***
До начала урока остается еще куча времени, поэтому, зайдя в кабинет музыки, Гарри бросает взгляд в сторону кладовки со старыми музыкальными инструментами и оборудованием, до которого его руки так и не дошли за все время пребывания здесь. Аккуратно разложив все бумаги на столе по нескольким стопкам, Гарри принимается копаться в нижнем ящике и, наконец отыскав нужный ключ от двери, быстрым шагом направляется к ней. Как только раздается щелчок в замочной скважине, Гарри тянет дверь на себя, и все помещение окутывает протяжный скрип. Судя по количеству пыли, сразу ударившему в нос, это помещение не убирали очень давно, и, вероятно, именно Гарри придется это исправить. Нащупав справа от себя выключатель, Он нажимает на него, и небольшая комнатка мгновенно освещается приглушенным светом маленькой лампочки, висящей почти под самым потолком. Полки уставлены многочисленными коробками, из которых виднеются покрытые пылью предметы. Заглянув за стеллаж, Гарри обнаруживает чехлы с различными инструментами, которые отличаются друг от друга размерами и формами. Он рукой убирает висящую перед ним паутину и наклоняется к инструментам, пытаясь понять, что скрывается под черными чехлами. Схватив несколько из них за выступающие ручки, Гарри выходит из кладовки обратно в свой кабинет и делает глоток свежего непыльного воздуха. Кудрявый садиться на стул, чтобы внимательно осмотреть свои находки. — Апчхи! — громко чихает Гарри от пыли, защекотавшей его носовую полость после вскрытия чехла со старой акустической гитарой Fender. Когда он осматривает ее, голове звучат два вопроса: как в школе умудрилась заваляться такая прелесть и почему в этом мире почти невозможно избавиться от аллергии на пыль. Стайлс достает из своей сумки пачку влажных салфеток, используя их для того, чтобы придать гитаре нормальный внешний вид. Он отмечает, что все шесть струн по-прежнему целы и невредимы, что является почти чудом, учитывая время, которое инструмент провел в кладовке. Откинув в сторону пыльный челох, Гарри укладывает гитару на колени и осторожно проводит по струнам кончиками пальцев. Это становится ошибкой, потому что еще немного, и от услышанного его уши начали бы истекать кровью. Не удивительно, что после такого долгого простоя, ни одна гитара не может звучать нормально. Кудрявый начинает крутить колки, поочередно дергая струны и пытаясь настроить гитару на слух. Ему неплохо удавалось это еще со школьных времен, и сейчас, когда под рукой нет никакого тюнера, Гарри гордится тем, что сумел развить в себе такой навык. — Ну же… — шепчет он, пытаясь настроить последнюю шестую струну. Спустя несколько минут не слишком приятных мучений, Гарри наконец слышит хороший, насыщенный звук акустической гитары, сделанной из качественной цельной древесины. Его руки пробегаются по корпусу обтекаемой формы. Левая рука скользит на гриф, пальцами легко касаясь ладов, и чувство, которое Гарри испытывает в этот момент, заставляет его сердце приятно кольнуть в груди. Может быть, у этой работы все-таки есть свои плюсы.Harry Styles — Fine Line
Стайлс начинает наигрывать звучащую в голове мелодию, неуверенно подбирая нужные аккорды. Он вспоминает текст песни, которую пытался писать несколько дней назад, но в конечно итоге забросил из-за полного отсутствия вдохновения и каких-либо сил. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что он в кабинете совершенно один, Гарри осторожно касается струн, наигрывая то, для чего теперь, возможно, все-таки появилось столь необходимое вдохновение.Put a price on emotion I'm looking for something to buy
Он нашептывает под нос слова песни, которую, вероятно, никто и никогда не услышит, кроме стен кабинета музыки донкастерской школы. Левая рука продолжает на автомате переставлять аккорды, пока правая играет неуверенный бой.You've got my devotion And man, I can hate you sometimes
С каждой новой строчкой, возникающей в голове, голос становится громче, сильнее, увереннее, а гитарный бой все четче. Гарри привыкает к эху, разносящемуся по кабинету, и с каждой секундой вкладывает в свое исполнение все больше смысла и эмоциональной составляющей.I don't want to fight you And I don't want to sleep in the dark
Голые стены в классе создают нужную акустику, делающую звук в разы объемнее и сочнее. Из коридора доносится отдаленный стук каблуков, кажущийся Гарри смутно знакомым, но это совершенно не заботит его сейчас. Впервые за долгое время он чувствует себя собой, понимает, что находится там, где должен находиться, и делает именно то, что должен делать. Гарри с новой силой ударяет по струнам, увеличивая громкость, и это заглушает все посторонние звуки вокруг.We'll get the drinks and I'll get to thinking I'm fine We'll be a fine line…
На последней строчке его голос дрогнул. Шаги за дверью стихают, и Гарри чувствует на себе взгляд, изучающий каждое его движение. Предшествовавшие этому шаги, доносившиеся из коридора мгновением ранее, лишь подтверждают не самые приятные догадки о том, кто может прожигать взглядом его спину в данный момент. Он не оборачивается и не выпускает из рук инструмент.We'll be a fine line…
Он допевает последнюю строчку совсем тихо, нежно проводя большим пальцем по струнам и замирая. У двери слышится шорох, заставляющий Гарри резко обернуться, но ему так и не удается увидеть его. Все, что напоминает о былом присутствие Луи Томлинсона здесь, — удаляющийся прочь от кабинета музыки стук его каблуков. Осознание этого заставляет Гарри впасть в ступор. Очевидно, что у директора школы, который на протяжении всей недели продолжает играть и действовать на нервы Стайлса, есть дела важнее, чем слушать его бессмысленное бренчания на рабочем месте. Очевидно, это просто случайность или попытка в очередной раз посмеяться над Гарри. Может, все вместе. Неожиданный телефонный звонок, раздающийся в тишине пустого кабинета музыки, заставляет Гарри дернуться. Ему приходится сделать несколько глубоких вдохов и встряхнуть головой, чтобы отложить все свои размышления и неприятные мысли. Он точно не собирается жаловаться на жизнь и своего начальника прямо сейчас. Он подходит к учительскому столу и, после недолгих колебаний, все же отвечает на входящий вызов. — Привет, Джемс, — говорит Гарри, поднося телефон к уху. — Неужели, ты решил ответить на мой звонок, братишка? — мягкий женский голос, доносящийся с другого конца провода, вызывает у Гарри улыбку. Он мгновенно вспоминает всю ту кучу пропущенных от сестры и мамы за последнее время, оставленных без ответа, и сердце от этого начинает неприятно щемить. На самом деле, Гарри безгранично любит и уважает их, за то, как много они делают для него с самого детства, но порой настолько сильно корит себя за неспособность в полной мере не соответствовать их ожиданиям, что после недавнего переезда в Донкастер постарался свести общение с ними к минимуму, даже если знает, что это не совсем правильно. — Я правда скучал по твоему голосу, — наконец говорит он, тяжело вздыхая. — Я просто был чертовски занят и… — У тебя слишком уставший голос, Гарри, — прерывает его девушка, мгновенно смягчаясь. — Ты в порядке? На самом деле, он совершенно вымотан как физически, так и эмоционально и совершенно потерян из-за того, что до сих пор не смог поладить с начальником, от которого зависит его пребывание здесь. Поэтому да, Гарри чувствует себя как угодно, но только не в порядке. И естественно, он не может сказать сестре об этом, потому что, возможно, это будет выглядеть как мелочное, беспричинное нытье. — Да-а, я просто немного выдохся. Новая работа вытягивает из меня все силы, — томно отвечает Стайлс, запуская ладонь в свои волосы и почесывая затылок. — Я могла бы высказать тебе все, что думаю о тебе в данный момент, Гарольд, потому что ты даже не потрудился сказать нам, что куда-то устроился. Но, к твоему счастью, я общалась с Найлом чаще, чем с родным братом, поэтому немного в курсе того, что происходит в твоей жизни. Ты справишься с этим, ладно? — девушка тяжело вздыхает и делает паузу. Она хочет продолжить, но останавливается, когда Гарри прерывает ее. — Послушай, Джемс, у меня начинается урок, поэтому сейчас не самое лучшее время, — отвечает он. — Я правда ценю это. Мы еще поговорим, хорошо? Поцелуй маму за меня и скажи ей не волноваться. Со мной все будет нормально. Последнее, что он слышит перед тем, как сбросить звонок и отшвырнуть телефон в сторону, — недовольные возмущения сестры, на которые та, пожалуй, имеет полное право. Гарри чувствует себя виноватым из-за того, что не уделяет должного внимания тем, кто действительно важен и кому все еще не наплевать на него и его жизнь. Он не до конца понимает, как из любящего сына и брата, приезжающего в родной дом на все праздники и рождественские каникулы, превратился в человека, игнорирующего телефонные звонки и вынуждающего самых близких ему людей интересоваться его жизнью у Найла. Это произошло внезапно и совершенно непонятно. Гарри просто устал становится разочарованием семьи, которым, по сути, никогда и не являлся, но вот-вот может окончательно закрепить за собой этот титул, если не начнет менять собственную жизнь. До тех пор, пока это не случится, он будет продолжать в том же духе, надеясь лишь на то, что его семья не станет считать его еще большим мудаком, чем уже, вероятно, считает. Ему приходится взять себя в руки и собраться с мыслями, потому что иного выхода у него нет. Несколько дней назад Гарри твердо решил для себя, что должен полностью сконцентрироваться на работе и получаемом опыте, а для этого ему крайне необходимо отложить все свои страхи, переживания и неуверенности на потом. Его личная жизнь и отвлекающие мысли должны оставаться за пределами этого учебного заведения, и, может быть, тогда он наконец сможет прийти к успеху. Гарри окидывает взглядом прислоненную к стене гитару, и, не долго думая, решает оставить ее на видном месте, чтобы вернуться к ней позже. Он относит несколько инструментов обратно в кладовку и, напоследок окинув взглядом стоящие там предметы, выключает свет в небольшой комнатке и закрывает ее на ключ. Школьный звонок сообщает о начале урока, и мистер Стайлс с небольшим опозданием открывает ученикам дверь, пропуская их внутрь. Он концентрируется на теме сегодняшнего занятия, стараясь не думать ни о Джемме, ни о том, насколько усложнилась его собственная жизнь за последнее время, ни о мистере Томлинсоне, подслушавшем его уединенное исполнение.***
Урок проходит спокойно и размеренно, но никто из учеников не кажется слишком заинтересованным в нем. Как бы Гарри не старался распинаться о личности Франца Шуберта и его неоконченной восьмой симфонии, ничего не помогает ему привлечь их внимание в должной мере. Несмотря на это, сам он действительно увлекается этим. Рассказывая ученикам факты из жизни легендарного композитора, он не сразу замечает, как все внимание старшеклассников переключилось с него на гитару, скрывающейся за его спиной. — Мистер Стайлс, — раздающийся голос одной из учениц, сидящей почти в самом конце класса, заставляет Гарри прервать свой монолог, — вы играете на чем-нибудь? — Ээм, да? — неуверенно отвечает он, пытаясь сообразить, к чему относится заданный вопрос. — На самом деле, я неплохо играю на нескольких инструментах, — более уверенно, но все также смущенно продолжает Стайлс, опуская голову. Говорить о музыке в целом всегда казалось ему намного проще, чем говорить о своей принадлежности к музыкальному миру. — И поете тоже? — спрашивает уже другая старшеклассница, обращаясь к учителю. — Совсем немного, да, — несмело отвечает он, переводя взгляд с пола на класс, который впервые за всю неделю его работы в школе выглядит таким заинтересованным. Разговоры в помещении стихают, и лишь некоторые ученицы, которые откровенно пялятся на своего учителя, накручивая пряди волос на пальцы, начинают перешептываться между собой и тихо хихикать. — Сыграйте нам что-нибудь! — выкрикивает кто-то, и остальные ученики начинают согласно кивать. — И спойте! Гарри еще никогда не чувствовал себя так странно. У него нет боязни сцены или серьезных комплексов по этому поводу, но двадцать учеников, просящих его исполнить что-то прямо посреди урока, — это нечто новое. Он расплывается в улыбке, обнажая ямочки на щеках. Стайлс мотает головой и отмахивается, прежде чем вернуться к учительскому столу и усесться на его край. — Вы же знаете, что концерты не входят в школьную программу? — говорит он с усмешкой. Брошенное оправдание поднимает еще больший шум в классе. Многие ученики умоляюще смотрят на него, пытаясь заставить взять в руки стоящий за спиной инструмент, но кудрявый продолжает отнекиваться, твердо стоя на своем. — Нет, нет, нет. Морально ни я, ни вы не готовы к такому зрелищу, так что даже не пытайтесь уговорить меня. В другой раз. — Ну, мистер Стайлс, — жалобно протягивает девочка с каре, занимающая место на первой парте, но Гарри лишь в очередной раз качает головой. Возможно, если бы он во всех ситуациях проявлял такую настойчивость, то его жизнь сложилась бы совсем по-другому. — Тогда просто научите играть нас! — неожиданно бросает кто-то, под одобрительные возгласы других учеников. От этой фразы Гарри буквально парализует. Он всегда хотел преподавать не только теорию, но и само музыкальное исполнительство, что, вероятно, не совсем вписывается в рамки учебного плана, и в этом заключается основная проблема. Может, если бы он имел какой-то авторитет в стенах этого учебного заведения и хорошие отношения с Томлинсоном, то мог бы внести определенные коррективы, но с учетом того, что у него нет ни того, ни другого, Гарри не может согласиться с учениками и сделать то, о чем те так просят. Под разочарованные вздохи старшеклассников Стайл объясняет им, что у него банально связаны руки, поэтому он совершенно бессилен. Несмотря на это, они не перестают бросать взгляды в сторону стоящего в кабинете инструмента до самого звонка, после которого мгновенно окружают Гарри, пытаясь уломать его на групповые занятия по гитаре и фортепиано. Он ненавидит себя за то, что ему приходится говорить «нет» только из-за дурацких правил, но ничего не может с этим поделать.***
Окончание рабочей недели неожиданно не приносит никакого удовольствия. Гарри захватывает свои вещи и направляется в учительскую за верхней одеждой, чтобы поскорее покинуть здание школы, сесть на метро и отправиться прямиком в их с Найлом небольшую квартирку. Кровать и мятное мороженное — лучшее спасение от плохой недели и злого начальника. Коридоры школы к этому времени почти полностью опустели, а из классов уже не доносятся разговоры учеников и преподавателей. Стайлс надеется застать в спортивном зале Хорана, который, возможно, поможет ему избежать долгой и мучительной поездки домой, но, заглянув туда по пути в учительскую, он не находит там никого, кроме тренирующихся старшеклассников из школьной футбольной команды, поэтому Найл, вероятно, уже слинял. В отличие от Хорана, Зейн оказывается на месте, когда Гарри заходит в учительскую минутой позже, обнаруживая его там. Он занимается тем, что делает большую часть времени, — размеренно пьет чай, рассматривая на своем ноутбуке то, что заставляет его хмуриться. — Привет, — бросает Гарри, смотря на Зейна, и тот расплывается в улыбке, когда поднимает глаза. — Привет, — отвечает он, прежде чем вновь перевести взгляд на ноутбук. Гарри вопросительно смотрит на него и указывает пальцем на гаджет. Мужчина почти сразу разворачивает ноутбук к Стайлсу, показывая изображения на экране. — Пытаюсь выбрать между пентхаусом в Лондоне и домиком в лесной глуши, чтобы встретить там Рождество в этом году, — поясняет он, предотвращая вопросы Гарри. — Ты же знаешь, что до него еще три месяца, да? — Да, но мы любим планировать наши поездки заранее. — отвечает брюнет, и уголки его губ поползут вверх, когда он, вероятно, вспоминает некоторые из них. — Не знаю, заметил ли ты, но Лиам, как и Луи, много работает, и иногда это не лучшим образом сказывается на нас. Мы поддерживаем друг друга уже много лет, но это по-прежнему бывает непросто. Поэтому на праздники мы обычно сбегаем от всего мира, чтобы уделить достаточно времени нашим отношениям, не отвлекаясь на повседневную суету. — Звучит потрясающе. — Это действительно так, — кивает Зейн. — Тебе бы тоже не помешало сбежать куда-нибудь и немного расслабиться, Гарри. Выглядишь уставшим, — добавляет он, пристально смотря на темные круги под глазами кудрявого. Стайлс шумно вздыхает и направляется в сторону шкафа, всем своим видом показывая, что такой расклад невозможен. Он снимает пальто с деревянной вешалки, накидывает его на плечи и осматривает себя в зеркале. Возможно, его внешний вид непредумышленно вызывает жалость к его персоне. Зейн с шумом закрывает ноутбук и, окончательно опустошив фарфоровую чайную чашку, возвращает ее на стол. Гарри наблюдает за его телодвижениями, отмечает, что тот, несмотря на всю брутальность и мужественность, которую Зейну придает отросшая щетина, весьма грациозен и очень изящен. — Ты не будешь ждать Лиама? — бросает кудрявый, смотря, как Малик заматывает шарф поверх плотного черного пальто. — Он занят и освободится не скоро, а я, как минимум, до жути хочу курить, — отвечает он, рукой показывая на дверь. — Пойдем пройдемся, если ты не торопишься. Учителя выходят из комнаты отдыха и направляются прямо по коридору, ведущему к пустующей главной лестнице. Вместо того, чтобы свернуть к главному входу и выйти из здания школы через широкие двери, они идут к отдаленному пожарному выходу, ведущему на задний двор школы, обсуждая последние новости, приближающиеся зимние холода и, конечно, планы на завтрашний Хэллоуин. — И у вас на полном серьезе нет никаких планов, кроме пиццы и пересмотра старых ужастиков 60-х? — удивленно спрашивает Зейн, поворачиваясь к Гарри, который только что заикнулся о том, что заставил Найла отказаться от идеи облачиться в парные костюмы и пойти собирать конфеты, словно им по десять. Стайлс кивает, вызывая у Зейна разочарованный вздох и дикое желание закатить глаза. От последнего ему все-таки удается воздержаться. Как только они отходят на достаточное расстояние от учебного заведения, брюнет вынимает из кармана пальто красную пачку Мальборо, достает одну сигарету и зажимает ее в зубах. Он окидывает взглядом Гарри, предлагая составить ему компанию, но тот вежливо отказывается. — Раз у вас нет никаких планов, — начинает Малик, делая затяжку, — тогда составьте с Найлом нам компанию в каком-нибудь хорошем баре. Поболтаем, узнаем друг друга получше. Тебе нужно развеяться, Гарри. — Уверен, что Найлер будет в восторге от этой идеи, — протяжно отвечает Стайлс. Может, Зейн на самом деле прав, и Гарри в самом деле необходимо развеяться после первой рабочей недели. Ему нравится Зейн и Лиам. Они хорошо относятся к нему и тепло приняли его в коллектив. — Мы будем, — после непродолжительных раздумий наконец говорит Гарри, улыбаясь. Малик дружески хлопает того по плечу и направляет свой взгляд на кого-то за спиной парня. Тот мнется несколько секунд, прежде чем неуверенно повернуть голову через плечо. Он мгновенно сталкивается с холодным взглядом мистера Томлинсона, направленного прямо на него. — Слушай, мне нужно бежать, поэтому давай завтра спишемся и решим, где мы встретимся, ладно? — быстро и неразборчиво бросает Эйч, до того, как тот успевает сделать шаг по направлению к Луи. — До завтра, Зейн! Передавай привет Лиаму, — добавляет он, разворачиваясь на месте и быстрым шагом удаляясь в противоположную сторону. Малик не успевает ему ответить. Фигура Гарри скрывается за углом школы, оставляя мужчину наедине с директором в полной растерянности.***
xxxtentacion — depression & obsession
Зейн делает очередную затяжку и подходит к Томлинсону, облокотившемуся о собственную машину, и достает почти пустую пачку сигарет из кармана. Он протягивает одну Луи, вынимает зажигалку и, прикрыв от ветра появившийся огонек ладонью, поджигает ее кончик без лишних вопросов. Он знает, что Луи никогда не откажется составить ему компанию. Он благодарно кивает, сперва глубоко затягиваясь, а затем выдыхая клубы дыма. Томлинсон смотрит под ноги, опустив голову, и Зейн бы соврал, если бы сказал, что на секунду не начал сравнивать его с Гарри. Похоже, со всеми вокруг сейчас творится какая-то необъяснимая, удручающая чертовщина. — Тяжелая неделя? — глухо спрашивает Зейн, обращаясь к нему, но директор только пожимает плечами. — Две следующие будут хуже, — сухо отвечает он, не поднимая глаза. По его голосу и глубоким затяжкам несложно догадаться, что Томлинсон совершенно вымотан, но, разумеется, никогда в этом не признается, потому что собственноручно подписал себе приговор, добиваясь этой должности. И разумеется, это потребовало от него определенных жертв. — Ты можешь отложить дела на один вечер, чтобы выпить? — с ноткой надежды в голосе произносит брюнет. — У меня встреча с Саймоном, поэтому завтрашний день обещает быть отвратительно плохим. Не думаю, что у меня останется желание предаваться каким-то на хэллоуинским забавам, — отвечает тот с ноткой грусти в голосе. — Гарри будет там. Зейн использует последний, по его мнению, козырь и внимательно наблюдает за реакцией Луи, который, в свою очередь, наконец поднимает глаза на своего собеседника. И все же, он не выдает никаких излишних эмоций. Малик видит в его глазах ту холодность и чрезмерное спокойствие, за которыми годами скрывает искренние чувства. — И что? — недовольно фыркает Томлинсон, в последний раз делая затяжку и отбрасывая сигарету. Он с силой придавливает окурок подошвой начищенных туфель к земле. — По-твоему, это должно что-то менять? Для меня его присутствие там не значит абсолютно ничего, — начинает Томлинсон, собираясь добавить что-то еще, когда Зейн его прерывает. — Я просто сказал. Не надо так бурно реагировать, — отрезает он, не оставляя Луи возможности закончить. Он докуривает свою сигарету и также бросает ее на землю. Малик встает перед мужчиной, заглядывая тому в глаза. — Не знаю, что он тебе сделал, но Луи, — Зейн делает паузу, — дай парню шанс. Он того заслуживает. В воздухе повисает неприятная, давящая тишина, прерываемая лишь разговорами проходящих мимо людей и гулом проезжающих по дороге машин. Томлинсон ежится от порыва холодного ветра и нахмурится, то ли от погоды, то ли от слов Зейна, то ли от чего-то, о чем знает только он сам. — Посмотрим, — наконец отвечает он, заканчивая этот глупый, пустой для него разговор.