Лагерь для Хан Джисона

Минхо 22 года. И он просто хочет поебаться.   Потому что губы после поцелуев буквально горят, а внизу живота оседает тепло, которое позже превращается в чуть менее приятный тугой узел. И целоваться хочется ещё сильнее.    Джисон целуется нежно, тягуче и обжигающе одновременно. Минхо хочется коснуться своих губ пальцами, чтобы унять пожар на них, ведь чувствовать всё так ярко даже через пару часов после самих поцелуев просто ненормально.   — Вечером, — повторяет для себя Хо, но сердце отчего-то ловит рассинхрон с мозгом и бьётся так быстро, что дыхание перехватывает временами. И от этого становится немного не по себе.   У Хо были разные парни. От смазливых и плаксивых до отбитых наглухо отморозков, и ни с кем из них особо не складывалось. К четвёртому курсу от одного упоминания об «отношениях» к горлу подкатывал рвотный комок, потому что отношения — это не для Ли Минхо. Ну, по крайней мере он так думал. Раньше.   Таких парней, как Хан Джисон у него ещё не было. С нежными и бережными прикосновениями, будто Минхо дорогая ваза из частной коллекции, и полным отсутствием инстинкта самосохранения. Парень без тормозов. С пальцами, под которыми кожа плавится от удовольствия, и с вечно обветренными губами, прикосновение к которым опьяняет сильнее высокоградусного виски.   — Блядский Хан Джисон, — шепчет себе под нос парень и сжимает ладони в кулаки. Зависимость ("Нет никакой зависимости!" — твердит себе Минхо) от Джисона приобретает пугающие обороты, а губы от мыслей о нём начинаю покалывать так, будто их намазали чёртовым ментолом. Хо облизывается уже в двадцатый раз за день и как-то нервно сглатывает: губы пульсируют только сильнее.    Встретиться в медпункте после отбоя было идеей Джисона, а у Минхо оказались (спизженные у медсестры) запасные ключи. Вдалеке от отрядов, с отдельной душевой и несколькими палатами. Считай пятизвёздочный отель, только вот кровати узкие и одноместные. И пахнет бинтами и лекарствами.  И вазелин есть.    Но сложнее всего оказалось не найти место, а дождаться вечера. Ведь целоваться хочется от одного лишь упоминания о парне. И не только целоваться.   После наступления ночи, когда в лагере стихли последние звуки и стало совсем тихо, а дети в его отряде уже видели десятый сон, Минхо, словно подросток, выбирается из вожатской комнаты через окно и, почти срываясь на бег, спешит в сторону мед.кабинета, рядом с которым (судя по третьему окурку под ногами) уже давно дожидается его Джисон. Расслабленный, в одних свободных шортах по колено и тёмной футболке, и с вечным беспорядком на светлой голове, в грязных от пыли белых кроссовках. Он казался самим воплощением спокойства, если бы не легко подрагивающие пальцы, крепко держащие сигарету у фильтра. Минхо осматривает его с ног до головы и вопрос "Почему он" отпадает сам собой. У Джисона во взгляде будто черти пляшут, а уголки губ мягко ползут вверх при виде старшего.  Потому что "кто, если не он"?    Они встречаются взглядами, и в этот момент тормоза срывает. Минхо выхватывает сигарету из губ Джисона и вовлекает его в поцелуй, похожий на столкновение двух галактик. Земля на секунды уходит из-под ног, и Хан, словно чувствуя это, обнимает старшего за талию, притягивая к себе сильнее.    У Хо больно стягивает низ живота, что хочется запустить в брюки ладонь и успокоить себя, сильно стиснув член в кулаке. Но Хан и тут опережает его, накрывая его промежность своей ладонью и так чертовски правильно стискивая пальцы, что Минхо ненароком сладко выдыхает в губы что-то неразборчивое.    Сигарета, отнятая нечестным путём, догорает почти до конца, и Минхо успевает сделать всего несколько быстрых затяжек, втайне надеясь хоть так успокоить себе нервы и вернуть контроль над ситуацией. Но организм будто ополчился против него: состояние двигательного возбуждения переполняет, а сердце бьётся слишком быстро.   — Я в душ, — шепчет Минхо, выдыхая дым в лицо младшему и выбрасывая сигарету на пол. Пальцы легко дрожат от возбуждения, и старшему остаётся только надеяться, что Джисон этого не заметил.   — Потереть тебе спинку, детка? — отвечает ему Хан и тушит окурок носом кроссовка, а затем ловит старшего за руку, когда тот уже открывает дверь в мед.кабинет спизженными ключами.    От прикосновения тело пробивает лёгким ознобом в жаркую ночь. По руке идут мурашки вверх к плечу и растекаются по спине, заставляя Минхо ощутить себя словно наэлектризованным. — Хочешь трахнуться в душе, Хан Джисон?   — Это называется «заниматься любовью». Потому что я буду любить тебя всю сегодняшнюю ночь.   И у Хо ком в горле собирается, от которого дышать трудно становиться.   Минхо 22 года, и, кажется, простые фразы, которые раньше никак не трогали его, теперь бьют в самое уязвимое место.   — Ещё раз назовёшь меня деткой, — медленно выговаривает Хо, собирая в кулак ворот футболки Джисона и притягивая того совсем близко к себе, — и я сломаю тебе руку.   — Если ты будешь за мной ухаживать, то я согласен, — низким голосом, совсем тихо отвечает ему младший, пуская по позвоночнику Хо приятные импульсы от сладкой интонации.   — Ебанутый, — выдыхает в губы напоследок и отстраняется, так и не подарив Джисону поцелуя. Колени чуть подрагивают, а тело пробивает лёгкой дрожью от смеси чувств и адреналина. Минхо чувствует всё так, будто ему снова 16, а Джисон его первый парень, от которого он по-детски сбегает в душ, чтобы хоть немного успокоиться. Отчасти это и так, потому что с этим парнем всё ощущается по-другому. И не так, как раньше.   Минхо буквально влетает в одну из душевых кабинок и закрывает матовую пластиковую дверь за собой. Нужно перевести дух.