От ненависти до любви - один долг в казино

      Домой я влетела пулей, продолжая рыдать, даже не заметив Аню и Марата, пивших в нашей гостиной вино. Схватив чемодан, я закрылась в своей спальне. — Марго, — слегка подёргала дверь Сомова, — что с тобой, Марго?! Открой дверь! — рывки стали настойчивее. — Сомова, уходи, — рыдая, проорала я в закрытую дверь, — скоро меня не будет! И Гоши не будет! Я несчастна, и Гоша тоже! Я хочу исчезнуть! Испариться! Все мужики козлы!!! — Гош, что случилось?! — перепуганная Аня жёстче дергала ручку, — слышишь меня?! Открой, Ребров!!! Я открыла, смотря на подругу своими зареванными глазами. — Господи, да что с тобой?! — Сомова округлила глаза до предела, — ты же с Зимовским, и у вас все нормально было… — Пошёл этот гад! — вопила я, разрывая в клочья подушку, — он такой же, как все! Он тоже ни о чем не думает! Мокрицкая от него беременна!!! — орала я, заливаясь слезами. — Ты в этом уверена? — подняла бровь Сомова, стараясь сохранить спокойствие, — Антон это ведь не Андрей. С чего ты взяла? И куда ты собираешься? Зачем чемодан? — Я уезжаю по работе!!! — продолжала я орать, — в Барсу уезжаю! С Калугой! Лазарев приказал! — Чтоооо??!! — воскликнула подруга. Но я потеряла контроль, захлопнув перед ней дверь… «Зимовский, мой Зимовский… что же мне с тобой делать? Люблю тебя, гад такой… но ребёнок ни в чем не виноват. Я больше вас не потревожу…» — с этими мыслями, я кое как уснула.       В 7 утра за мной приехал Лазарев, и я, тихо по стеночке, чтобы не разбудить Сомову с Ремневым, ретировалась из квартиры. В машине я ехала молча, едва сдерживая слезы. В голове проплывали все наши встречи, ночи, проведённые вместе на этой неделе… Хотелось, чтобы машина врезалась куда нибудь и разбилась, но этого не случилось. Мы доехали до аэропорта. С Калугиным места в самолёте были далеко друг от друга. Он откровенно пялился на меня, но я делала невозмутимый вид. К ночи мы добрались до гостиницы, и я, заказав в номер пять бутылок коньяка, почему-то даже не посчитала нужным запереть дверь. — Впустишь? — потерянный Калуга стоял в дверях моего номера. — Входи, — холодно бросила я, опустошая очередной бокал. Андрей сел рядом, обнимая меня за талию. Я не отвечала взаимностью, мёртво смотря в одну точку. Руки Калугина поползли выше, но мне было по барабану. — Марго, — прерывисто шептал Андрей мне в область шеи, — меня бросила Наташа… — И что? — равнодушно ответила я, — что теперь будешь делать? — Я не брошу ребёнка, — тихо шепнул Андрей, нагло целуя меня в ухо, — но я никогда не буду с ней. Я тебя люблю. А где твой Зимовский, а? — вдруг оживился фотограф, — неужто снова завёл новую кралю? И неужели ты этого не понимала? Руки Калуги внезапно оказались на моей груди. В этот момент передо мной стояло воспоминание — вот он, мой Зимовский, в том злосчастном заброшенном цеху, ласкает мою грудь, спускается на живот и снова поднимает ладони к груди… вот они его поцелуи, страстные, немного грубые, но он мой, это мое… Я зажмурилась. Калугин активно целовал меня в шею и ключицы. Его руки нагло начинали владеть моим телом, забираясь под футболку, оголяя живот. Перед глазами снова был Антон, его потерянный взгляд глубоких голубых глаз, там, на парковке… я зарыдала и оттолкнула Калугу что есть мочи. — Марго, что не так? — вопросительно посмотрел на меня Андрей. — Уйди! — взревела я, — уйди, пожалуйста! — Но Марго… — попытался возразить он. Я вскочила с кровати. — Убирайся, подонок! — выкрикнула я. Конечно же, напуганный Андрюша выбежал из номера! А вот Зимовский бы схватил меня, и никуда не отпускал бы. Никогда! Я бы растаяла под его поцелуями и дыханием, да что там… Мы бы уже давно занимались любовью, ведь от одного его прикосновения к моей руке меня прошибал ток… Его объятия — крепость, в которой я чувствовала себя защищённой… Как мне сейчас не хватало Сомовой, которой так хотелось позвонить. Но роуминг обошёлся бы мне в половину моей зарплаты. Я включила радио, и тихо заплакала. Добрый вечер, наши дорогие радиослушатели, с вами Бессонница и я, ее ведущая, Аня Сомова, — послышалось из радиоприемника, — предательство, и все, что мы о нем знаем — тема нашего сегодняшнего эфира. Что для вас предательство? Что вы готовы простить вашим избранникам? Я жду ваших звонков в нашу студию, — вещала Анюта, -Ну, а пока вы дозваниваетесь, слушайте нашу композицию. Ты предал меня — я знаю… И ангел в тебе растаял… Я вижу тебя насквозь Ты любишь меня, ну брось… В душе моей пустота. Не верю я, любовь моя — иллюзия. Прости меня, что так заблуждалась. Тобой жила и снова попалась В капкан твоих новых слёз. Но шутишь ты всё невсерьёз. Не доверяю я словам… В твоей душе горит обман — ты знаешь сам. Живёшь для себя, играешь… И знать никого не знаешь. Река любви застыла льдом, И стало всё холодным сном… Я так замёрзла дальше спать! Пора вставать, и оживать, и улетать. Прости меня, что так заблуждалась. Тобой жила и снова попалась В капкан твоих новых слёз. Но шутишь ты всё невсерьёз. Не доверяю я словам… В твоей душе горит обман — ты знаешь сам. Ты знаешь сам Ты знаешь сам…       Слёзы новой силой брызнули из глаз, и я упала на кровать, от боли кусая подушку… Я сама не заметила, как мое состояние перерастало в истерику. Подушка была порвана в клочья, а я заливала боль горьким коньяком. «Наверное, сейчас с ним в постели Эльвира, и он целует ее, как целовал меня», — от одного осознания этого сердце обливалось кровью. Я бросила вазу с тумбочки в окно, и то разбилось вдребезги… — Антон, я же люблю тебя! Я же умру! Люблю тебя!!! — сжимая в руке битый осколок стекла, снова крикнула я, — люблю… люблю… — продолжала я, уже тихо в подушку…