Upstream / Против течения

****

Кажется, горец от удивления проглатывает язык – иначе как объяснить, что в казарме всё ещё стоит гробовая тишина? – …это ты мне сказал? – всё-таки оживает смуглый обладатель гористого носа. – Ты чего на меня свои зенки пыришь? Нарываешься, да? Горец подступает ближе к кровати Гошика, нависая над ним, как скала, и хотя такой уровень давления вполне можно пережить, Гошик тоже встаёт, оказываясь на полголовы выше возмущенного новобранца. – Эй, мужики, – осмеливается подать голос другой новобранец. – Хотите потолковать – валите на улицу. – Эй, мужик, – тут же переключается на него горец, отступая в сторону, чтобы заглянуть Гошику за спину. – А хочешь я тебе глаз на жопу натяну?! – Вот, блин… – тихо протягивает Пухляк себе под нос, но во вновь установившейся тишине его шёпот слышно отчётливо. – А ты, свинья, вообще потеряйся! Чтобы я тебя до дембеля не слышал и не видел! – Вот заработаешь пару лычек – тогда и будешь командовать, – вдруг раздаётся голос инструктора от дверей. – А пока сам заткнись. Инструктор этот – голубоглазый, широкоплечий, с идеальной выправкой и взглядом альфа-самца – заставляет горца сжать побелевшие губы, но сдержать язык за зубами. Прищурившись, инструктор смотрит на него ожидающе ещё целую минуту, а может и дольше, после чего вдруг переводит взгляд на Гошика: – Бирюшин, за мной. – Эм… Последовав за мужчиной, Гошик проходит по длинной кишке коридора удушающего зелёного цвета, выходит на улицу и останавливается у какого-то пристроя к бане, когда инструктор достаёт сигареты и прикуривает. – Эм-м… извините, а- – Обращаться к старшему следует по званию, – тут же перебивают Гошика. – Ко мне, например, "товарищ сержант". – Понял. – Не "понял", а "так точно". – Так точно! Гошик вытягивается по струнке, даже задумавшись, не следует ли отдать честь, или и так прокатит, а мужчина лет тридцати тем временем глубоко затягивается и выпускает дым в сторону. Заметно, что ему не по себе, этот сержант даже не смотрит Гошику в глаза. На улице уже стемнело, так что отчётливо видно лишь горящий кончик сигареты, но постепенно глаза привыкают и различают даже пару морщин между нахмуренных бровей. Наконец мужчина решается: – Значит так, Бирюшин, здесь тебе не курорт, так что гонор свой закопай на заднем дворе – вернёшься за ним через год… "Это точно мне? А почему не тому горцу?" – …но если будут сильно притеснять, – продолжает сержант, – в уголке тихо плакать тоже не надо. Ситуация с тобой стрёмная, сам понимаешь… но решаемая. Мужчина наконец-то поднимает взгляд на Гошика. И взгляд этот ему очень не нравится: блестящий какой-то, с подоплёкой. – У меня денег нет… товарищ сержант. Кстати, когда их вернут?  – При чём тут деньги? – раскрывает тот глаза шире и вдруг нервно сплёвывает на землю. – Вернут после учебки… А пока, если что-то понадобится – ищи меня. Но лучше сразу найди общий язык с товарищами. Конечно, вы тут вместе только на месяц, но и потом вполне можете попасть в одну часть. А там меня уже не будет, так что… Медленно, но до Гошика всё же доходит, что ему сейчас предлагают самую настоящую "крышу", однако всё ещё остаётся вопрос, чем за неё придётся платить. Вряд ли бравый сержант – любитель заднеприводных или сам таковой, поэтому… но кто его попросил об услуге? С ним связались "Два А"? Или просто руководство решило взять проблемного срочника под контроль? Скандалы не нужны никому, а если со ставшим довольно известным в определённых кругах парнем что-то случится…  Гошик ещё раз оглядывается по сторонам, внимательнее всматриваясь в идеально ровные лужайки, уже местами начавшие зеленеть… "Нет, само такое не делается, тут явно не обошлось без просьбы уважаемого человека. Мог Дементор… или Лара? Она так беспокоилась, что меня тут натянут на швабру…" – …а Кузнецова игнорируй, – тем временем продолжает инструктаж сержант. – Обычно мы стараемся таких не забирать, но и- "Какой такой Кузнецов? Тот горец?" – Каких "таких"? Борзых? Гошик спохватывается, что перебил старшего по званию, и замолкает, только уже поздно – фирменный долгий взгляд сержанта заставляет почувствовать зуд вдоль позвоночника. А ведь он только помылся. – У Кузнецова два года условно, – наконец сообщает сержант. – Но судимость погашенная, плюс он сам вызвался и даже поднял переполох, что его, мол, хотят забраковать. Я говорю это только тебе и только для того, чтобы ты зря не петушился перед ним. Просто пройдите курс молодого бойца, а потом валите в другую часть и делайте там, что хотите, а здесь чтоб никаких неуставных отношений! Заканчивает сержант жёстко, словно до конца выплюнув всё своё недовольство. Но его взгляд всё ещё словно бы что-то ждёт. – Понял, – вздыхает Гошик. И спохватывается: – Так точно, товарищ сержант. Разрешите вопрос? – Разрешаю. – Как вас зовут? На случай, если придётся вас искать? – Ротов. Алексей Ротов, – явно без особого желания представляется сержант.  Когда Гошик возвращается в казарму, оказывается, что все уже отправились на свой первый армейский ужин. В столовке куча народа – видимо, в этой части проходят службу не только новобранцы, а самих новобранцев тут больше, чем тридцать человек – просто прибыли не все сразу. Прям как в детском летнем лагере.  Среди всех столов Гошик выбирает крайний, занятый Пухляшом – во-первых, его как-то все игнорируют, а значит, рядом будет спокойней, во-вторых, если жратва окажется совсем несъедобной, будет кому спихнуть свою порцию… Ну и в третьих – в столовой просто больше не осталось свободного места. Однако стоит поставить поднос, как Пухляш испуганно вздрагивает, а увидев, кто приземлился рядом – отпрыгивает на конец скамейки, даже словно бы сделавшись меньше размером.  "Жирные задницы меня тоже не привлекают", – хмыкает про себя Гошик.  И втыкает вилку в картофельное пюре. Когда же он поднимает вилку, вместе с ней в воздух поднимается и пюре… и пластиковая тарелка. – Ух ты. Приложив некоторые усилия, дабы отделить цементообразную смесь от тарелки, Гошик с удивлением обнаруживает, что на вкус довольно неплохо. Плюс тут ещё есть котлетка, салатик и булочка с компотом на сладкое. "Ну точно детский лагерь… только порции больше." Тем временем рядом потихоньку возобновляется чавканье.   Заканчивает с едой Гошик одним из последних. Избавившись от подноса, выходит на улицу… и натыкается на ожидающую его компанию из горца-Кузнецова, залихватски засучившего рукава и демонстрирующего всем свою татуху, и ещё пары парней с теми же повадками.  Не то чтобы Гошика после возвращения из Штатов ни разу не пытались подловить после универа или в подземном переходе по дороге в магазин, но вот так нагло, при всём честном народе – впервые. Похоже, кто-то всё-таки спутал военную часть с летним лагерем. Попытка пройти мимо заканчивается лишь тем, что Гошика окружают. Причём Пухляша, вышедшего из столовки следом, почему-то тоже берут в оцепление, хоть то и приходится несколько растянуть. Словно тупенький барашек, Пухляш тыкается несколько раз то в одну, то в другую сторону, но сдаётся и отступает в темноту за крыльцом. А вот Гошик остаётся стоять в полукруге света.  – Пошли поговорим, – почти вежливо приглашает его горец с совсем не горской фамилией. – Я хочу спать, – мотает головой Гошик, пряча руки в карманы.  – Давай по-хорошему, а? Конечно, в такой ситуации лучше бы держать руки наготове, но вероятность драки крайне мала. А если его вдруг и правда ударят – то будет лучше, если у Гошика не получится сразу дать сдачи. Сержант сказал, что им вместе куковать ещё целый месяц… а то и год, и поэтому надо бы подружиться, но если подумать: разве не будет лучше, если этот зек нарвётся на неприятности и избавит часть от своего назойливого присутствия как можно скорее? – А я не люблю по-хорошему, – растягивает Гошик губы в совершенно несвойственной себе нахальной ухмылке.