Лагерь для Хан Джисона

Джисон — мастер на все руки. Помыть полы в коридоре за 5 жетонов? Легко! Оттереть древние как говно мамонта окна от пыли за 10? Ещё проще! Рассказать шутку за один? Хан расскажет бесплатно. Джисон, словно белка в колесе, с самого начала конкурса бегает от отряда к отряду, выполняя задания и набивая карманы пластиковыми жетонами. Что-что, а работать Хан если не особо любит, но умеет (к несчастью, только руками, а не головой). Пролететь с летними экзаменами как фанера над Парижем, и не набрать проходного балла даже по родному языку? Хан расскажет как. Не то чтобы он был глупым или необразованным, просто в день экзамена настроение было не боевое, а «проставлю наугад и будь что будет». Вышло ожидаемо не очень.  Поэтому осенью, когда все пойдут в университет, Хан пойдёт в автомастерскую своего бати, заниматься тем, что у него получается почти лучше всего — копаться в машинах. Траур по просранной вышке был недолгим, ведь не особо-то он и стремился поступать в университет, потому что «Жизнь говно, никакого смысла нет. Вот и вся наука. Чему там учиться?»  Но не то чтобы Джисон был совсем безнадёжен и кроме замены сцепления ничего не мог, ведь главный навык в его жизни — это пиздеть. Особенно с детьми. А с ребятами из отряда Минхо он нашёл общий язык пугающе быстро. Совпали любимые игры и даже, что не удивительно, мультфильмы (из-за чего Джисон почти подрался с одним из мальчиков во время спора, выясняя, какой же черепашка-ниндзя круче). Но самое приятное было то, что если старшие отряды дают по 10 жетонов за помывку полов, то малыши отдают все свои жетоны тому, кто намалюет им Пикачу на асфальте мелком или позволит нарисовать на ладонях фломастером любимых героев из мультфильмов. Джисон готов позволить за жетоны им нарисовать всё, что угодно. — Дашь разукрасить себе руку? — тонким голосом спрашивает безумно милая девочка лет восьми.  Естественно нет, собирается ответить Джисон, но после заветного «а за 30 жетонов», он расплывается в улыбке и отдаётся свою конечность на растерзание без зазрения совести. Лучше 30 жетонов в кармане Джисона, чем на 30 жетонов меньше. А руку потом и отмыть можно. Думал он, пока не почувствовал, как стержень фломастера скользит от локтя до самого запястья, а потом проходится несколько раз по каждому пальцу. И теперь Джисон понимает, как сильно обманчива внешность и что это маленькая дьяволица отыграется за каждый жетон вдоволь. — Будет красиво, правда, — заверяет она. Но верится с трудом, правда. Девочка зелёным фломастером старательно выводит что-то похожее на листочки, щедро закрашивает их внутри, выбившая из груди Хана тихое «блять», потому что ходить с этим он будет, видимо, довольно долго. — Ты пришёл помочь нам помыть окна? — раздаётся совсем рядом, у самого уха. Минхо, разрисованный от запястья до сгиба локтя различными машинками и цветочками, бросает взгляд на маленькую художницу и плоды её трудов и как-то понимающе улыбается, а на немой вопрос отвечает, — и не надейся, в самый первый день пытался оттереть всё это спиртом, — и демонстрирует чуть потускневшие, но всё ещё имеющие чёткие очертания красные цветочки на запястье.  Девочка тихо хихикает и буквально вдавливает фломастер в костяшки, оставляя крупные тёмно-зелёные мазки, схожие с шипами, делая рисунок на руке похожим на какие-то обрубленные стебли без цветов. Надежда, как говорится, умирает последней. Даже если это наивная надежда отмыть всё это простым мылом. Дьяволица делает заключительные штрихи и отпускает его руку, а потом выкладывает на стол все свои маленькие жетончики.  — Родная, тихий час уже начался, беги в свою комнату, — говорит Минхо девочке совсем нежным тоном, и та быстро собирает фломастеры в розовую маленькую сумочку и без лишних слов уходит в сторону комнат.  И когда за последним ребёнком закрывается дверь в жилые комнаты, а парни остаются в холле одни, Минхо позволяет себе взять Хана за разрисованную руку, пряча детское творчество в своих ладонях. — Прибежал посмотреть на нюдсы вживую, Сонни? — шепчет игривым тоном Хо, пуская по позвоночнику младшего приятные импульсы, и заставляя забыть о пострадавшей руке. Обращение сносит крышу. В голове Джисона лишь одно «возьми его». Старший ненароком облизывает нижнюю губу, и Хан про себя отмечает мелкую ссадину у самого уголка, которую он сам оставил Минхо прошлой ночью во время ночных ласк. — Нет, я пришёл к тебе, — неожиданно серьёзно даже для самого себя отвечает ему Джисон, переплетая пальцы и заглядывая в глаза.  И Минхо готов поклясться, что прямо в эту же секунду он слышал, как его собственное сердце пропустило удар.