Unfaithful

Джиен серо-буро-бледный и недоволен, что его видят таким. Врач – бесполое существо, но в его случае, врач-интерн слишком сильно импонирует Джиену. Чхве-ши высокий блондин, приятный молодой человек. Волосы светлые, брови темные. Значит, крашенный, а это любопытно, особенно в людях с такими серьезными профессиями. Квону определенно стало лучше, когда тот вошел в палату. - Здравствуйте, Квон-ши, я Ваш лечащий врач, - Джиен кивает в ответ. - На что жалуемся? - Живот болит, – вдруг этого хватит, он же не будет описывать частоту и цвет своего стула? - Хорошо. Давайте по-другому. Сколько раз в день принимаете пищу? - Как придется, если честно. - Видимо, и пищу тоже, какую придется? - Да, – хотя на него смотрят тепло и понимающе, Джиен чувствует себя провинившимся ребенком. Он не любит ощущения подобного рода. - Переносили недавно вирусные или инфекционные заболевания? - Нет. - Аппетит есть? Частый стул? - Нет, нет, – и почему врачи не умеют сканировать людей? Джиен решает выпалить все побыстрее и не мучиться. – Мягкий, иногда с кровью. Живот постоянно урчит. Вчера началась резкая боль. И вот до сих пор. Врач не сдержал улыбки, наблюдая, как Квон облегченно выдыхает после сказанного. - Рвало? - Нет. - Где болит сильнее всего? – Джиен молча тыкает пальцем в живот. Хоть это можно сделать без слов. - Ложитесь ровно, – Чхве-ши двигается ближе, разминая ладони. Джиен тихо ойкает от осторожных движений врача. Тот мягко ощупывает живот, постепенно подбираясь к месту, на которое указали. - Не-не, не надо, больно, – пальцы совсем близко и Джиен не выдерживает, придерживая врача за запястья. Руки исчезают с живота. - Я направлю Вас на несколько обследований, чтобы проверить диагноз. - А что со мной? - Острый колит, – Джиен все еще выжидающе смотрит. – Воспаление кишечника. - А мне не назначат операцию? Я боюсь хирургов, – конечно, это выглядит по-детски, но страхи есть у всех. - Если рентген ничего страшного не покажет, то операции не будет. Квон боится очень сильно. Сынхен мгновение смотрит в испуганные глаза и уверенно добавляет: - Операция показана только в самых тяжелых случаях. У Вас болезнь не запущена, поэтому не волнуйтесь, обойдемся диетой и лекарственной терапией. Джиен прикрывает дверь кабинета. Панические, отстраненные от реальности мысли все еще вертятся голове. Он хочет есть. Сейчас он съест все, что разрешит Чхве-ши. Из-за этой ректоскопии его посадили на жесткую диету. А последний вечер он вовсе голодал, пил только один чай. Перенес за сутки две клизмы, а теперь еще это. Ладно бы, если Квона не осматривали перед тем, как вставить прибор… Сексуальное унижение, в позе догги-стайл или в гинекологическом кресле. На выбор врача. Как после такого вообще можно думать про анальный секс? Не только парням, но и девушкам тоже. Джиен вспоминает шланг с окуляром и лампочкой на кончике, который совсем недавно был в его заднем проходе. И идет по коридору до палаты весь красный от стыда. Зато он узнал, что в его заднице нет патологических изменений, вот спасибо. Он впишет это в резюме. Рентген и анализ кала он проходил уже десятки раз, чтобы не обращать на это внимания. И ректо-что-то тоже не раз, только в спальне. И в другой обстановке. Джиен отходит от шока, негодуя от ситуации в целом. Провалилась его командировка на летний open-air. Он обнимается с больничным нетеплым одеялом, когда кто-то вместо него поедет делать сюжет о заводной тусовке. Зато у Джиена есть симпатичный доктор. Джиен лежит в общей палате, кроме него есть еще трое мужчин. Но с ними не интересно разговаривать. Ему приносят и приносят маленькие стаканчики с таблетками. Капсулы, бусинки, пуговки разного цвета. Как-то раз от нечего делать Джиен считает процент лекарственной химии в своем организме. Он так и не досчитал. Чхве-ши приходит на следующий день после обследования, и потом снова, и снова. Кроме тех дней, когда не его смена – тогда приходит веселый парень в форме санитара. Тоже ничего, но Чхве-ши нравится Джиену больше. Джиену слышно, как медсестра тихо ходит по пустому коридору ночью. Силы никуда не уходят, Джиен соблюдает постельный режим и оттого ночью страдает всякой непотребной херней. В общем и целом, чувствует подъем сил и улучшение самочувствия. Надо сказать об этом врачу. Найдя себе предлог побродить по спящей больнице, Квон надевает белые тапки и выскальзывает за дверь. Первое время идет почти вслепую. Приглушенный свет бьет по глазам после темноты в палате. Джиен неуверенно шаркает в сторону главного поста отделения. Оттуда раздается непрекращающийся треп и вежливое поддакивание. Второе, кажется, как раз принадлежит Чхве-ши. - Сынни, иди работать, – Джиен выплывает из коридора в маленький холл, видит парня в форме санитара, который без стеснения мешает его лечащему врачу заниматься делом. - Иду-иду, Марк. - Сынхен-хен, бездельник, – Чхве копается в коробках, достает оттуда лекарства, сверяет с товарной накладной. Если все правильно – ставит галочку и раскладывает в ряд на стеллаже. - Да ладно тебе, – санитар хочет продолжить сеанс сплетен про персонал больницы. Речь идет про хирургию. Это же так интересно! Джиен попадает в зону видимости для Чхве и он отрывается от бумаг. - Если ты сейчас не пойдешь работать – заставлю раскладывать эти лекарства по алфавиту, по первому веществу в составе. На этот раз санитар все уясняет и бодро отправляется из-за стойки в коридор. - Что-то случилось, Квон-ши? Джиен перестает следить за санитаром, переводит взгляд на врача. И теряется. - Нет, все в порядке. Не спится просто. Пришел сказать, что хорошо себя чувствую, – Джиен встает у стойки и разглядывает лежащие на ней предметы. - У Вас легкий случай. Состояние быстро улучшится и я выпишу Вас на дневной стационар. - Это радует, Чхве-ши, – Квон слабо улыбается ему. - Зовите меня Сынхен. Сейчас никого нет рядом, а я не такой старый. - Хорошо, – Сынхен выжидающе смотрит, и Джиен понимает, в чем дело. – Я мешаю? Можно я постою с Вами? - Конечно, – врач улыбнулся ему, возвращаясь к лекарствам. На столе коробка под номером «три», на полу стоят пустые, с номерами «один» и «два». Четвертую коробку Джиен не видит. - Кто такой Марк? – Квон понимает, что заменяет сейчас санитара Сынни. - Это я, – врач прерывается, заглядывая в таблицу. - Почему Марк? – или Джиен хочет поболтать, или это имя не дает покоя. Есть в прозвище что-то странное, несоответствующее. - Это мое прозвище на рок-фестивале, - подбирая формулировку, Сынхен пожимает плечами. - В честь гитариста. Вот как. Крашенные волосы – не единственная любопытная деталь. - Скоро этот фестиваль? - Через месяц. - Я тоже должен был поехать на один фестиваль, по работе. Но не успею. - Может, оно к лучшему? - Я хотел на этот фестиваль, - Джиен грустнеет. - Если все так печально, могу пригласить Вас с собой. Заодно прослежу за Вашим питанием и образом жизни, чтобы снова к нам не слегли. - Я подумаю, – Квон согласен. Он потом об этом скажет. Надо же себя выставить в приличном свете. Врач перебирает лекарства, сверяясь с таблицей поставки. Джиен не видит ничего, что в ней написано. Длинные узкие столбцы, вписанные мелким шрифтом обозначения. Сынхен смотрит на ряд коробочек с кишечными адсорбентами, антидиарейным, стимуляторами регенерации, пребиотиками и пробиотиками, витаминами и иммуномодуляторами. Все содержимое последней коробки для таких пациентов, как Квон. Есть еще минеральные воды, в сестринской, в специальном холодильнике. Чхве заканчивает со сверкой товара. Ему надо уходить в архив. Он просит Джиена подождать у стойки и скрывается в подсобке. Джиен возвращается в палату с прохладной бутылкой минералки. Сынхен ушел куда-то и велел возвращаться в кровать. Вылазка из палаты удалась. Он грызет ноготь на пальце и повторяет про себя имя Сынхена, пробуя на вкус, пока не засыпает. Джиен лежит в больнице еще неделю. Сынхен ругает его за испорченные ногти. Квон пользуется привилегией называть его по имени. Сынхен рад, когда тот приходит на пост ночью. Джиен слушает про фестиваль и сознается раньше времени, что хочет поехать. Сынхен достает второй билет. Санитар Сынни дуется, что его продинамили с поездкой, хотя он так подлизывался, так подлизывался! Когда Джиен стоит в холле, в своей одежде, с сумкой, готовый уезжать домой, Сынхен в последний раз напоминает, что Джиену нельзя пить, курить, есть острую и соленую пищу. Надо соблюдать режим питания, заниматься спортом, не трепать себе нервы и следить за состоянием зубов. Джиен слушает через раз, на последнем замечании широко улыбается, демонстрируя ряд белых зубов в отличном состоянии. Улыбка – это часть работы Джиена, за ней он следит всегда. - Я же проверю, как Вы меня слушались, на фестивале, – Сынхен хитро щурится, разглядывая Джиена вблизи. - Ты, – поправляет. Он уже не пациент. – Каким образом? - Придумаю как. - Еще одно обследование заднего прохода в позе догги-стайл? – Джиен шутит. В каждой шутке есть доля правды. - В коленно-локтевом положении, – Сынхен тихо смеется. Забавно вышло. Он только что согласился? Джиен смотрит на людей, которые ходят туда-сюда. Джиен смотрит на поле со стоптанной травой, по которому ходят туда-сюда. Видит с левой стороны пролесок. Вокруг натянуто много-много тентов, стоят ограждения. У него за спиной платная стоянка, на которой припаркована его машина. Рядом камера хранения. Квон понимает, что надо было лучше слушать Сынхена. И не постесняться спросить – зачем брать с собой столько вещей, да еще и спальный мешок. Чхве выжидает. Он усвоил, что его спутник слушает через раз. - Ну, пошли ставить палатку? – Сынхен хочет провести его к лагерю. Пока что там стоят не все палатки и эффект будет не таким тяжелым. Но он же не садист, чтобы тащить этот одуванчик в час-пик. Они приехали раньше. Джиен шагает за Сынхеном, крепко держась за его ладонь, оглядываясь по сторонам. Фестиваль еще не начался, музыка играет из динамиков в зонах питания. Он видит КПП у бокового входа на зону, и ему интересно, какие СМИ приехали освещать это мероприятие. Немного неловко. Он так зациклился на мысли о трех днях с Сынхеном, что забыл про мониторинг. Если бы он хоть немного покопался в интернете, он бы сейчас не стоял, как дурак, разглядывая в руках колышки для палатки. - Еще не жил в палатке, – бубнит он под нос, понимая, что облажался. - Ты же ездил на фестивали? – Чхве сдерживает смех. - На фестивали, которые проводятся рядом с коттеджными городками, – единственная похожая вещь – это браслетик на руке, который светится в темноте. Квон знает, что его нельзя терять. И все. Сынхен ставит палатку, Джиен подает ему колышки. Чхве в тяжелой косухе, без излишеств. Квон ничего себе не проткнет и не отобьет, если обнимется с ним. Пока Сынхен поверяет дуги палатки, Джиен ловит себя на мысли, что белые волосы тоже должны выделяться в темноте. Это надо проверить. - Заползай внутрь, палатка готова. Джиен сидит на брезентовом полу, под которым еще не улеглась трава, расправляет коврик, раскладывает спальный мешок, кидает рюкзак в ноги. Пока он вошкается внутри, Сынхен с кем-то здоровается. Квон ловит несколько «Марков». - Теперь ты Марк и только Марк? – он выглядывает и встречает лицом черную ткань джинсов. - Как тебе больше нравится, – Сынхен оставляет рюкзак в палатке. – Прогуляемся? Сынхен проводит экскурсию по территории, показывает, где туалеты. Туалет – это важно, да. Зоны питания Джиен отмечает сам, медпункт ему не нужен: в его палатке есть личный врач. Квону интересна перспектива пробраться в VIP-зону. Но он не на работе и решает про это забыть. Чхве замечает отстраненность Джиена и указывает на палатку с мегафоном. Джиен ловит намек на то, что потеряется, если будет считать ворон. И на всякий случай до конца дня не выпускает руки Сынхена из ладони. Квон весь вечер цедит минеральную воду, поглядывая на пиво в руке «Марка». Тот не шутил, когда обещал следить за его питанием. Вечером проходит первый концерт на южной сцене. Музыка слышна в любом углу зоны. Джиен адаптировался и не выглядит ошарашенно. К наступлению ночи ему начинает нравиться. В палатке Квон не видит ничего четкого, кроме волос Сынхена. Браслет скрылся под длинными рукавами. В голове до сих пор гуляет эхо последней песни, снаружи трещат сверчки. У Джиен бесповоротно леденеют ноги и он думает, что, хоть и не заснет в таких условиях, зато узнает – храпит Сынхен или нет. Квон трет ступни друг о друга, не желая ползти в рюкзак за носками. Достаточно теплых у него все равно нет. Сынхен просыпается от звуков возни. - Все хорошо? – Джиен радуется, что он брюнет и полностью замаскирован. Сынхен не видит, как он улыбается, когда слышит сонный голос. Но Квон не знает, что у соседа есть фонарик, который может неожиданно засветить в глаза. - Если я заболею, будешь лечить меня за свой счет, – Сынхен светит в пол, чтобы Джиен не злился и больше не махал рукой с целью выбить источник света из его рук. - Тебе холодно? - Да, – Квон обиженно застегивает спальный мешок до подбородка и затихает. - Могу пустить к себе, если хочешь. - Хочу. Я уже пальцев не чувствую, – Джиен бубнит что-то, выползая из своего мешка, и карабкается вбок. Сынхен ждет, когда Квон воткнет ноги в застегнутую часть мешка и выключает фонарик. Дальше Джиен устраивается по ощущениям. - Как ты умудрился замерзнуть так сильно посреди лета? – Чхве чувствует холодные ноги Джиена. Тот дергает плечом. – Растяпа. Сынхен получает острым локтем в живот. И больше не говорит, пока Джиен сопит и укладывается рядом. Правильнее сказать, укладывается на нем. Сердитая ледышка. Но Сынхену неудобно спать, Джиен постоянно ерзает и толкается коленом ему между ног. Будто бы хочет сцепиться в замок. На следующий день Чхве не особенно тянет с кем-то общаться. Он проводит время с Джиеном, рассказывая что-нибудь интересное. Они находят место, где можно услышать и концерт, и слова друг друга. Изредка Джиен задает вопросы о музыке, о том, как давно Сынхен ездит на подобные фестивали. Сынхен отвечает и почему-то уверен, что Джиен слушает его лучше, чем обычно. - А в больнице давно работаешь? – Джиен греется в руках Сынхена. Он пробрался руками под расстегнутую косуху, и радуется, что ему это позволили. - Нет, недавно, – Сынхен замолкает на секунду. – Еще года нет. Я вообще еще не врач, я интерн. - И тебе доверили меня лечить? – Джиен в шутку возмущается и поднимает глаза, чтобы видеть Сынхена. - Так легкий случай же. Не возникай, а то замерзнешь ночью, - Сынхен в шутку грозит ему, на что Джиен весело хихикает. - Кого я вижу? Уже кого-то склеил… Джиен не уверен, что это сказали «Марку», но поворачивается на звук голоса. У Чхве много знакомых на этом фестивале. Но он не отходит далеко. Это приятно, даже слишком. - Привет, Хексу. Я не склеил, я с собой привез, – Квон оценивает взглядом подошедшего. Высокий. Тощий, как Джиен. Тоже в косухе, черные растрепанные волосы. …Конкуренция? Комментарий «на пляж со своим песком» не произнесен, но чувствуется в следующей фразе: - И как зовут эту ромашку? – Хексу переводит взгляд на Джиена, и тот неосознанно прижимает Сынхена к себе покрепче. - Джиен, - мысленно фыркает на парня. – Здрасьте. Квон не участвует в разговоре, слушая отдельные фразы. Хексу иногда играет в группах. Сейчас не играет. Приехал один. Потом было что-то не понятное для Джиена. А потом Хексу выдает, что на этот раз приехал по работе, делать обзор. Джиен отлипает от груди Сынхена. - А для кого обзор? Что за организация? - Не скажу, вдруг ты шпион, – Хексу дарит ему в ответ незлую усмешку и возвращается к Сынхену. - Захочешь напоить ромашку – звони, я во втором секторе, – парень отходит от парочки на шаг, собираясь уходить. - Вряд ли, – Сынхен делает жест рукой и возвращает на место – на спину Квона. - Бывай. Джиен задумчиво водит языком во рту. Воображение нарисовало ему крысу. Этот Хексу как раз на нее похож. - А зачем тебе знать, где он работает? - Он правильно сказал. Я шпион, – Джиен улыбается и они замолкают, слушая начавшуюся песню. Квон прижимается ухом к груди Сынхена и слышит биение сердца, чуть более быстрое, чем слышал ночью. На вторую ночь они идут в свою палатку без световых подсказок. Небо закрывают тучи, музыка не гремит, в палаточном лагере не стоят фонари. Сынхен идет по памяти, Джиен держится за его руку и запинается за чужие веревки и чуть не выбивает колышки из земли. С тихим бурчанием он идет следом. Квон думает, что было бы прекрасно спать с Сынхеном до конца фестиваля. Он без него замерзнет и вообще. Ему обещали секс. Пока Джиен нагло ползет в чужой спальный мешок, Чхве что-то ищет в своем рюкзаке. Квон ждет, что отложив вещи на место, тот тоже полезет к нему, но вместо этого Сынхен расстегивает спальник до конца и кладет голые ступни к себе на колени. - Это значит: «вали к себе в мешок»? – Джиен не видит, но чувствует на пальцах ног пушистую ткань. Ему надевают шерстяные носки. - Это значит: «я предупреждал, что понадобятся теплые вещи». Сынхен спит на боку лицом к Квону, и тот не стесняясь закидывает на него ногу, прижимается еще сильнее, чем прошлой ночью. С утра Чхве кажется, что он знает тело рядом уже очень давно. Третий день проходит незаметно. Сынхен говорит, что он попал на все выступления, на которые хотел. И они просто сидят за столиком в зоне питания, с краю, чтобы никто не мешал. Джиен с блаженным видом пьет чай, Сынхен – просто пьет чай. Квону кажется, что он век не пил ничего, кроме минеральной воды. - Сегодня день историй про тебя, – Чхве не понимает, что именно он хочет знать. Ему интересно послушать все. - Ты знаешь, что я боюсь операций. Ты уже понял, что я городской человек, – Сынхен усмехается на последнее. – Работаю шпионом, это ты тоже знаешь. - В таком случае тебе придется меня убить, так? - С этим можно повременить, – Джиен загадочно хлюпает чаем и подавляет смех. - А если честно? - Освещаю светские мероприятия. Пока что только те, что идут на печать в журналы. Обзоры на ТВ мне еще не доверяют, – он помолчал, смотря в кружку. – Личной жизни нет, здоровье, вроде бы поправил, четких планов на будущее нет. Я неусидчивый – моя единственная постоянная черта. Вот так. Остальное узнаешь со временем. Чхве улыбается своеобразному разрешению и пересаживается на лавочку Джиена, поближе. На третью ночь Джиен рассматривает лицо Сынхена. Точнее он смотрит, как белые прядки раскидались по лбу, и хочет больше. Чхве чувствует его взгляд и не выдерживает. Квон послушно отпускает спутника, позволяя перевернуться на бок и подпереть голову рукой. Джиен лежит на спине и ничего не делает, когда теплые пальцы начинают гладить его живот под майкой. Немного тесно, но это не важно. - Презерватив есть? – Сынхен задает стандартный вопрос и уже знает ответ по реакции. - Нет. Только смазка. Зачем? – Джиен напрягается против воли. - Знаешь, а у меня идея поинтереснее, чем секс, – рука исчезает из-под майки, заставляя непонимающе моргать. - М, какая? – Квон хочет включить фонарь, чтобы понимать, куда смотреть. Сынхен делает это сам. Луч света стелется по брезентовому полу между спальными мешками, упираясь светлым кругом в синюю стенку. Сынхен молчит, разглядывая Джиена с высоты, и спокойно выдает: - Лекция о венерических заболеваниях. - У меня ничего нет! – Джиен делает большие глаза, на что Сынхен так же спокойно отвечает: - Врачи на слово не верят, Джиен. - И что делать? - Идти спрашивать у соседей. Чхве выдерживает зрелище «Джиен чуть не плачет» и понимает, что тот бы пошел, еще как, если снаружи не было бы так холодно. Под конец вечера Квон стучал зубами и отогрелся только недавно. Пока Чхве тискали, Сынхен успел несколько раз мысленно переспать с непутевым соседом. Джиен без какого-либо стеснения наслаждался чужим теплом. Чхве падает с руки, утыкаясь Джиену в лоб, и смеется. - Что? – Квон разбит, теперь еще не понимает, что здесь веселого. - У меня есть, не переживай так, – Чхве успокаивается и тянется поцеловать. Квон считает иначе. Он выворачивается, обиженно бросает: «Поезд ушел», и предпринимает попытку уползти на свое место. - Куда ты денешься, мы в одной палатке, - Джиена тянут обратно, и он комкает все в хлам. Сынхен целует его за ухом, не давая отстраниться. Квон резко прекращает попытки вырваться. - Не кричи, а то охрана сбежится, – шепчет Чхве на всякий случай. Фонарь выключен, они занимаются сексом в темноте. Обстановка не играет им на руку, нельзя ни стонать, ни видеть партнера. Стены легко отразят силуэты и выдадут всем причину, по которой они не спят. Джиен молчаливо смотрит на голую спину Сынхена. Тот курит снаружи, весь дым уносит ветер. - Почему ты там? - Тебе нельзя дышать дымом. Я скоро приду, не волнуйся. Когда Чхве возвращается в палатку, Квон дремлет, вытянув обе руки на половину Сынхена. Он ложится, ныряя под одну руку, и обнимает. Джиен морщит нос и смыкает руки на макушке Сынхена, прижимая лохматую голову к груди. Они засыпают.