Тьма существует, чтобы свет имел значение

Как только прозвенел звонок, объявивший об окончании всех уроков, Дин бросился к Импале ждать Сэма. Через некоторое время мелкий приземлился на пассажирское сидение. — Привет, Дин. Чего такой напряженный? К черту Сэма и его наблюдательность. — Я эм…я просто собираюсь навестить…эм…друга, после того, как отвезу тебя домой. — Понятно. А напряженный то почему? Дин вздохнул и выехал с парковки. — Я…наговорил всякого, за что должен извиниться перед ним. Дин мог чувствовать, как Сэм уставился на него. Затем его младший брат потянулся и ущипнул за руку. — Боже, Сэмми! Ты чего делаешь? Он пожал плечами. — Просто убеждаюсь, что ты и правда мой брат. Ты, кстати, проехал. Только спустя тридцать минут — слишком рано, по мнению Дина, — он был напротив дома, адрес которого дала Мисс Харвилл. Это был небольшой, повидавший видов домик с садом, требовавшим немного ухода. На парковочном месте не было ни одного автомобиля, а в доме совсем не горел свет, но Дин не знал больше мест, где искать Кастиэля; поэтому без всяких здравых мыслей он решил пойти в дом. После осторожного стука, как не удивительно, дверь никто не открыл. Он повернул дверную ручку — дверь оказалась не заперта и открылась с небольшим скрипом. Внутри дом был довольно необычным. Хотя Кастиэль жил здесь по меньшей мере с сентября, дом выглядел совершенно пустым. Количество мебели было сокращено к минимуму, кое-где лежали личные вещи. Не было заметно ни одной фотографии. Одеяло полной тишины покрывало атмосферу. Также внутри было довольно прохладно, учитывая, что на улице январь. Очевидно, что источники тепла не включались здесь уже долгое время. Миссис Харвилл должно быть ошиблась. Никто, а тем более семнадцатилетний парень, не смог бы жить в этом доме. Но Дину нужно было убедиться в этом прежде, чем он уйдет. Он повернул за угол и справа от него показалась комната. Без всякого шума он прислонил ухо к двери, пытаясь услышать признаки жизни. Так ничего и не услышав, он решил открыть ее. Внутри комната была пуста, как и остальная часть дома, только с одним исключением. В углу стояла кровать, застеленная одеялом, а под ним явно что-то находилось. Хоть и было видно только темные растрепанные волосы, он сразу понял, что это Кастиэль. Осторожно, словно приближаясь к опасному зверю, Дин подошел к кровати. Он увидел — на парне была та же футболка, что и в последний раз, когда Дин разговаривал с ним. На секунду сердце пропустило удар, Кастиэль совершенно не двигался и выглядел мертвым.Однако, подходя ближе к кровати, можно было видеть, как поднимается и опускается спина с каждым вздохом. Незваная мысль пришла в голову: Кастиэль находится в таком положении с того самого дня? Затем Дин осознал: скорее всего. Имя сорвалось с его губ со вздохом прежде, чем он успел подумать об этом. — Кас? — Уходи. — Из-за долгого молчания голос звучал хрипло. Дин уже стоял рядом с кроватью напротив лица парня. Он был бледным, а губы изрезаны трещинами. Под глазами виднелись темные синяки. Волосы казались еще темнее из-за отсутствия мытья, и было явно, что он не брился какое-то время. — Ты был здесь все эти два дня? — Даже если и был, тебе то что? — проворчал он, даже не открыв глаза. — Кас… — начал Дин. Он не мог представить ту боль, что испытывал парень. — Уходи, — повторил Кастиэль. — Не могу. — Если ты здесь, чтобы ударить меня или накричать, лучше сделай это сейчас и уходи. У Дина наворачивались слезы: как низко думал о себе этот парень, и все это было ошибкой Дина. — Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль. Я здесь, чтобы извиниться за то, что наговорил. — Зачем? Ты был абсолютно прав. Я сделал то, о чем ты говорил. Я тут виноватый. Его голос был лишен любых эмоций. Дин вздохнул, уверенный, что Кас не примет его извинения так скоро. — Что случилось с твоей матерью? Глаза Кастиэля тут же распахнулись, хотя он много моргал и щурился из-за непривычно яркого света (однако, шторы были задернуты, и в комнате было довольно темно). Его глаза были настолько голубые, что это шокировало Дина. — Почему? Почему тебе не все равно? — Слушай, мне было очень плохо из-за того момента в школе, я начал волноваться за тебя. Я спросил у Миссис Харвил твой адрес, и она рассказала мне, что восприняла твое сочинение, как историю о потере твоей матери. Кас ничего не сказал, он просто смотрел на Дина, ожидая большего. — И мне не все равно… —  «А почему мне не все равно?»  — Я не должен был вот так набрасываться. Ты выглядел таким сломленным. Никто не заслуживает выглядеть так. Кастиэль моргнул и снова закрыл глаза. — Я заслуживаю этого, вот и все. — Почему ты так думаешь? Он проигнорировал вопрос. — Ты убедился, что со мной все хорошо. А теперь, пожалуйста, оставь меня одного. — С тобой не все хорошо. — Я в порядке. Дин глубоко вздохнул. — Ты будешь честен со мной? Пауза. — Да. — Ты находился в этой кровати с того самого момента, когда я накричал на тебя? — Да. — Ты выходил куда нибудь? Поесть, например? — Нет. Не могли же только слова Дина так повлиять на него? Должна быть и иная причина. — Где твой отец? Еще одна долгая пауза. Дин уже думал, что парень провалился в сон, пока он не ответил. — Ты действительно не собираешься уходить? — Нет. — И ты здесь не для того, чтобы причинить мне боль? — Нет, Кас. Я просто хочу помочь. Вздох. — Полагаю, я должен рассказать тебе мою историю. Он выглядел так, будто собирался с мыслями. Дин не торопил его, он аккуратно присел на кровать, которая издала тихий звук, прогибаясь под его весом. Кастиэль открыл глаза и глубоко вздохнул. — Итак, я единственный ребенок. Моя семья всегда была ограничена мной, отцом и мамой. Я не помню всего, что происходило раньше, — он сглотнул, было видно, что эта история возвращает плохие воспоминания. — До аварии, но я помню, что происходило после. Отец начал пропадать на несколько дней, а по возвращении он был пьяным. Моя мать никогда со мной не разговаривала. Провожала меня в школу, а когда я приходил, то сам себе составлял компанию. Я был в одиночестве. Я отстранялся ото всех, даже от себя, хотя был еще совсем маленьким, чтобы понимать это. Он остановился, во взгляде все еще отсутствовали какие-либо эмоции. Дин только что понял, что парень совсем не двигался с момента прихода Дина. — Когда мне было восемь, моя мать окончательно пропала. Ни слова, ни объяснения. Я проснулся, а ее уже не было. Больше я от нее ничего не слышал. Должно быть ее уже нет в живых, либо она счастлива вдали от меня. Мой отец, конечно, винил меня. У него было право — это все из-за меня. — Дин хотел прервать его рассказ, но он совершенно не знал, что должен сказать. — Он продолжил выпивать, постоянно говорил насколько я бесполезный. Вот так и прошла моя жизнь. В августе мы переехали сюда по каким то причинам. И это все. — Когда ты последний раз видел своего отца? — Неделю или две назад. Время его отсутствия увеличилось, по мере того, как я стал старше. Дин был ошеломлен глубиной боли парня. Он не был уверен с чего ему стоит начать. — Ты не бесполезный, Кас. И уж точно не виноват в проблемах родителей. — Но я ничего не стою. Нахожусь здесь, просто заполняя пространство. Никому нет до меня дела, Дин. У меня никогда не было друзей, с кем можно было поговорить. Все просто игнорируют меня. Я говорю все это не для того, чтобы ты меня жалел, а для того, чтобы ты понял, насколько я ничтожный. — Мне не все равно, — тихо сказал Дин. — Нет, это не так. Ты просто не хочешь, чтобы вся эта ситуация была на твоей совести. Я разрушил твою жизнь. Тогда должен был погибнуть я. — Кастиэль посмотрел в глаза Дину, — Я заслуживаю смерти. Теперь все встало на свои места. Изоляция. Отсутствие воды и еды. Отсутствие душа. Отсутствие заботы о душевном состоянии. Пребывание в кровати несколько дней. Парень находился в депрессии. Кастиэль пытался убить себя. И никто, даже его отец, не замечал этого. — Нет, Кас. Ты совсем не заслуживаешь смерти. Тебе было четыре — ты даже не знал, что находиться на дороге может быть опасным. Если тебе нужно кого-нибудь винить, то пусть это будет тот мужик, не сбавляющий скорость на поворотах около детской площадки. Это мог бы быть я на той дороге. И не стоит винить себя за родителей. Возможно их отношения уже были такими до твоего рождения. Наверное ты думаешь, что в случае твоей смерти, им бы стало легче, но, на самом деле, это бы разлучило их раньше. На протяжении некоторого времени они просто сидели в тишине. Затем Кастиэль тихо сказал. — Никому нет дела до того, что я разбит. Никто бы не заметил моей смерти. — Мне не все равно, Кас. Мне очень жаль. Я прожил целый год, обвиняя тебя и игнорируя. Возможно, если бы все было по-другому, я бы заметил, что что-то не так, намного раньше. — Пожалуйста, не извиняйся передо мной. Это мне стоит просить прощения. — Ладно, тогда я тебя прощаю. Глаза Каса расширились. — Дин. Это серьезные слова. Пожалуйста, не говори их, если они не имеют для тебя значения. — Теперь это имеет большее значение, чем когда-либо. Они смотрели друг на друга в ожидании, что кто-то отступит. — Ну, к сожалению, я не могу простить себя, и тебе не стоит. — Сегодня тебе не повезло, потому что ты не можешь указывать мне, кого стоит прощать, а кого нет. Может, если я могу простить тебя, ты научишься не винить себя. Договорились? Ответ был неуверенным, и если бы в комнате не было тихо, Дин бы пропустил его. — Договорились. Дин немного улыбнулся в облегчении и подумал, что, возможно — только возможно, — лицо Каса, хоть тот и не улыбался, стало немного светлее. Теперь пришло время действительно помочь ему. — Полагаю по тому, что у тебя никогда не было друзей или семьи, никто не заботился о тебе, да? — Да. Дин знал, что должен был сделать сейчас. — Ты позволишь мне позаботиться о тебе? Тускло-голубые глаза парня внезапно заблестели. — Только если ты этого хочешь. — Не только хочу, но и собираюсь это сделать. Но мне нужна и твоя помощь. Ладно? — Хорошо. — Во-первых, тебе нужна вода и еда. Здесь есть что-нибудь из этого? Он обдумывал ответ. — Скорее всего, нет. Не помню, когда я ел здесь последний раз. Что-то кольнуло в сердце Дина на этом моменте. — А что насчет воды? — Должна быть. — Хорошо, я пойду посмотрю, что я смогу найти. Ладно? — Хорошо, Дин. Он встал и направился к двери, но обернулся прежде, чем выйти. — Я вернусь, Кас. Обещаю. Единственный ответ прозвучал без сомнения. — Я знаю, Дин.