You belong to me

На этот раз она снова очнулась в замке. Только никого там не было. Она прошлась по обеденной зале. Поднялась наверх по лестнице для слуг. Прошлась по залу, в котором раньше устраивали пиршества и балы. Нашла то место, где впервые полностью просмотрела все окрестности. Там, где зародилась её симпатия. Но где же все? Вороний утёс. Ты смотришь на Вороний утёс. Это наша смотровая башня и последний оплот замка. Там расположен весь гарнизон. Замок в безопасности, пока цела смотровая. Алисс отогнала от себя старые воспоминания. Нужно было найти что-то острое. Может быть снова перо? Что-то, что вернёт её обратно к себе, раз по своему желанию это не получается. Она ненавидела эти сны-воспоминания, в которых оживали её самые потаённые кошмары, но и каждый раз ждала, изнуряя себя. Послышались торопливые шаги и звон ключей. Алисс замерла, не зная куда податься. Но вместо того, что увидеть её и поднять тревогу, служанка просто прошла сквозь неё. Алисс расцвела от открывшихся перспектив, и аккуратно проникла в открытый секундами ранее кабинет графа Басараба. Разгрома, как в предыдущий раз там не было. Полки вновь были заставлены книгами, на столе снова в беспорядке лежали кипы бумаг, на стенах висели карты и планы сражений, а у окна сиротливо стоял глобус. Любопытство и в этот раз сыграло с ней дурную шутку. Алисс, уверенная в своей безопасности и неуязвимости решила покопаться в бумагах Дракулы. Любой намёк на его дальнейшие планы был бы просто огромным прорывом для них всех. Нужно только отыскать, да. Служанка давно покинула кабинет, предварительно заперев его, а Алисс осталась. Пыль с книг, которые давно не убирали, казалось, въелась в её лёгкие, но она продолжала перебирать старые письма, приказы, домовые книги. И она почти отчаялась найти хоть что-то интересное, пока случайно не опрокинула огромный фолиант с военной стратегией. Вздрогнув от оглушительного шума, Алисс постаралась как можно скорее привести всё в порядок. Она подняла книгу, намереваясь водрузить её на полку, как заприметила небольшую, покрытую чёрной кожей тетрадь, притаившуюся меж полок. Поддавшись соблазну, девушка рванула её на себя, и наконец избавилась от тяжёлого груза. Тетрадь на вид была совершенно обычной. Обложка, плотные пустые листы… нет, не пустые. Примерно с середины тетради шли странные записи. Кривые строчки, разные буквы — совсем не в стиле перфекциониста Алекса... Влада. Алисс решила, что обязана прочитать это, раз ей снится это. Она зажгла сиротливо стоящую свечу со стола и поднесла её ближе. Это был дневник. Древний на вид дневник. С древними записями, лишившими её покоя. КУДА ОНА ИСЧЕЗЛА? ОНА МОЯ, ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ! ВЕРНИСЬ! ВЕРНИСЬ! ВЕРНИСЬ! Алисс взволновано вздохнула, перелистывая несколько страниц подряд, исписанных одним единственным словом: «ВЕРНИСЬ». Стало вдруг так невыносимо душно, и рука сама потянулась к вороту, оттягивая его вперёд. Кажется, это случилось более ста лет назад. «Неделя после её исчезновения. Мои друзья поят меня какой-то дрянью, думая, что я слечу с катушек и сделаю что-то опасное. Забавно-забавно. По-моему, превращение их в монстров ради мести это не опасное? Ведь я уже сошёл с ума, когда Мирена покинула меня, упорхнула из моих рук и исчезла, словно никогда и не существовала. Мысли о ней разрывают меня изнутри, скручивают органы, ломают и вгрызаются в кости. Так гадко. Отвратительно. Мерзко. Мне. Нужна. Она. Потому что она моя. Должна быть моей. Видеть только меня, думать только обо мне, существовать только для меня, принадлежать только мне. Никому больше. А её нет. Её больше нет». Щёки пылали огнём, а сердце бешено стучало. Алисс не ожидала увидеть таких откровений, но оторваться уже не могла. Она хотела ЗНАТЬ то, что ей так никто и не рассказал. «День восемнадцатый. Стоит только прислушаться и можно услышать, как безумие плещется где-то глубоко в голове. Оно готово поглотить моё сознание, заставляя захлёбываться в бессмысленном потоке мыслей. В груди постоянно что-то тоскливо ноет и болит, разрывает меня на части, колит острыми иглами. Иногда дрожат руки. Иногда я смотрю в зеркало и вижу безумца. Иногда мне кажется, что Мирена где-то рядом. Её смех разносится по холодным каменным стенам. Гулкие шаги звучат в эхе. И постель пахнет лишь ей одной. Она бросила меня… привязала к себе, а потом бросила! Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу это чувство. Если я смогу найти её, больно больше не будет?» «День сороковой. Во многих заклинаниях, найденных у чёрных магов, требуется человеческая жертва. Смогу ли я очернить свою душу ради этого? Мне плевать. Я пойду на всё, чтобы вернуть её». «Два месяца. Я больше не сплю. И сны видеть не могу. Но стоит закрыть глаза, как мне является большой чёрный коридор в конце которого находится она. Стены увешаны портретами, под ногами зелёный ворс, в конце — железная дверь. Стоит только открыть её, и я натыкаюсь на взгляд серебряных глаз. И мне становится так спокойно, ведь я могу на неё смотреть, могу вдыхать её запах, могу касаться её кожи. Это так сладко и отдаёт медовым запахом вереска — её любимым ароматом. Я вижу Мирену перед собой и знаю: она моя. Моя Мирена. С платинным отливом в волосах, с серебром во взгляде, с белой, словно мел, кожей и яркими, налитыми кровью приоткрытыми губами. Прекрасное наваждение, от которого после остаётся лишь кислый привкус на губах, и когда-нибудь, я воплощу его в жизнь. Стоит только подождать. Совсем чуть-чуть. А потом Мирена снова будет моей. И только моей. А теперь ей стало страшно. Она как будто перенеслась назад в своё будущее. Детский дом. Стены увешаны портретами, под ногами зелёный ворс, в конце — железная дверь. Стоит только открыть её, и она попадала в детский блок с личными спальнями детей. Как долго Алисс жила там? Как долго смотрелась в зеркало у двери? Как долго сожалела, что не умерла, раз от неё просто отказались? Как долго винила свою странную внешность, которая только отпугивала других детей. Как часто она брызгалась духами, подаренными воспитательницей на день рождения, отдававшими медовым запахом вереска? «Пять месяцев. Эти видения действуют на меня плохо. Как одурманивающий наркотик. Хочется ещё и ещё, но сознание плывёт в постоянно повторяющейся череде событий: ужасная обречённость пронизывает серебряный взгляд, а с губ срывается последний вздох. Но на душе становится так сладко. Даже приторно. Мне это нравится, очень, а Мирене — нет. Ей ничего не нравится. Никогда. Раздражает. «Пять месяцев и столько-то дней. Провожу эксперименты. Схожу с ума». «Полгода. Мысль о тебе… Немного устал, наверное. Так странно». Записи становились всё реже и реже, информации меньше, почерк более гуляющим и неровным. «Год без тебя. Что-то сместилось. В голове. Не знаю. Устал, но не физически. Физически — я самое выносливое и могущественное существо на этой планете. Я не хочу больше ждать, но и не могу ничего поделать. Ничего не получается. Всякий раз одно и тоже, а их с каждым разом становится всё больше и больше. Уродство. Уродство, которое тем не менее подвластно мне одному. Когда она вернётся? Сколько мне ещё ждать? Мои люди постоянно отслеживают рождение светловолосых девочек. Сколько пытаться? Год, два, вечность?..» «запись без даты. Сегодня у меня получилось! Я наконец-то смог манипулировать потоками времени». «…. Я видел её. Её глаза. Её походку. Я ощутил её запах. Но она ещё далеко. Очень далеко от меня. Очень. Последняя запись, отдающая ароматам безумия и отчаяния. Алисс выронила тетрадь из своих ослабевших рук. «Пусть это будет неправда», — умоляла она себя. Потому что в ином случае, она увидела доказательства причастности Влада к созданию богомерзких чудовищ, увидела, что он сделал с людьми и живыми существами, увидела во что он один превратил свой мир в погоне за эфемерной сущностью своей погибшей жены. Её. Она действительно реинкарнация Мирены Басараб. И даже отказ в детстве от того имени не изменило её судьбы. Он. Это он. Не только заставил её оказаться рядом с собой, но каким-то образом перенёс её сюда. Манипулировать потоками времени. Он самолично провёл некий ритуал, в котором могли погибнуть несколько человек, чтобы только вернуть то, что потерял много лет назад. И если это правда… Дело никогда не было в пророчестве — это всё он. Он сам сделал всё, чтобы его ненавидели и боялись. И если бы меч взяла не она, взял бы кто-то другой. Слёзы окропили потемневшую от времени бумагу. Она обязана взять себя в руки. Дневник выпал из ослабевших рук на пол с тихим шлепком, и несколько страниц перевернулись. Хаотичные записи закончились. Но среди девственно пустых и небрежно вырванных листов (может быть с описанием всех тёмных вещей, творимых в этом замке), была ещё одна запись. В корне отличавшаяся от предыдущих. «Раньше, когда я знал, что она мертва, мне казалось: будет достаточно знать, что Мирена жива. Теперь этого мало. Мало знать, что она жива. Мало приходить каждую ночь, сидеть, смотреть на неё спящую и не получать ответа. Недостаточно. Я жажду, чтобы она открыла глаза. Посмотрела на меня и сказала что-нибудь. Чтобы услышала, как я, Влад Дракула, дорожу ей — хрупкой смертной. И как я даю ей право выбрать меня. По своей воле. Я подожду ещё немного. Буду ждать столько, сколько понадобится. Нет, я не монстр. Но она примет меня». Непослушная рука стёрла остатки слёз с щёк. Алисс машинально поднялась на ноги, убрала за собой. Подняла перо и с силой уколола себя. В глазах потемнело. И она очнулась.

***

— Мирена. Алисс проснулась от нежного прикосновения губ Йозефа, легонько касавшихся её виска, век, бровей. Тусклый свет, падающий на него, заблестел в его каштановых волосах, когда парень наклонился, чтобы поцеловать изгиб её шеи. На секунду она замешкалась, — сбитая с толку, не до конца проснувшаяся, — но затем обхватила его руками и прижала ближе. И плевать, что они поссорились, что он ушёл от неё и не появлялся в лагере несколько дней, что всё казалось таким невероятным. Единственное, что имело значение, это то, что он передумал. Он вернулся, и Алисс больше не одинока. — Я скучала по тебе, Йозеф, — пробормотала она ему на ухо. — Очень сильно. Её руки прошлись по его спине и сплелись на шее. Парень снова её поцеловал, и Алисс счастливо вздохнула от долгожданной теплоты его губ. Он налёг на неё всем телом, и она провела ладонями по напряжённым мышцам его рук. Если Йозеф будет с ней, если он любит её, то надежда ещё есть. Сердце громко билось в груди, а по телу пульсировал жар. Не было слышно ни звука, кроме их дыхания и шороха тел. Он целовал её шею, ключицу, упивался кожей. Алисс вздрогнула и прильнула ближе. Ведь ей этого хотелось, не так ли? Найти способ, как заделать брешь между ними? Тем не менее, её охватила паника. Ей хотелось посмотреть ему в глаза, понять, что всё наладилось. Алисс взяла его лицо в руки, подняла за подбородок и, когда они встретились взглядами, съёжилась от ужаса. Она смотрела в глаза Йозефа — его родные, голубые глаза, которые узнала лучше, чем свои. Вот только они не были голубыми. В тусклом свете исходящем из общего коридора они мерцали кровавым агатом. Тогда он улыбнулся — холодной, хитрой улыбкой, которая никогда раньше не затрагивала его губ. — Я тоже скучал, Мирена, — этот голос... суровый и гладкий, как стекло. Лицо Йозефа расплылось в тени, а затем вновь сформировалось, как образ из тумана. Бледное, прекрасное; эта густая копна смольных волос, эта идеальная линия челюсти… — Оставь меня в покое, — она оттолкнула его от себя и сама отползла подальше. — Я не хочу тебя видеть. — Мне не нужно лгать, — усмехнулся мужчина. Он обычно мало говорил и в основном слушал, иногда улыбаясь короткой, холодной улыбкой, которая отчего-то вводила тех, кому была адресована, в неистовый восторг — раньше и она была такой. А теперь Алисс мороз продирал по коже от неё. — Ты хочешь пойти со мной. — Я... я презираю тебя! — Неужели? — вздёрнул бровь Дракула. Его темные волосы блестели в слабом свете догорающих свечей. Контролирование армии чудовищ наверняка не проходит бесследно. Он похудел, побледнел, но каким-то образом точёные черты его лица стали от этого только прекрасней. — Ты утверждаешь, что счастлива тут. Но это ложь. Я ведь предупреждал, что отказник никогда тебя не поймет, Мирена. Говорил, что это не любовь. Ну что, я ошибся? — Ошибся, — её голос звучал уверенно, но в сердце зашевелилось сомнение. Йозеф как будто действительно потерял к ней интерес. Алисс надеялась, что он позволит ей извиниться, и между ними снова будет как раньше. Она бы этого очень хотела. Влад покачал головой. — Я вижу тебя насквозь. Думаешь, я являлся бы тебе снова и снова, не будь ты так одинока? Ты звала меня, и я откликнулся. Алисс не могла поверить собственным ушам. — Ты… ты реален? Это невозможно, — выпалила Алисс. — В церкви. В замке. На ваших свиданиях. Все прочие ночи. Ты понятия не имеешь, на что я способен, милая. В тебе есть моя кровь. Во мне есть твоя. Отныне мы связаны. Она закрыла глаза. Он посещал её, видел её. Какую мог или не мог собрать информацию? Али покраснела, вспомнив, как его тело накрыло её. Её захлестнула волна стыда, но с ним пришло и облегчение. Значит, он не плод её воображения. — Мирена… Я видел тебя настоящую, — сказал мужчина, — и ни разу не отвернулся. Никогда. Можно ли сказать то же самое о нём? Пойдём со мной, и всё закончится — страх, неуверенность, кровопролитие. Отпусти его, Мирена. Отпусти их всех. — Нет. Но даже пока она качала головой, что-то в ней воскликнуло: «Да!» Дракула вздохнул и оглянулся через плечо. Потом приблизился и ласково опустил ладонь ей на щёку. — Скоро, — прошептал он. Алисс схватила свечу у изголовья и швырнула её в него. Он тут же обратился тенью и исчез. Дракула боится света? Он действительно никогда не появлялся при свете рядом с ней в этом месте. При любом свете. Он находит её, но всегда остаётся в тени. Алисс озарило — он просто не может иначе. В ту ночь она больше не смогла уснуть. Наверняка мешки под глазами от усталости и недосыпа стали ещё больше, но она бы не выдержала очередного такого сна. Заболел правый висок. Она до смерти боялась этих видений. Боялась сойти с ума, и что ещё хуже, гадала, что о ней подумают все те люди, которые спасли её. Так больше продолжаться не может. Довольно. Хватит с неё угрызений совести. Нельзя позволить ему победить ещё до того, как у неё появится возможность дать отпор. Пусть почувствует, каково это, когда тебя преследуют. Она будет готова к новой встрече. Она теперь знает, что способна ему противостоять.