Everybody gets high

Далеко за городом стоит дом, во дворе которого полицейские нашли бы кучу компромата. В этот вечер в нём горит тусклый свет, и никто из соседей не догадается, что сегодня за закрытыми дверями раненый парень борется за свою жизнь. Беллатриса подчиняется Волан-де-Морту беспрекословно, склоняя голову в знак повиновения, и отходит в сторону, кидая на Драко взволнованный взгляд. Гарри только смотрит на безучастное лицо друга, встречаясь с ним глазами, и замечает несмелую улыбку, борясь с чувством вины внутри себя. Малфой всеми силами пытался уберечь его от всего этого дерьма, искренне боясь подобного исхода для Гарри, но куда ж ему хоть раз принять хоть чью-то заботу… Волан-де-Морт подходит ближе к нервно дёрнувшемуся парню, осматривает раны и криво усмехается, замечая испуг на посеревшем молодом лице. — Будет больно, — предупреждает он скорее для того, чтобы ещё немного полюбоваться выражением дикого ужаса, и иголка с медицинской ниткой мелькает в его руках. — Белла, закрой ему рот, быстро. Девушка оказывается рядом в мгновение ока, засовывая в рот кивнувшего Драко импровизированный кляп, найденный на просторах домика, и в следующий миг Гарри зажмуривается, закрывая уши ладонями, потому что этот крик, полный боли и отчаяния, будет преследовать его во снах ещё очень долгое время. Не спасает даже кляп. Поттер открывает глаза всего на секунду, чтобы снова зажмуриться. По лицу Драко градом катятся слёзы мучений. И это больно… — Белла, дай Гарри что-нибудь из наркоты, а то он откинет копыта раньше Малфоя, — невозмутимо отзывается Том, совершенно не обеспокоенный криками, и зашивает рваные раны, щурясь из-за тусклого освещения. Беллатриса вновь подчиняется без слов, достаёт из ящиков какой-то порошок, протягивая Гарри, но тот, удивляясь самому себе, отрицательно мотает головой, поднимается на негнущихся ногах, приближаясь к барной стойке, и принимается забивать очередной косяк дрожащими пальцами. Драко вскоре перестаёт кричать, смиряясь с участью, иногда лишь болезненно мычит, когда Том не особо аккуратно делает новый стежок. А Гарри… Гарри, нервно сжимая в руках косяк, делает затяжки, выпуская изо рта серый дымок и отчаянно желая, чтобы эта дрожь в пальцах прошла. Кайф накрывает внезапно, молнией ударяя в голову. Всё вдруг становится мягким, расплывчатым, и он блаженно откидывает голову назад, прикрывая глаза и забывая о том, что творится вокруг него… Волан-де-Морт продолжает зашивать раны Драко, пока Беллатриса порхает над ними, взволнованно оглядывая племянника. Гарри же просто лежит на своих руках, разглядывая всю эту картину и не понимая, как оказался здесь, в такой ситуации, когда его друг истекает кровью на глазах, морщась от невыносимой боли и поскуливая от страданий. Это так… Дико… Гарри вновь не замечает, что говорит это вслух, ловя кривую усмешку Реддла. Мужчина делает последний штрих, окидывая взглядом бледного Малфоя, который смотрит куда угодно, но только не на свою руку, тяжело дыша. Том поднимается, оглядывает свою работу, и удовлетворённо хмыкает, убирая инструменты обратно в свой ящик. Он смотрит на Беллатрису долгим непроницаемым взглядом, отчего та, молча встав с дивана, следует за ним бледной тенью, не проронив и слова. Прежде, чем выйти из комнаты Волан-де-Морт замирает, кидая Гарри короткое: — Я не учу, как надо жить и казаться лучше. Но ты уже сделал свой выбор, не так ли? — Гарри кивает словно болванчик, уже не зная, где правда. Они остаются с Драко наедине. Спустя достаточно долгое время напряжение повисает между ними осязаемой тенью, затрудняя дыхание. Гарри неуверенно поднимается с места, подходит поближе к другу и смотрит на него немигающим взглядом, пугливо оглядывая зашитую рану. Малфой криво усмехается, тихо шепча: — Ты доволен? Гарри отрицательно мотает головой, не совсем понимая, что имеет ввиду Драко, и, коснувшись осторожно его щеки всё ещё подрагивающими пальцами, виновато опускает свой взгляд. Едва ли… Он не хотел, чтобы всё получилось вот так… — И что же ты теперь… Стал подстилкой Тёмного Лорда, да? — как-то болезненно выдыхает Драко, пытаясь уйти от прикосновений Гарри, от чего его сердце сжимается, заполняя душу странным отчаяньем. — Нет… Мы даже не целовались, Драко, я просто… — Так этого хочешь, да? — перебивает его Малфой, сверкая недовольным взглядом, и Гарри не находит, что ответить, снова стыдливо опуская глаза. Возможно… Но что ему сделать с собственной ненормальной тягой к Реддлу? Знать бы ответ. — Ты всё равно на первом месте… — пытаясь как-то разрядить обстановку, усмехается парень, замечая, как в глазах друга загораются азартные огоньки. — Да иди ты на хер, Поттер, — шутливо обижается Драко и вздрагивает от чужого, властного голоса. — Поттер? Гарри оборачивается на застывшего в дверях Тома и чувствует, как в душе всё холодеет от этого взгляда. Реддл кивает сам себе, хищно оглядывая парня, словно он его самая долгожданная добыча, и вдруг безумно смеётся, игнорируя удивлённый взгляд Беллатрисы. Малфой машинально сжимает ладонь Гарри в своих пальцах, будто боясь того, что будет дальше, а Поттер растерянно смотрит по сторонам, не понимая, чем его фамилия заслужила такой реакции. — Как приятно, когда твои догадки оказываются верны, — наконец выдаёт Реддл под молчаливые, опасливые взгляды приспешников, вводя их в ступор, и подходит к дёрнувшемуся Драко, вновь оглядывая зашитую рану, и, смазав её каким-то раствором, довольно кивает самому себе. — Белла, вам пора, так ведь? На вопрос это похоже лишь отдалённо, а вот на неоспоримый приказ очень даже… Девушка, словно верная собачка, снова оказывается рядом в мгновение ока, и послушно кивает, помогая племяннику встать. Гарри только успевает поймать потерянный, взволнованный взгляд Драко, поднимаясь следом с дивана. Том резко опускает его обратно тяжёлой ладонью, заговорщически подмигнув, что совсем не успокаивает Гарри, наоборот поднимая в душе волну необъяснимой паники. Что не так с его фамилией?.. Он вяло махает на прощание, даже не успевая ничего сказать. Хлопает дверь, отрезая их от внешнего мира, и парень растерянно смотрит на то, как дымится в пепельнице непотушенный до конца окурок, пока Том медленно обходит его, словно коршун кружа над добычей. Резкий толчок, и Гарри оказывается прижат к стене, даже не успевая пикнуть, загнанно поднимая свой взгляд. — Гарри… Гарри Поттер, — Реддл склоняется к нему также резко, заставляя сердце замереть в странном ожидании чего-то, и выдыхает в самые губы парня, призывно приоткрывшимися в ответ. — Что… Что не так с моей фамилией? — шепчет Гарри, пытаясь вспомнить, как дышать. Всех сил в мире не хватит, чтобы объяснить это странное наваждение, эту сумасшедшую, неописуемую тягу Поттера к Реддлу. Что в нём так его привлекало? Безумие в глазах, резкие, рваные движения, всегда заставляющие вздрогнуть в ожидании удара или тихий, загадочный голос, подчиняющий себе волшебным образом? Если бы Гарри верил в приворотные зелья, то объяснил бы это именно так. — Всё прекрасно, даже более чем. Стоило узнать её раньше, но так было бы совсем не интересно. Ты просто не представляешь, как мне повезло. Гарри действительно не представляет, хмурится, открывая рот, чтобы задать интересующий его вопрос, и замирает, потому что холодные и одновременно обжигающие губы Волан-де-Морта накрывают его собственные. Он дёргается и удивлённо распахивает глаза, не веря в происходящее. Одно дело — мечтать о поцелуе с этим странным, оставляющим после себя кучу вопросов человеком, желать этого, представлять, дроча в душе, другое дело — целоваться с ним на самом деле, вжимаясь в стену и чувствуя себя неопытным юнцом. Том отстраняется, опаляя губы очередным смешком: — Что не так? Ты ведь так этого хотел, я же знаю. Что смущает тебя, мальчик? Гарри задыхается от этого обращения и завороженно качает головой, не отрывая взгляд от губ Реддла. Что может его смущать? То, что он в доме у сумасшедшего убийцы, держащего в роли питомца огромную змею, съедающую трупы его врагов? Или то, что этот безумец старше его как минимум на десять лет, считая Поттера зелёным юнцом. Или может быть то, что рука Тома скользит по бедру Гарри вверх, посылая разряды тока по всему телу. Увы, но это всё действительно его не смущает. Все вопросы разом покидают голову, и он спешит прижаться своими губами к губам Реддла, пока он не успел передумать, вновь отталкивая от себя. Гарри чувствует, как Том улыбается в поцелуй, прижимает его к стене ещё сильнее, заставляя почувствовать каменное возбуждение своим бедром. Он задыхается от неуместности всего происходящего. Вспоминает искаженное лицо Драко, чувствуя укол вины, когда мысли растворяются, словно дым от наркотика, разбегающегося по венам, и прерывисто выдыхает, стоит губам Тома переместиться на его шею, болезненно кусая. — Идём, — властно говорит Реддл, отстраняясь для того, чтобы схватить Гарри за руку, утягивая в одну из комнат. Она обставлена более новомодно, чем другие помещения в доме, пускай и мебели тут не так уж и много. Кровать, не столь обшарпанная и ветхая на вид, как остальные предметы в жилище Реддла, небольшой комод у стены с зеркалом над ним и деревянная тумбочка у постели с неярко горящей на ней лампочкой. Очень похоже на Волан-де-Морта. Гарри бесцеремонно пихают на кровать. Он ожидает жалобного скрипа, но вместо этого утопает в мягком матрасе, наслаждаясь прикосновением приятной ткани постельного белья к ладоням. Травка притупляет мыслительные процессы, уверяя Гарри, что всё так, как и должно быть, не позволяя тревожным мыслям поднять бунт внутри. Он держит вопросы, беспокоящие его, в голове, обещая себе, расспросить Реддла в подходящий момент, пока рука мужчины не ложится на его пах, несильно сжимая. Гарри теряется в чувствах, как-то придушенно вздыхает, не веря, что это правда происходит с ним. — Дай мне свои руки, — не терпящим возражений тоном заявляет Том, снимая с себя ремень, и Гарри как-то сразу напрягается, непонимающе смотря в ответ, пока Реддл не повторяет вновь. — Дай мне руки, Гарри. Поттер не решается спорить, послушно протягивая руки Волан-де-Морту и вздрагивая от того, что ремень закручивается вокруг его запястий. Он не может определиться с чувствами внутри, то ли холодная кожа приятно прилегает к его собственной, то ли безмерно напрягает, раздражая и пугая. Но в следующий миг ремень затягивается туже, обжигая нежную кожу запястий резким зудом. Гарри охает, поднимает на Тома неуверенный взгляд, но замечает лишь безумный блеск и довольную ухмылку на губах. Поттер собирается сказать что-то протестующее, но не успевает. Указательный палец Реддла ложится поверх его приоткрытых губ, а рука поднимает связанные ремнём запястья над головой, заставляя почувствовать себя до безобразного беззащитно. Но это не мешает странному, сладкому возбуждению волной пройтись по телу, заставляя прикрыть глаза. — Молчи, — тихо выдыхает Том, оставляя на левом предплечье Гарри, где красуется чёрная, выведенная самим же Реддлом татуировка, лёгкий поцелуй. — Ты ведь доверяешь мне, правда? Гарри не уверен в этом, но завороженно кивает, ожидая, что будет дальше. В голове не укладывается, каким образом он оказался в постели Тома. Всё это так внезапно, странно, неуместно, но вместе с тем кружит голову, возбуждая каждый нерв, как никогда раньше. Господи… Зачем Реддлу вообще это делать? Том принимается расстёгивать пуговицы на рубашке Гарри, а тот беспомощно дёргает руками, понимая, что даже дотронуться до Тома не может. Это и напрягает, и возбуждает одновременно… Сейчас Реддл может сделать с ним всё, что угодно, и Гарри никак ему не помешает. От этой мысли он прерывисто вздыхает, пока пальцы Тома пробегаются по его обнажившейся груди, задевая сосок. От накативших ощущений Гарри прикусывает губы так сильно, что на чувствительной коже выступает капля крови, и Реддл, словно хищник, учуяв её запах, припадает к ним, остервенело целуя. Страсть и боль смешиваются воедино, заставляя всё в голове перевернуться. Поттер нетерпеливо стонет, когда Том резко сдёргивает с него брюки, не известно когда успев расправиться с ремнём. Нависнув над ним, Реддл пожирает его странным, немигающим взглядом, улыбается чему-то своему, проводит по загорелой коже пальцами, ловя возбуждённые вздохи под собой, и скидывает с себя рубашку, замечая, как загорается взгляд Гарри. Он порывисто склоняется к парню, легко целует его ключицу и чувственно прикусывает, от чего Гарри мнёт простыню в своих пальцах, выгибая спину, словно кошка. Всё слишком ярко, слишком резко и вообще просто слишком… Особенно, когда Реддл вдруг опускается вниз и проводит носом по члену Поттера сквозь ткань трусов, почти невесомо касаясь языком. Но даже этого хватает, чтобы парень вскрикнул, подаваясь бёдрами вперёд, и, не найдя желанного прикосновения, разочарованно выдохнул. Движения Тома ожидаемо резкие, прерывистые. Поэтому Гарри даже не удивляется, когда в следующий миг Волан-де-Морт стягивает с него нижнее бельё. Он только как-то пристыженно замирает, чувствуя себя до безумия уязвлённым и обнажённым под внимательным, жадным взглядом Тома. Гарри отчаянно хочет прикоснуться пальцами к бледной коже Реддла, почувствовать её вкус, но беспомощно дёргает руками, скованными ремнём, заставляя мужчину усмехнуться. Ему нравится это чувство контроля и власти над своей жертвой. Ну, разумеется… Том снова нависает над ним, проводит пальцами по приоткрытым губам, не сводя с Гарри странного, изучающего взгляда, а потом резко погружает подушечки пальцев в горячую, влажную глубину рта. У Поттера даже не возникает мысли ослушаться. Он послушно приоткрывает губы, восхищённо разглядывая замершего над ним мужчину из-под опущенных ресниц. Гарри предполагает, что выглядит сейчас очень даже ничего, принимаясь старательно вылизывать солёные от пота пальцы Реддла. Никогда прежде ему не доводилось делать чего-то подобного, ибо никогда прежде он и не был в таком положении, прекрасно осознавая какую роль ему доведётся сегодня сыграть. Но так или иначе, когда пальцы Тома с пошлым хлюпаньем покидают его рот и ложатся на внутреннюю часть бедра, медленно, по-садистски растягивая момент, подбираются к заднице, Гарри не может сдержать взволнованного, пугливого вздоха. Разумеется, Волан-де-Морт угадывает все его мысли. И, наклонившись к уху, обводит ушную раковину юрким языком, шепча этим своим бархатным, возбуждающим голосом: — Ты ведь не думал и правда, что будешь сверху? Гарри не отвечает, потому что и ответить, как бы нечего, а потом и вовсе становится не до слов, потому что Том не особо церемонится, проталкивая указательный палец в туго сжатое колечко мышц. В качестве извинений за предоставленный дискомфорт он ласково проводит языком по татуировке на руке Гарри, не скрывая наслаждения от того, как парень болезненно шипит. Помучив Поттера ещё немного, Том осторожно вытаскивает палец, от чего парень благодарно выдыхает, замечая, как Реддл тянется к тумбочке у кровати, ловко открывая ящик и доставая оттуда лубрикант. Почему-то Гарри не хочется знать, зачем он лежит там, и о том, сколько таких же Поттеров побывало с Волан-де-Мортом в этой постели. — Ни одного, — усмехнувшись, отвечает Том, прочитав всё по лицу Гарри. — Здесь — точно нет. — Развяжи мне руки, — хрипло просит Гарри, пользуясь случаем, но ловит лишь насмехающийся взгляд Реддла, понимая, что все его просьбы напрасны. — Я ведь сказал молчать, разве нет? — Том многозначительно хмыкает, склоняясь над парнем, и тянет его за волосы, вынуждая запрокинуть голову и подставить беззащитную шею под резкий болезненный укус. Гарри шипит, уже не сильно удивляясь, и пытается получить удовольствие от яркой вспышки боли на нежной коже, ясно понимая, что она не первая и не последняя. Кого бы это действительно поразило? Волан-де-Морт помешан на боли и страданиях даже во время секса. Гарри, возможно, даже не против, тихо постанывая, потому что Реддл принимается зализывать место укуса. Но всё же, когда его шея оказывается грубо сжата ладонью Тома, он начинает нервничать, чувствуя, как воздух покидает лёгкие. И вопреки всем ожиданиям, Гарри ощущает острый прилив возбуждения, понимая, что его жизнь полностью в руках безумного психопата с тёмными, прекрасными глазами. — Я сделаю тебе больно, а потом очень хорошо, и снова больно, — многообещающе шепчет Том на ухо парня, пока тот теряется в странных ощущениях, жадно пытаясь вдохнуть кислород. Пальцы Реддла времени не теряют, смазанные холодным гелем, проталкиваются в расслабленный проход, от чего Гарри всё же болезненно мычит, чувствуя, как мышцы расступаются под давлением. Это… По меньшей мере неприятно. Но он не решается даже вымолвить и слова, закусывая губу и пытаясь как можно скорее расслабиться, уверенный в том, что Реддл ждать не будет. Наконец натиск на шею исчезает, позволяя ему полной грудью вздохнуть такой желанный сейчас кислород наравне с прикосновениями мужчины. Гарри комкает в пальцах простынь над головой, привыкая к новым ощущениям и наслаждаясь краткой свободой. Волан-де-Морт целует его ключицы, шею, руки, лёжа рядом, так и не освободившись от штанов, и внимательно наблюдает за лицом Гарри, ловя каждый отголосок боли. В конце концов, когда Поттер наконец привыкает, начиная получать даже какое-то странное мазохистское удовольствие от пальцев внутри себя, растягивающих и напирающих, Том довольно усмехается, сгибает их внутри и ловит губами его удивлённый вскрик наслаждения. Это служит спусковым крючком. Словно выстрел. Паф… И Реддл внезапно приподнимается над ним, вытаскивает пальцы, парой небрежных движений лаская член Гарри, а затем принимается стаскивать с себя штаны вместе с бельём, любуясь выражением страха и предвкушения на лице Поттера. — Ты ведь никогда не был снизу, да? — Гарри быстро кивает, не сводя глаз с аккуратного, длинного члена Реддла, и пропускает его взгляд, полный безумного вожделения. — Прекрасно… Мне это очень нравится. Лишь сейчас Гарри вскидывает глаза на Тома, замечая этот странный взор, который невозможно описать простыми словами, и навсегда запоминая его слова. В следующий миг он забывает обо всём на свете, потому что бездонные тёмные глаза Реддла вдруг оказываются очень близко. Он впивается жадным поцелуем в искусанные до крови губы Гарри, прижимает его руки над головой собственной ладонью, причиняя очередную порцию боли, и медленно толкается в тело парня, которое нехотя, но принимает его. Тяжелый, возбуждённый вздох, слетевший с губ Тома, служит для Гарри чем-то вроде виагры или экстази. Он несдержанно стонет в ответ, расслабляясь полностью, и его стон перетекает в болезненный крик, от чего Волан-де-Морт вновь томно выдыхает, с наслаждением улыбаясь. Гарри хочет попросить его остановиться хоть на миг, дать привыкнуть, но он не может произнести и слова, когда Том толкается снова, входя на всю длину. Это жжение внутри не позволяет даже вздохнуть, он болезненно кривится, понимая, что только это и надо Волан-де-Морту, но всё равно стонет, потому что этот безумный коктейль боли и наслаждения сводит его с ума… Это превращается в какую-то странную извращённую пытку. Том целует его, кусает больно губы, потом зализывает раны, пробуя на вкус выступающую кровь, и стонет сквозь сжатые зубы, теряя голову от тесноты парня, от железного привкуса крови с его губ. А Гарри… Гарри теряется во времени, пытаясь привыкнуть к чувству наполненности, раздражающему болезненному жжению внутри, ярким вспышкам наслаждения, когда Реддл особо резко толкается, задевая что-то внутри него. Он пропускает тот момент, когда перестаёт чувствовать боль, принимая её как должное, позволяет себе сорваться на громкие крики и стоны, от которых Волан-де-Морта ведёт ещё больше. Гарри безотчётно оставляет на его спине длинные красные борозды от ногтей, кровоточащие в некоторых местах, и Том мстительно скалится, кусая его в отместку шею, губы, ключицы… Гарри растворяется, просто растворяется в этом коктейле чувств. Это похоже на наркотики, самые сильные, погружающие в такой кайф, какой Поттеру и не снился. И когда рука Реддла ложится на его сочащийся смазкой член, доводя парой движений до ослепительного оргазма, Гарри срывается на крик, прекрасно понимая, что завтра не узнает свой голос. Том улыбается, удовлетворённо, словно хищник, выскальзывает из его тела, ещё пару раз толкнувшись внутри, и кончает себе в руку, пачкая простыни и бедро парня своей спермой. — Поттер, — со смешком выдыхает Том, опускаясь рядом, и тянется к ремню на запястьях Гарри, ловко освобождая от плена. — Что… Что не так с фамилией? — пытаясь отдышаться, повторяет Гарри вопрос снова, не надеясь уже услышать ответ, и ловит искорки самодовольства в глазах Реддла. — А ты не знаешь? Правда? О родителях, брате, кто-то там ещё у вас есть? Люпин, Грозный Глаз… Могу перечислить их всех по пальцам, если так хочешь. Гарри напрягается, присаживается на кровати, натягивая на обнажённое тело покрывало, будто это может хоть как-то спасти ситуацию, и, чувствуя, как в душе всё опаляет холодом, тихо спрашивает: — Откуда ты… — Ты действительно не знаешь! — восторженно выдыхает Том, продолжая валяться на кровати и лениво выводить какие-то узоры на сгорбленной напряжённой спине Поттера. Гарри вздрагивает от того, как резко Реддл садится, притягивая его к себе, кожей чувствует его обнажённую грудь, и взволнованно выдыхает, когда рука мужчина ложится на его лоб, убирая непослушные пряди волос. Пальцы удивительно чётко обводят зигзагообразный шрам, который украшает кожу с самого детства. Родители всегда рассказывали ему удивительную историю о том, как он упал на детской площадке, играя с другими детьми. Гарри почему-то не особо в это верилось, но рано или поздно он смирился со своеобразным «украшением», отращивая чёлку, чтобы прикрыть странный шрам и избежать сотни ненужных вопросов от людей, которые даже не слышали о понятии «субординация». — Какие могли быть сомнения…. Младший Поттер, да это находка, — шепчет Волан-де-Морт на ухо Гарри, разгоняя его кровь по венам и заливая щёки румянцем. Гарри берёт себя в руки, вытесняя из мозга вновь зарождающееся где-то внизу возбуждение, и перехватывает пальцы Реддла, слыша предупреждающее шипение в ответ. — Я не понимаю… — Правда? Ты как-то спрашивал об этом знаке, Гарри, — Том таким же резким, прерывистым движением хватает левую руку Поттера, вытягивая перед ним, и указывает на переносицу черепа, где виднеется маленький треугольник с таинственным кругом посередине. — Ты так заинтересовался им. Мне стало ещё более интересно, кто же ты такой. Это знак Даров Смерти. Название первой мафиозной организации в Англии. — Нет, — неуверенно выдыхает Гарри, в доказательство своих слов мотая головой. Быть такого не может… Гарри задыхается от воспоминаний… Мать склоняется над его кроватью, поправляет одеяло, нежно улыбаясь, и присаживается рядом, убирая со лба отпрыска прядь волос. «Хочешь сказку?» — заботливо спрашивает она, замечая, как восторженно загораются глаза сына. «Про Дары Смерти! Расскажи ещё раз», — просит её Гарри, зная, что мама не откажет ему. И верно: женщина улыбается, морщинки смеха красиво подчёркивают её зелёные глаза, она гладит сына по голове, и, потушив ночник рядом с его кроватью, начинает: «Жили-были три брата…» — Три брата, — эхом повторяет Гарри, возвращаясь в реальность, наслаждение и расслабленность после секса проходят мгновенно, будто бы их и не было вовсе, и парень комкает в напряжённых пальцах покрывало, кусая губы. — Это просто сказка… — Три брата, — кивает Том. — Певереллы держали в страхе всю Англию, никакое правительство было им не страшно. А потом их дело продолжили Поттеры, Мраксы и Гриндевальд, предъявивший знак, доказывающий его верность Дарам Смерти. Никого не интересовал тот факт, каким образом он у него вообще появился. Власть решает, — деловито рассказывает Том, словно бы очередную новость, услышанную по телевизору, пока Гарри всё больше и больше бледнеет, забывая, как дышать. — Раскол, пуф… И каждый начинает создавать свою собственную организацию. Три брата, от которых теперь лишь название, становятся врагами… — Это всё сказка! — Твои родители сделали из этого сказку, оберегая сыночка, как комнатное растение, — безжалостно осаждает его Реддл, от чего Гарри хочется взвыть, лишь бы не признавать, что это истинная правда. — Если твоя семья не может рассказать тебе, то кто, если не я. Ведь я тебе врать не стану, мальчик. Гарри дёргается от этого глупого в данный момент обращения, стискивая кулаки, и собирается встать, отыскав свою одежду в полумраке комнаты, но его грубо хватают за плечи, притягивая к себе. — Я пойду домой, мне надо… — Я разве сказал, что ты можешь уйти? Гарри замирает, пока Том скользит по его левому предплечью пальцем, обводя чёрную татуировку и как бы показывая, кому теперь принадлежит Поттер. Гарри вдруг понимает, что всё это не шутки… Не его простой каприз, который можно решить деньгами и старшим братом. Он вляпался в ту ещё историю, думая, что это невинная забава. А теперь оказывается, что его родители не просто бизнесмены, сделавшие состояние на простых инвестициях и продажах. Они, мать его, преступники, мафиози, убийцы и Бог лишь знает, кто ещё. И Гарри… Гарри должен был не просто продолжить бизнес отца… А стать главой группировки? И вот где он сейчас — в логове у врага. Чёрт… Зачем Реддл рассказал ему это именно сейчас, испортив такой момент? Специально выжидал? Ублюдок… Гарри смотрит на собственные руки, подрагивающие от напряжения, и неверяще хмыкает, задавая мучающий его со смерти родителей вопрос. — Почему я? — Певереллы когда-то верили в предсказания. Мол мальчик, первенец, избранный и бла-бла-бла, вот тебя и пометили. Как пафосно… Удивительно, что я знаю о тебе и твоей семьей больше, чем ты сам, да? — вкрадчиво шепчет Том на ухо Гарри, что теперь вовсе не вызывает возбуждение, а наоборот… дикий, животный ужас. Всё становится на свои места, словно бы молния ударяет в голову, озаряя мысли светлой вспышкой, а затем следует гром, где все ранее устоявшиеся взгляды Гарри рушатся, словно карточный замок, падая к его ногам. Это не просто давление общества, прихоть отца, решившего, что делами бизнеса стоит заняться младшему отпрыску. Это всё намного сложнее, запутаннее… Господи… Что же скажет Карлус, когда обо всём узнает? Гарри хватается за голову, понимая, что это никак не изменит его положения, и вздрагивает, когда его спины касается осторожный, почти успокаивающий поцелуй. Это никак не помогает… Родителей Гарри убили не просто из-за конкуренции бизнеса, их стёрли в порошок какие-то отпетые головорезы, потому что те перешли им дорогу, а что случится с Гарри? Он с ужасом смотрит на свою татуировку на руке и взволнованно выдыхает. — Ты знал? — Догадывался. Убедился сегодня. Зачем так переживать? — вполне искренне недоумевает Волан-де-Морт. — Ведь уже всё решено. Ты ведь не предашь меня, верно? Гарри машинально качает головой, не имея ни малейшего представления о том, что будет дальше. Теперь всё кажется ещё более запутанным, странным. Гарри словно беспомощная муха хлопает крыльями в паутине умелого хищника, смыкающего над ним пасть. Какие интересы преследует Реддл? Что ему нужно от Гарри, почему рассказывает всё это? Вопросы, вопросы… Где же найти хоть один ответ? Всё кажется настолько нереальным, что Гарри устало опускается на подушки, понимая, что уйти отсюда всё равно никуда не сможет. Так странно… Он совершенно запутался. — Ложись и спи, учти, я не каждому предлагаю остаться в своей кровати, — Волан-де-Морт тихо смеётся, замечая недовольный взгляд Гарри, и спешит исправиться, позволяя Поттеру маленькие вольности. — Никому. Это правда. Гарри вздыхает, вздрагивает от неожиданности, когда Том по-хозяйски притягивает его к себе, вдыхая запах волос парня, и усмехается собственным мыслям. Ему требуется ровно две минуты, чтобы расслабиться в руках Реддла. Мысли и проблемы отходят на задний план, и Поттер ругает сам себя, не понимая, как можно так уходить в омут с головой с практически незнакомым человеком. Поразмыслить над этим он не успевает, потому что его утягивают в долгий поцелуй, перед сном шепча: — Если попытаешься меня убить ночью, Нагайна непременно тебя сожрёт. У Гарри чешется язык от того, как хочется съязвить, выпалив что-то типа: «Как страшно», но он останавливает себя, понимая, что Волан-де-Морт совсем не шутит. Парень улыбается тому, что таких мыслей у него и не возникало, пока сам Реддл об этом не сказал, но потом рука мужчины сжимается на его ягодице, и он болезненно стонет, чувствуя, как саднящая боль возвращается с новой силой. — Доброй ночи.

***

Гарри думает. Очень много думает. Особенно теперь, когда лекции и экзамены позади. На улице, в магазине, в ресторанах, поедая свой обед, который кажется безвкусным, дома, сидя перед камином и любуясь диким танцем пламени. В принципе… Есть о чём поразмышлять. Единственное, что радует его во всей этой ситуации это то, что они с Драко вновь начали общаться. Постепенно, перебрасываясь обрывками фраз, а потом и целыми предложениями. Панси ликовала, избавившись от переживаний о том, какая чёрная кошка пробежала между лучшими друзьями. Что Драко, что Гарри всегда предполагали, что отказаться от их «особых» отношений будет просто. Нет… Столько лет бурного секса, безудержных поцелуев, прикосновений, и вот они стоят друг напротив друга в коридоре дома Поттера, замерев в нерешительности. Драко недовольно хмурится, стаскивая с себя кроссовки, и небрежно закидывает сумку куда подальше, кивая другу, мол, ну, что, чем займёмся? Гарри пожимает плечами, отводит неловкий взгляд и вздыхает. Очень гениально, да… — Это типа, если убрать секс из нашей дружбы, то нам не о чем поговорить, да? — издевательски тянет Драко, заставляя Гарри раздражённо закатить глаза. — Ты же знаешь, что это не так. Я… Просто очень о многом думаю в последнее время и торможу… — О чём же? Или я уже знать не достоин? — Прекрати! — Гарри нервно озирается по сторонам, устало прикрывает глаза и усмехается. — Виски? — Спасибо, что не наркоту. Да, конечно. Они проходят в кухню, где пустые бутылки от алкоголя, ровным рядом стоявшие ещё с утра, заботливо убраны горничной. Гарри проходит к бару в углу и кидает беглый взгляд на ночной город, раскинувшийся внизу. Люди точно муравьи бегут куда-то, стараются, работают, и всё для чего? Чтобы рано или поздно умереть, оставив после себя потомство, память… А что оставит после себя Гарри? Бутылки из-под виски и пакетики травки?.. Они молчат всё то время, пока Гарри достаёт алкоголь, стаканы и колу из холодильника, насыпая в глубокую тарелку оставшиеся фисташки. — Чем богаты… — Плевать, — снисходительно говорит Драко, уже развалившись на стуле и ожидая, пока друг устроится напротив него, наполняя стаканы виски. — Так что тебя тревожит, мой милый? — Ммм… Ответь мне честно, — просит Гарри, опустошая стакан залпом, и отчаянно надеется, что это прибавит ему хоть каплю смелости. — Ты знал кем были мои родители? — Поттерами, бизнесменами, — невозмутимо отвечает Малфой, но от глаз Гарри не укрывается, как стакан в его пальцах, дрогнув, достигает цели. — Честно. Драко вздыхает, опуская голову на сложенные на столе руки, и долго думает, буравя стену взглядом. Гарри терпеливо ждёт, ворочая в пальцах пустой стакан. Хотя ответ, кажется, уже и так очевиден… — Конечно… Ты ведь теперь знаешь, кто мой отец и вся «прекрасная» семейка. Я с детства наизусть уже знал всех врагов, друзей и криминальных авторитетов. Меня никто не спрашивал о том, интересно ли мне это, или нет. — И ничего мне никогда не рассказывал… Классный друг. Узнать что-то подобное от чужого человека… — Ты идиот? — подняв взгляд, серьёзно спрашивает Драко, и Гарри осекается, замечая в его глаз немой упрёк. — Что я должен был тебе сказать?! Слушай, дружище, твои родители тут типа самые крутые преступники на районе, их боится чуть ли не вся Англия. Твоя мама придумывает тебе прекрасные сказочки, уберегая от правды, а психопат в которого ты, блять, втрескался по уши, однажды пристрелил их, потому что не надо лезть в то, что постичь не по зубам?! Так ты себе это представляешь, ага? — Что? — тупо переспрашивает Гарри, уставившись на друга, сверкающего злобным взглядом. — Что? — передразнивает Драко, хмыкая и немного успокаиваясь. — Ты бы мне поверил? Да не в жизнь, послал бы куда подальше, назвав чокнутым. А ему веришь… Идиот… — Кто убил моих родителей? Драко осекается. Напряжение вдруг повисает в воздухе, но никто из них не решается нарушить внезапную тишину. Гарри хмурится, не веря своим ушам. Малфой ведь перепутал, так ведь? Нет… Он бы сказал… Или… Что происходит? Гарри задыхается, но первое, что он делает — хватается за бутылку, даже не наливая в свой стакан, и подносит её к губам, хлеща алкоголь прямо из горла, пока Драко зарывается длинными пальцами в свои светлые волосы, бегая взволнованным взглядом по комнате. — Ты… Ты же сказал, что он тебе… Чёрт. Он убьёт меня. Блять… — Малфой вскакивает с места, принимаясь судорожно ходить по комнате, и осторожно поглядывает на друга, с шумом опустившего стакан на стол. Всё, на что хватает Гарри — это поражённо выдохнуть, испуская нервный, истеричный смешок: — Пиздец… — Драко, бледный как смерть, кивает в ответ, вновь опускаясь на стул, и хватается за бутылку виски, решая последовать примеру Гарри. Они снова молчат. Проходит не меньше пяти минут прежде, чем Драко подталкивает к другу уже наполненный стакан, коротко бросая: — Пей. И Гарри пьёт. Стакан за стаканом, не запивая колой, о которой все уже давно позабыли, спрашивает что-то такое, чего знать явно не надо бы, но как отъявленный мазохист слушает, как Драко тихо рассказывает подробности убийства родителей, и снова пьёт. Поттер очухивается от шока лишь тогда, когда они оба лежат на ковре перед камином. Драко нежно перебирает его тёмные непослушные волосы, шепча что-то успокаивающее, а Гарри чувствует, как по щекам текут предательские слёзы. Голова его покоится на коленях Малфоя, и это так привычно… Словно не было этих пары месяцев в их жизни, словно бы всё, как и раньше: они вернулись из клуба снова в хлам пьяные, но счастливые. Лишь одно возвращает в реальность, напоминая о том, что прошлое уже никогда не станет настоящим, а проблемы есть, протяни руку и увидишь — татуировка на предплечье, яркая и свежая, которую Гарри рассматривает мутным, плывущим взглядом. — Ты никогда никого не слушаешь… — Ага, — усмехается он и прикрывает глаза, ощущая, как сознание кружится под закрытыми веками. — И вот оно как всё получается. — Ага… — Что тебя в нём так зацепило? Зачем тебе всё это, Гарри? — Я бы отдал все свои деньги, чтобы получить ответ. Не знаю… — Он психопат, чокнутый, убийца, Господи, почему ты мой друг? Гарри пожимает плечами, пьяно улыбаясь, и смеётся. Грустно так, надрывно, захлёбываясь собственными слезами и чувствуя себя до безумия жалко. Завтра ему будет стыдно. Ещё один день в жизни, который будет преследовать его по ночам, выворачивая все внутренности и заставляя ненавидеть себя всё больше и больше. Это становится таким привычным, что кажется без этого уже и не прожить. — Зато классно трахается. — Гарри… — возможно, если Поттер не был настолько пьян, он услышал бы эти капли боли в дрогнувшем голосе друга, но он списывает это всё на очередной подкол, проваливаясь в беспокойный сон. Гарри никогда не было всё равно на чувства других людей, но где-то ещё четыре года назад он начал проваливаться в странную пучину эгоизма и лживых, лицемерных масок, притворяясь кем-то совершенно другим. Ему понравилось быть пафосным, эгоистичным ублюдком, зазнайкой, кем угодно, лишь бы не показывать самого себя. Ранимого, пугливого мальчишку, потерявшего родителей, веру в себя и светлое будущее. Однажды он спрятался в свою раковину, окружив себя шипами и иголками, чтобы особо настойчивые люди ранились, пытаясь помочь ему. А выбраться уже не смог…