В погоне за солнцем

Едва приехав в поместье Чжунгона, Бэкхён принялся за работу. Вместе с собой он привёз своего управляющего в качестве помощника. Принц уже наметил план действий. Прежде всего следовало разобраться в бумагах Кима, дабы оценить точные размеры его долга. Затем — определить стоимость его небогатого состояния: узнать величину земельных угодий, поголовье птицы и скота, количество зерна в погребе, — всё вплоть до последней крохи. По словам самого принца, это было необходимо для того, чтобы составить верное представление о ситуации. Впрочем, и без всяких подсчётов было понятно, что Ким Чжунгон переживает, мягко говоря, не лучшие времена своей жизни. Замок был ветхий, многие постройки давно развалились или имели жалкий вид. Хозяйство было невелико, и его плодов едва хватало, чтобы расплатиться с государственными налогами, не говоря уже о долгах. Единственная просторная зала, кое-как отапливаемая почерневшим от времени пыльным камином, служила для Чжунгона и его гостя и спальней, и столовой. Ели, сидя на длинной деревянной скамье за импровизированным столом из старых досок; спали на колючих тюфяках, набитых соломой. Бэкхён теперь понимал, отчего Чжунгон так сильно боялся его приезда — весь здешний быт был насквозь пропитан запустением и нищетой. Принцу было в новинку жить в столь неприглядных условиях, однако всякий раз, когда в нём просыпалось неприязнь к окружающей обстановке, он вспоминал о походе в Мунчжэ, о сырости и слякоти, о недельной грязи, покрывавшей тело, и о прочих прелестях военного времени. После этого поместье Чжунгона начинало казаться раем на земле. «В конце концов, — время от времени говорил себе Бэкхён, — я должен знать, как живут подданные моего отца. И какой бы неприятной их жизнь мне ни казалось, я не должен закрывать глаза на правду. Нужно быть честным с самим собой». И пока управляющий Бэкхёна пытался разобраться в чудовищной неразберихе заёмных писем, долговых расписок и прочей документации, сам принц помогал Чжунгону по хозяйству: каждый день выезжал с ним на охоту, чтобы добыть пропитание, осматривал повреждения замка, прикидывал, какой объём средств понадобится, чтобы произвести починку, и вообще обдумывал, что же именно он может сделать для Кима, чтобы хоть немного ему помочь. Бэкхён прекрасно понимал, что Чжунгон никогда в жизни не примет от него денег, даже если он ему их и предложит. Просто гордость не позволит. Он и так чувствует себя жалким, а подачки со стороны богатого человека только усугубят это чувство. Да и к тому же, Бэкхён не мог тратить слишком много денег. А даже если бы и мог… «Таких горемык, как Чжунгон, ещё очень много. Они буквально раскиданы по всему королевству. Ни у кого не хватит денег на то, чтобы оказать поддержку им всем. Нужно искать другие способы». Так размышлял Бэкхён, раз за разом приходя к выводу, что неумение вести хозяйство стало причиной разорения многих дворян. В условиях постоянных войн всегда можно было надеяться на богатую добычу, но времена изменились, и теперь каждому следовало полагаться только на свои силы. Начинания Бэкхёна очень скоро дали первые результаты. Он не провёл в поместье Чжунгона ещё и недели, когда управляющий закончил разбирать бумаги. Следует отдать ему должное, проделал он свою работу на славу, и принц сообщил Чжунгону хорошие новости. — Мне сказали, что среди документов было найдено несколько расписок, по которым твоему отцу должны были денег. Соответственно, теперь эти деньги должны тебе. Суммы не очень большие, но в нашем случае важна каждая монета. Разумеется, требовать эти средства самостоятельно не имеет смысла — просто отдадим расписки кредиторам в счёт покрытия долга, а там уже пусть сами выбивают деньги, как им угодно. Ким Чжунгон был просто вне себя от счастья. Он бы, наверное, набросился на принца с объятиями, если бы ему это позволяло положение. — Как замечательно, — воскликнул он радостно, — сам Господь, видно, послал вас мне, ваше высочество! — Не преувеличивай. Это не моя заслуга, а моего управляющего. Да и всё, что он сделал, — просто привёл твои бумаги в порядок. В этом нет ничего особенного, совершенно обычное дело. Ты давным-давно должен был заняться этим без посторонней помощи. С сегодняшнего дня ты должен начать следить за своими документами сам. Чжунгон несколько растерялся. — Но я всё же воин, а не банкир… — Не перечь мне, — необычайно строго произнёс Бэкхён, — если будешь продолжать держать свои дела в беспорядке, до конца жизни не расплатишься с долгами. Хочешь повторить судьбу отца? Ким понуро молчал. — Мой управляющий всему тебя научит. Твоя задача — внимать каждому его слову. Я лично проверю, как ты усвоишь всё, что он тебе скажет. Не переживай, — добавил принц более мягким тоном, видя, что совсем запугал Чжунгона, — ничего сложного там нет. После этого наставления Бэкхён некоторое время задумчиво расхаживал по зале. — Вот ещё что, — решительно произнёс он, — мне известно, что в твоих владениях есть небольшой клочок леса. Я думаю, было бы неплохо вырубить там деревья и сдать эту часть земли кому-нибудь в аренду. Чжунгон обомлел. По выражению его лица можно было без особого труда догадаться, что он не в восторге от идеи дробить свои крохотные владения. Бэкхён, однако, даже не дал ему возразить. — Там всё равно уже давно стоят одни пни. Их можно было бы пожечь, а землю распахать и засеять. — Но зачем же тогда отдавать её кому-нибудь? Много с арендатора всё равно не возьмёшь, а я бы вполне мог использовать эту землю и сам. — И почему же тебе до сих пор не пришла в голову эта мысль? Чжунгон ничего не ответил на этот вопрос. — Как бы там ни было, займись этим как можно скорее. Неважно будут ли эту землю обрабатывать твои люди или же ты отдашь её кому-нибудь другому за положенную плату — так или иначе она будет приносить доход, а это в нашем случае самое главное. Следующим шагом Бэкхёна в борьбе за будущее Ким Чжунгона была организация ремонта в поместье. Принц выписал из Пэкчо нескольких умелых плотников, под руководством которых крепостные Чжунгона латали замок и разные хозяйственные помещения, пока их господин терпеливо вникал в тонкости делопроизводства. За городских мастеров принцу, конечно, пришлось заплатить из собственного кармана, но он без зазрения совести соврал Чжунгону, что это, мол, люди из числа его крестьян. Бэкхён до последнего не желал ставить Кима в известность, что оказывает ему хоть какую-то финансовую помощь. Когда пришло время уезжать, было уже совсем холодно — осень подходила к концу. К этому времени поместье Кима было более или менее приведено в порядок, и можно было надеяться, что зиму Чжунгон перенесёт, не слишком страдая от капризов природы. Бэкхён не сильно был огорчён отъездом — он уже порядочно соскучился по своим собственным владениям. И всё-таки жалко было покидать место, для которого он столь много сделал. Впрочем, теперь принц вполне мог рассчитывать на Чжунгона — тот отлично усвоил всё, чему учил его управляющий, и показал себя рачительным хозяином. Кима было просто не узнать. Он как будто остепенился, стал более осознанным человеком. Бэкхёну было приятно наблюдать за этими переменами. За то время, что принц провёл в поместье, его взаимоотношения с Ким Чжунгоном пошли на поправку. Правда, первое время общение молодых людей всё же носило отпечаток недавнего разногласия. Это проявлялось буквально во всём: в жёсткой манере Бэкхёна говорить, в его повелительном тоне, в крайней робости самого Чжунгона, который по-прежнему чувствовал за собой вину. Он постоянно рассыпался в благодарностях перед принцем, всеми силами давая ему понять, что недостоин такого великодушного отношения после всего им совершённого, однако Бэкхён вскоре устал от постоянных причитаний. Он не мог продолжать наблюдать за тем, как раболепие Кима перед ним всё более возрастает, и мечтал, чтобы их отношения стали такими же простыми и бесхитростными, как и до того рокового вечера. — Тебе не за что меня благодарить, — говорил он Чжунгону, — ты мне ничем не обязан. В конце концов, если бы тогда не оскорбил королевскую семью, я бы даже не обратил на твои беды внимания. Видит Бог, вплоть до этого момента у меня и в мыслях не было хоть как-то тебе помогать. Тут принц, конечно, немного кривил душой, ибо его всегда интересовало положение знакомых ему людей. Да и кто же как не он погасил часть долга Чжунгона ещё до того, как между ними случилось недоразумение? Однако Бэкхён предпочёл выставить себя в несколько ином свете, дабы между ним и Кимом всё вернулось на круги своя. Спустя какое-то время это ему удалось, и они стали чувствовать себя куда менее скованно в компании друг друга. — Надеюсь, у вас не будет проблем из-за меня, ваше высочество? — время от времени интересовался Чжунгон. — Всё-таки я доставил вам немало хлопот своими хмельными речами, а вы мне ещё и взялись помогать. — Разве я сделал что-то дурное? — Вовсе нет… — Вот и я так думаю. На мне нет никакой вины. Так и что и опасаться каких-либо неприятностей мне не стоит. Впрочем, и здесь принц был не до конца искренен. Он хорошо помнил всё, что рассказал ему Чжун Евон, и понимал, что история с Чжунгоном вполне может повлечь за собой ощутимые последствия. Однако он изо всех сил храбрился, дабы не лишать Кима чувства безопасности. Ему почему-то во что бы то ни стало хотелось уверить этого человека в том, что всё непременно будет в порядке, что никто не отнимет у него его новой жизни. Однако мужчина был не так наивен, как Бэкхёну казалось. Он буквально кожей чувствовал неуверенность принца и как-то раз, холодным ноябрьским вечером, сказал ему об этом прямо. — Я ведь совсем не дурак, ваше высочество. Может быть, я не так уж хорош в делах управления поместьем — впрочем, и этот мой недостаток благодаря вам постепенно сходит на нет — однако для меня совершенно очевидно, что ваше благородное сердце объято тревогой и вы не так уж уверенны в том, что так тщательно стараетесь мне внушить. Бэкхёну совсем не понравились эти слова, и он метнул на Чжунгона самый суровый взгляд, на который был только способен. Однако Ким за последнее время обрёл несвойственную ему ранее уверенность, и теперь его подобным было не пронять. Он смотрел на Бэкхёна с поистине аристократическим достоинством и спокойным превосходством в глазах — одним словом, именно так, как и должен смотреть человек, проживший на десяток лет дольше и повидавший достаточно на своём веку. Под этим проницательным взглядом Бэкхкён вдруг потерялся. Он так долго направлял Кима железной рукой, что совсем позабыл, что во многих отношениях этот мужчина был куда опытнее его. Неспособный выдержать неожиданного напора, он сдал позиции. — Ты прав, — произнёс принц, расплываясь в улыбке и позволяя чертам своего лица принять то мягкое выражение, которого он в последнее время пытался избегать, дабы не показаться Чжунгону незрелым, зелёным юношей, — я действительно беспокоюсь о многих вещах. Но тебя не должно это беспокоить. — Как это не должно? Вы ведь из-за меня ввязались во всё это. — Ты тут ни при чём, повторяю в сотый раз. Я ввязался не более, чем по собственной прихоти. — Притворство вам совсем не к лицу, ваше высочество. Сердце ваше преисполнено сострадания, и именно это толкнуло вас мне помочь, а вовсе не те эгоистические цели, о которых вы пытаетесь мне говорить. Бэкхён понял, что он безнадёжно проигрывает эту партию, и улыбнулся ещё шире. — Ничего от тебя не скроешь, эдакий ты прохвост, — ответил он. Долгое время принц старался быть мудрым и разумным наставником, не позволяя себе расслабляться, контролируя действия Кима и не давая ему ни минуты покоя. Поэтому теперь, когда он проиграл Чжунгону, когда почувствовал себя перед ним несмышлёным ребёнком, он ощутил наконец невероятное облегчение. Ему было безумно приятно вновь почувствовать себя обычным человеком и опереться на чужое плечо — в данном случае на так вовремя подставленное плечо Чжунгона. Эта моральная поддержка была ему в тысячу раз дороже, чем любая другая услуга, которую Ким мог бы оказать ему в благодарность за помощь. — Как бы там ни было, знайте, что я всегда буду на вашей стороне. Что бы ни случилось, — пообещал Ким, и принц по-настоящему растрогался от этих искренних слов. — Я знаю, — ответил он, кладя руку на плечо мужчины. — Вы так много для меня сделали, что я и душу готов отдать за вас. — Ну-ну, оставь свою душу при себе, — рассмеялся Бэкхён, — она тебе ещё пригодится. Не нужно громких слов. Я верю тому, что ты говоришь. Чжунгон улыбнулся в ответ, а принц от души пожал ему руку, чувствуя невероятную теплоту в душе оттого, что между ними окончательно воцарилось доверие. Ему даже как-то расхотелось уезжать. Рядом с Кимом он не чувствовал одиночества и, как теперь выяснилось, мог позволить себе быть настоящим. Этот человек принимал его слабости и был ему предан. — Знай, Чжунгон: мне не нужны от тебя ни твоя душа, ни слепая рабская покорность. Я не желаю, чтобы ты был моим вечным должником. Я хочу, чтобы мы общались как равные. Поэтому пусть лучше нас связывают узы товарищества. — Вы очень великодушны, ваше высочество. Как раз в этот момент, когда благожелательность обстановки достигла наивысшего предела, чуткое ухо Бэкхёна уловило стремительно нарастающий шум, доносящийся откуда-то из-за пределов залы. Дверь неожиданно распахнулась и разомлевшие молодые люди удивлённо уставились на одного из немногочисленных слуг Чжунгона, который в крайне растерянном виде стоял на пороге. — Что случилось? — нетерпеливо спросил хозяин замка. — К его высочеству прибыл гонец из столицы. Бэкхён тут же нахмурился. В сердце его зародилась тревога. Он мысленно перебрал все возможные причины, по которым он вдруг мог понадобиться кому-нибудь в столице, и первым, что пришло ему в голову, было, разумеется, предположение о том, что за ним послал отец. Он ещё более в этом убедился, когда гонец вошёл наконец под своды залы, — под его дорожным плащом, покрытым изрядным количеством пыли, виднелся королевский герб — вышитое золотыми нитями солнце на ярко-красном фоне. Чжунгон, не заставляя просить себя дважды, поспешно удалился, оставляя Бэкхёна наедине с посланцем из королевского замка. — Что случилось? — не в силах сдержать волнение, спросил он. — Ваше высочество, — произнёс гонец, совсем ещё молодой парень, преклоняя колено перед принцем, — мне велели сообщить вам, что его величество король болен и немедленно требует вас в столицу. Внутри у Бэкхёна похолодело. В горле пересохло. — Давно его величество хворает? Что с ним случилось? — Он не встаёт с постели вот уже несколько недель. Однако мне неизвестно, какой недуг сразил короля. — Хорошо, — выдавил из себя принц, стараясь сохранять спокойствие хотя бы внешне, — я отправлюсь так скоро, как только смогу. Можешь передохнуть в этом замке. Я позабочусь о том, чтобы о тебе и твоей лошади позаботились, как следует. — Благодарю вас, ваше высочество. Гонец быстро откланялся и удалился. Через некоторое время в залу, явно чувствуя некоторую неловкость, вошёл Чжунгон. — Всё ли в порядке, мой принц? Бэкхён нервно улыбнулся — к нему, как правило, не обращались со словами «мой принц», и это показалось ему забавным. Однако всякие признаки веселья тут же исчезли с его лица. — Мне нужно немедленно ехать в столицу. — Что-то произошло? — А ты-то как думаешь? Стали бы меня вызывать, если бы ничего не случилось? Так и не дождавшись ответа на этот вопрос, Бэкхён в крайнем волнении прошёлся по зале. — Мой отец болен, Чжунгон, — сказал наконец он, — я говорю тебе это, потому что доверяю. Не вздумай рассказывать об этом кому-нибудь ещё. — Я очень сочувствую вам, ваше высочество. Однако, быть, может, не следует вам так сильно переживать? — Мой отец никогда не стал бы вызывать меня в столицу из-за каких-нибудь пустяков, понимаешь? Он всегда переносил любые недомогания так, что никто из окружающих даже не замечал, что его мучает какой-нибудь недуг. Его величество король — очень стойкий человек. Он, видно, болеет уже давно, вот только никто до сих пор не удосужился мне об этом сообщить. А теперь он вдруг вызывает меня в столицу. О, Господи, что теперь будет? Неопределённость ситуации очень пугала Бэкхёна. Душа его полнилась нехорошими предчувствиями. — Жаль, что я не могу выехать прямо сейчас — уже стемнело, ни зги не видно. Придётся дожидаться, пока начнёт светать. — Позвольте сопровождать вас хотя бы до вашего поместья. — Не стоит. — Опасно путешествовать одному, пусть даже на такие короткие расстояния. Мне будет спокойнее, если я всё же поеду с вами. — Места здесь тихие, да и меч всегда при мне. К тому же сегодняшний гонец отправится со мной. Тебе не следует волноваться. — Но ваше высочество… — не успокаивался Ким. В конец концов Бэкхён всё-таки согласился — потому ли, что у него просто не было сил сопротивляться настойчивости Чжунгона, потому ли, что он желал, чтобы рядом был человек, способный хоть как-то его поддержать — этого он не знал, однако же на следующее утро, едва начало светлеть, из ворот замка выехали трое: принц, Ким Чжунгон и вчерашний посланник. Ехали они быстро, не переговариваясь, и вскоре добрались до поместья Бэкхёна. Здесь его высочеству предстояло переменить одежду и захватить с собой всё необходимое для того, чтобы добраться до столицы, ибо дорога предстояла неблизкая. Чжунгон порывался сопровождать его и дальше, однако на этот раз Бэкхён был непреклонен. Он по-дружески обнял его на прощание, будто пытаясь найти в этих объятия силы для дальнейшего путешествия. — Спасибо за всё, — прошептал он. — Это я должен благодарить вас, ваше высочество, а не вы меня, — ответил Чжунгон и наставительно добавил, — я знаю, что вы сейчас встревожены вестью о болезни отца, однако не дайте этим мыслям взять над вами верх. Не теряйте бдительности и смотрите в оба. Выслушав этот совет, Бэкхён похлопал Чжунгона по плечу и распрощался с ним, не зная, когда им теперь суждено свидеться в следующий раз. Судьба готовила для королевского сына новые, пока не известные ему испытания.