Остаются воспоминанием Все больше лиц.
Куда они идут, Арс не говорил до последнего. Пашка всех высадил у дома Ляйсан и сказал, что дальше своим ходом, развозить он никого не будет. Катя и Дима сразу ушли на набережную, Ира немного потопталась на месте, оставаясь единственной без пары, но ей вскоре позвонила Дарина, лучшая подруга, и она тоже куда-то упорхала. Арсений повёл Антона к остановке, болтая о всякой ерунде. Шаст охотно отвечал ему, но при этом с немой грустью поглядывал на расстояние между ними. За неделю он уже привык быть к Арсу вплотную, вечно касаться его, обнимать, целовать. Но на улице надо было держаться отстранённо и это чувство обиды грызло внутри. Арсений, вероятно, испытывал тоже самое, поймал его взгляд и ободряюще улыбнулся, щелкнув по носу. — Дурашка. На сердце сразу стало легче. Вскоре подошёл нужный автобус, Арс потянул его на так называемую "камчатку", где можно было беспалевно за руки держаться и положить голову на плечо. Антон в силу того, что в городе бывал не так часто, а на общественном транспорте катался ещё реже, потерялся уже на втором повороте и беспомощно смотрел в окно, не представляя, куда они едут. Арсений в Воронеже жил с рождения, ходил в школу в другом конце района, а гулял вообще в третьем, где торговые центры ему нравились больше, поэтому все маршруты, даже через год жизни в Петербурге, сохранились где-то в уголке памяти. Он даже на карты не смотрел, доверяя самому себе, и поглаживал большим пальцем чужую ладонь, передавая свою уверенность.Они никогда не вернутся за нами Стаей поющих птиц.
— Арс, ты шутишь? — Антон замер, рассматривая вывеску, к которой привел его Попов. — Что-то не так? — поникшим голосом спросил брюнет. Младший посмотрел на него серьёзно пару секунд, а потом рассмеялся. — Всё так. Я пару дней назад как раз думал о том, что хочу в планетарий. Со второго класса в них не был. — У нас особая связь, — Арс облегчённо выдохнул и открыл дверь, проходя в прохладное помещение и надевая медицинскую маску. — Ага, миндальная. Планетарий в голове закрепился как мероприятие особенное. В первом классе, когда учительница громко объявляла, что к ним приедет планетарий, что нужно записать информацию в дневнике на субботу и показать потом родителям, радовались все, хотя половина даже такого слова не знала. В этот день, запомнившийся как полный радости и восторга, их отпускали с некоторых уроков, ненавистной математики и такого любимого изо, долго выстраивали в единый строй, чтобы все идеально по парам стояли, а потом вели в спортзал. За дорогу весь строй, конечно, превращался в толпу детей, спешащих поскорее посмотреть на что-то новое и неизведанное. Поэтому учительнице пришлось останавливаться раза три и с помощью криков возвращать всё в первоначальный вид, но тогда это никого не заботило, потому что хотелось уже поскорее в спортзал, посмотреть, что такое планетарий. Антон помнит, с какими горящими глазами они смотрели на большой темный купол посреди помещения, уверен, что и сейчас такими же глазами на Арсения смотрит. Тогда ещё целый ритуал был выбрать, кто с кем рядом ляжет, хотелось поближе к девочке с первой парты, которая так нравилась, но она всегда уходила к своим подружкам, а маленький Антон садился к Диме Позову, казавшемуся тогда скучным ботаном. Так ему та девочка и разонравилась. Иронично, но это была Ира, с которой он через девять лет начал встречаться. Если бы эта история была озвучена Арсу, то он бы сказал: «Иранично». Сейчас таких тяжёлых решений принимать не приходилось. Да и планетарий в наше время особой популярностью не пользуется. Внутри, кроме них, была лишь одна сладкая парочка, сладкая чуть ли не буквально, потому что они напоминали Антону Барби и Кена, и он не понимал, как их могло сюда занести, и одинокая девушка примерно их возраста. В темноте ничего не видно. Можно снять маску, надоедающую и мешающую дышать. Можно лечь, как тебе удобно. А Шасту можно устроиться на груди своего парня, обнимая его талию, и смотреть на темный потолок в ожидании. Арсению можно насмешливо хмыкнуть, но самому прижаться к юноше, положить руку на светлую макушку и перебирать мягкие волосы. Тот сопит довольно и щекой трётся, будто соскучившийся кот, а они и не расставались даже. Программа интересная. Приятный голос ведущего рассказывает про сестер Солнца*, красивые легенды связанные с ними, про созвездия и чёрные дыры, про кометы и совсем немного про Большой Взрыв. Антон слушает всё внимательно, не обращая внимание на перешептывания той самой парочки и их хихиканье (вспоминает, что многие кинотеатры сейчас закрыты, и на последнем ряду в обнимку не посидишь), смотрит не отрываясь, чуть дыхание затаив. Потому что космос ему кажется самым великим искусством, самым прекрасным. После Арсения Попова, конечно, который ему первый открыл глаза на величие космоса. Антон ощущает себя комфортно. Он даже почти засыпает, потому что с Арсением уютно рядом лежать, потому что Арсения удобно обнимать и потому что Арсений перебирает его волосы и гладит за ушком, словно Антон и впрямь кот. От этого действительно мурлыкать хочется, глаза прикрыть от удовольствия. Но он не может оторвать взгляд от звёзд. В самом конце, в те пару секунд, когда свет потухает, Антон приподнимается, опираясь на локти, и коротко целует парня в губы, чтобы никто не заметил. Хотя парни вдвоём пришли в планетарий, что уж странно. В недолгом поцелуе он старается передать всю нежность и воодушевленность. Только Арс хочет податься вперёд и ответить, как тепло чужих губ пропадает, а Антон уже стоит вне купола, держа руки в карманах, забыв надеть маску. — Понравилось? — интересуется старший, выйдя на улицу. В лицо резко дунуло душным воздухом, так неприятно после той чудесной прохлады в помещении. А ещё здесь гораздо громче, шумят машины, люди, животные, а в малолюдном планетарии чуть ли не идеальная тишина, лишь жужжание старенького компьютера, на котором играет пожилая женщина за стойкой, и шум воздуха под куполом нарушают её. — Да! — Антон довольно кивнул в знак подтверждения. — Но кушать хочется. Сень, пошли, покушаем? — Я тоже не против. Тут рядом Додо есть, пойдем? — Пицца! — радостно воскликнул юноша и потянул Арсения за запястье быстрее, но, как оказалось, в неверном направлении. Уже в пиццерии Арс, сделав заказ, подтолкнул парня к туалету мыть руки. Тщательно намыливая их, Антон рассуждал, насколько противно целоваться в туалете. Не комильфо, да, но накатившая нежность и романтика после планетария рвались наружу, хотя в поцелуях в туалете романтичного мало. Арсений поймал его взгляд в зеркале и по нему всё понял, покачал головой, мол, не надо. Шаст вздохнул и подставил руку под автоматический дозатор антисептика, растирая жидкость по рукам и нюхая спирт, тем самым вызывая смешок у старшего и тихое: «Малолетний алкоголик». Ира где-то покупала хорошие антисептики, не такие жидкие, с блёстками и пахнущие вишенкой (а однажды принесла с запахом кокосового йогурта), но Антон понятия не имел, где, хотя очень хотелось приобрести такой. ** Они на порядок лучше смеси воды со спиртом, которые вливали в дозаторы в каждом тц или кафешке. Антон — большой ребёнок. Большой не по возрасту, а по росту, потому что ему всего шестнадцать лет, в нем целых сто девяносто семь сантиметров, и он не умеет есть пиццу так, чтобы не заляпаться. А ещё он берёт маску Додо и оранжевый шарик, сидит через стол и улыбка от одного уха к другому такая яркая. Арсений не сдерживается и ерошит ему волосы. Челка спадает на глаза и юноша от этого только больше на ребенка похож, ещё и кончики ушей розовеют. Антон оливки не любит, выковыривает их и отдаёт Арсу, насильно забирает корочку, потому что считает, что если обмакнуть её в сырный соус, то это самая вкусная часть пиццы, на что старший пожимает плечами. Не согласен, но на вкус и цвет фломастеры разные. Антон пьёт свой коктейль из трубочки и сейчас он совсем не похож на сурового воронежского парня, образ, к которому он стремится, но всегда по-прежнему далёк, потому что чересчур солнечный. — Тох, — зовёт Арс, задевая пальцы Шастуна, когда тянется за куском пиццы. — Если бы мы были звёздами на небе, то какой ты бы предпочел стать? Я бы был Альбирео. Антон задумывается, слизывая пенку с трубочки. Мелькает мысль о том, что это вопрос с подвохом, но он ответа на него явно не знает, поэтому решает импровизировать. — Я бы был каким-нибудь Альдебараном, — пожал он плечами, откусывая от пиццы, и небольшой кусочек колбасы упал на стол. Арсений смеётся негромко, тянется через весь стол, чтобы вновь взъерошить волосы парня и пальцами нежно пробежаться по его скулам. — Ты должен был ответить Денеб. — Хорошо, Арс. Я был бы Денебом, — без вопросов соглашается Антон, радуюсь, что его ответ восприняли за шутку. Ладно, вопросы всё же есть. — А почему? — Альбирео — бета созвездия Лебедя, а Денеб его альфа. — А-а-а, — долго тянет юноша. — Стыдно не знать, Антош, — Арс откидывается и складывает руки на груди. — Это наше созвездие. — А это ещё почему? — Потому что. Антон пожимает плечами, соглашаясь. Он не против, чтобы у них было свое личное созвездие, о котором он помнил лишь то, что оно летом образует какой-то особенный треугольник с Лирой и… Вот видите, даже этого он не помнит. Зато теперь знает альфу и бету, которые наверняка завтра уже забудет. — А почему не Рак? — Арс удивлённо выгибает бровь. — Не, я не про это, — Шаст качает головой, замечая появляющуюся пошловатую ухмылку у брюнета. — Мы начали встречаться в то время, когда Рак по знакам зодиака. После этих слов, сказанных тише остальных, он оборачивается, удостоверяясь, что никто, кроме Арсения, его не услышал. К счастью, они сидели в отдалении от основной массы народа, и в помещении включена достаточно громкая музыка. Арсений на секунду призадумался. — Вообще-то, уже Лев. Но наше созвездие всё равно Лебедь. Антон вновь пожал плечами, не зная, что ответить на это. Вероятно, Попову просто ужасно понравился этот Лебедь и то, что они находили его чаще обычного, потому что его хорошо видно летом. Или Арс помнил только альфу и бету этого созвездия. Если что-то взбредёт в голову этого парня, то лучше не трогать и оставить как есть, соглашаясь. Ира будет пищать минуты две, когда узнает, что у них есть своё личное созвездие. Наверное, это даже круче, чем иметь свою песню. Шаст думает, что её будет выбирать он сам, и тут стоит хорошенько призадуматься, потому что слишком много песен связано с Арсением. Антон, сам того не замечая, начинает облизывать пальцы, испачканные в соусе. За что ему, конечно, прилетает салфеткой. "Прилетает" - громко сказано, потому что она не долетела и Арсений просто положил её рядом, громко фыркнув. — Как романтично, — покачал он головой, наблюдая за тем, как Шаст салфетки проигнорировал и облизывал другой палец. — У тебя есть ещё романтические планы на меня? — уточняет Антон. Его взгляд цепляется за коробку пиццы. — Думаю, самым романтическим жестом за день будет то, что мне отдашь последний кусок пиццы. Арсений молча пододвигает к нему коробку и Антон готов поцеловать его прямо здесь. За последний кусок пиццы не страшно.Нам остается только помнить, В надежде, что кто-то вспомнит нас.
Подходя к нужному дому, Антон набирает Пашку. Было решено вечером всем собраться у Ляси и подняться на крышу, на которой они уже давненько не были. Шаст тихо фыркнул «Опять на звёзды смотреть», когда увидел сообщение Добровольского. За что получил щелчок по носу, да. — Ну что? — спрашивает Арс, когда Шастун сбрасывает звонок и подходит к подъезду. — Пашка сказал подниматься наверх. Даже нет, «шлепайте наверх». И это учитель русского и литературы, — Антон набирает квартиру Ляйсан и через пару секунд дверь открывают, даже не поинтересовавшись, кто. Парень пропускает Арса вперёд и потом сам заходит. — Ну, короче, они скоро подойдут. На улице жара уже постепенно спадала, а на крыше обдувал приятный ветерок. Ещё не стемнело и здесь было не так красиво, как поздним вечером. Зато город весь, как на ладони. Антон к краю не подходит, помнит о запрете Арсения в первый же вечер, когда они вместе тут оказались. Идет туда, где обычно они плед стелют, потому что место очищено от мусора и стекла, садится, скрестив ноги, и достаёт пачку сигарет. В кармане лежат две, и обе нераскрытые. Одну забыли утром отдать Паше, а вторая - кофейные. — Знал о счастливой сигарете? — Арсений присаживается рядом. — Когда открываешь новую пачку, нужно одну сигарету перевернуть. Это - счастливая сигарета, и её выкурить нужно последней. Сам недавно узнал. — Прикольно, — Антон послушно переворачивает одну сигарету, доставая после этого ещё вторую никотиновую палочку. Арсений его от этой зависимости отучит. Обычно Антон скуривал в день около четырех сигарет, но с появлением в его жизни Попова это число стало сильно колебаться. Сегодня, например, это первая, а стрелка часов уже близится к семи. Но ещё не вечер. Шаст затягивается, выпуская дым в противоположную сторону от Арса. Ещё пахнуть потом будет, бабушка ругаться начнёт. Юноша совсем рядом сидит, вплотную почти, выхватывает сигарету из длинных пальцев и тоже затягивается. До середины сигареты они не доходят, Антон подаётся вперёд, накрывая чужие губы своими, о чем весь день мечтал, и вслепую тушит сигарету о поверхность крыши. Поцелуй нежный, с горьковатым привкусом, ленивый даже немного. Шаст обнимает брюнета за шею, большим пальцем поглаживая щеку, стараясь передать в этом действии все свои чувства. Руки Арсения мягко держат его за талию, прижимая к себе. — Голубки, вы дышать не забываете? Арс спешит отстраниться, но Антон ему не даёт этого сделать. Прикусывает нижнюю губу, оставляет ещё один короткий поцелуй и только тогда отдаляется, чтобы наткнуться на ошарашенный взгляд Дарины и негромко выругаться. Он и подумать не мог, что Ира решит подругу и на крышу притащить. Не думал, что может вот так просто спалиться. Арсений нервно мнет губы, глядя на двух девушек. Руки с талии исчезают, но он продолжает близко сидеть, соприкасаться коленками. И в этом было что-то успокаивающее, удерживающее Антона на земле. Проблема была в том, что Дарина болтушка. Все знали к кому идти, если хочешь пустить слух. И всё равно верили всему, о чем она говорила. Хранить секреты у неё получалось только Ирины, но и те могли случайно вырываться, становясь достоянием общественности. Антон понимал, что завтра уже вся школа будет в курсе его ориентации, и что пережить последние два года становится сложнее. Хотя бы без избиений. Несмотря на всю толерантность его поколения, быдло определённо найдётся и в их небольшой деревне. Ира смотрит на парней виновато, переминается с ноги на ногу и не знает, что сказать. Видимо, той фразой предупредить о своём приходе хотела, а Шастун сам себе яму вырыл. Пизда рулям. Все вчетвером молчат, только снизу, с улицы доносится шум города, но ситуацию он совершенно не спасает. Антон подумывает всё же пойти к краю крыши, но рука Арсения находит его и ободряюще сжимает. — Расслабьтесь, я никому ничего не скажу, — наконец, подаёт голос Дарина и машет рукой, мол, пустяки. Но три пары глаз продолжают смотреть на неё, не верят. — Дарин, я тебе куплю водки, но, пожалуйста, никому не говори, — Антон готов сам эту водку купить и Иру расцеловать за то, что знает на что давить и что помочь пытается, исправить ситуацию. — Лучше коньяк и я ничего не видела. — По рукам, — выдыхает Кузнецова и подходит ближе к парням. — Ну что, как погуляли? Арсений опасливо поглядывает на Дарину, не зная, что стоит говорить в такой ситуации, а о чём лучше промолчать. Он хочет поправить Иру, сказать, что это была не просто прогулка, а свидание, причем в его жизни первое, но решает опустить это. А Антон и слова вымолвить не может, лишь сжимает чужую тёплую ладонь в своей. — Хорошо, — отвечает Арс, двигаясь, и Ира садится рядом с ним, а не с Шастом, как обычно. — А ты как? — Да тоже неплохо, — она вытягивает ноги перед собой и довольно жмурится уходящему солнцу. — В киношку сходили. Сто лет в кино не была, а там сейчас нового ничего нет, старое крутят. Но ничего, мы на Зверополис пошли, давно глянуть хотела, классный мульт. Ира своей болтовней отвлекает. Скоро и Антон присоединяется к ней, и эти двое спорят о том, какая пицца вкуснее и как относиться к существованию пиццы с ананасами, которую они оба любят. Дарина пытается вставить своё «Фи» на эту тему, но на неё смотрят недовольно несогласные с таким мнением, потому что пицца с ананасами действительно вкусная. Но Дарина попыток не оставляет и всё равно в дискуссию вклинивается. Когда железная дверь на крышу вновь открывается, и в проеме появляется вся оставшаяся часть компании с большим пакетом, былой неловкости уже нет, хотя Антон по-прежнему опасливо поглядывает на одноклассницу и держит дистанцию с Арсением, но тот не обижается. Пашка светится, как новый самовар, кладёт пакет в центр импровизированного круга. Старшие, оказывается, в магазин закупаться пивом ходили. — В честь какого праздника? — Антон открывает предложенную бутылку. В него прилетает конфета "несквик" от Паши и он весело фыркает, вспоминает старый мем. Ира тянет: «А мне?», приходится отдать ей половину. Он предлагает Арсу, но тот качает головой. Не фанат сладкого. — Паш, говори уже, — ворчит Дима, которому на пару с Катей такого счастливого Добровольского пришлось видеть дольше, чем остальным. Не считая Ляйсан. Парень интригующе ухмыляется, достаёт из пакета своё безалкогольное пиво и, только открыв банку, подаёт голос. — Мы с Лясей женимся, — девушка продемонстрировала кольцо на пальце под всеобщее удивлённое «ооо». — Серьёзно? — Антон подползает ближе, не веря своим глазам. — Ты, наконец, сделал это? — Я думал, придется ждать второго пришествия, — Дима даже очки протирает. О планах про предложение знали только два человека и они оба уже успели забыть об этом. — Когда ты нам сказал, что хочешь это сделать? Два месяца назад? — Нет, — качает головой Антон. — Больше. В конце мая. *** — А ну цыц, — шипит Паша, поглядывая на хихикающую свою невесту. — Я просто ждал подходящего момента. — Да просто ссал, так и скажи. Из ушей Добровольского от негодования чуть ли не пар идёт, а младшие лишь хохочут над ним.Мы не станем никогда моложе, чем сегодня.
На обратном пути теперь Катя сидела на коленях Димы и от того очень смущалась. Поз, вероятно, тоже, но тщательно это скрывал, отвернувшись к окну. Всю дорогу Антон посапывал на плече Арсения. Ире даже удалось заснять это, случайно включив вспышку, и отправить Попову по его просьбе. Фотография получилась хорошая. Младший, приоткрыв рот, дремал, а Арс в этот момент повернулся к нему и поправлял челку, открывая лицо. Юноша умиленно улыбнулся, сразу устанавливая фотку на обои рабочего стола. И Антону он потом поставит. Паша высадил парней в самом начале улицы, по их же просьбе, чтобы прогуляться. Сонный Шаст прятал зевки в ладони, а второй рукой переплетал пальцы с Арсением. Вечером уже можно. Маловероятно, что кто-то будет сидеть у окна и вглядываться в полутьму. Они ни о чём не говорили, просто шли молча и слушали стрекотание насекомых. Обычно эти звуки используют в мемах для неловкой ситуации, но сейчас оба чувствовали себя комфортно. У дома Арсения они остановились. Галина Робертовна настаивала на том, чтобы её внук почаще ночевал дома. — Спасибо тебе за день. — И тебе. Глаза в глаза. Антон наклоняется в тот самый момент, когда вечно мигающий фонарь потухает, целует коротко, но в этом поцелуе больше чувств, чем в каждом предыдущем за этот день. Фонарь вновь загорается и Шаст выпрямляется, шепчет прощание и уходит к себе домой, не в силах сдержать счастливую улыбку. Знает, что они завтра вновь увидятся. Арсений смотрит ему в след и тоже улыбается. Антон думает, что их песня — это «Самый дорогой человек», но только с счастливым концом.Мы не станем никогда моложе, чем сейчас.