В погоне за солнцем

Вернувшись в свои покои, Бэкхён некоторое время ходил взад-вперёд, напоминая льва, мечущегося в клетке. Широкими шагами он переходил из одного конца комнаты в другой, то останавливаясь у окна, то задумчиво стуча пальцами по дорогой мебели, и глубоко вздыхал. Он жалел о том, что разозлился на отца, о том, что обидел сестру, но поделать со своими чувствами ничего не мог, ибо они клокотали в его душе, похожей сейчас на кипящий котёл, через края которого, громко шипя, переливалась бурлящая вода. Метания принца продолжались не менее часа и прекратились лишь с приходом королевы. Её визит был для него неожиданностью, так как Бён Сонхи почти всё своё время уделяла младшему сыну, не слишком часто заглядывая к остальным своим детям. Она, улыбаясь, вошла в покои сына и в знак приветствия легко поцеловала его в лоб. При виде матери Бэкхён сразу успокоился, однако в его сердце тут же родилась новая тревога, ибо он боялся, что к нему её привели дурные вести. — Как Бэкхо, матушка? — спросил он. — Надеюсь, с ним всё в порядке? — Ему уже намного лучше, сын мой, не переживайте. — Что же вас привело ко мне? — Как видно, между вами и сестрой произошла размолвка… — Она говорила с вами обо мне? — Нет, однако из её слов было понятно, что это вы стали причиной её дурного настроения. Бэкхён совсем сник. Ему отнюдь не хотелось после и без того тяжёлого утра выслушивать упрёки матери. Однако она не спешила отчитывать его. — Так что же всё-таки случилось, мой дорогой? На вас лица нет. Бэкхён не знал, что сказать. Не жаловаться же, в самом деле, на отца. Ведь он обязан ему всем, обязан своим положением и своим богатством, которые получил ещё при рождении. Да, всё это дал ему его отец, король Самгу. И разве можно оспаривать его слова или открыто говорить, что он не прав? Никто этого не поймёт и не оценит, только выставишь себя неблагодарным щенком, не знающим, что такое сыновняя почтительность. Оставалось только мириться со своим положением и держать все обиды в себе. — Ничего такого не случилось, — ответил он матери, — меня просто сильно взволновала новость о восстании в Мунчжэ. Вы, должно быть, уже знаете об этом? — Мне сообщили. Однако, сын мой, вам не следует лукавить со мной. Ведь я прекрасно вижу, что причина вашей печали кроется в другом. Королева взяла сына за плечи и посмотрела на него с нежностью и внимаем. — Прошу вас, мой дорогой, не отказываете мне в откровенности, ведь мы с тобой так давно не разговаривали, Бэкхён. Скажи мне, милый мой, что у тебя на сердце. Своим недоверием ты причиняешь мне боль. Ты же прекрасно знаешь, как я забочусь о твоём младшем брате. Он болен телом и очень страдает. Мне тяжело на это смотреть, однако я ничего не могу сделать. Не в моих силах помочь несчастному мальчику. Но ты, Бэкхён, страдаешь совсем по другим причинам, и, мне кажется, я вполне могу избавить тебя от мучений. Позволь же мне выслушать тебя и успокоить. Бэкхён лишь глубоко вздохнул. Его мать перешла на ты, а значит, обращалась к нему уже не как к принцу, а как к родному сыну. Раз так — что ж, можно сказать о причине своего огорчения, однако как это сделать, не нанеся оскорбления собственному отцу? Бэкхён на минуту задумался. — Мне кажется, матушка, — начал он, выбрав для этой фразы самоуничижительный тон, — что государь мной не доволен. Боюсь, я не достоин собственного отца. Бён Сонхи взглянула на сына с тревогой и непониманием. — С чего вы это взяли, мой дорогой? — Ему, как видно, не по сердцу мой резвый нрав. Государь хочет, чтобы я был таким же, как и он, — холодным, сдержанным, рассудительным. Однако мне очень тяжело бороться с собой. Кроме того, я совсем не понимаю, почему обязательно горячность, которая, конечно, мне свойственна, — я это признаю — должна непременно мешать мне мыслить здраво. Выразив таким образом свою мысль, Бэкхён умолк. Он ждал, что скажет ему мать. — Вы, право же, надумали себе лишнего. Отец желает вам добра, как и всем вашим братьям и сестрам. Он лишь хочет вас обезопасить, защитить от самого себя. — Что это значит? — Он, зная ваш характер, боится, что сказанное сгоряча слово невольно может навредить вам. Король обязан быть холодным и рассудительным. Таков и ваш отец. Он лишь стремится передать вам этот опыт, привить вам те качества, которые считает необходимыми для принца. Пусть вы не наследник, но ведь судьба человеческая никому неизвестна, и вы однажды можете им стать, если с вашим братом — да не допустит этого Господь! — что-нибудь случится. В конце концов, даже если вы никогда не получите трон, вы всё ещё будете тесно связаны с управлением государством. Став королём, ваш брат непременно пожалует вам земли, за управление которыми вы будете отвечать. Как бы вы не хотели, но вам следует прислушиваться к отцу, ибо он лишь указывает вам тот путь, который должен избрать любой представитель королевского рода. Скоро объявят о походе против мятежников из Мунчжэ. У вас будет достаточно времени проявить свою храбрость на поле боя. Однако не всё решается войной, и куда чаще монархи прибегают к силе слова, нежели к силе оружия. Посему, нужно тщательно следить за всем, что вы говорите, за тем, что думаете и что делаете. Бэкхён тяжело вздохнул. С тем же успехом он мог выслушать эти слова от любого другого члена королевской семьи или от кого-нибудь из придворных. Король прав. Всегда прав. По крайней мере, когда это касается воспитания сына. Растроганный поначалу желанием матери помочь, Бэкхён было и впрямь понадеялся на то, что хоть сейчас она его поддержит. Однако эти надежды не оправдались. Разговаривать с королевой дальше не было смысла, он лишь выставит себя жалким глупцом. Поэтому принц быстро согласился с матерью и, ссылаясь на то, что хочет как следует обдумать её слова, попросил оставить себя одного. Печаль ещё сильнее сковала его сердце. Рассеянно блуждал взгляд Бэкхёна по искусной меблировке, по стенам, задрапированным зелёной тканью. Покои были очень большими, просто огромными, и Бэкхён, казалось, терялся на фоне всего этого великолепия, на фоне комодов, зеркал и гобеленов. Юноше чудилось, будто он затерялся в огромном бушующем океане, что он, холодный и ослабевший в борьбе с громадными волнами, вот-вот пойдёт к самому дну. «Надо забыть обо всём этом, — подумал принц, — отвлечься от этой невыносимой тоски, уехать хотя бы на пару часов из этого дворца». И он, собравшись с мыслями, велел слугам подготовить свою одежду. Бэкхён облачился в кожаный дублет* без рукавов, который надел поверх белоснежной рубашки и, накинув лёгкий летний плащ, предупредил свою челядь, что вернётся лишь к ужину. Всем приказано было об отъезде никому не сообщать и ждать его к вечеру. Такого рода указания прислуга слышала часто и ничему не удивилась. Бэкхён окинул взглядом свою статную фигуру, отражавшуюся в зеркале, и найдя, что он вполне походит на самого обычного мелкопоместного дворянина, из числа тех, что ещё не успели обжиться в столице, остался доволен собой. Он выскользнул из своих апартаментов, миновал несколько лесенок и коридоров и очутился у покоев своей кормилицы, где был не далее как вчера вечером. Покои эти были расположены очень удачно во всех отношениях — одна их часть имела выход в сад, другая же вела в самое сердце замка. Прекрасное место, чтобы выйти из дворца, не привлекая к себе много внимания. Бэкхён по привычке постучал условным стуком, хотя сейчас в этом и не было особого смысла. Ему быстро открыла молодая прислужница госпожи Чон. Впрочем, её быстро услали куда-то по пустяковому поручению, дабы принц мог поговорить с кормилицей наедине. Сказал он всего пару слов, но и этого было достаточно, чтобы госпожа Чон, сразу по приходе своего ненаглядного воспитанника почуявшая неладное, тут же взволнованно запричитала. — Да что же это такое, ваше высочество! — заламывая руки восклицала она. — Вчера, видать, мало вымокли, коли опять из дворца тянет! Куда же на этот раз поедете? — Да всё туда же, в город. — За что мне, горемычной, такие напасти?.. — молвила женщина, прекрасно понимая, что отговаривать юного принца просто бесполезно. — Какие ещё напасти? — несколько раздражённо спросил Бэкхён. — Хватит меня, в самом деле, хоронить каждый раз, когда я уезжаю. — Так ведь один уезжаете. Чует моё сердце, несдобровать вам однажды. Уж сколько раз говорила: опасно вам одному по городу разъезжать. А вы всё туда же. Так и норовите подставить своё горло под чей-нибудь кинжал. Словно вам жизнь не мила. Бэкхён на секунду задумался. — Что ж, может быть, и вправду не мила. Госпожа Чон заголосила с прежней силой. — Как же так, дорогой вы мой? Вам ли быть в печали? Вас, видать, все любят. — Все, да не все. Говоря эту фразу, Бэкхён нарочно глубоко вздохнул. Ему хотелось нагнать на себя как можно более печальный вид. Он знал, что его сейчас слушает единственный человек, который действительно мог бы пожалеть. А принцу почему-то именно этого и хотелось, хотя он как нельзя лучше понимал, что это недостойно мужчины, а мужчины королевского рода тем более. Госпожа Чон лукаво прищурилась. — Это кто же вас не жалует? — едва скрывая любопытство спросила она. — Ох, моя милая, собственному батюшке я не люб. — Ой ли! — воскликнула кормилица, воздевая руки к потолкам. — Вам ли жаловаться на отца! Да только, знаете ли, ваше высочество, будь я на месте вашего батюшки, простите за дерзость, тоже не слишком-то была вами довольна. Бэкхён был поражён этим ответом. — Отчего же?.. — в недоумении спросил он. — Оттого, милый мой, что сколько ни твержу я вам одному не ездить в город, вам всё одно. А я здесь места не нахожу себе. А случись с вами что, никогда себе этого не прощу. Потому что я знала, какой вы себя подвергаете опасности, и не смогла вас с этого пути увести. Бэкхён был немало удивлён. Он рассчитывал хотя бы на каплю сострадания, но вместо этого его снова отчитывали, вот уже третий раз за день. Хорошенькое дело, ничего не скажешь. С какого боку не смотри, а всё равно он неправ. Бэкхёна охватила досада. Он тоскливо взглянул на кормилицу и почувствовал себя виноватым за то, что и впрямь доставляет ей много волнений. Ведь если с ним действительно что-нибудь случится, немалая часть вины ляжет и на неё. Принц глубоко вздохнул. Он хотел от души попросить прощения за все те тревоги, что выпали на долю этой женщины, которая должна была сквозь пальцы смотреть на все его вылазки и через покои которой эти вылазки совершались, невольно делая госпожу Чон свидетельницей преступления дворцовых правил. В конце концов, с губ юноши сорвались несколько холодные, хотя и искренние слова сожаления. Госпожа Чон лелеяла надежду на то, что ей удастся уговорить раскаявшегося принца остаться в замке. Однако он был непреклонен. — Мне нынче непременно нужно ехать. Кормилица вздохнула и проводила его. — Ну, что же, поезжайте. И пусть Господь хранит вас в пути. Бэкхён тяготился подобными сценами расставания. Вовсе не потому, что он был сентиментален, скорее наоборот. К чему эти ненужные переживания, как будто его провожают в военный поход за тридевять земель? Принц поспешил уйти и, понимая, что визит к кормилице отнюдь не внёс успокоения в его душу, направился к конюшням.