Лагерь для Ли Феликса

Если день сменяет ночь, то чёрную полосу должна сменять белая, ведь так? По крайней мере, Ликсу очень хочется в это верить. Он с трудом разлепляет глаза и всматривается перед собой, разглядывая причудливый узор на обоях. Голова болит так, будто он вчера всю ночь отжигал в центре бразильского карнавала или, как минимум, бухал (но последнее маловероятно для того, кто крепче кваса в рот и не брал). Зато в груди стало спокойнее. Переживания отступили на задний план, и если ещё вчера они играли яркими красками перед глазами, то наутро немного потухли и осели пятнами на задней стороне сердца. Приятного мало, но рыдать уже не хочется. «Всё будет хорошо». А может и правда будет? Влюблённость сложная штука. Когда она взаимная, то на душе так тепло и безмятежно, а ещё улыбаться хочется постоянно и кажется, будто ты способен на всё на свете. Невзаимная же.... ранит? Терзает, мучает. Бессознательное влечение душит, лишает разума. Когда за один только взгляд хочется продать душу, а за одно прикосновение и всю жизнь. Но сложнее всего с неопределённостью. Феликсу в сентябре восемнадцать. И он, кажется, влюбился пиздец как. Впервые так сильно и страстно. Ему не хочется рассказывать об этом на каждом шагу или делиться с Хёнджином. Ведь неопределённость в отношениях в дуэте с неопытностью — идеальное сочетание для переживаний и закапывания себя в долгих размышлениях, а единственное желание сейчас — чтобы эти три дня никогда не кончались. Как себя вести? Как начать разговор об отношениях? Нужно ли его начинать? Не испортит ли это всё то хрупкое, что устоялось между ними за последнюю неделю? От бесконечных вопросов голова начинает ныть ещё сильнее, виски пульсируют от напряжения, а желание спрятаться под одеяло от всех проблем, как в детстве, становится совершенно нестерпимым. А ещё хочется, чтобы Крис был рядом. Прикасался, целовал, чтобы смотрел по-особенному, как может только он, с примесью какого-то чисто звериного желания. У Феликса буквально на телесном уровне развилась потребность в том, чтобы Кристофер был рядом. И тот, словно читая его мысли, во сне прижимается голым торсом к спине младшего. Феликс чувствует горячее дыхание на своей шее и приятную тяжесть чужой руки на талии. — Уже проснулся? — хриплым от дрёмы голосом произносит Крис, оставляя ленивый влажный беглый поцелуй на загривке, тем самым пуская по телу Феликса табун мурашек. Запрещённый приём — целовать Ликса в эрогенную зону и задавать вопросы, на которые в ответ можно получить максимум тихий и протяжный выдох. И Крис об этом знает как никто другой. Горячо. Ликс чувствует ладони на своём теле и буквально плавится изнутри от простых прикосновений, будто у Криса и правда есть особый ключик к нему. Пальцы нежно оглаживают живот, мимолётно задевают соски, пуская легкую дрожь по телу. Если это снова сон, то Феликс готов не просыпаться никогда. Крис нежит так чертовски правильно, что все мысли вмиг пропадают из головы, оставляя после себя только приятный гул в ушах. Подушечки ласкают кожу на рёбрах, как бы пересчитывая их и превращая Феликса в скрипку в руках Криса, который играет на своём инструменте умело и так правильно, что у младшего пальцы на ногах поджимаются от едва ощутимых касаний. — Кри-и-и-ис, — хрипло выстанывает Феликс в подушку и чуть прогибается в спине, подставляя шею под поцелуи, а тело под обжигающие прикосновения. Если это сон, то Ликс намерен получить от него всё. Он притирается ягодицами к паху старшего и на манер круговых движений бесстыдно, совершенно открыто (как никогда не посмел бы в реальной жизни) гладится о бёдра Криса, чувствуя приятную однозначную твёрдость сзади. В голове рождается дурацкое «это столбик с мелочью или ты просто рад меня видеть», но младший не собирается портить всё дурацкой шуткой даже во сне, тем более ладонь сделать ему это не даёт. Пальцы настойчиво поглаживают резинку белья спереди, только дразня и не пробираясь дальше. Тело пробивает крупная дрожь из-за очередной игры "на грани". — Замёрз? — негромко шепчет вожатый в шею, коротко выдыхая от манипуляций бёдрами. — Нет, это не от холода. А из-за тебя. Крис дышит шумно, словно возбуждённый зверь, прихватывает сильнее и обнимает крепче. Он держится из последних сил, сцеловывает тихие стоны с губ Феликса, прижимая того к кровати. А младший сходит с ума от влажных и слишком горячих для утреннего пробуждения поцелуев, тихо млея от еле заметной короткой однодневной щетины на щеках и подбородке Криса. Звук будильника словно хлёсткая плеть проходится по оголённым нервам, заставляя пару замереть на несколько секунд и прижаться друг к другу сильнее. У Ликса в груди сердце бьётся быстро-быстро и пальцы легко дрожат от ощущений, потому что это не какой-то сон. — Вот же блять, — раздражённо произносит Крис и выключает звук на телефоне младшего, — как я всё это ненавижу. — А мне нравится, — отвечает ему Феликс и улыбается как-то по-глупому, обнимая лицо старшего ладонями и заражая того улыбкой. А Крис думает, что сиять ярче солнца невозможно, только если ты не Ли Феликс.