Unfaithful

У Джиена пропадает бледность. Чхве следит за его здоровьем, и у Квона очень быстро появляются щечки. Квон не хочет съезжаться. Но он приезжает в больницу посреди дня, чтобы увидеться с Сынхеном. Они поболтают, Джиен пожалуется, что скучает. Чхве провожает его до выхода. В лифте, в котором поместится еще двадцать человек, Джиен заливается смехом и позволяет зажимать себя в угол. Сынхен шепчет ему пошлости на ухо и Джиен краснеет, предвкушая вечер. Чхве не забывает свою любимую колкость на тему секса. Если Сынхен говорит что-то похожее на: - Сегодня больше времени уделим твоей любимой коленно-локтевой… Джиен обязательно зашипит в ответ: - Догги-стайл – не моя любимая поза! У них разный профессиональный язык, как и ведущие сферы жизни, но для примирения слова никогда не требуются. Сынхен чмокает Джиена в лицо – в щеки или кончик носа – и спутник остывает сам. Джиен не уверен, что сдать анализы на венерические заболевания и прочую чушь – это легче, чем перенести ректоскопию. Зато теперь у него есть документ, освобождающий их с Сынхеном от презерватива. - Чем он тебе так не нравится? – Квон светится, довольный. Сынхен, впрочем, тоже. - Холодный, неприятно. - А смазка теплая? - Ха-ха, смешная шутка, я оценил, – Джиен забирает справки и запихивает во внутренний карман куртки, снова обвивает Сынхена руками. Квон формулировал долгими одинокими ночами, что не намерен чувствовать в себе холодную скользкую резину до конца дней. Это не способствует поддержанию нужной атмосферы. И вообще мешает. Чхве следит за тем, как Джиен меняется в лице, и прикидывает, насколько гневный у него внутренний монолог. - Не злись. Я понял. Никаких резинок, – Сынхен, кажется, еще больше его обижает своей умиляющейся рожицей. А Чхве видит брови домиком и губы вишенкой и не очень-то чувствует свою вину. Отойдет скоро. Если одеяло сброшено так, что Сынхен видит острые лопатки – значит, тепло. Если видно только брови или темные лохмы – значит, мерзнет. И в любом случае, если Сынхен притянет того к себе – будет бурчать, что только нагрел себе место. Когда есть настроение, Джиен сам требует, чтобы его обнимали, либо сам трется под боком. Иногда Джиен приходит с работы в то же время, что и Сынхен с дежурств. Это нормально. У них не так много времени друг на друга. Но каждая встреча пестрит эмоциями и выбросом эндорфина. Потихоньку они составляют портреты друг друга из мелочей. Например, Квон постоянно забывает у Сынхена вещи. Еще любит лежать на кровати звездой. И отвечать что-то вроде «ага-ага», когда лень говорить что-то более осмысленное. Еще Джиен невзлюбил Сынри при официальном знакомстве, тот сделал то же самое. И при любом удобном случае они сталкиваются лбами. А Сынхен терпеть не может диван, на котором спит во время дежурств, и очень доволен, если потом Джиен массирует ему плечи. Кстати, у Квона не особо сильные руки. Квон отмечает, что «Марк» существует только на фестивале рок-музыки. В остальное время Сынхен – просто Сынхен. Еще Чхве добросовестный врач, что немало важно. У этого качества есть оборотная сторона: порой Джиену одиноко. - Сынхена, - Квон сидит на нем верхом уже минут пять, но реакции совершенно никакой. Джиен не видит лица. Из-за поднятой книжки с цепями ДНК на обложке доносится: «А, что?». - Не хочешь уделить мне время? – игриво теребит швы футболки. - Джиен, у меня аттестация на носу, не сейчас, - Чхве не отрываясь от чтения, находит его коленку ладонью и коротко гладит. - Я слышу это уже битый месяц, - недовольство так и сквозит. Джиен не прилагает усилий, чтобы скрасить это. На кровати целая библиотека, даже сесть негде, кроме Чхве, хотя и на нем лежит парочка бумажек. - Мне надо снова слечь с болезнью, чтобы ты обратил на меня внимание? - Что ты хочешь от меня? – Чхве наконец опускает книгу, чтобы посмотреть на Квона. Этот взгляд, как будто Джиен надоедливый ребенок… - Ничего, - он сердито вдыхает через нос и медленно слезает. Квона неизменно пугают две вещи, которые связаны с Сынхеном: если он все узнает, и его состояние после смерти пациента. Чхве тяжело переносит смерть пациентов. Джиен тогда не настолько увяз в развлечениях, чтобы не засыпать, пока Сынхен не перестанет смотреть больными глазами. Иногда Квон не высыпается сутками. Чхве не любит, когда Джиен слишком активно его утешает. В первое время Джиену разрешается только обнимать, не сильно. И ни в коем случае не спрашивать что-то о работе. Сынхен отходит от шока – и тогда можно все: и прижиматься всем телом, и целовать, перебирать волосы, говорить, что он ничего не мог сделать. Рассказывать смешные истории и самому же над ними громко смеяться. Может похозяйничать в Сынхеновской квартире или приготовить еду. Делает это редко, потому что готовит так, как будто хочет отравить. Главное, что они вместе. Джиен с ним. Он теплый, живой. И это помогает Чхве справиться и вернуть улыбку на лицо. Джиен сидит в кабинете для переговоров. Ему только что сказали, что он поедет на тот самый фестиваль, который пропустил в прошлом году, и не один. У него теперь будет постоянный оператор. Хоть фестиваль не скоро, с оператором он начнет работать со следующего задания. Есть время сработаться. Квон не может сидеть спокойно и вертится на стуле, пока мелькающие монотонные полосы не разбавляет черный силуэт. - Лицо знакомо, мы не встречались? – говорит парень с упакованной видеокамерой в руках. Джиен сначала думает, что неужели он везде ее таскает, и потом вглядывается в собеседника. Узнает в новом напарнике Хексу, знакомого Сынхена с фестиваля. Только сейчас волосы зачесаны, и вместо косухи на нем странная куртка, похожая на дубленку. - Да, помню, ты Хексу, – Квон щурит взгляд, понимая, что его оглядывают не просто так. – Ты всегда работал тут или пришел вынюхивать? - Шпионы не выдают своих намерений, – в ответ та же самая усмешка. Джиен хмурится. Хексу может его сдать. Квону придется скрываться лучше. Ситуация не такая радужная, как он думал. - Хочешь, зайду к тебе на работу? Джиен поднимает взгляд от нарезанного салата и моргает. Сынхену нельзя к нему на работу. - Не. Там скучно. - Ну, что, счастлив, городской ребенок? Коттедж и никаких палаток, – Сынхен устало тянет с себя пуловер. Он пришел с дежурства и застал Джиена в отличном расположении духа. Этим летом Квон попадет на тот самый фестиваль. Чхве рад за него, насколько позволяет утомление. - В палатке было не так плохо, – Джиен подскакивает к нему, прижимаясь грудью, хитро улыбается. – У меня были все удобства. …Но больше я не поеду с тобой на подобные мероприятия. Сынхен снисходительно чмокает парня, куда может дотянуться – кажется, переносица – и отстраняется. - Сколько тебя не будет, говоришь? - Три дня. - Я буду скучать. - И я. - Что за фестиваль хоть? - …для хипстеров. Ничего интересного, – Джиен кривится, прокручивая в голове целевую аудиторию. - Что ж ты на него так рвался? - Музыка хорошая. Так что можно потерпеть. Улыбка постепенно исчезает с лица Джиена, и он растеряно смотрит на Сынхена. - Что, тебе не нравится? – он поправляет кепку «GET OUT» и кончики торчащих из-под нее желтых волос. Не то, чтобы Чхве не нравится. Просто он смотрит на черную футболку с белой надписью «WILD & YOUNG» и не может найти слов. Похоже, публика на фестивале пришлась Джиену по душе. Сынхен забывает про «рокер + хипстер = ночной кошмар» и задает более насущный вопрос: - А где тебя носило лишних трое суток? - Пришлось задержаться, материал сдать, - Джиен игриво подбирается ближе и хочет повиснуть на Чхве. Тот останавливает. - Что не так? Дай обнять тебя, милый друг, - с легкой претензией требует Квон. - Хотя о чем я, мы же спим вместе. Сынхен не выпускает Джиена. Такое поведение пугает своей странностью. - Сынхена, я тут ласкаюсь к тебе, а ты стоишь столбом, - цыкает парень. – Не дело это, - и осуждающе мотает головой. - Прекращай весь этот пафос, или я его из тебя выбью, - Чхве казалось, он может дождаться, когда спутнику надоест. Но нет. - Это игра такая? – Квон чувствует шанс раскрутить парня на секс и усиливает кривляния. Сынхен не тянет с наказанием. Новая майка безбожно пропитывается синтетическим запахом каких-то фруктов и их натуральным запахом. Больше – запахом Сынхена, так кажется Квону. Джиен лениво дергает ногами, скидывая спутавшиеся штаны с голеней, пока Чхве курит на балконе. Он возвращается, когда тот в нелепой позе, полуголый и растрепанный, даже не пытается накрыться. Сынхен видит синяки от пальцев, но он сейчас не доктор – парень после секса, и не понимает, что они не появляются так быстро. - Прости, я не хотел. - Ничего, они не болят, – Квон не дает к ним прикоснуться и вспомнив, что хотел укрыться, накидывает на себя одеяло. - Это твоя красная тряпка, да, мой бык? – Джиен оттягивает черную ткань на коротком рукаве и хитро косится. Чхве ухмыляется и думает, что за синяки извиняться не стоило. Джиен любит фотоопределитель Сынхена. Еще в самом начале отношений он сфотографировал его и бурчал, что должен хотя бы помнить, как тот выглядит. Чхве пропадал в больнице, как в бермудском треугольнике, а Джиен носился по городу - а иногда и по стране – как привязанный к комете. Сынхен слушал недовольные реплики с улыбкой. А когда Джиен предупредил, что птичка вот-вот вылетит – поцеловал объектив. И теперь, Джиен довольно щурится, ожидая ответа на звонок, представляя, что Сынхен уже поцеловал его с экрана. Квон почти мурлычет, когда гудки прекращаются, и сонный голос раздается из динамика. - Сынхен, - Квон в припадке нежности тянет имя, дожидаясь реакции. Сынхен мог действительно проснуться, а мог ответить на звонок автоматически. С ним бывает. - Хочешь, чтобы я приехал? – Чхве слышит за ласковым распеванием своего имени призыв к чему-то. Но устал, чтобы с ходу угадывать. - Нет, не надо, – Джиен слюнявит кончиком языка поврежденный уголок губы и думает, что все не вовремя. Он бы мог сейчас греться под боком у Чхве. Вместо этого лежит в своей кровати поверх одеяла, с телефоном в руке, и чувствует, где какой синяк и царапина. Из галстука вышел хреновый кляп. Который затянули слишком туго. Джиен отныне отказывается иметь дело с садистами. - Ты устал, я лучше сам, когда разберусь с работой. Просто хотел поговорить перед сном. - О чем? - Ни о чем, просто, – Квон злится, что забыл. Забыл, что Сынхен сегодня не работает в ночь, и допустил подобное. Как позволил тому парню преступить обозначенную черту? Синяки и прочее он не раз оправдывал. Но не в таком количестве. Тем более, с красной задницей Джиен не может заявиться к Сынхену. Он может насладиться хриплым голосом и с тяжелым вздохом пожелать спокойной ночи в три утра. Но когда выкидывает телефон в мягкие складки – в комнате снова темно и одиноко, за окно ездят машины. Совсем нет уюта. Поэтому Джиен отыскивает телефон и второй раз за ночь будит Чхве словами: «Я не наговорился». Чхве не понимает, в чем подвох, когда Джиен встает с него и раскидывается на другой стороне кровати. - Ты чего? – Сынхен гладит спутника по спине, подбирая варианты того, что мог сделать не так. Квон разворачивается к нему и моргает, осознавая реальность. - А, задумался. Джиен гусеничкой ползет обратно, под бок Сынхена, и долго не может устроиться, игнорируя вопросительный взгляд. Ему надо быть внимательней. Еще не тем именем однажды назовет. Джиен знает, как заставить утюг, захлебываясь, брызгать водой в разные стороны. И как установить выделение пара на максимум, чтобы тот остатками валил из-под подошвы и обжигал пальцы. Квон общается с утюгом, потому что Сынхен отказывается говорить с ним. Все по вине самого Джиена. Он заразил его …как это, фтириазом. Или лобковым педикулезом. Лобковыми вшами. В медицине есть бесконечное число терминов для каждой болезни, в простонародье – Джиен подхватил от кого-то мандавошек. И заразил Сынхена. Квон пытался не выдать себя, и, всклокоченный, нес полную чушь про дежурства Сынхена и вечно отирающегося вокруг Сынри. Чем еще больше обидел Чхве. У Сынхена козырь в рукаве – медицинское образование. Он давил на него, разговаривая терминами, запутывая, и Джиен запаниковал. И сказал, что переспал с кем-то по-пьяни, всего один раз. Чхве говорил отстраненным голосом, отвернувшись. Говорил, что врачу положено иметь идеальное здоровье. Джиен подрывает не только его доверие, здоровье, но и карьеру. За это Квону в самом деле стыдно. Итог один. Прежде, чем Сынхен отправил его в тотальный игнор, он написал ему на листке лекарство, сказал, что нужно делать, чтобы все не повторилось снова. Сейчас половина вещей, которые нельзя стирать, в химчистке, до этого стояла в пластиковых пакетах, чтобы убить паразитов. Джиен ходит в одной и той же одежде. Свободное время проводит с утюгом и стиральной машиной. Дезинфицирует свою квартиру в одиночестве и старается не чесаться на людях. И радоваться, что это просто волосы отрастают заново. Страшно, что облысеет. Он задал вопрос на эту тему, когда Сынхен еще не выпроводил за дверь. Тот ответил что-то про круглые и трехгранные волосы. Теперь этот вопрос про облысение – маленький ключик к возвращению в привычный образ жизни. Это единственное сообщение, на которое отвечает Сынхен. Может, клятва Гиппократа не дает молчать на такое. Все же, Джиен был его пациентом. Джиен отправляет Сынхену смски, отличающиеся только формулировкой, иногда прибавляется испуганный смайлик. Чхве отвечает «нет» или «лысеют от человеческих вшей». Квон рассматривает эти сухие ответы на сенсорном экране и думает, зачем он так просится обратно? Джиен готов проговорить по слогам, как он ненавидит резинки. Но Сынхен был чертовски прав, когда на фестивале отказался спать с ним без презерватива. Вообще, стоит лучше приглядываться к окружению. Он изнывает от жажды и без церемоний кидает на стол пачку презервативов, перед Хексу. Убивает двух зайцев: если тот сдаст Джи – выдаст и себя, и еще он немного похож на Сынхена. Ничтожной своей частью: он носит косуху, слушает ту же музыку. И еще у них тяжелые голоса. Только от голоса Чхве Джиен млеет, а от голоса Ли у него зубы скрипят. Но Квон так скучает, что готов терпеть дешевую замену. Оператор отрывает равнодушный взгляд от коробочки на столе и с ухмылкой тянет: - Шлюшка. - Ты ли ангел? «Я здоров». «Сынхен?». Джиен ждет еще немного и жмет на вызов абонента. Чхве не отвечает и Джиен сердито забрасывает телефон в кучу чистых полотенец. С Хексу у него неприятный осадок внутри. Каждый раз, неизбежно. Как налет на языке после вечеринки. Чтобы Сынхен ни делал – такого чувства никогда не возникало. Сынхен отвечает на звонок, когда Джиен одевается в спальне Ли. Квон звонит по инерции, но когда в трубке раздается голос, роняет ремень из рук. Хексу слушает, как Джиен старается говорить спокойно и тихо, чтобы Ли не смог разобрать слова. Сынхен холоден с ним, но теперь хотя бы доступен, и Джиена захлестывает шквалом эмоций. Разговор закончен и Квон уже не такой воодушевленный, когда Хексу насмешливо говорит ему: - Спорим, ты не изменился? Он до сих пор не отпустил Сынхена. Джиен встречается (трахается с Хексу и иногда ночует у него) не потому, что удобно и практично. Чхве чмокал его на прощанье так, как у Хексу не получится, как бы ни старался. Хотя, ему плевать, счастлив Квон или нет. Серьезно, их ничего не связывает. Они не прикрывают друг друга на работе, не интересуются друг другом. Даже дежурной вежливости – и той нет. С Хексу у него не возникает желания расслабиться. Довериться. Все проходит через слова. «Это не делай, это делай, быстрее, еще». «Сучка, – Крыса». «Гуляй, не запрещаю. Верности от тебя не требую – у тебя ее нет». «Любимый доктор». «Единственный доктор»… Можно и без слова «доктор». Что Джиена заставило тогда переться в тот бар и заигрывать с девчонкой? Разве девчонки ему не по барабану? Это все Хексу, накаркал, сволочь. Первый звоночек у Сынхена не звенел до последнего, у Джиена же работа такая - шастать по клубам. Джиен сменил тогда качество на количество, и жизнь наладилась. Ему не в новинку. После случая с вшами Квон почувствовал, что Сынхён отстраняется. И испугался. Сынхен, оказывается, может куда-то деться, к тому же - Сынри. А Квону этого не хотелось. Джиен честно пытался тормозить. Серьезные отношения не терпят старых привычек «легко пришел – легко ушел». Понимаешь, когда теряешь. В голове стучит характеристика «неверный», и Квон думает, что ей самое место в разделе «Основные недостатки». Интересно, Сынхен когда-нибудь ему изменял? В самом деле, а не так, как это придумывал себе Джиен? Ведь судят по себе. Сынри подорвался повышать квалификацию, метил в медбраты. Сынхен с охотой ушел вместе с ним в учебные пособия, дивясь тому факту, что Сынри умеет быть не только дурачком, но и умным дурачком. Чхве носит очки в роговых оправах. Сынни больше нравятся черные. Чхве думает, что зрение ухудшилось от перенапряжения. Сынри ведь тот еще неугомонный парень, который может говорить в два потока – цитируя определение из учебника и распространяя очередную интересную сплетню. И еще товарные накладные напечатаны таким невыносимо мелким шрифтом. Вещи Джиена, которые тот оставил в квартире Сынхена, надежно запиханы стопками в ненужные ящики шкафа. Чхве не позволяет себе брать их в руки. Он скучает по Джиену так сильно, что, повторяя анатомию, в учебнике вместо абстрактного человека видит Джиена, все его выступающие косточки. Он знает, что начинает забывать, когда в первый раз после разрыва спокойно засыпает в одиночестве. Но это приносит уныние.