***
Арсений замер, глядя в родные глаза напротив, которые не видел уже два года по собственной вине. Шастун стоял и так ярко улыбался, будто всего этого не было, Арс его не бросил и сейчас, как обычно, приехал в деревню и первым делом побежал к своему другу. Арсений скользнул взглядом по Антону. «Скользнул» — мягко сказано. Он внимательно осмотрел его, примечая изменения. В свои четырнадцать Антон был низеньким, хлипким и с вечно лохматой русой шевелюрой. Сейчас парень низким не был. Был настолько выше Арсения, что тому пришлось поднимать голову, чтобы увидеть лицо этой шпалы. Но он оставался таким же дрыщом и таким же лохматым. Что-то неизменно. Взгляд Арса остановился на уж очень знакомой серой худи. В голове закралась мыслишка, что он когда-то забыл похожую у Антона и так не получил ее обратно. Удивительно, что он смог оставить у друга любимую толстовку, которая была на пару размеров больше и в которой так приятно тонуть, ведь она довольно мягкая и теплая. А еще он когда-то на груди пришил (криво, но пришил же) вышивку в виде коалы. Неудивительно, но у Антона она была, подтверждая все догадки. Этот факт заставлял Арсения неловко и тепло улыбнуться. — Перешёл на более лиричные песни, забыв нашу классику? — спросил он после такой долгой минуты молчания и взаимного рассматривания друг друга. — Бля, Сень, — Антон быстро преодолел шаг, их разделяющий, и крепко обнял друга. — Это первое, что ты придумал мне сказать? Арсений смущённо обнял в ответ, буквально светясь от радости. Он-то думал, что его здесь будут бить. Но его избиения желала, видимо, только Ира. Вместо этого он получил тёплый приём. Антон отстранился, продолжая довольно лыбиться, как кот. Арс понял, что все же в Антоне изменился не только рост. Он стал выглядеть гораздо взрослее. И симпатичнее, это факт. — Лет сто тебя не видел, — прошептал Попов. Шаст стоял близко, он услышал. Улыбка парня померкла, а Арс сразу пожалел о своих словах. Младший неловко улыбнулся, но зелёные глаза горели добром. Арсений до сих пор помнил, что когда глаза друга такие яркие, как свежая листва на деревьях, он радовался, когда радужка тускнела, становясь нежно-салатовой, он злился, а когда совсем-совсем серая, то волновался. — Я скучал. Уши Антона окрасились бордовым цветом, но, слава богам, в полутьме этого не было видно. — Я тоже, — Арс протянул руку и взъерошил и без того лохматые волосы друга. Последний лишь наигранно скривился, хихикнув.***
Задержи дыхание на миг. Ощути, какая глубина.
После недолгого неловкого молчания Шастун предложил вернуться к машине, забрать свою гитару и вспомнить их старенький дуэт. Подойдя к компании, они обнаружили, что Макар даже не делал вид, что играет, а просто сидел в обнимку с гитарой. Шаст протянул руку к инструменту, сгоняя друга со своего места. — Я тебе её дал не просто пообниматься, — фыркнул Антон, усаживаясь на капот и ловя еще один недовольный взгляд Паши. То, что этим самым капотом они уже который год сносят ворота школы, его не волновало, а вот костлявый зад Шаста был серьёзной проблемой. — Ребят, это Сеня. Сеня, это ребята. Представлять не буду, все равно не запомнишь. — Арсений, — автоматически поправил его Попов, сверкнув глазами. Так он быстро станет самым обычным деревенским Сеней. Ему это надо?В моей голове идет война. Я не принимаю ничего.
Не зная, куда себя деть, Арсений сел на капот по другую сторону от Антона. Так он хотя бы не видит устрашающего вида Иры, от которого становилось не по себе. И не только из-за страха перед девушкой. Вопрос, кто Ирина Шасту, мучал его. — Антон, а ты можешь сыграть что-то более гитарное? — спросила невысокая шатенка. — Предлагай, Окс, — ответил он, а потом резко передумал. — Не, ты пока подумай, я вспомнил про одну просьбу. Арсений подался вперед, смотря как Шаст ловко перебирает длинными пальцами струны. Приятное зрелище, честное слово. Арс всегда любил следить за руками друга, когда он играл.Я слышу твоё сердце по ночам. Тобой пропитан каждый сантиметр.
— Арс, споешь? — Шастун поставил первый аккорды, сощурив глаза с хитрющей ухмылкой. — Там слова начинаются раньше мелодии. Арсений понял, что его просто наглым способом проверяют. Не все ли забыл, как может аргументировать свое отсутствие. Сейчас бы не налажать. Арс еще раз посмотрел на аккорд, который сжимал друг, и судорожно попытался вспомнить какая песня начинается с Em. Это что-то из того, что они часто играли. Или что-то из первых песен. Арс решил ткнуть пальцем в небо. — И пропадает в миллионах навек когда-то, — неуверенно начал он, а Антон заиграл. Арсений чуть не замолчал, облегченно выдыхая. Угадал.Я нахожу тебя во всех вещах. И я тебя никем не заменю.
Арсений поймал на себе одобряющий взгляд Иры. Она выглядела сейчас куда менее опасной и неизвестно, что её изменило: мелодичный голос Арса или то, что он угадал песню. Угадать, на самом деле, было не так сложно. Парень был прав — песня из самого начала. Именно с «Самого дорогого человека» Антон начал учиться игре на гитаре, а Арс с неё начал тренировать вокал, ведь кто-то должен петь Шасту, иначе для чего он это делает? Петь вот так с Антоном было…непривычно? Раньше это было чуть ли не каждодневным занятием. Ребята гуляли ранним утром, когда ещё нет палящего солнца и невозможной жары, а потом приходили домой к Шастунам, садились под шумный вентилятор и наигрывали мелодии под тихое мычание Арсения. Потом, после небольшой такой разминки, Антон доставал песенник, начиная играть что-то уже определенное. И так до вечера, пока вновь воздух не станет прохладным и свежим, а солнце не скроется за горизонтом. Иногда они вместо игры на гитаре включали сериал, и Арсений в это время заполнял их блокнот новыми песнями. Арс опирается на ладонь сзади, нащупывает ею что-то знакомое. Он берет это и выносит на свет. В его руках лежит тот самый песенник, уже знатно потрепанный, но в нем по-прежнему странички исписаны почерком Попова и покрыты его маленькими кривыми рисунками. Последние листы менее аккуратны, там более новые песни записаны Антоном, рисунков нет, и парень не разделял текст и аккорды разными ручками, как Арсений. Но последнему все равно тепло от того факта, что друг сохранил эту вещицу и до сих пор ею пользуется. А ещё стыдно. Очень. Арс хотел вновь обнять Антона, который эти два года вел себя как обычно, не выкинул худи и блокнот, не избил при встрече Арсения. Попов, наверное, не способен на такое.Внутри меня как будто гаснет свет. Срываюсь и опять тебе звоню.
Антон замечает заминку и продолжает петь вместо друга. Иронично, но начинает он со слов «Ты молчишь». Арс хмыкает, откладывает блокнот, подняв взгляд на Шаста. Тот на гитару не смотрит, он эти простейшие четыре аккорды во сне сыграть может, он смотрит на Арсения. Смотрит и не может прекратить улыбаться. А Попов понимает, как им подходят слова этой песни. Он ведь тоже резко пропал в огромном городе, населённом миллионами людей. Хотелось бы думать, что для Антона он действительно самый дорогой человек, как и поет, глаза в глаза. А смотрит уже укоризненно, как бы намекая: «Что сидишь и пялишься? Может начнешь петь?». Арс это понимает. Он Антона всегда мог понять и без слов, ведь самый дорогой человек, самый близкий, несмотря на разлуку. И он присоединяется, подпевает. Шаст отворачивается от него, игнорируя насмешливые взгляды своих друзей. Уши его по-прежнему горят.Слишком глубокая рана. Забывать друг друга пора нам.
Арсений очень хочет уйти с этой старой площадки, переполненной незнакомыми людьми, и забрать с собой Антона. Привести домой, тихо-тихо пройти на кухню, ведь бабушка уже спит, налить чая и уйти в свою комнату, где они будут лежать на узорчатом ковре времен Советского Союза, смотреть в потолок и негромко разговаривать. Обо всем. Арс рассказал бы про жизнь в Питере, Антон поведал свои новости. А ещё у Арсения где-то завалялась пачка кофейных сигарет, которые он курит редко, но ради такого случая можно. Антон, глядя в глаза Арсения, знает все это. Но качает головой, отказываясь уходить. Ещё рано. Он проверяет время. Полчаса до полуночи. А потом начинает играть другую песню, которую просит Оксана.