***
— Он просто пришел к тебе посреди ночи? — Виен помешивает ложкой зеленый чай, наблюдая, как Чонгук запихивает в себя остатки последнего бутерброда. — И потом вы легли спать в обнимку? Чонгук согласно мычит и делает глоток свежесваренного кофе, который так заботливо приготовила для него сестра. — Да я никогда не поверю, чтобы Тэхён сам пришел, позволил тебе, — делает акцент на слове и указывает чайной ложкой на брата. — Обнять себя и лечь с тобой спать. Признайся, это ты его затащил к себе. — Если бы я так сделал, то ты бы проснулась от его истошных криков, — Чонгук деловито вскидывает палец вверх, указывая на правдивый факт, и откидывается на спинку стула. После неловкого разговора с омегой утром, Чонгук решил выгулять свою волчью сущность и отправился в лес. Погода в последний месяц лета радовала своим солнцем, поэтому поваляться в траве и погреть свое мохнатое пузо на рядом находящимся с лесом поле было вдвойне приятней. Хотя кусающиеся мухи пытались подпортить выстроенную идиллию, и противно жужжали под ухом. Вернувшись спустя пару часов Чонгук принял душ и, подловив Виен в одном из коридоре, согласился позавтракать и заодно рассказать, что произошло этой ночью. Она, как и ожидалось, скептично отнеслась к словам младшего брата. — Он поел? — интересуется Чон, головой указывая себе за спину. А Виен, ухмыльнувшись, не опускает возможности колко высказаться. — Как мило с твоей стороны интересоваться такими простыми вещами, — выходит настолько слащаво, что альфа, сидящий напротив, морщится и выдает короткое: — Фу. — Да ладно тебе, — восклицает девушка. — Это правда мило. Чонгук на такое хмыкает и скинув тарелку с чашкой в мойку, уходит к себе. Пора выходить из зоны «комфорта» и идти решать проблемы с работой, а то Хосок с их последнего разговора казался чересчур вымотанным. Да и с Чимином тоже следует разобраться… Сказав напоследок «спасибо» он быстрым шагом идет к лестнице, перепрыгивает сразу через несколько ступенек и уже стоит на пороге своей спальне. Только вот немного напрягается, когда волчий слух улавливает тихие, почти незаметные шорохи за дверью. И тут уже не стоит даже задумываться, кто именно из проживающих в этом доме находится сейчас на его территории. Лицо озаряет короткая улыбка, а в голове мысли о том, что кто-то стал чересчур смелым, раз без спроса хозяйничает в чужой комнате. Чонгук как можно тише проходит по короткому коридору и в следующий момент натыкается на испуганную пару глаз, и сам пугается не меньше. Поскольку постель, которую Чон небрежно заправил несколько часов назад, сейчас вернулась в свое изначальное состояние, а человек, до этого сидящий на ней, держит в руках одну из футболок хозяина этой комнаты. Чонгук видит, как натягивается кожа на чужих костяшках от сильного напряжения, и понимает, что стал свидетелем довольно интимного момента, — гнездование. Тэхён гнездится прямо в спальне своего недоальфы, упуская тот факт, что хорошие отношения между ними длятся всего-то меньше суток. И сейчас был застигнут в столь нелепом, для него, положении. Взгляд бегает от одной точки на полу к другой, губы болят от того насколько сильно он их поджимает, а альфа перед ним даже дар речи потерял. Гнездование всегда считалось интимным, и даже омега находясь уже в крепких и долгих отношениях, могла не допускать своего альфу помогать в возведении своеобразного укрытия. Почему так происходило? Ответа на этот вопрос никто не знал, поэтому, когда в жизни наступал такой период, альфам советовали действовать очень аккуратно. Всегда спрашивать у своей пары разрешение, чтобы помочь или же, если вы стали свидетелем гнездования совершенно чужой вам омеги, то как можно быстрее и тихо оставьте ее в покое. Не пугайте и не злите в эти моменты уединения. Чонгук же никогда не сталкивался с таким, никогда не видел, как омеги гнездятся, поэтому стоит на одном месте и не знает, как быть. Ему нужны только ключи от машины, которые лежат в кармане джинс, свисающих на спинке кресла в углу напротив, и он сразу же уйдет. Только вот как их забрать и при этом не потревожить другого человека? Тревожить не в коем случае нельзя, потому что в такие моменты, если омега разозлится, то может запросто даже укусить, а если больше напугается, то может начаться истерика, которая конечно закончится в скором времени, если омега почувствует, что бояться больше нечего. В их же случае вероятнее начнется истерика, что очень нежелательно сейчас. И поэтому если Чонгук что-нибудь не предпримет, то прощай «хорошие» взаимоотношения и снова здравствуй плохой сон. — Можешь взять вещи из гардероба, столько сколько захочешь, — начинает аккуратно альфа, а затем в голову приходит весьма глупая идея, но он надеется, что сработает. Чонгук медленно снимает с себя большую даже для него клетчатую рубашку, оставаясь в одной черной футболке. — Возьми, — кладет вещь на рядом стоящий темный комод. — На ней больше моего запаха. Почти сразу чувствуется, как Тэхён, до этого искавший куда себя деть, чуть расслабляется, и Чонгук решает спросить о том, за чем он вообще сюда пришел. — Я могу взять ключи вон в тех джинсах? — указывает головой в сторону кресла и видит последующий утвердительный кивок. Тэхён смотрит, как потихоньку альфа старается подойти, слышит, как тихо ругается, когда бляшка от ремня слишком громок зазвенела, и слегка улыбается. «Неужели настолько боится?» — задается вопросом омега. — Я предупрежу, чтоб сюда никто не заходил, — перед тем как выйти, говорит Чонгук и бесшумно закрывает двери. А Тэхён, взяв оставленную альфой рубашку, вдыхает такой успокаивающий аромат, и решает, что эта вещь точно не будет являться частью его гнезда.***
Заблокировав машину, Чонгук направляется в маленький особняк, где его уже заждался Хосок. Сейчас придется объясняться за свое долгое отсутствие, главное, чтобы Чимин их пока не беспокоил. — О-о-о, — протягивает радостное Хосок. — Это кто же к нам пожаловал? Сам Чон Чонгук собственной персоной! — восклицает он, вставая с насиженного места. На лице вошедшего играет подобие смущенной улыбки. — Не ожидал? — подыгрывает Чонгук. — Да я уже и надежду потерял, как ты свою совесть, между прочем, — обнимает альфа по-дружески после рукопожатия. — Ты где пропадал-то? Твой парень мне уже мозги проел. — Ой, пожалуйста, не начинай, — строит недовольную физиономию Чонгук. — Мне еще предстоит выслушать о том, какое я хуйло, мудак и дальше по списку. Давай лучше говори, как у тебя тут? Хосок смеется со слов младшего о предстоящем разговоре с Чимином, но выкладывать всё, что происходило в отсутствие Чонгука не спешит. — Это ты давай рассказывай, где жопу прятал. А то я тоже хочу знать, где ты пропадал всё это время, — Хосок подходит к одному из шкафов, достает бутылку коньяка с двумя стаканами, и жестом приглашает Чонгука к столу. — Если коротко, то семейные проблемы, — усаживается на один из стульев Чон, принимая из чужих рук бокал. — А если длинно, то они тебя скоро настигнут, — выдает Хосок, смотря в окно и делая глоток алкоголя. Чонгук выдыхает короткое «блять» и уже слышит быстро настигающий его пиздец. Чимин влетает в комнату так, что преграда в виде двери точно не ожидала такого урона, а бетонная стена не выдержала хлопок деревянной поверхности и под старыми обоями немного осыпалась штукатурка. Хосок от неожиданности давится выпитой жидкостью, и только один Чонгук улыбается и шутливо произносит: — Да ты походу следишь за мной, Чимин-и! А омега шутку явно не оценил, только злость на его лице проявилось отчетливее, и Хосок, мысленно желая удачи «пропавшему кабелю», покидает кабинет со стаканом в руках. Делать ему тут сейчас явно нечего, поэтому пострадавшая дверь с тихим скрипом закрывается, скрывая за собой последующий ураган. Проходит минута, Чонгук считал, пока он встает со стула и становится напротив разъяренного парня. Перед ним в нескольких метрах стоит теперь уже некая преграда, а не «любовь всей жизни». Потому что сейчас, когда в родительском доме живет тот, от кого зависит моральное состояние альфы на ближайшие несколько месяцев, подрывать постепенно строящиеся человеческие отношения с Тэхёном никак нельзя. Он не посмеет. Не посмеет и влепить себе звонкую пощечину, которой так хотел наградить его Чимин. Рука омеги крепко зажата, но есть вторая и шанс хлестнуть ладонью по самодовольной роже возрождается. И так же быстро погасает, потому что Чонгук пресек и эту попытку в точности, как и первую. — Давай без рук, малыш, — полушепотом говорит альфа, щуря глаза. Чимин же чуть ли не пыхтит от злости, и с большим трудом отталкивает чужие руки и опускает свои. В голове полный бардак, потому что хоть он и хотел услышать и увидеть Чонгука, но к разговору с ним точно не был готов, из-за чего теперь молча прожигает взглядом. Но молчание длится недолго… — Какого хуя происходит, Чонгук? — шипит сквозь зубы. — Где ты был все это время? — Ты же знаешь ответ на этот вопрос, зачем задаешь? — спокойно отвечает Чон, пока Чимин перед ним готов взорваться, что, собственно, и делает. Его раздражало излишнее спокойствие своего собеседника. — Ты был с ним, да? Снова был с этой пузатой шлюхой? — Называй, как хочешь. Мне все равно. — Тебе все равно? — вскрикивает Чимин, а глаза застилают слезы. Нет сил больше сдерживать свои эмоции, итак уже слишком долго терпел. — Тебе все равно на меня? Чонгук мысленно закатывает глаза, потому что он всегда бесился из-за чрезмерной драматизации и эмоциональности омеги. Их мелкие ссоры часто из-за этого перетекали в скандалы, чего Чон конечно же терпеть не мог. Позлились и хватит, но нет, Чимину этого было мало. — Не все равно, — кратко говорит, а Чимин только злится сильнее. — Почему ты не отвечал даже на смски, на звонки, которых у тебя должно быть тысячи? — Не было времени, — на что в ответ следует язвительное: — Что, шлюха занимает много времени? И Чонгук срывается, и не из-за обидного и незаслуженного звания Тэхёна, а потому что накипело. Потому что Чимин нихрена не знает, какого это быть проклятым. Какого являться отродьем Сублатио. Какого терпеть все повороты его ебучей судьбы. — Да, потому что тебе не понять, что значит постоянно находится с тем, кто просто требует твоего присутствия. Чего требует и твой организм! — кричит Чон, взмахивая руками. Чимин слегка дергается от громкого голоса, потому что хоть у них ссоры происходили часто, но с криком альфы он никак не мог свыкнуться. — Ты не представляешь, какого не спать ночами, ты понятия не имеешь, что значит быть с абсолютно чужим человеком. — Тогда почему на его месте не я? — Потому что ты не подходишь, я уже это говорил. Чимин хмыкает, опуская голову. Омежье сердце обвивают стебли боли и сомнений, и совершенно не этого он хотел спустя годы их отношений. Ни криков, ни слез, ни всего того, что сейчас происходит. Некогда возведенные им грезы разваливаются на глазах, пеплом оседая в душе. Неужели все было напрасно? Неужели Хосок был прав, когда говорил, что эти отношения обречены на провал? Что ж, видимо так. Тогда какой смысл сейчас орать, если конец уже наступил? Только вот, что теперь делать Чимину? Куда и главное к кому податься? Ведь у него никого нет кроме Чонгука. Кроме Чонгука, которого он до сих пор любит. — Пожалуйста, скажи, что мы не там, где я думаю, — хнычет омега, глотая слезы. Больнее всего сейчас услышать то, чего он так боится, чего он так не хочет. — Скажи, что ты до сих пор любишь меня так же сильно, как и я тебя. — Я не отрицаю своих теплых чувств, Чимин-и, но… Чонгук смотрит, как дрожат хрупкие плечи и слышит тихие рыдания. Добиться слез у него в планах не было, но у них, как всегда, все пошло не туда. Потому что Чимин боится потерять свой смысл жизни, а Чонгук свою спокойную жизнь. Две цели и разные, нигде не пересекающиеся между собой, пути. Альфа прячет в своих объятьях омегу с которым уже давно не чувствовал того самого покоя, и не чувствует сейчас, ведь покой в руках другого. Тот сейчас наверняка крепко спит в спальне Чонгука, в своем построенном гнезде и ждет прихода одного единственного человека. И Чонгук должен быть там, но и здесь тоже. Чимин жмется ближе, желая, чтобы этот момент не заканчивался. Желает вернуться на два года назад, и точно так же стоять посредине кабинета альфы, чувствовать горячее дыхание на своей шеи и крепкую хватку на талии. А потом поцелуи, длинные и страстные, засосы на шее, которыми он позже будет светить перед глазами Хосока, тем самым доказывая, что у них с Чонгуком все серьезно. А тот лишь усмехнется и скажет, что Чимин как глупый подросток, потому что считает какие-то синяки знаком большой любви. Омега махнет рукой в очередной раз на такие слова, и той же ночью заснет в обнимку с любимым человеком, мечтая о светлом будущем. А будущее выходит далеко не светлым, потому что Чонгук произносит далеко не клятву любви: — Не оставляй свой запах, пожалуйста, его потом не вымыть, — а Чимин неверующе смотрит в бесстыжие глаза. — Твоему омеги не нравится мой запах? — заикаясь шепчет он, поскольку голос кажется осип. Чонгук волнуется о комфорте другого, но совершенно не беспокоится о чувствах Чимина. Как бы сказал Хосок, — это было ожидаемо. — Он не мой омега. — И я походу тоже больше не твой, — выпутывается из омута мнимой теплоты и на ватных ногах отходит назад. Больше нет претензий, да и вообще больше ничего нет. Не чувств, не эмоций и некогда чересчур эмоциональный омега, погасает так же быстро, как сгоревшая спичка. Сейчас и слово тяжело дается, но завтра, Чонгук уверен, будут снова и слезы, и сопли, и бесконечные просьбы простить, не бросать и конечное «я тебя люблю». И на этом моменте Чонгук решает закончить их разговор, они свое исчерпали. Чимин так и остается стоять посреди комнаты, но уже не с сильными руками на собственной талии, а в обнимку с пустотой и пронизывающим холодом. Он не услышит, как в комнату зайдет Хосок. Поставит пустой бокал на стол рядом с бутылкой, и потом успеет словить пошатнувшееся тело. А потом раздастся громкий отчаянный вопль, который обязательно остановит Чонгука во дворе около машины. Но он не пойдет спасать сломанную душу, потому что две души он просто не потянет. Да, больно, да, тяжело… Хосок будет говорить «кричи», потому что «успокойся» здесь не поможет, а крик заберет с собой все силы. И в скором времени все закончится, Чимин заснет на руках своего настоящего друга, где во сне вновь обретет счастье в виде Чонгука, пока в реальности Хосок будет стирать остатки слез с любимых щёк…***
Спальня, которую совсем недавно облюбовал Тэхён, встречает старого обладателя мраком и ароматом ромашек, даря некий уют. Окно так же приоткрыто, а нетронутые джинсы свисают с того же кресла. Всё, как и было, кроме омеги на большой темной кровати. Вокруг него в аккуратном беспорядке лежат несколько вещей с гардероба альфы, в основном футболки и толстовки, и их не так много, как Чонгук предполагал. Либо Тэхён постеснялся, либо же ему вполне этого достаточно. Но уставшего морально Чонгука удивляет совершенно другой факт. На одной стороне кровати точно так же аккуратно выложено еще одно место, по всей видимости предоставленное ему. И что чувствует он, когда понимает, что совершенно чужой омега приготовил для него местечко в своем гнезде, не знает. Ведь никогда никто такого не делал, поэтому и как реагировать на это он тоже не представляет. Для начала принимает душ, смывает с себя остатки тяжелого дня, переодевается в удобную одежду и только потом тихой поступью приближается к своей половине кровати. Ложится так же с большой осторожностью, чтобы в случае чего не разрушить чужой «порядок». Прислушавшись к дыханию рядом лежащего парня, альфа понимает, что тот вовсе не спит, как ожидалось, на что сразу же идет замечание: — Я знаю, что ты не спишь. Тэхён, что до этого притворялся, начинает копошиться, но развернуться не желает, и продолжает лежать спиной к Чонгуку. А у того в свою очередь появилось желание поговорить. — Зачем сделал мне место в гнезде? — шепчет он, ведь излишняя громкость сейчас не к чему. — Ну ты же должен где-то спать, — мысленно соглашаясь с альфой насчет тишины, говорит Тэхён. И снова следует молчание, только не такое напряженное как обычно, но все равно Чонгук хочет разрушить его и построить на этом месте что-то, что понравится обоим. — Спасибо, — честно благодарит. — Оно такое…уютное, — Звучит так, будто не от чистого сердца, — неожиданно обрывает Тэхён и разворачивается наполовину. — Разве твой парень не делил с тобой гнездо? Чонгук снова удивляется чужой смелости. Это так влияет его запах на омегу или хорошее отношение? — Во-первых, у меня не настолько чистое сердце, а во-вторых, никогда не видел, как омеги гнездятся. — Правда? — искренне поражается Тэхён. Он то думал, что Чонгук побывал далеко не в одном омежьем гнезде. — Да, ты — первый, — выдыхает устало, поскольку перед глазами проносятся моменты их с Чимином отношений, за которые альфа не разу не застал омегу в такой момент. Может просто не нуждался в запахе Чонгука, поскольку итак был полностью помечен им? В любом случае, думать об этом уже не стоит. Сейчас рядом тот, кто залечивает своим присутствие душевные раны и тот, о ком Чонгук должен думать почти в первую очередь. — Можешь лечь ближе, если хочешь? — предлагает он парню. — А можно, как сегодня утром? — Тэхён уточняет, поскольку наглеть уже, думает, не стоит. — Можно. Своеобразная баррикада из вещей разрушается от рук своего же строителя, и Тэхён, перекинув вещи на свою сторону, приближается и кладет голову на грудь альфы. Тот приобнимает сначала за плечи, а затем, насколько позволяет поза, кладет руку на живот омеги. За сутки Чонгук смог сблизиться с одним, и меньше чем за час разрушить отношения с другим. Быстрота событий пугают, и он впервые начинает бояться такой скорости, хотя раньше жить без нее было трудновато. Но сейчас лучше откинуть в сторону свои переживания, и сосредоточиться на кое чем другом, к примеру… — И как тебе моя рубашка? Удобно? — Чонгук спрашивает, ведь не заметить свою одежду на омеге было просто нельзя. — Угу, — Тэхён краснеет и сжимает край рукавов свободной рубашки сильнее, а Чонгук возобновляет утренние поглаживания округлившегося животика…