перестань, пожалуйста! — Тэхён боялся подходить, но мысль, что Чонгук может просто убить человека оказалась сильнее страха. — Не надо! — за плечо альфу пытается оттянуть, кричит, что есть сил. Его отталкивают спустя считанные секунды и ему с трудом удается устоять на ногах. Глаза Чонгука снова кровавого цвета, осунувшееся лицо — все это показывает его в роли психа. Хотя, думает Тэхён, так и есть. — Что, блядь? — вскинув головой начинает Чон. — За хорошее отношение сразу в объятия альф прыгаешь? Так что-то ко мне ты не пошел… Звук пощечины обрывает мерзкие слова. Тэхён ударил, вложив в этот удар всю свою боль. — Ублюдок. — шипит он, понимая, что за это возможно еще получит. Чонгук итак ярость сейчас сдерживает с большим трудом, а эта выходка только подлила масла в огонь. Но бить омегу нельзя, да и навряд ли получится. Чонгук слышит копошение сзади и в следующий момент его пытаются повалить на землю. Жалкая попытка. Тэхён снова хочет заступиться, но его толкают назад. — Быстро в дом! — кричит Виен. — Уведи его! Живо! Теперь Тэхён понял, какое чувство таилось у него глубоко внутри.