В погоне за солнцем

Бэкхён не ошибся — в тот же день он увиделся с виконтом в дворцовом парке, однако этой встрече предшествовали некоторые немаловажные события. Вскоре после окончания совета к нему явился Чхве Чжину и передал, что принца желает видеть государь. Бэкхён немало удивился этому, ибо король редко удостаивал его своим вниманием, а уж тем более, личной беседой. «Уж не узнал ли отец о вчерашней дуэли? — думал принц, леденея от ужаса. Он на минуту даже подумал о том, что об этих событиях королю мог доложить Чанёль. — Да нет, не может быть, чтобы виконт был на такое способен. В конце концов, он мне обязан. Он человек благородный, он не стал бы меня подставлять. К тому же, на совете ко мне многократно обращались со словами «ваше высочество», да и отец называл меня сыном. Пак Чанёлю теперь, конечно, известно, что я принц. Даже если его намерения были нечисты, он не стал бы меня предавать хотя бы из страха нажить себе врага в лице королевского сына». Рассуждая таким образом, Бэкхён оказался в небольшой приёмной, служившей рабочим кабинетом для короля. Дэчжун был один. Он был так углублён в бумаги, что не заметил бы прихода принца, если бы об этом не доложили. — Ах, это вы, сын мой, — сказал он, с досадой отрываясь от документов, — присаживайтесь. Бэкхён сел, чувствуя то необъяснимое смущение, которое всегда застигало его врасплох, стоило ему только оказаться с отцом наедине. В такие минуты, он не знал, как себя вести и что говорить, так как с трудом мог понять, в каком настроении находится государь, известный неумением проявлять свои эмоции или, скорее, умением тщательно их сдерживать, не давая своим собеседникам ни малейшего шанса разобраться, в каком состоянии духа он пребывает. Кроме того, Бэкхён не знал, с какой целью его вызвали и не мог предугадать, что его ждёт. Он не без оснований опасался, что король узнал о дуэли и, хотя и пытался всеми возможными способами убедить себя, что это невозможно и что никто не стал бы его выдавать, даже если бы и заподозрил в подобном, был взволнован куда больше обычного. Тем не менее, у принца хватило сил говорить без страха, ибо он прекрасно знал, что, в чём бы его не собирались сейчас обвинить, он не сделал ничего дурного. — Вы хотели меня видеть, отец? — спросил Бэкхён, смело глядя в абсолютно ничего не выражавшее лицо короля. — Да, сын мой, — сухо ответил тот, — я бы желал вам сообщить, что вполне доволен тем, как вы сегодня вели себя на совете… Раздался стук, прервав короля на середине фразы. Чхве Чжину доложил о приходе наследного принца. Бэкбом вошёл в покои отца в том же недоумении, что и Бэкхён пару минут назад. — Заходите, сын мой, присаживайтесь. Бэкбом сел, с удивлением поглядев на брата, но тот лишь едва заметно пожал плечами, давая понять, что знает о происходящем ничуть не больше. — Мы с Бэкхёном, — начал король, — как раз говорили о том, как удачно он выбрал маршрут для продвижения наших армий. Вам, Бэкбом, следовало бы поучиться его изобретательности. В конце концов, вы наследник. Раньше или позже вы станете королём. Вам придётся воевать, как и любому монарху, и вы это, я надеюсь, прекрасно понимаете. Я бы хотел, чтобы вы больше проявляли рвения к военной науке. Я знаю, что вам уже приходилось вести наши армии, однако, как я неоднократно замечал, вы всегда и во всём полагаетесь на господина военного министра или на советы других военачальников. У вас никогда не было собственного суждения по военным вопросам. И сегодня на совете я в очередной раз имел возможность в этом убедиться. Вы поддержали мнение господина коннетабля, в то время как ваш брат проявил изобретательность, показав себя не только способным стратегом, но и человеком незаурядным. Он не стал думать о том, какая дорога лучше, он решил, что будет разумно провести армию там, где дороги вовсе нет, но где есть все необходимые условия для того, чтобы извлечь как можно больше выгод из сложившегося положения. Этим всем, сын мой, я хочу сказать следующее: учитесь мыслить самостоятельно и находить решения там, где их никто не ищет. Что же до вас, Бэкхён, то, как я уже сказал вам ранее, я вами более чем доволен. Однако не думайте, будто бы я вас превозношу. Вам тоже следует многому научиться, вы это прекрасно знаете. Я уже много раз говорил вам быть сдержанным и спокойным, не поддаваться собственным порывам. Внешне вы нередко бываете тихим, однако мне ли не знать какой горячечный бред в это время бушует в вашей не знающей покоя голове. Приберегите сей огонь для войны, в которой вы явно знаете толк, хотя ещё почти не воевали. В остальном же берите пример со старшего брата — будьте спокойны и рассудительны, со всеми держите себя одинаково, но знайте, когда и что сказать, чтобы достичь своих целей. Мои дорогие сыновья, вы непохожи друг на друга так же, как вода и огонь. Поэтому я и прошу вас учиться мудрости друг у друга. Когда меня не станет, Бэкбом, вы займёте престол. Вы же, Бэкхён, получите собственные владения, в которых будете распоряжаться, как угодно. Но только, прошу вас, дети мои, никогда не забывать друг о друге, никогда не принимать важных решений без оглядки друг на друга и, наконец, всегда и во всём стараться друг друга поддерживать и решать все проблемы сообща. Затронув таким образом самые чувствительные струны душ обоих сыновей, король завершил свои наставительные речи и отпустил молодых людей с миром. Бэкхён, давно привыкший к упрёкам в сторону свойств своего характера, пропустил мимо ушей слова отца о том, что нужно брать пример с брата, зато почувствовал, как его переполняет чувство гордости оттого, что отец похвалил его идею касательно маршрута армии. Ощущая невероятное облегчение, принц торжественно пообещал, что постарается не разочаровать отца и с чувством поцеловал его крепкую морщинистую руку. Бэкбом, больно задетый за живое, напротив, попрощался с королём довольно холодно. Едва покинув приёмную, он не упустил случая стереть счастливую улыбку с лица брата. — Неужели ты не понимаешь, что отцу нет дела до того, как ты выступил на совете? — с насмешкой спросил он. — Он сказал всё это только затем, чтобы указать мне на мои недостатки. Пойми, Бэкхён, ведь я наследник. Он просто хочет раздразнить меня, чтобы я стал ещё более достойным взойти на престол. Бэкхёна эти слова привели в замешательство. — И всё же я уверен, что отец действительно одобряет тот план, что я предложил на совете… — Даже если так, главная его цель сейчас — настроить меня против тебя, только и всего. Он хочет столкнуть нас лбами, хочет, чтобы мы соперничали друг с другом. Он надеется, что в этой борьбе я стану лучше. Поэтому он хочет сделать нас врагами. — Но ведь мы по-прежнему останемся добрыми братьями, не правда ли? — неуверенно спросил Бэкхён. — Ну, разумеется. У меня и в мыслях нет причинять тебе какой бы то ни было вред. Однако Бэкхёна не слишком-то сильно успокоили эти слова. Несмотря на всё своё прямодушие и неумение замечать порой очевидных вещей, он всё же почувствовал, что брат глубоко уязвлён и озлоблен. Это не сулило ничего хорошего. С самого детства король почти постоянно держал наследника при себе, и Бэкбом успел перенять большинство черт и пороков отца. Единственное, что их разительно отличало друг от друга, так это то, что старший сын Дэчжуна не носил того безразличного выражения лица, с которым не расставался, как правило, его отец. Бэкбом был куда более приветливым и всегда проявлял доброжелательное отношение к окружающим. Тем было хуже для них, ибо за этой внешней благожелательностью крылись порой самые низкие чувства, о существовании которых никто даже не мог подозревать. Наследный принц был опытен в дворцовых делах и нередко проворачивал такие интриги, которые Бэкхён при всё своём богатом воображении даже не мог представить, но о масштабе и печальном исходе которых вполне догадывался. Поэтому теперь он был немало обеспокоен, ибо в любой момент мог ожидать удара в спину от родного брата. Такого же удара, какой вчера во время дуэли с Ким Хану едва не лишил его жизни. Осознание этого факта немало встревожило Бэкхёна. Но куда большую боль ему причинило другое. Отец решил натравить на него родного брата, словно гончую на дикое животное, всерьёз надеясь, что таким образом сделает наследника более сильным и умелым. Видимо, король мало беспокоился о том, что Бэкбом может невольно переусердствовать в своих попытках снова добиться расположения отца и разорвать Бэкхёна на мелкие кусочки. «Подумать только, батюшка в своей жестокости доходит до того, что заставляет враждовать собственных сыновей. Брат, кажется, затаил на меня злобу. Все остальные члены моей семьи едва ли смогут мне помочь в тот день, когда его месть обрушится на мою несчастную голову. И если бы я только знал, каким способом он попытается свалить меня с ног! Но ведь я даже не подозреваю, откуда ждать теперь удара. А в том, что этот удар последует, я ни на секунду не сомневаюсь». Бэкхён со всей ясностью осознал, что одинок, что помощи ждать неоткуда. Отец предал его, бросив на растерзание старшему брату. Душу юноши сковал леденящий холод. Надеясь хотя бы чуточку отвлечься от своих тревожных мыслей, разжигавших в груди огонь отчаяния и безотчётного животного страха, принц вышел в сад. Там он довольно долго бродил среди аккуратно подстриженных кустарников и глядел на крепостные стены. Всю свою жизнь он провёл в этих стенах, и что же? Нет здесь ни единого человека, который искренне желал бы ему добра и смог бы за него заступиться. Все были какими-то чужими. Даже родная мать, которая всегда просила его во всём потакать отцу. Даже кормилица, которая совсем ничего не смыслила в придворной жизни и, к тому же, постоянно устраивала истерики. Стоило ли говорить об остальных, о сестре и братьях. Сехён совсем ничего не понимает. Бэкхо ещё мал, и, к тому же, сильно болен. А Бэкбом, как выяснилось, завистлив и злопамятен. Сложно представить, какой гнев вселили, должно быть, в него слова отца. Ведь он считал себя более чем достойным называться наследником. И вдруг его гордыня была так сильно задета. «Ну, ничего, дорогой братец, — думал Бэкхён, — побудь и ты разок на моём месте, узнай, каково это, когда король тобой недоволен», — но даже эти мысли не приносили радости. Чем глубже Бэкхён погружался в пучину печальных своих размышлений, тем дальше и дальше от центра сада уводили его ноги. Сердце юноши вновь стремилось в густые, непроходимые заросли, где под сенью зелёной листвы шелестел ветерок и пели птицы, где не было ни интриг, ни лжи, ни коварства, ни зависти. Здесь, после небольшого ночного дождя, было, несмотря на начало июня, по-осеннему прохладно. Лето ещё не вступило полностью в свои права, и между деревьями скользили потоки холодного воздуха. Бэкхён, расправив грудь, глубоко вздохнул и почувствовал, как лёгкие его наполняются свежими, пока ещё весенними ароматами. Это благоухание, казалось, снова вселило в него жизнь, грозившую совсем угаснуть под гнётом последних событий. На душе сразу стало спокойнее. Принц облокотился спиной о дерево и закрыл глаза. Он впал в состояние отрешённости, полудрёмы, он ни о чём не думал, лишь слушал щебетание птиц и стрёкот насекомых, и звуки эти были ему в тысячу раз дороже, чем самое веское слово, сошедшее с уст короля. Он простоял так десять или пятнадцать минут и, несомненно, простоял бы ещё столько же, а может быть, даже и дольше, если бы где-то неподалёку не послышались чьи-то шаги — кто-то неторопливо приближался. Бэкхён, явственно слыша, как ломаются тоненькие веточки под чужими ногами, как шуршит под ними опавшая безвременно листва, насторожился, но с места не тронулся — только открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, откуда идёт шум. Принц даже подумывал скрыться в зарослях, чтобы избежать непредвиденной встречи, ибо у него не было ни малейшего желания видеться ни с придворными, ни с родными. Однако он не успел уйти — ещё прежде, чем он сделал хоть шаг, из-за раскидистого дерева, величественно возвышавшегося неподалёку, показался Пак Чанёль. Он сразу заметил Бэкхёна, однако, не ожидая, видимо, столкнуться с кем-нибудь в столь отдалённой части парка, немного растерялся и застыл на месте, будто не зная, что делать. Впрочем, спустя пару секунд он всё-таки сообразил, что перед ним стоит королевский сын, и, сняв свою широкую шляпу с длинным пером, с запозданием поприветствовал принца почтительным поклоном. — Ваше высочество, — произнёс он. — Ах, это вы виконт! — сказал Бэкхён, слабо улыбаясь. Для него, правда, было неожиданностью встретить здесь своего вчерашнего знакомого, но всё же он был очень рад видеть его в эти довольно непростые минуты своей жизни. В конце концов, виконт знает о жизни много больше его, он немало воевал и постоянно имел дело с мятежниками, а значит, обладает неплохим опытом в области интриг и переговоров. Всё это делало его в глазах Бэкхёна весьма полезным собеседником и неплохим союзником, который вполне мог бы помочь советом в той непростой ситуации, с которой столкнулся принц. Чанёль обязан Бэкхёну и, разумеется, не откажет в такой мелочи. Да и не он ли назвал его вчера несколько раз своим другом? Именно он. Поэтому Бэкхён почувствовал большое облегчение при виде мужчины. «Если только этот человек действительно искренен и умеет держать слово, то на него вполне можно будет опереться хотя бы на время, пока я не смогу противостоять брату самостоятельно», — придя к такому выводу, принц решительно направился к Чанёлю и пылко заговорил с ним. — Не ожидал вас здесь увидеть, виконт. Как вы находите королевский сад? — Он просто превосходен, ваше высочество. — Однако как вас занесло на самую его окраину? Здесь редко кого встретишь. — Я всё-таки тут в первый раз. Вам должно быть понятно моё желание обойти это место вдоль и поперёк. К тому же, здесь, среди деревьев, воздух чище и не так палит солнце. Бэкхён довольно уверенно взял виконта под руку и повлёк по дорожке парка. Чанёль покорно следовал за ним, ничего не говоря. Между молодыми людьми повисло неловкое молчание. Виконт Пак был, судя по всему, несколько смущён необходимостью беседовать с глазу на глаз с сыном короля. Это забавляло Бэкхёна, вспоминавшего, что не далее как вчера Чанёль вёл себя куда более свободно и раскованно. Однако в глубине души принц был встревожен этой переменой. Он боялся, что его опасения сбудутся, и виконт станет для него лишь очередным чужим человеком. Принц не выдержал бы сейчас такого удара. Он не желал терять только что приобретённого друга, единственного пока что за всю свою недолгую жизнь. «Я должен во что бы то ни стало сохранить его расположение. Нельзя позволить ему уйти, — и Бэкхён, сам того не замечая, сжал свою ладонь чуть сильнее, чем нужно было. Почувствовав крепкое предплечье мужчины под своими пальцами, принц как будто бы успокоился. — Вот он совсем рядом, не стоит переживать. Ведь он хороший человек, это сразу видно. Он не оставит меня». Бэкхён был похож на тонущего, вцепившегося в обломок разбитого корабля и, казалось, зависел сейчас от присутствия виконта ничуть не меньше, чем утопающий от куска деревяшки, барахтающейся на взбесившихся волнах. Юноша взглянул на благородный, полный достоинства профиль Чанёля и, снова неосознанно сжал ладонь на его предплечье. Лицо Пака вдруг исказилось болезненной гримасой, а сам он издал едва слышный стон. Принц, словно очнувшись ото сна, вдруг понял в чём дело и испуганно отшатнулся от мужчины. — Прошу, простите меня, виконт, — виновато сказал он, — я так задумался, что совсем забыл о ваших ранениях. Мне очень жаль, что я невольно причинил вам боль. — Ничего страшного, ваше высочество. Теперь они продолжали свой путь, находясь на некотором расстоянии друг от друга. Бэкхён проклинал свою забывчивость и безалаберность. Ему было крайне неловко, что он мог задеть ещё не вполне затянувшиеся раны Чанёля. — Как вы чувствуете себя после вчерашнего? — поинтересовался виконт. Бэкхён понял, что речь идёт о дуэли. — Всё в порядке. Врач осмотрел меня и сделал всё необходимое. — Я бы хотел принести вам свои извинения… — За что же? — опешил принц. — Ведь вы сын короля. А из-за меня вам пришлось участвовать в поединке. Вы нарушили закон собственного королевства, так как дуэли запрещены. И, более того, подвергли себя большому риску, что в вашем положении просто недопустимо. Быть может, вам когда-нибудь придётся унаследовать трон. Вам следует избегать опасностей и беречь себя для управления государством. Вашему высочеству следовало бы вести себя осмотрительнее и не ввязываться в такое опасное предприятие. Впрочем, я ни в коем случае не забираю назад слов своей благодарности, ибо без вашей помощи, наверняка, уже давно был бы мёртв. Вы сохранили мне не только честь, но и жизнь, и я просто не имею права вас упрекать. Я был и остаюсь вашим должником. Я лишь сожалею, что из-за меня вы подверглись опасности. — Вы не должны винить себя в чём бы то ни было, — с жаром возразил Бэкхён, тронутый этой речью, — если здесь и есть чья-то вина, то только моя, ибо, если бы о поединке узнали, вас вполне могли бы судить. Что до меня, то я, в силу своего положения, не подвергся бы таким суровым наказаниям, какие ждали бы вас. Последнюю фразу принц произнёс не слишком уверенным тоном, чувствуя, что, раскройся вся правда, он пострадал бы куда больше, чем виконт. Отец никогда не спустил бы ему подобное с рук. — В конце концов, — продолжал Бэкхён, — я не мог оставить вас в таком затруднительном положении. Я не мог не помочь. Я ведь такой же дворянин, как и вы, и понятие долга мне не чуждо. Разве вы на моём месте поступили бы иначе? — Что ж, пожалуй, я действительно поступил бы точно так же. И всё же, знай я вчера о том, что вы принц, ни за что не позволил бы вам драться с этим негодяем Хану. — А я бы вас не послушал, — задорно улыбаясь, ответил Бэкхён, — и все попытки отговорить меня привели бы к тому, что я сначала подрался бы с вами за право защищать вашу честь, а затем уже с вашим обидчиком. Виконт улыбнулся. — У вас очень упрямый характер. — Возможно. Но я не считаю это большим недостатком. Натянутость, царившая между молодыми людьми поначалу, наконец-то рассеялась. Бэкхён развеселился и непринуждённо разговаривал с Чанёлем на разные темы. — Вы, должно быть, очень удивились, узнав, что я сын короля? — Не слишком. Бэкхён не поверил этому ответу, но возражать не стал. Заговорили о предстоящем походе. Виконт не упустил возможность оценить сообразительность, проявленную принцем на совете. Эта похвала заставила Бэкхёна зардеться от гордости. Ему очень льстило, что его старания одобрил сам Пак Чанёль, которому доводилось воевать куда больше, чем среднему сыну Дэчжуна. После этого, собеседники приступили к обсуждению других мелких деталей грядущей военной кампании. — Очевидно, — заметил Бэкхён, — нам придётся сражаться с армией Но Мухёна в середине июля. Это беспокоит меня. Воины будут измучены жарой. Сможем ли мы противостоять мятежникам? — Лучше уж воевать под палящим солнцем, чем под дождём, когда лошади и повозки завязают в грязи и становятся лёгкой добычей для противника. И не забывайте, ваше высочество, что Но Мухён вместе со своими людьми будет страдать от жары ничуть не меньше нас. — Только это меня и утешает. Впрочем, может быть, нам повезёт, и погода не будет столь изнурительной, как мы предполагаем. — Лето в Самгу жаркое, боюсь, такое едва ли возможно. Сейчас ещё довольно прохладно, однако спустя неделю солнце будет печь, как в аду. Вчера в столице уже стояла несносная жара. — Да, скоро такое пекло будет каждый день, — задумчиво произнёс Бэкхён, — знаете, виконт, весь двор вскоре переедет в замок Хэбён, в летнюю резиденцию его величества. Это совсем рядом с морем, поэтому там прохладнее. Вы… вы приезжайте тоже. Я буду очень рад вас видеть. И государь, я уверен, тоже не будет против. — Для меня будет честью присоединиться к вам в летней резиденции вашего отца. Снова воцарилось молчание. Бэкхён вновь взял Чанёля под руку, стараясь на сей раз не причинить ему боль. Он держал его за жилистое предплечье почти невесомо и аккуратно и осторожно поглядывал на спокойное и уверенное лицо виконта. И столько было в этом лице мужества и бесстрашия, столько смелости и преданности родине, что принц невольно засмотрелся на него. От такого человека невозможно было ждать подлости или низости, ибо в каждом взгляде Пака, в каждом его жесте видна была бесхитростная и честная натура. — Господин виконт, — произнёс Бэкхён, — ведь вы всю свою жизнь провели в Мунчжэ. Ваш отец, я слышал, рано погиб — да упокоит Господь его душу! — и вас растил дядя, уже тогда возглавлявший графство. Он, не имея детей мужского пола, решил привлечь вас к управлению как возможного своего наследника… — К чему вы клоните? — Ведь вас, виконт, всегда окружали предатели. Вы вынуждены были иметь дело с баронами, которые раз за разом шли против вас. Ведь они состояли при вашем дворе, они раболепствовали перед вами и всем своим видом желали показать, будто бы верно вам служат. Как вы только могли терпеть подобное, зная, что они оставят вас при первом же удобном случае? — Одним словом, вы хотите знать, как мне удалось столько времени жить среди ложных друзей, лгунов и предателей? Прежде всего, не все из местных баронов — мятежники. Есть очень верные и преданные короне люди, на которых всегда можно опереться. Что же касается настоящих смутьянов, то они едва ли решаются на свои козни, находясь при дворе графа Минхи. Поэтому я не испытываю по отношению к ним ни малейших опасений, зная, что они не посмеют на виду у всех сеять смуту в Мунчжэ. Зато, стоит им только разъехаться по своим владениям, как они тут же забывают о своём благочестии и о тех обещаниях, которые давали на накануне. Поэтому, словам баронов можно верить только до тех пор, пока держишь их рядом и следишь за каждым их шагом, ибо, пребывая в страхе, они не осмеливаются ничего предпринять. — И всё же, вам, должно быть, отнюдь не приятно слышать их лживые заверения, зная, что слова превратятся в пыль, стоит только этим проклятым феодалам выехать за ворота Пэкчо. — Когда говорят неправду, это всегда режет слух. Но со временем к этому привыкаешь так же, как привыкаешь к любому другому звуку, который слышишь постоянно. — Как это всё же ужасно, — с нескрываемым негодованием воскликнул Бэкхён, — быть настолько окружённым ложью, что даже не обращать на неё внимания. — Ничего не поделаешь. Такова жизнь. С этим приходится сталкиваться каждому, кто хоть сколько-нибудь касается власти. — И всё-таки жизнь в кругу предателей кажется мне невыносимой. Я бы не продержался ни дня в таком обществе. Разве это не страшно, — сказал принц, понижая голос, — остаться среди людей, которым ты совсем не можешь доверять, которые всегда готовы навредить тебе, которые только и ждут того, чтобы ударить исподтишка? Голос Бэкхёна стих. Сам он, с каждым словом всё больше и больше замедляя шаг, наконец остановился. Ему стало не по себе. Он вдруг снова вспомнил о поступке отца, о нехороших чувствах старшего брата, о бессилии и безразличии всех остальных членов своей семьи. Принц совсем сник. — Знаете, господин виконт, — тихо заговорил он, — я очень боюсь. Боюсь, что потеряю всех людей, которым бы мог доверять, на которых бы мог положиться. Да, вы живёте среди притворяющихся святошами бунтарей и смутьянов. Но у вас есть дядя. У вас есть верные слуги, не помышляющие о предательстве. У меня же, мне кажется, совсем никого нет… Только не пытайтесь мне возразить — вы ведь совсем ничего не знаете. Даже моя семья, самые родные мне люди, не могут стать мне опорой. Я здесь совсем один… Последние слова принц произнёс прерывающимся шепотом. Казалось, ему было стыдно признаваться во всём этом не только виконту, но и себе самому. Сердце его было наполнено отчаянием и болью от осознания собственного одиночества. Зачем он открылся Чанёлю? «Теперь он, наверное, будет меня презирать, — подумал Бэкхён — я ведь сын короля, во мне течёт кровь целой династии, а я проявляю такое непростительное малодушие. Прав мой отец — я смел и отважен только на поле боя, но теряюсь в самых обычных вещах. Он хочет, чтобы я был сдержанным и холодным. Но разве это и впрямь так странно, что я изо всех сил стремлюсь к человеческому теплу? Неужто я должен стыдиться этого?» И принц, робко приподняв опущенную голову, посмотрел на Чанёля, словно искал у него ответа на эти не высказанные вопросы. Виконт, всё это время внимательно слушавший юношу, одарил его недолгим пристальным взглядом. Бэкхён попытался прочесть в глазах Пака хоть что-нибудь определённое, но не смог. Не успел. Ибо Чанёль совершенно неожиданно приклонил колено перед принцем и, взяв в свои грубоватые ладони его безжизненно свисавшую вдоль тела правую руку, с чувством приложился к ней губами. Бэкхёна объял непонятный трепет, его бросило в жар, он задрожал, словно его терзала лихорадка, и эта дрожь отдавалась в кончиках его ледяных пальцев, которые согревал своим прикосновением виконт. — Прошу вас, не говорите, что вы одиноки, ваше высочество, — заговорил Чанёль, — я ведь уже говорил, что я ваш должник. Клянусь, я не оставлю вас и всегда буду самой надёжной вашей опорой, что бы ни произошло. Когда бы и о чём бы вы меня не попросили — я сделаю всё, что пожелаете. Слушая эти слова, Бэкхён почему-то даже и не подумал вырвать свою руку из ладоней Пака. Ему даже не пришло в голову, что их могли увидеть. Он словно забыл обо всём на свете, забыл о том, что он принц, о том, что находится в саду королевского замка, куда мог нагрянуть сейчас кто угодно. Хотя Чанёль и не сделал ничего дурного — всего-то искренне выразил свои почтение и преданность — вся эта сцена могла вызвать множество щекотливых вопросов. Но Бэкхён, казалось, совсем не думал об этом. Он вообще не думал сейчас ни о чём, понимал только, что перед ним стоит на коленях мужчина — сильный, смелый и решительный — мужчина, который на несколько лет старше его, который через многое прошёл за годы своей жизни. И вот этот мужчина, крепкий и надёжный, как скала, находится у его ног и готов ради него если не на всё, то, по крайней мере, на многое. Это привело Бэкхёна в состояние невероятного волнения. Он так часто и глубоко дышал, что, казалось, вот-вот должен был задохнуться. — Встаньте же наконец, — произнёс принц, несколько опомнившись. Виконт поднялся, но продолжал сжимать всё ещё подрагивающую руку Бэкхёна. — Я очень тронут вашими словами, господин виконт. Я счастлив от мысли, что вы мне так преданны. Вы сказали, что готовы исполнить всё, что только я пожелаю. — Именно так, ваше высочество. — В ответ на это, я попрошу лишь одно. Прошу вас, виконт, будьте всегда со мной искренни. Никогда не предавайте меня. Вчера, ещё не зная, что я принц, вы назвали меня своим другом. Так, прошу вас, забудьте о том, что во мне течёт королевская кровь, обращайтесь со мною впредь как со своим первым товарищем. Станьте моим другом не только на словах, но и на деле. Больше, клянусь вам, мне ничего и не надо. — Для меня величайшей честью будет стать вашим другом. Чанёль и Бэкхён ещё долго стояли под старым клёном, который невольно стал свидетелем их клятв, и ничего не говорили, только смотрели друг другу в глаза и всё продолжали сжимать ладони друг друга. Сердца их, казалось, бились в унисон, а дыхание сделалось почему-то частым и беспокойным. День, между тем, медленно катился к вечеру. В сад вышла Сехён с младшим братом и королевой. Молодые люди, не желая быть замеченными, попрощались, условившись непременно увидеться на следующий день. Бэкхён в состоянии некоего полусна добрался до своих покоев. Он был как будто бы пьян — кружилось голова и бешено билось сердце. Принц чувствовал жар во всём теле, но отнюдь не потому, что стояло лето. «Что же со мной происходит, — подумал он, — что вообще всё это было?» И он вспоминал, как Чанёль стоял перед ним на коленях и держал его руку в своих руках. Краска заливала лицо Бэкхёна. Что-то внутри него клокотало и ревело, не давая покоя ни на минуту. В груди разливалось доселе неведомое чувство — одновременно радостное и печальное. — Господи, — прошептал Бэкхен, зарываясь с головой в подушки, — Господи, как же мне успокоиться? Но всё было тщетно. Он не находил покоя ни душой, ни телом.