На следующий день Хартфилия двинулась на вокзал, широкими шагами меряя свой путь, таща за собой свою сумку с вещами на пару дней.
Вчера она провела почти половину дня сидя в прихожей, роняя бестолковые слезы и шмыгая носом. Когда она встала и ноги, предатели, подвели хозяйку и уронили лицом в пол. Конечно, Дева подлечила ее и вправила нос, но теперь он опух и посинел. Сломанный нос ныл, не давая спокойно заснуть, а голова норовила взорваться от печальных мыслей. В конце концов она уснула беспокойным сном.
С утра она чувствовала себя помятой и уставшей, словно не спала вовсе, но задание не ждало, и чем раньше она выдвинется, тем быстрее вернется домой. Хотя и возвращаться и не хотелось, честно говоря.
Стоя на вокзале, с уже купленным билетом она дожидалась свой поезд, смотря на мыски своих ботинок, переступая с ноги на ногу. Экспресс в нужный ей город должен приехать с минуты на минуту. Люси ждала, казалось, вечность, но вот вдалеке послышался свист прибывающего экспресса. Как только состав остановился из вагона повалила толпа людей. Их было так много, что казалось Люси сейчас раздавят. Когда поток схлынул, она запрыгнула в поезд, проходя дальше по вагону. Он был забит, словно вышедшая только что толпа ничуть не убавила количество пассажиров, и вдалеке виднелось одно единственное свободное место. Быстрым шагом она двинулась к нему, успевая сесть до того, как кто-нибудь его займет. Состав тронулся.
Вздохнув с облегчением Хартфилия осмотрела вагон. Он был под завязку забит, сидели и старики, и дети, много семей и групп подростков. Переведя взгляд вправо, она увидела знакомые лица. Громовержцы, сидя в другом конце вагона что-то бурно обсуждали, даже Лексус принимал участие в дискуссии, хоть и не так активно, как его сокомандники. Эвергин была на грани истерики, она встала с сидения и уже активно махала руками из стороны в сторону, что было признаком ее негодования. Бикслоу улыбался, высовывал язык и явно веселился. Фрид ухмыляясь говорил что-то с закрытыми глазами. Лексус же еле заметно улыбался, сложив руки под носом, закрывая рот. Казалось, все они смеются над шатенкой. Она смешно надула щеки, и по виду сказала последнее слово в споре, и уселась обратно. Сразу после этого поезд остановился, и небольшой поток людей ушел, не принося новых. Рядом с Люси освободилось место, которое Эвергин без промедлений заняла. Люси недоуменно на нее посмотрела, в ответ на что услышала:
— Не смотри на меня так, словно я сошла с ума, — недовольным тоном пробубнила Эва, — хоть мы и мало знакомы, но ты явно компания получше этих придурков.
— Ладно?.. — неуверенно ответила Люси. Она еще секунду смотрела за своей визави, подмечая небольшой румянец на щеках. Эва почувствовав взгляд резко повернулась, пронзительно смотря в карие глаза соседки. Люси тут же вжала голову в плечи и отвернулась к окну. Так они ехали еще около 20 минут, не разговаривая и смотря в разные стороны. Люси чувствовала себя крайне неловко рядом с согильдийкой которую почти не знала. В такой тишине они проехали еще пару остановок пока Эва неожиданно не сказала:
— Почему мужчины такие ублюдки? — хмурясь она говорила. Люси посмотрела на нее, и вдруг поняла.
— Ты рассказала им что влюбилась в Эльфмана? — удивленно вкинув брови спросила Люси. И тут же об этом пожалела.
— Что?! Нет! Ни за что! — начала протестовать было Эвергин, но тут же сдулась, — Ну да. Сказала.
- И они над тобой посмеялись?
— Ну конечно, что еще они могли сделать. Им не понятны мои чувства, потому что они дураки, — переходя в бубнежь продолжала шатенка. Люси прекрасно ее понимала. Когда ты влюблен, ты словно окрылен этими чувствами, хочется кричать, оглушающе громко чтобы все знали, как сильно ты кого-то любишь. Хочется разделить это удивительно чувство, потому что один ты с ним уже не справляешься, оно переполняет тебя, и ты грозишься взлететь словно воздушный шарик, все выше и дальше от земли. Она прекрасно это понимала. Но сама она себя так чувствовала только на первых порах. Чем ярче свет, тем глубже тени. После первой эйфории на тебя сваливаться осознание того, что твои чувства могут быть невзаимные. Что ты можешь быть не нужен своему объекту симпатии. Что ты словно камень на дороге, лишь мешаешься под ногами. Люси знает все это. Ее любовь к Нацу играет с ней злую шутку.
Она поняла, что влюблена еще давно. Еще до острова Тенрю. Еще до Эдоласа. Она смотрела на Драгниила как на самый яркий луч света в своей жизни. Ей хотелось попросить солнце подвинуться, ведь казалось Люси светилась ярче любой звезды. Ее норовило разорвать от чувств, улыбка не отлипала от ее лица, она была готова на любые подвиги, лишь бы Нацу был рядом. А потом появилась Лисанна. Она сияла ярче чем она. Все те крохи внимания драгонслеера до этого направленные на нее просто пропали. Он все больше и больше проводил время с подругой детства, оставляя позади все то, что заполучил до ее возвращения, в том числе и ее сердце. Он знал это. Он знал, что она его любит, это знали все. Чтобы этого не знать нужно быть совсем слепым идиотом, даже Люси это понимала. Она наивно полагала что ее любовь взаимна, и ей нет нужды ее скрывать. За что и поплатилась.
Ее любовь убивала ее, пожирала изнутри, не оставляя шанса на будущее. Люси даже не могла сказать, что она любит в Нацу, чем он ее зацепил. Было чувство что это шло с ним в комплекте, как только он появился на горизонте где-то там же замаячила и ее любовь. В ее глупом, наивном сердце еще жила надежда на взаимность, но каждый день, до ВМИ, видя Драгниила в компании младшей Штраус, улыбающегося точно так же как он улыбался ей когда то, она чувствовала как ее сердце готово разорваться на миллион кусочков в этот же момент. Она все еще чувствует себя так. Словно еще секунда и ее невыносимые чувства распустятся дикими цветами в легких, лишая воздуха. Она могла бы еще долго думать о том, как она ненавидит свою любовь, если бы не вспомнила что они ведут диалог:
— Не думаю, что они дураки, скорее неопытны в вопросе любви, — склонившись вперед говорила Хартфилия. Эвергин словно обдумывала ее слова, а потом произнесла вопрос, который Люси боялась услышать больше всего:
— А ты опытна, потому что влюблена в Нацу, да?
Люси замерла. Она знала, что все знают, но слышать вопрос так прямо всегда пугает. Ты можешь сколько угодно думать, что ты готов к тесту, но как только ты попадаешь в аудиторию и оказываешься лицом к лицу с заданиями ты замираешь в ужасе.
— Эм, п-понимаешь, — запинаясь говорила Люси, — я не то, чтобы, к-как бы, влюблена, скорее-
— Мы обе знаем что то, что я сказала было правдой. Нет нужды оправдываться.
Люси медленно повернула голову к Эвергин. Та смотрела прямо, без стеснения. Ясно. Все-таки знают все. Хратфилия играла со своей визави в гляделки еще пару минут, пока все-таки не спросила:
— Как думаешь, сам он знает? — выгнув брови произнесла вопрос Люси.
— Не думаю. Нацу слишком инфантилен, он не видит ничего дальше своего носа, — задумчиво ответила шатенка. Люси вздохнула.
— Мне тоже хочется в это верить, потому что я явно не та, кому он отдаст свое сердце, если уже не отдал, — обреченно произнесла Хартфилия, — а у тебя как? Влюблена по уши и счастлива в своем серотониновом рае? — Эвергин густо покраснела. Это говорило за нее лучше любых слов. Люси улыбнулась, но в ее улыбке не было радости, только грусть, — Я рада что хоть у кого-то с личной жизнью все хорошо, — и отвернулась к окну. Поджав губы Люси наблюдала за быстро сменяющимися пейзажами, жалея о только что сделанном откровении. Это не в ее характере, она не та, кто всем в округе болтает о своих чувствах. Хартфилия цыкнула. Ну что за дура.
Вся остальная поездка прошла молча и спустя 4 следующие остановки Эвергин почувствовала себя достаточно неловко чтобы наконец уйти к своей команде. Спустя еще 2 они вышли. Люси осталась почти в пустующем вагоне, с ноющим чувством в груди. Ей действительно не стоило говорить так много. Пусть даже если она не сказала так много, как могла, Эве не следовало этого знать. Никому на самом деле. Следующая остановка ее, так что ей следовало бы поторопиться.
Стоя в тамбуре, в уже остановившемся вагоне, она дождалась открытия двери и собиралась выйти, но тут, в начавшую открываться дверь, в вагон почти залетел мужчина, одетый в какой-то странный полосатый балахон и очень обтягивающие штаны, и толкнут ее в плечо. Люси чуть было не повалилась назад и уже хотела сказать ему идти куда подальше, как этот же мужчина схватил ее за плечо, не давая упасть. Он наклонил голову, из-за чего капюшон слетел, обнажая длинные черные волосы и красные глаза. Они пересеклись взглядами. Мужчина осмотрел ее с ног до головы, замечая что-то в области ее бедер. Он быстро вскинул на нее глаза; их взгляды пересеклись, и почти прошептал:
— Ты следующая.
— Пошел ты, — выдернув руку Люси вышла из вагона.
Уже стоя на платформе в окружении людей, Хартфилия обернулась через плечо, смотря в окно уже уходящего поезда, провожая взглядом красные глаза этого странного мужчины. Ее пробрала дрожь.
***
Задание оказалось на удивление легким, для такой платы, всего то найти потерянную поколения назад книгу, принадлежащую древнему магическому роду. Люси потратила на него два дня, и уже сидела в поезде на своем пути назад в Могнолию. Сломанный нос уже почти зажил, отек и синева спали, но иногда он все еще неприятно ныл, напоминая о себе.
В этот раз вагон был почти пуст, и Хартфилия наблюдала сменяющие друг друга пейзажи с тремя другими людьми в разных частях вагона. Голова была пуста, и только белый шум звучал в голове. Ноги были словно ватные, а руки свинцовыми. Все тело не хотело ее слушаться. В конечном итоге Люси заснула.
Ее мучал кошмар. Она стояла в темноте, окутывающей ее, а под ногами была вода. Жидкость колыхалась от любого движения Люси. Тут Хартфилия услышала какие-то отголоски криков, эхом раздававшихся в тишине, сопрягающих воду под ногами.
— ни! — остой-а!!! как ты—ела?! сук—
Она вертела головой из стороны в сторону, заставляя вожу под ногами расходиться кругами, пытаясь что-то увидеть в темноте, но не находя ничего
—
умри! — раздался последний крик, и земля под ней разверзлась, позволяя я ей падать вместе с бесчисленными потоками воды в пустоту.
Люси вскочила в холодном поту, резко распахнув глаза. Рядом с ней уже кто-сидел, какая-то старушка, обеспокоенно наблюдающая за ней. Хартфилия немного нахмурилась, и посмотрела на женщину.
— Ты в порядке, милая? — спросила она.
— Я, да… да, я в порядке.
— Ты уверена? Вот тебе конфетка, съешь полегчает, — мило улыбнулась старушка.
— Спасибо… — растерянно глядя на конфету, врученную ей старческой рукой, ответила ей Люси. Что это был за кошмар? И почему голос, кричавший проклятия и оскорбления, был похож на чей-то хорошо знакомый голос?
***
Идя по той же мостовой дорожке к дому, Люси все не отпускал недавний кошмар. Он как будто значил что-то, что-то важное, но мысли разбегались, утекая сквозь пальцы словно песок, не давая зацепиться за что-то одно. Она помнила темноту, крики и свой полет в неизвестность, и то, что темнота не пугала ее пустотой, она, наоборот, укрывала ее словно бархатное покрывало, от чего-то страшного, что могло навредить ей.
С такими смешанными чувствами Люсьена вновь окунулась в темноту сна.
