Upstream / Против течения

****

– Ты ведь уже понял, что будешь снизу?  Да, совершенно бесцеремонно. И потому Гошик решительно ловит в кулак его член, сжимает и старательно изображает блудливую ухмылку: – А если эта штука окажется слишком мала для меня? Поменяемся? – На эту штуку, – Дима накрывает пальцы Гошика своими, – ещё никто и ни разу не жаловался. – Прям совсем никто? – Прям совсем. Очень серьёзно. "Так значит, ты у нас опытный… ну тогда флаг тебе в руки." Гошик пытается отодвинуться, но его не отпускают и даже не позволяют разжать пальцы – наоборот, Дима заставляет плавно водить ими вверх и вниз, сам же при этом щурится и забирается под полотенце Гошика свободной рукой. Трудно сказать, что может быть более неловко, чем когда кто-то щупает твой зад. И когда этот кто-то – не девчонка… впрочем, сделай так Милена хоть раз – он бы сильно удивился. Но сейчас Гошику скорее стрёмно. Он даже не возбуждён – только нервы натянуты, как канаты. Однако Диме, кажется, всё равно. Тот всё ещё щурится, лаская себя его рукой и продолжая щупать ягодицы… как вдруг отступает – назад и в сторону – прямо к постели, увлекая и Гошика. Полотенце слетает на пол, а Дима садится на край кровати. И перед Гошиком встаёт дилемма: опуститься перед братом на колени, просто наклониться к нему или всё-таки освободить руку и сделать что-то ещё… но времени на раздумья на дают: ладонь с ягодиц поднимается выше, на поясницу, и надавливает. Только вот Гошик упирается: – Нет. – Что? – склоняет голову к плечу Дима, глядя снизу вверх. – Я не… хочу. – Не хочешь взять его в рот? – Именно. – М-м-м… Особенно раздосадованным брат не выглядит, но всё же прикусывает губу, словно размышляя. Как вдруг неожиданно дергает Гошика за руку, заставляя чуть ли не упасть на себя. И Гошику остаётся только оседлать его, обхватив за плечи.  Контакт становится ещё более тесным. И это… нервирует. И будоражит. Ягодицы зависли над полом, широко разведённые, и теперь, когда Дима придерживает его уже двумя руками, позволив самому думать, что именно делать со своими конечностями, прохладные пальцы подбираются к запретной зоне всё ближе. Гошик не двигается. Он застыл. Дразнящее, щекочущее прикосновение к соску заставляет вздрогнуть. Но оно мгновенно сменяется поцелуем. При этом ладони брата вновь принимаются оглаживать уже обе его ягодицы и поясницу, порой проходясь по беззащитной ложбинке, но пока лишь играя на нервах. Прикосновение тут. Прикосновение там. Жаркое дыхание, страх и интерес, сплетшиеся в плотный узел – Гошик понемногу расслабляется, а вот член его наоборот твердеет и упирается Диме в живот. Сильнее вцепившись в крепкие плечи, Гошик подаётся вперёд, чувствуя горячее и влажное прикосновение. Его нельзя назвать чем-то жутко приятным физически, но само осознание факта, что это член самодовольного братца, заставляет мурашки скапливаться и копошиться прямо в затылке. И вдруг все десять пальцев впиваются в ягодицы, приподнимая зад с колен, и жаркие губы раздвигаются, пропуская язык, скользнувший вниз по животу. Гошик опасно отклоняется назад – потолок и стены проносятся перед глазами – и вот его уже укладывают на кровать. – Я тут нашёл кое-что, – доверительно сообщает Дима и демонстрирует серебристый квадрат презерватива. – Молодец, – хвалит Гошик. Горло сдавило, так что голос звучит еле слышно, но Дима в ответ лишь хмыкает. И надрывает упаковку. Кажется, Гошик целую вечность наблюдает за уверенными пальцами, прижавшими полупрозрачное кольцо к блестящей головке и равномерно распределяющими латекс по всей длине твёрдого члена.  А потом следует шлепок и: – Перевернись. – Зачем? – Чтобы тебе было не очень больно. "То есть, больно мне всё равно будет?!" – Разве ты… не подготовишь меня? – А у тебя есть чем? Вопрос застаёт врасплох. Милена никогда не жаловалась на отсутствие естественной смазки, так что… – Кхм… нет… но я слышал, что это можно сделать и языком… – Ага, мне ты отсосать отказался, а я тебе должен сделать анилингус? – А что? – Гошик резко садится, но тут же оказывается нос к носу с членом в презервативе, и решает благополучно улечься обратно. – Иначе никак? – Ну, ты можешь… сам себя растянуть. И сделать это будет удобнее, встав на колени. – Блин. – Ага. Дима почти смеётся. Его губы подрагивают, а пальцы продолжают двигаться туда сюда по собственному члену. Гошик с трудом перебарывает желание попросить не смотреть, перекатывается на живот и, сглотнув, приподнимает зад. Можно было бы, конечно, уйти в ванную или хотя бы развернуться в другую сторону, но если этому парню так хочется посмотреть… что ж, отлично. К тому же Гошик уже и так себя подготовил… немного… и сейчас, облизнув пальцы, заводит руку назад…  Стенки упругие, тугие, поддаются довольно неохотно. Однако глубже растягиваются уже проще.  Вжавшись в покрывало лбом и щекой, Гошик чувствует себя до нельзя глупо. Ему стыдно. Но он ни за что не готов показать слабость и тем более отступить. Ведь он сам это начал. – Хорошо… молодец… а теперь добавь ещё один палец. – … Каким бы Гошик не был гибким, но четыре пальца засунуть в себя уже сложно – три-то двигаются еле-еле. Однако Диме и так наверняка это видно. "Сволочь." Поднявшись, Гошик раздражённо оглядывается, чувствуя, что весь взмок от пота. Взгляд его случайной падает на бутылку шампанского. И похоже, это не укрывается от внимания Димы, потому как он тут же громко хмыкает: – А может, ты и без меня справишься, а? – Придурок. – Что, прости?  – Не делай вид, что не хочешь. И что мне одному это надо! – А тебе действительно это надо? Усмешка испаряется, остаётся лишь внимательный и серьёзный взгляд. И Гошик отвечает таким же. – Да.  – Ну, ок. Встав с кресла, в которое уже успел усесться, Дима подходит к кровати и, толкнув Гошика обратно носом в покрывало, хватает его за ягодицы, растягивает в разные стороны, словно собираясь разорвать, и без колебаний вводит в подготовленное отверстие член. Гошик глухо вскрикивает. Но слава богу, Дима замер. – Ну, как? Нравится? – Издеваешься? – Если только немножко. И до того ядовито звучит его голос, что в горле застревает ком. Да ещё и член в заду ощущается как здоровенная палка: и пусть когда она не двигается – даже не больно, но и приятного всё равно мало. – Ты сам захотел, – напоминает безжалостный голос. – Я… не так… не это… – А как? – прижимаясь сильнее, интересуется Дима, и член его продвигается глубже. – Если так хотелось попробовать клубнички, мог бы заказать профессионала. Он бы тебе и отсосал и отлизал.  – …я не… не хотел… – Что ты там бормочешь? Дима немного отстраняется, но не успевает Гошик сделать даже вдох, как снова резко наваливается. Это не столько больно, сколько необычно. А ещё унизительно. Гошика словно пришпилили к кровати – страшно дёрнуться и нарваться уже на настоящую боль – кажется, она маячит совсем рядом, словно на кончике ножа, с которого пытаешься слизнуть остатки крема. – Выйди из меня, придурок! – Ещё чего. Ведь ты прав – я давно хотел тебя трахнуть. Больно.  Слова вонзаются в душу, будто заострённые крючья. – Просто… просто трахнуть – и всё? – дыхание сбивается, за один раз произнести фразу не получается, но между толчками Гошик всё же справляется. – А… чего… ещё… тебе надо? – ещё больше дробя фразы, интересуется Дима. Отвечать смысла нет. И Гошик не отвечает. Сильнее вцепившись в покрывало, он кусает губы, чувствуя, как содрогается тело. Как внутри становится всё горячее, будто в растапливаемой печи. Но это совершенно не похоже на удовольствие. – Эй… – … – Неужели так больно? – Отстань. Неожиданно Дима останавливается. И действительно выходит. Гошик сглатывает и косится через плечо – но вместо того, чтобы увидеть гневно начавшую одеваться фигуру, встречается с братом взглядом. Тот нерешительно смотрит сверху вниз. И вдруг забирается на кровать с ногами. Скользнув ладонью по бедру Гошика, мягко укладывает его на бок, спиной к себе, и касается губами плеча. И всё это – словно из другой вселенной. Даже губы его кажутся мягче. – В чём дело? – сипло выдыхает Гошик. – Ни в чём. Их взгляды снова встречаются, но вот Дима закрывает глаза, и Гошик чувствует новое проникновение. Только на сей раз это пальцы, а не член. И пальцы эти действуют необычно. Как именно – понять не получается, потому что Дима уже задействовал и вторую руку, забравшись под бедро Гошика и обхватив его член. – Так лучше?  – …немного. – Сейчас станет совсем хорошо. И хорошо действительно становится. Особенно необычно ощущается двойственность из-за одновременно раздражаемых противоположенных мест, и стоит Гошику попытаться сосредоточиться на одном, как накатывает волна от другого. А когда пальцы внутри вновь сменяются членом, в его голове поселяется забавная пустота, а вот в теле нарастает напряжение, особенно – внизу живота. Жар разгорается, тянет нервы, будто расплавленную пастилу, сочится, скапливается, заостряется… пока не разверзается, словно рухнувшая в пропасть раскалённая река. Гошик приходит в себя, тяжело дыша и обливаясь потом. Ему немного жаль, что всё закончилось очень быстро.  Но Дима уже вытаскивает член в полном белесой жижи презервативе и скатывается с кровати – точно брошенный снаряд улетает прямо в мусорное ведро, и брат плюхается обратно. Кровать широкая, трёхспальная, так что места хватает. Приподнявшись на локте, Гошик видит лежащую на глазах Димы руку, которой тот прикрылся от света, видит кучерявую дорожку, идущую от паха к пупку, выше сильно редеющую, но пробивающуюся снова на груди. Как-то он застал его в ванной за рассматриванием редкой поросли – и тогда она реально смотрелась стрёмно, но и сейчас это не то чтобы густой лес… Гошик не удерживается и проходится по ней пальцами, словно расчёской. – Не надо, – отмахивается Дима, убрав руку от глаз. – Иди в душ первым. Двигаться лень. Но он и правда сильно вспотел, так что… Когда Гошик возвращается, брат уже спит. Удобно. Можно просто вытянуться рядом и тоже отключиться –  и без всяких там разговоров. Утром их будит звонок. Подорвавшись с кровати, Дима, в чём мать родила, несколько секунд слушает собеседника, а потом переключает на громкую связь – и в спальне раздаётся голос Мартына: – …уже третье сообщение от банка в Швейцарии. Мало того, что Котов толкал паль, так он ещё в карман себе клал всю прибыль от неё.