Лагерь для Ли Феликса

Утро добрым у Феликса не бывает. Особенно когда он просыпается в кровати один, а Крис с противной улыбкой на губах (сука) отправляет его на всеобщую зарядку, которую никак нельзя пропустить (а сам при этом на неё не идёт, потому что зарядка блять для отдыхающих!). И всё, казалось бы, играет против Ликса: волосы не хотят ложиться так, как нужно, кроссовки, которые всегда были впору, стали натирать, да и ещё вожатый, проводящий зарядку, улыбается так широко, что прям бесит. Кто вообще придумал вставать так рано, особенно в предпоследний день смены? Изверги. Так вот, поднимая под очередной счёт проклятой весёлой (нет) песенки про здоровье (от которой добрая половина отдыхающих детей хочет совершить самоубийство), Ликс не может придумать, что способно сделать это начало дня ещё более убогим, чем прыжки и отжимания в шесть блять утра. — Феликс, ты сегодня дежурный по отряду. Принеси из медпункта бинты, забери питьевую воду из столовой и вернись до завтрака, — говорит его старший по отряду, получивший эту должность за сотню жетонов (один бог знает, сколько грязных полов и задниц ему пришлось вылизать), и отыгрывающийся теперь на каждом первом попавшемся. А Ликс — гордый обладатель статуса "лох по жизни" —  попался зануде-главному на глаза первым. И понял, что день ещё как может быть более убогим, чем сейчас. Но кому-то с утра везёт больше. Например, Джисону. Потому что добрым утро всё-таки бывает. Даже на узкой кровати в комнате, пропахшей перекисью. Вдвоём с Ли Минхо. Подбородок неприятно саднит — верное свидетельство о том, что Джисон всё-таки вывел из себя старшего ночью и получил почти заслуженно по ебалу. И как бы сильно Джисону ни хотелось лежать рядом с мужчиной своей мечты на ужасной жёсткой кровати, модель которой называется «пизда спине», до самой смерти, но, как говорится, природа зовёт, и отлить хочется всё же чуть больше. Тело сладко ломает после пробуждения. Джисон тщательно игнорирует боль от неудобного матраса, ведь настроение настолько охуеное, что ощущения от ноющей спины всё равно приятные. Он натягивает спортивные штаны на голое тело, и отправляется на поиски заветной комнаты, но находит только своего друга. — Джисон? — удивлённо спрашивает его Феликс, вытаскивая из стеллажа с медикаментами пачку бинтов, — ты здесь как оказался? Это называется неловкая, дурацкая и во всех смыслах глупая ситуация. Когда расцарапанный торс, припухшие губы и шея в отметинах говорят сами за себя. Но Феликс, святая наивность, только смотрит сонно и правда волнуется. — Подрался? — добавляет Ли, так и не дождавшись ответа. — Долгая история, — отвечает ему Хан и зачёсывает пятернёй волосы назад, внутренне благодаря Бога, что друг остановился на кладовке, а не пошёл дальше по палатам, — работаешь мальчиком на побегушках? — Ага, за жетоны,— быстро отвечает Ликс и кривит губы, убирая бинты в сумку, — мудила из третьей комнаты заплатил Крису жетонами, чтобы стать вожатым на время до завтрака. Теперь на всех отыгрывается. А ты пропустил зарядку. Тебе пизда, кстати. — Да похуй, — зевает Джисон, потому что и правда плевать как-то. Завтра последний день, а значит в гробу он видел этого ебанутого Криса. — Поговорим, когда он заставит тебя бегать по стадиону ночью. — Уверен, ты придумаешь, как отвлечь его от этого, — подмигивает ему Хан и легко щёлкает пальцами по конопатому носу, — а теперь прошу меня извинить, у меня важные дела. И уходит в дальнюю комнату с изображением мальчика на двери, оставляя за своей спиной полуживого после "оздоровительной" зарядки Феликса мутиться от вопроса "какие такие дела могут быть у Хана с самого утра в медпункте". — А меня не искали? — доносится хрипловатый, заспанный голос из дверного проёма, ведущего в палаты. И Ликс только сейчас понимает, что Минхо всё это время был свидетелем этого разговора. Не то чтобы он стыдился отношений с вожатым, но те вроде как были тайными, а кончики ушей сами против воли владельца окрасились в алый цвет. — Н-нет, — смущённо бубнит Феликс, старательно отводя взгляд в сторону. Полуобнажённый вид вожатого первого отряда в одном белом халате на плечах (застёгнутом!) не разряжал обстановку от слова совсем. — На замену вышел второй вожатый, а про Вас все говорили, что Вы приболели, — заканчивает Ликс, прочищая горло на окончании фразы. От ощущения неловкости Феликс разнервничался и случайно перешёл на уважительный тон речи, выставляя себя каким-то пятиклассником, краснеющим перед учителем. Желание сбежать побыстрее, чтобы больше не позориться, охватило его, и парень стал неспешно пятиться к выходу из комнаты. — Хороший мальчик, — хвалит его Минхо и начинает улыбаться, когда краснота от смущения поползла по шее, — прелестно. И когда кажется, что хуже уже не будет, возвращается Хан Джисон. И делает всё только хуже. — И не рассчитывай, что у нас будет тройничок, Хо, твой ревнивый ебанутый друг чуть не убил меня тогда, — говорит Хан и вздрагивает на окончании фразы, словно как от травмирующего воспоминания, — так, Ликси, ты разве не торопишься? — Да, спасибо, — одними губами вышептывает Феликс и скрывается за дверью, прикрывая её за собой в какой-то нервной манере. Хлопок. Шум падающих вещей и негромкое "блин, блин, блин". — Милый мальчик, — говорит ему вслед Минхо. А потом выжидает какое-то время, а когда слышит, как главная дверь медпункта закрывается, уже без улыбки добавляет — жалко только его. — Почему? — Потому что Крису это не нужно. Понимание выбивает из лёгких воздух. — Не нужно что? — почти шепчет Джисон, уже заранее зная ответ. Сердце паршиво сжимается в груди. И остаётся надеяться, что Минхо просто ошибается. — Отношения вне лагеря.

***

Подслушивание никогда не заканчивалось для Феликса чем-то хорошим. И если в последний раз он получил дверью по носу, когда хотел узнать итоговую оценку раньше всех, но теперь... Он торопливо собирает рассыпанные бинты обратно в сумку и почти бесшумно прикрывает за собой дверь, чтобы не выдать своего присутствия. Сонливость словно рукой сняло. Казалось бы, такой хуевый день не мог стать хуже, да? Так вот, он смог. Но так даже проще. Если ничего не ждать, то не так больно будет прощаться, ведь так?