Юность в стиле панк

Пиздец. Блять. Бляпиздец. И пизделять, ага. Уйдя на кухню, Антон прислоняется лбом к холодильнику и тяжело вздыхает. Что это только что было? Что хотел Арсений от него? Зачем он это делал? Зачем говорил эти слова? Надо навести чай, успокоиться, поговорить, выкурить пару сигареток и помириться. Из сигарет у него только пачка кэмел, которую он случайно забрал из квартиры Ляйсан. Пашка написал ему уже пару ласковых. Кэмел тяжёлые, неприятно оседают на языке. Антон обычно такие не курит. Он хочет уже выйти к другу, спросить, нормально ли всё. Он его ударил. Наверно, больно, хотя Антон старался бить не из-за всей силы. Он его вообще не хотел бить, но на эмоциях не сдержался. Случайно вышло. И всё у него случайно. Шаст возвращается в зал, но Арса там нет. Слышится, как закрывается дверь. В голове ни одного цензурного слова. Парень прикусывает губу и чувствует, как щиплет глаза. Нет, он не будет плакать из-за того, что поссорился с другом. Ведь взрослые мальчики не плачут, так?.. Антон устало трёт глаза. Надо успокоиться и обдумать всё. План действий сокращается до простого «надо покурить». Он тянется к своей худи, которую кинул на диван после прогулки до магазина с утра. Однако руки хватают лишь пустой воздух и Шаст удивлённо смотрит на спинку мебели, на которой лишь одна кофта и явно не его. — Блять, Арс. Вероятно, друг случайно взял чужую худи, выбегая из дома. Чужую любимую худи, на секундочку. Конечно, на втором месте после серой толстовки с коалой самого Арсения, но ту мама забрала в стирку. Антон в последний момент успел вытащить из кармана пачку сигарет и фотографию и переложить их в другое место до того, как оказался пойманным с поличным. Парень берёт кофту друга. Ожидаемо, но сигарет в ней нет. Арсений курит редко и лишь за компанию. Вздохнув, Антон уходит с ней в свою комнату, надеясь, что в заначках остались старые запасы, что крайне маловероятно, но застывает посреди коридора. Фотография. Та самая из Питера с аккордами песни Стрыкало на обратной стороне. Она вместе с кэмелом Паши перекочевала в оранжевую худи, которую только забрал Арс. Шаст устало прикрывает глаза, не понимая, за что ему всё это навалилось буквально за минут 20. Что можно подумать о человеке, который хранит твою фотографию в кармане и всюду носит с собой? Ладно, ему похуй, что Арсений может про него подумать. После поцелуя в клубе тут и думать нечего. Гораздо важнее тот факт, что этой фотографии с ним больше нет. Когда она лежит в кармане, всегда рядом, то спокойнее. Он мог и забывать про неё, но её присутствие грело душу. Теперь, когда её нет с ним, то он чувствовал пустоту. Арс ушёл и забрал главную вещь, которая досталась Антону от него. Самая ценная, рядом с которой и забытая пару лет назад толстовка меркла. Шаст всё же доходит до своей комнаты, лениво окидывая её взглядом. Вечно открытое окно с широким подоконником, на котором лежит плед, стол, заваленный тетрадями и учебниками ещё с мая, кровать в углу и постеры супергероев марвел над ней. Парень поочередно проверяет любое потенциальное место для заначки или просто место, куда он мог положить и забыть об этом: под пледом, в ящиках стола, в тумбочке и даже под кроватью. Потерпев неудачу, Антон валится на незаправленную постель, достаёт из кармана шорт телефон и печатает Диме: «Код красный. Тащи алкоголь или сигареты. Лучше и то, и то». Друг отвечает короткое «Ок», после которого Шастун понимает, почему он лучший. Иру звать не столько не хочет, сколько боится, ведь она его просто убьёт, узнав о случившемся. Арс не в сети с утра. Антон гипнотизирует его страничку с минуту, а потом убирает телефон, подтягивая к себе ближе темную кофту, пахнущую апельсиновым шампунем. Парень ужасно хотел бы, чтобы его голова была сейчас пуста, что является его обычным состоянием. Однако в мыслях он повторяет раз за разом свои неаккуратно брошенные слова. Он знал, что этот разговор однажды случится, но предпочитал оттягивать его до последнего. И вот что вышло. Антон тихонечко скулит, зарывшись носом в кофту Арса. Находиться с ним в ссоре невыносимо. Шаст хочет написать или прийти, но вечно одергивает руку, тянущуюся к телефону. Боится. Антон засыпает, увлеченный неприятными мыслями о самокопании. Во сне он крепко прижимает к себе чужую толстовку, свернувшись калачиком. Будит его шум со стороны окна. Парень сонно моргает, отходя понемногу ото сна, и поднимает голову, надеясь увидеть Арсения, который просто ляжет рядом, обнимет и скажет, что все хорошо. Но вместо него Антон видит женский силуэт. У него уходит минута на осознание. Ира. — Такой воробушек, — улыбается она, заметив лохматого проснувшегося друга. Шаст ей не отвечает. У него в голове бегущей строкой маты. За этот день он хоть пару предложений произнес без мата? Вероятно, Дима подумал, что Ирине следует знать, что произошло. С негромким стоном парень отворачивается к стене, спрятав лицо всё в той же кофте. Ира удивлённо смотрит на него, пока снимает кеды, а после уходит в коридор, скорее всего, чтобы открыть дверь самому Позову. Вскоре они оба стояли у кровати Антона и смотрели на свернувшегося друга. Тот спиной чувствовал их взгляды, но поворачиваться не спешил. — Он мне не рад, — жалуется Ира, присаживаясь на край кровати. Парень обиженно сопит, несогласный с её мнением. — Что, Шаст, натворил херню какую-то? — спрашивает Поз, мигом разгадав поведение друга. Антон медлит с ответом, а потом издает краткое: «Угу». — И боишься Иркиного гнева? — «Угу». Дима разводит руками, мол, и чего сложного. Девушка недовольно качает головой. — Антош, расскажи, что случилось. Обещаю не драться, — её ладонь опускается на плечо парня, мягко поглаживая. — Вы принесли сигареты или алкашку? — Антон, наконец, отрывает лицо от кофты и поворачивается к друзьям. — Только для этого мы тебе и нужны, да? — отвечает Дима, но всё равно достает из рюкзака арома рич и бутылку красного полусладкого. — Ванильные? — недоуменно спрашивает, открывая пачку и сразу закуривая, наплевав на то, что они находятся в комнате. Он уже давно хочет. — Кофейных не было, — поясняет друг и тоже садится на кровать. Оба гостя выжидающе смотрят на Антона, пока тот делает очередную затяжку. Лёгкие. Уж после Пашиных. Зато пахнут вкусно. Судя по всему, эти двое именно Добровольского и достали, чтобы прийти сюда не с пустыми руками. — Много куришь, — цокает Ира, наблюдая за тем, как Шаст тянется к пачке за второй сигаретой. Бычок остаётся в пустом стакане на тумбочке. — Сегодня можно, — пожимает плечами. — Ты нам рассказывать вообще собираешься или принесли вино и сигареты, всё, спасибо, на выход? — недовольно бурчит Кузнецова, уходя на кухню за штопором. Вернувшись, она открывает бутылку и сама делает первый глоток. Следующий Дима, пока Антон травит лёгкие никотином. Последний двигается ближе к стенке, освобождая больше свободного места на кровати и друзья усаживаются с ногами, поудобнее. — Давай. Это как пластырь — резко… — Я ударил Арса. — Отрываешь и говоришь. Прости, что? — Мы поссорились, — Шаст тянется и кидает вторую скуренную сигарету в стакан. — Он начал говорить про то, почему кинул меня и уехал в Питер, почему не писал. Я… Я сорвался и наговорил лишнего. Но он реально хуйню нёс. И потом он ещё масла в огонь подливал, сказал про поцелуй в клубе, — парень делает паузу и пьёт пару глотков вина из бутылки, пока рука Иры мягко его не останавливает. — И я на эмоциях его ударил, ибо он заебал. Я не хотел, честно, но он нёс какой-то бред. А потом он убежал. Вот. Пиздец. Антон мнёт в пальцах кофту объекта своей симпатии и тяжело вздыхает. Почему всё так сложно? С Ирой было легко, несмотря на все стереотипы, что «девушки сложные и хуй поймешь, что у них в голове». С Ирой они погуляли пару раз, а потом Шаст по приколу предложил начать встречаться и они начали. Диме с Катей легко. Он недавно сознался, что они с апреля встречаются. За что отхватил ото всей компании подзатыльник. Поз надулся тогда и сказал, что счастье любит тишину. Молчите на здоровье, но близким друзьям можно было бы похвастаться. А вот с Арсом тяжело, потому что сам Арсений любит трудности, загадки, ребусы. Ребусений. Антон его совершенно не понимает. Это он такой тупой или друг такой сложный? — Ир, — тянет юноша, прерывая неловкую тишину, решая сразу проверить появившийся вопрос. Дима в стороне хмыкает. — И Дим. Объясните мне, возможно, я тупой… — Возможно? — переспрашивает Дима, желая разрядить обстановку. — Возможно, — повторяет, недобро сверкнув глазами. Он с ними о важных вещах поговорить пытается. — Но я не понимаю. Зачем Арс говорил про тот поцелуй? — Что он говорил? — мягко уточняет Ира, невесомо поглаживая плечо Антона. Тот морщится, пытаясь вспомнить, но вместо этого просто пьёт из уже наполовину пустой бутылки. — Что-то про то, что мне смелости хватило лишь на это. А ещё он сказал, что я его не приглашаю на свой хуй. Дима подавился вином и передал его шокированной Ире, решив, что пока ему хватит. Девушка приняла бутылку, сразу же делая большой глоток. С этими двумя по другому не получается. В такие моменты начинаешь ценить свою одинокую жизнь без сопливых драм. Алкоголь по кругу переходит Антону, но тот не спешит пить, хочет сначала услышать ответ. — Ты точно разговаривал с Арсением, с которым мы знакомы? — прочистив горло, произносит подруга. Она не то, чтобы близка с Поповым, но в такое верится с трудом. — Арс в спорах всегда с катушек слетает и начинает нести всю хуету, что держит в голове, — Шаст пожимает плечами. Он пару раз видел, как друг начинал с кем-либо выяснять отношения, а потом приходилось его успокаивать и оттаскивать силой, чтобы до драки не дошло. Истину говорят только дети, пьяные и люди в гневе. Правдивое высказывание. — Но я всё равно не знаю, как это воспринимать. Грустно вздохнув, парень вспоминает про вино в своей руке. Ирина хватка на плече становится крепче, выражая поддержку. — Хуй знает твоего Арса, — честно произносит Дима, потому что Ира молчит. — Может, он так в любви признавался. А может, нахуй посылал. Но я склоняюсь к первому. Кузнецова кивает. — Ты должен завтра с ним поговорить. — Завтра? — Да, сегодня вам стоит остыть и обдумать всё сказанное… — Я уже обдумал! — ему не терпелось вновь увидеть Арса. Обнять. Или опять ударить. Но Ира качает головой и берёт в руки его телефон, чтобы посмотреть на время. — Ничего себе. Ещё шести нет, а мы уже выбухали бутылку вина. Может, фильм посмотрим какой? Шаст нехотя соглашается и встаёт за ноутбуком, покоящимся сверху всей свалки на столе.

***

— Въебал бы Арсу, — честно говорит Дима, когда Антон засыпает. За окном уже глубоко за полночь. Вместо фильма Шаст включил Бруклин 9-9, а потом пожарил друзьям мини пельмешки. Пожалуй, единственное блюдо, что у него всегда получалось великолепно. Чувствуя спокойствие и уют, юноша уснул почти сразу после наступления темноты. Дима и Ира посмотрели ещё пару серий и поставили на паузу, чтобы обсудить всё без своего ушастого друга. Кузнецова задумчиво перебирала пряди волос уснувшего на её животе Антона. Во сне он забавно причмокивал губами и, бормоча неразборчивые звуки, притягивал девушку к себе ближе. — Я бы тоже, — согласилась она, готовая за друга въебать любому. — Но нам не стоит лезть, сами разберутся — не маленькие. — Шаст тот ещё ребёнок, — усмехнулся Дима, наблюдая за спящим другом и выключая ноутбук за ненадобностью. — Они оба такие глупые. Всё же очевидно. — Это тебе со стороны всё очевидно, — Ира сползает ниже, чтобы положить голову на подушку. Антон ворочается, но не просыпается, лежа уже на груди девушки. Поз сдавленно хихикает. — Ему можно. — Но он своего счастья не поймёт. На тумбочке подаёт звук Димин телефон, уведомляя о сообщении. Парень берёт его в руки, задевая пачку сигарет, которая лежала на самом краю, и роняя на пол. Он убирает её внутрь тумбы, туда же и пустую бутылку вина. После обращает внимание на телефон. На экране блокировки до сих пор стоит общая фотография друзей. Да, он негодовал по началу, но, на самом деле, находит её даже милой и тёплой. — Катя? — спрашивает Ира, закрывая глаза. — Нет, Ляйсан. Спрашивает, как Антон и что случилось. Видимо, Пашка ей уже рассказал. — Естественно. А почему не мне пишет? — Дима проверяет смартфон подруги, лежавший рядом на той же тумбочке. — Она тебе писала два часа назад, но ты не заметила, — он смахивает уведомление и убирает телефон обратно. — Что ей ответить? — Она в курсе всего, поэтому пиши прямо. Дима кивает и печатает ответ. Отправив его, он встаёт с кровати и берёт с подоконника плед, укрывая им Иру и Антона, спящих поверх другого одеяла. Шаста будить не хотелось, поэтому проще сделать так, хоть и плед небольшой, приходится немного потесниться. — Катька ревновать не будет? — усмехается Ира, когда Дима ложится рядом с ней вплотную и приобнимает для удобства. — Было бы к кому.

***

Можешь думать обо мне сколько хочешь, Все твои мысли — просто шум. Напиши мне, когда будет плохо.

На следующий день друзья тему Арсения не поднимали. Желание бежать к нему пропало и теперь сменилось жуткой обидой за все те гадости, что Арс ему сказал. Всё у Антона не как у людей, а наоборот. Сначала прощаем, потом обижаемся. Поэтому ему торопиться было некуда. Проснулся в обед с поганым чувством, что его бросили (опять), но зато в Ириных объятиях. Умилился тому, как его друзья миленько обнимаются во сне, а ведь года три назад они ненавидели друг друга, потому что Дима был зазнайкой, а Ира стервой. Даже сфотографировал, радуясь пополнению коллекции подобных фото. По пробуждению Кузнецова предложила испечь блинчики. Однако пекла одна, потому что помощи от этих двоих не дождешься. Дима по обыкновению сливался со стеной, а Антон чуть не уронил муку на пол, просыпав её на девушку. В целом день прошёл незаметно, за готовкой и просмотром Бруклин 9-9. И за спорами, кто на какого персонажа похож. Однако под вечер наступил тот момент, которого Шастун боялся. — Антош, — Ира поставила на паузу серию, когда уже пошли титры. — М? — подал голос тот, морально готовясь к смерти. — Что ты планируешь делать с Арсом? Не тянуть же до последнего, как вы уже и сделали. Антон в ответ что-то неразборчиво пробурчал. — Что? — Да не знаю я, говорю, — парень в растерянности запустил пятерню в волосы. Затрудняешься с ответом — поправляй прическу, тяни время. — Я бы посоветовал прямо сейчас идти, — произнёс Дима. — Вы же любите постоянно откладывать. Вспомни весну. Можете так и не помириться до сентября, а потом он уедет обратно в Питер. — Но… — Сделай первый шаг, — Ира мягко сжала его руку. — Сейчас? — Да. Антон не отвечал, раздумывая. Он до сих пор боится. Боится услышать правду из уст Арса. Про те слова, про то, что думает насчёт поцелуя, насчёт их дружбы, отношений. Он же догадался, что нравится Шасту. Неправильно. Догадался, что он в него влюблен. Антон боялся, что Арсений этого не примет и решит прекратить общение, потому что не чувствует того же в ответ. — Я боюсь, — честно говорит парень друзьям. Ира сочувствующе смотрит и сильнее сжимает ладонь, ожидая продолжение фразы. — Но… Ладно, я пойду. Если он меня пошлет, то хотя бы свою худи заберу.

Мы не проснёмся вместе. Мы не сотрём кеды, Гуляя по весне.

Друзья кивают и встают с кровати, чтобы собраться. По дороге Антон скуривает одну сигарету и хочет выкинуть её на землю, потому что деревня — это вам не город, тут мусорки встречаются также редко, как единороги, но получает подзатыльник от Иры. Девушка на прощание крепко обнимает его, забирает бычок, потому что ей идти через школу, где есть невиданные мифические существа в виде урн, а ей не сложно. Дима хлопает его по плечу, желает удачи и идет вслед за Кузнецовой. Антон чувствует себя, будто идёт на переговоры с самим Сатаной и это его последний день в случае неудачи. Ему кажется, что это действительно так. В этот раз Шастун не лезет через окно, как обычно. Подходит к калитке и звонит. Открывает дверь не Арсений, а Галина Робертовна. Антону немного совестно, потому что от него наверняка пахнет сигаретами, однако женщина этого не замечает. — Антон, добрый вечер, — лучезарно улыбается она. — Мне позвать Сеню или ты пройдешь? — Здравствуйте, я пройду. — Хорошо, проходи-проходи, — бабушка Арса всегда была мила с ним. Такая приятная женщина, даже несмотря на все слухи между других бабушек их деревни (в число которых входят и некоторые учителя, естественно. Например, противная географичка) о том, что Антон в плохой компании, курит, пьёт, вандал и яркий пример загнивающего поколения. — Ты вовремя пришёл. Можешь оставаться сегодня с ночевой, я вот к соседке ухожу, ей с ребёнком помочь надо. Приболел, а у неё же руки не из того места растут, что делать не знает, — щебечет Галина Робертовна. Справедливости ради стоит заметить, что у неё медицинское образование и работает она в местной поликлинике, поэтому соседи часто обращаются за помощью. — Ага, хорошо, — Антон её не слушает. Разувшись, он проходит вглубь дома и сразу сворачивает к комнате Арсения, однако у двери замирает, не решаясь зайти. Он стоит так с минуту, взвешивая все за и против, пялится в одну точку. Ещё же не поздно уйти?

Я просто буду думать То, что нужен тебе.

Поздно становится, когда дверь открывается и выглядывает макушка Арсения. — Долго стоять тут будешь? — он отходит в сторону, пропуская друга внутрь. Теперь точно пути отступления нет, только трусливый побег. — Да, — запоздало отвечает Антон. Арс недоуменно выгибает бровь. — То есть… Нет. А как ты?.. — Ты в звонок позвонил, Шаст, — Арс закрывает за ним дверь и хочет пройти мимо, но его останавливает рука Антона, схватившая за запястье и тянувшая на себя. — Что? Шторы не пропускают свет в комнату, поэтому в ней приятная полутьма. Но такая ненужная сейчас. Шастун щелкает по выключателю за его спиной, включая лампу, и Арсений морщится от этого действия. Антону действительно не до этого. Он свободной рукой берёт его за подбородок аккуратным движением и поворачивает, голову к свету, рассматривая фингал под глазом. Второй он крепко держит Арса. — Больно? — почти шепчет, скользя пальцами по чужим скулам, нежно касается синяка кончиками пальцев. Арсений не отворачивается, а лишь смотрит ему в глаза. — Уже нет. — Прости, — Антон убирает руку и опускает голову, не решаясь посмотреть ему в глаза в ответ. — Ничего. Ты слабенько бьешь, — Арсений делает шаг вперёд, чтобы выключить свет, а потом садится на свою кровать. — Шаст, — парень не отрывается от рассматривания своих носков. — Антон. Иди сюда, — он хлопает по месту рядом с собой.

За руки держимся изо всей силы, Снова теряемся в улицах длинных.

Шастун сначала мнется на месте, а потом всё же послушно садится рядом. Он пришёл разговаривать, а не нюни разводить. — Прости, — повторяет младший. — Нет, это ты прости меня, — Антон вскидывает голову, хочет возразить, но его останавливают. — Ты правда ни в чём не виноват, я наговорил тебе того, чего не должен был. И я получил по заслугам. Антон, поверь, пожалуйста, что мои слова не были правдой, я просто не могу сдержать себя, — Арс неуверенно тянет руку вперёд и сжимает ладонь друга в своей. — Я нечестно поступил с тобой, со своим лучшим другом. Я не должен был бросать тебя на чертовы два года, игнорировать тебя и даже не написать, когда я приехал сюда в апреле. Мне правда жаль. Ты можешь не простить меня, я пойму. — Арс, в этом же есть также и моя часть вины, — Антон мягко улыбается и обоим мгновенно становится легче. Попов тянется вперёд и обнимает друга. Шаст рад, что они решили этот вопрос. Но у него в голове другой, который гложет его уже весь день. Сейчас или никогда. Он наслаждается ещё пару мгновений, возможно, последними их объятиями. — Арс, твои слова… — прикусывает губу, не зная, как лучше сказать. — Я же сказал, что это всё неправда, — старший отстраняется и смотрит серьёзно, боится, что своими неаккуратными фразами задел друга. — Нет, ты не понял. Другие слова, — вдох-выдох, Шаст. Помнишь, что говорила Ира? Это как пластырь. — Про мою смелость, про клуб и про на хуй… Арсений сначала не понимает, о чем идёт речь, а потом издает тихое: «Ааа», и смущённо отворачивается от друга. Антон ждёт ответа, нервно крутя кольцо с кошачьими лапками, подаренное на Новый год Ирой. Арс не спешит. Оба слышат, как закрывается входная дверь. Галина Робертовна ушла к соседке, и в доме стояла теперь мертвая тишина. — Ты неправильно понял, — наконец, подаёт голос Арсений. — Арс, сука, просто ответь: я тебе нравлюсь или нет? — как пластырь. Молодец, Антон, учишься. От друзей тоже избавляешься как от пластыря.

Ночь на ладони и утро не скоро. Наши глаза освещают весь город.

Попов опять замирает испуганно, не зная, что делать. Но потом, видимо, решает пустить всё на самотёк. — К черту, — и неожиданно прижимается губами к чужим. Теперь очередь Антона теряться. Но в сознание он приходит быстро и начинает отвечать на поцелуй, нежно сминая чужие губы, чуть покусывая. Руки путаются в чужих волосах, тянут на себя. Но Арсений отстраняется, смотря глаза в глаза с немой надеждой. Они по прежнему так близко, что почти соприкасаются носами. Оба молчат, не зная, что сказать, просто переглядываются. — Батюшки, трудовик так не целуется, — глаза Арса сначала удивлённо расширяются, а потом он лишь тихо хихикает. Антон тянется вперёд и ловит его улыбку губами. — Арс, я в тебя пиздец влюблён. — Очень романтично, — вновь смешок. — Я тоже, Тош.

И сколько бы ни было до утра, Ночи заканчиваются всегда.