***
По приезде Ляся проводит младших на кухню и даже разрешает Шасту покурить в открытое окно, а сама уходит в свою комнату. Ира неловко мнется на пороге и рассматривает интерьер. У Антона сигареты закончились, но курить хочет ужасно. Он берет с подоконника чужую пачку, вероятно, забытую здесь Пашей, ловит укоризненный взгляд подруги и открывает окно нараспашку, вдыхая свежий воздух, чтобы потом заполнить лёгкие никотином. — Ты много куришь, — замечает Ира. Обычно её это не волнует, не её же легким угрожает рак. Да, поворчать может иногда, когда от парня сильно несет, но это редкость. Антон пожимает плечами, не зная, что ответить. Да, много. Но иначе он взорвется и захватит с собой пару ближайших домов. Руки до сих пор трясутся, чуть не роняя сигарету на улицу. И когда он успел стать таким эмоциональным? В голове просится сравнение с хрупкой омежкой, о которых недавно рассказывала подруга. Вот так он только сейчас узнал о существовании омегаверса. Шаст глубоко затягивается и неспеша выдыхает дым в окно. Почему-то думается о том, что Арс — альфа, такой стереотипный, как называет их Ира. Интересно, как он пах бы в этом мире? Сейчас все мысли направлены на Арсения, и от этого черт избавишься. Парень шипит краткое «сука», закрывая лицо ладонями. Ира, которая до сих пор не знает, в чем дело, встаёт рядом и успокаивающе обнимает со спины. Даже если Арс больше не захочет общаться с Антоном, у последнего останутся хорошие друзья, они не бросят такого дурика на произвол судьбы. Ляйсан, зайдя на кухню, оглядывает парочку, вздыхает и включает чайник. В помещении стоит давящая тишина. Только из окна, направленного во двор, доносятся приглушенные звуки автомобилей и городской жизни. Когда чайник свистит, сообщая о том, что вода закипела, Ляся, наконец, подаёт голос: — Вы какой чай будете? Ира отстраняется от друга, спрашивает, какие есть, и заваривает сразу два, потому что знает, что любит Антон. Шаст затягивается ещё раз, тушит недокуренную сигарету и оставляет бычок в чистой пепельнице. Окно прикрывает на форточку, но не закрывает — хочется свежего воздуха и протрезветь. Ира протягивает ему теплую кружку с зелёным чаем с жасмином. Вкусный. — Как ты себя чувствуешь? — тревожится Ляйсан. Она всегда переживает за младших, когда они выпивают. Даже если она сама пьяна, о них всё равно позаботится — первый и самый важный инстинкт. — Нормально, я не так много выпил, — хрипит Антон, отпивая горячего чая. Кипяток жжет язык, но это его не останавливает. — Ты расскажешь, что произошло? — мягко спрашивает Ира. Антон собирается с мыслями, стучит пальцами по кружке и анализирует произошедшее. Ведь ничего серьёзного не произошло, а он так загнался. Кто по пьяни не целуется? На Новый год он даже Иру случайно засосал, но это Ира, а то Арс. — Я Арсения поцеловал. Как же хочется повторить. Продлить этот момент ещё на пару секунд. Не просто быстро чмокнуть и сбежать, а смять чужие губы, покусывая нижнюю, прижаться ближе, чтобы чувствовать тепло чужой груди, колыхание длинных ресниц на щеках. — И? — Ира чуть ли не подпрыгивает от удивления. Ляйсан не особо в теме, поэтому удивлённо косится на парня. Шутки шутками, а оказывается, что всё серьёзно. — Что он сделал? — Ничего, — честно ответил Антон. — Я убежал. Просто позорно свалил. Сам сейчас жалею, но я тогда так испугался. Девушки молчат, не зная, что сказать. Шаст и сам не знал бы — из него так себе любовных дел эксперт, а вот подруги вроде славятся своими познаниями. — Ты готов ему признаться? — серьёзно спрашивает Ирина, отпивая чай. — Эээ, — он тормозит. Не думал об этом на самом деле, ведь все случайно вышло. — Он же откажет. — Я сейчас не это спрашиваю, — строго перебила девушка. — Мы не знаем, что у него в голове. Вообще, не трогай его, мы говорим о тебе. Ты готов? Да или нет. Антон отвечает не сразу. Ляйсан, о которой они почти забыли, пользуясь паузой, точнее, давая парню время подумать, достаёт печенье и ставит его на стол. Ирина берёт одно, зная, что друг рожает долго. — Допустим, нет. Я боюсь. Ира вздыхает. Как с ним сложно. — Спиши всё на то, что был пьян, — она тянется за вторым печеньем. — Я бы на твоём месте поговорила с ним, — подает голос Ляйсан. Кузнецова машет рукой, мол, этому двухметровому идиоту объяснять что-либо бесполезно, доходит ведь, как до жирафа. — Отношения строятся на доверии к друг другу. Если ты не можешь сесть и поговорить с человеком начистоту, то лучше вообще не стоит начинать встречаться с кем-либо, — Ирина кивает. В их отношениях это было. Они закончились, потому что оба решили сесть и поговорить. — У вас же всё совсем очевидно. Слепой заметит, как вас тянет друг к другу. — Только Антон слепее слепых. Шаст, понурив голову, рассматривает свои носки. Действительно ли всё так очевидно? С его стороны — возможно. Но Арс… Арс не такой, он не из тех, кто влюбляется в своего лучшего друга, думает о нём по ночам и дрочит иногда, закрывшись в душе. Попов всегда относился к нему по-особенному, но потому, что они близки уже несколько лет. Девушки перестают ждать от него ответа. Обсуждают что-то своё. Ляся рассказывает о том, как начинались её отношения с Пашкой, как тот тоже стеснялся, трусил поначалу, а потом пел серенады под окном в час ночи, разбудив всех соседей. Ирина удивляется тому, что они до сих пор не живут вместе. Но девушка ей отвечает, что, вообще-то, это их общая квартира, но Паша — редиска такая — на лето уезжает в деревню, помогать бабушке с хозяйством. Она не против, но скучает. Антон их совсем не слушает, погруженный в свои мысли, лишь качает ногами, которые шаркают по полу, потому что подоконник невысокий, и изредка отпивает подостывший чай, громко сюркая, от чего уже пару раз получил по коленке от Иры. — Хей, Тош, — девушка поворачивается к нему, сканирует состояние. — Раз у нас девичник, то я вдруг вспомнила, что мы обещали накрасить тебя. — Что? — переспрашивает парень, нехотя отвлекаясь от самобичеваниия. — Накрасить тебя пора. Будешь такой дивой, что Арс не посмеет отказать. Вообще, Антон уже увильнул от этой участи, надеясь, что обещание быстро забудется, и ему не придется садиться под руку Иры. Но не тут то было. Конечно, он не боится девушку, она хорошо умеет краситься, если посмотреть на её лицо. Но он не хочет. Просто потому что. — Но мы же договаривались с Димой, — попытался отмазаться Антон, отодвигаясь от подруги, но дальше была только стена. — Он обидится, если упустит такое зрелище. — Ничего, я ему фотку скину. Шаст сглотнул, придумывая новые оправдания, а Ляйсан уже скрылась в коридоре в поисках своей косметички.***
Почувствуй, меня так мало, Прижмись немного ближе, ты всё поймешь.
Вполне ожидаемо, что мнение Антона никого не интересует. Вечером его насильно накрасили. На самом деле, ему даже понравилось, что вышло — у Иры золотые руки! Зелёными тенями она подчеркнула цвет его глаз, сделала их визуально больше с помощью стрелок и туши, даже пару прыщей замазала так, будто их и не было. Волшебница, нечего сказать. Шаст чувствовал себя как проститут, но как дорогой проститут в элитном борделе. Девушки потом решили устроить ему фотосессию, и он не смог отказать. В результате даже Поз был удивлен итогом. Сделали конфетку из неповоротливой шпалы. Перед сном все смыли, и утром Антон опять был далёк от звания красавчика (по своему мнению). Паша приехал к ним к обеду, но остался, чтобы досмотреть фильм и поесть блинчики. Глядя на парочку, Ира и Антон шутливо плевались, кривились и ворчали. В душе Шастун им дико завидовал. У них всё так просто: гетеросексуальные отношения, длящиеся не один год, взаимная большая любовь к друг другу, которую невозможно не заметить. Иногда смотришь на них, и кажется, что перед тобой женатая пара. Но Добровольский до сих пор не сделал предложение. Планирует с той поездки весной в город, но ссыт, никак не решится. Хотя Ляся, судя по всему, уже догадывается о намерениях своего парня. На выходе девушка остановила его, приобняв за талию, и долго шептала на ухо что-то. Антон отвёл от пары взгляд, чувствуя, будто он врывается во что-то личное и интимное. Однако надо было заподозрить подвох. Не зря Ира так хитро улыбалась в этот момент. По дороге Пашка ничего не говорил. Точнее, ничего из того, что казалось бы подозрительным. Однако на въезде в деревню он произнёс: «Знаешь, я так и знал», никак не объяснив эту фразу. Ира поняла, но тоже молчала. До Антона дошло, когда автомобиль остановился у дома Поповых, и Паша обернулся к нему. — Ляся сказала высаживать тебя здесь. Я ей не перечу. Будь добр, не облажайся. Шастун буркнул прощание в ответ и вышел. Колени вновь дрожали, как у новорожденного оленёнка. Позор. Он как влюбленная шестиклассница. Парень мог бы развернуться и уйти к своему дому, тут недалеко. Однако пока он стоял столбом, его заметили. Попов открыл дверь и, опираясь плечом об стену, окинул взглядом, проверяя в порядке ли друг. — Долго стоять там будешь? — громко спросил Арсений.Улыбаюсь, когда мне страшно, Когда под кожей мурашки.
Шаст чудом удержался от желания дать деру. Вместо этого он прошел во двор, подходя к другу. Во взгляде Арса читалось беспокойство, смешанное с напускной обидой. Он сделал шаг назад, пропуская младшего внутрь, и закрыл за ним дверь. Разуваясь, Антон почувствовал запах чего-то вкусненького и повел носом в сторону кухни. — Ты что-то готовишь? — Вот так на, — усмехнулся Арсений, и вся обида из его глаз мигом пропала. — Ни здрасьте, ни привет, а сразу про еду спрашиваешь. Шаст, ты не меняешься, — он потрепал его по лохматым волосам, пока Антон, наклонившись, расшнуровывал кроссовки. — Проходи. Бабушка уехала к своим подруженциям, или кто у неё там, а я решил приготовить пиццу. Арсений соблюдал некую дистанцию. Это чувствовалось. Антон не мог объяснить как, но между ними будто невидимую стену воздвигли. Возможно, сам Шастун её по кирпичику построил. — Ты умеешь готовить? — удивлено спрашивает он, выпрямляясь. В следующее мгновение Арс ломает все теории о невидимой стене и, сделав шаг вперёд, резко обнимает. Антон млеет, не зная, как реагировать, неловко прижимается в ответ. — Ты как себя чувствуешь? — бормочет в область шеи, обдавая её горячим дыханием. Шаст покрывается мурашками от этого. — Паша сказал, что тебе совсем хуево, и он отвез тебя к Ляйсан. Спасибо его друзьям. Без сарказма. Арс отстраняется, опускает взгляд, словно стыдится своей минутной слабости и такой реакции. — Да. Капец, меня так понесло, ничего не помню почти, — врет. Нагло врет. И они оба это знают, потому Арс помнит, что Антон и двух коктейлей не допил, но ничего не говорит. — А сейчас как? — Жить можно, — неловко смеется Шаст.Всё, что ты чувствуешь — ложь или просто слова. Я не такой, ты не такая.
Арсений готовит пиццу. Для этого много ума не надо. Купил в магазине слоеное тесто, раскатал, сверху соусы, можно немного приправы, оливки, колбасу и сыр. Готово, вы великий шеф-повар. Антон кушал совсем недавно, но, заходя на кухню, сглатывает слюни. Пицца, она как и десерт, идёт не в желудок, в сердечко. А в сердце парня много места, если чуть-чуть сдвинуть Арса. — Что делать будем? — спрашивает последний, наклоняясь, чтобы проверить пиццу в духовке. А Антон со своими шальными мыслишками с трудом отводит взгляд. — Можем посмотреть что-нибудь. Арсений встаёт, закрывает дверцу печи и облокачивается спиной на гарнитур. — Можно. Есть пожелания? — Только не хоррор! — Знаешь, я тут как раз хотел пересмотреть «Крик»… — Арс! — восклицает Антон, ведь тот прекрасно знает, что его пугают даже старые страшилки. Арсений смеётся. Шастун сначала обиженно дует щеки, но потом сдается и тоже заливается смехом. Позже он соглашается на «Очень страшное кино», ведь оно не такое уж и страшное. Попов включает фильм на ноутбуке в зале, а сам возвращается на кухню за пиццей. Когда он приходит с огромной тарелкой, Антон, уже удобно расположившийся с чаем на диване, готов поклясться, что смотрит на друга глазами-сердечками. Как ещё смотреть на крайне привлекательного парня с такой вкусно пахнущей пиццей в руках, которую он сам только что приготовил? — Только пицца и никаких разговоров, — произносит Арс, садясь рядом и убирая фильм с паузы. Антон довольно мычит, хватая горячий кусок с тарелки, чуть не роняет его, но всё равно берёт.Объясни, почему я горю изнутри? Для чего мне огонь, я и так весь растаял?
Наевшись, парни убирают тарелку на стол. Антон по привычке жмётся к другу ближе, кладет голову на плечо. И думает о том, что может всё это потерять неаккуратными действиями. Арсений его мыслей не знает, поэтому просто приобнимает за плечи. Шаст решает, что нужно наслаждаться тем, что у него есть сейчас. А потом, может быть, он осмелится и признается.