Upstream / Против течения

****

– Смотри, смотри, как наяривает… – Ты тоже клювом не щёлкай, если хочешь в ВДВ, там вес от семидесяти пяти. Моргнув, Лягух секунду пялится на Гошика, а ещё через секунду приходит приказ закончить приём пищи и уступить места для следующей группы. Лягуха зовут Руслан Зацепин, и с тех пор, как сержант разбил их на отряды, они почти постоянно вместе… так же, как с Пухляком и горцем – то есть, с Константином Остаповым и Василием Кузнецовым. Но в роте к ним обычно обращаются как к Русу, Остапу и Кузнецу, так как обидные прозвища запрещены и попахивают неуставными отношениями, которые в свою очередь наказуемы… вот такие вот порядки. Гошика зовут просто по фамилии. Прошла уже неделя, как он здесь – дикий график всё ещё кажется диким, но туман в голове немного рассеялся, и даже появился интерес к окружающему пространству: так Гошик выяснил, что часть расположена не в глухом лесу, а в городе, просто города этого не было видно из автобуса, но если углубиться в часть, можно дойти до высокого забора и КПП, от которого вроде как недалеко до автобусной остановки и всяких магазинов – но это только по слухам, ибо новобранцам увольнительные не положены, да и денег у них нет. Обещали вернуть после присяги, а пока даже магазины на территории части доступны лишь в режиме музеев. Не то что бы у новобранцев много времени на прогулки, но личное время каждый тратит, как хочет. Гошик, например, вчера ходил в клуб – там библиотека – взял забавную книженцию "Долететь и остаться" – третью часть трилогии Перемолотова, которую начал читать ещё онлайн, но без телефона и выхода в интернет пришлось вспомнить о бумажных носителях.  Сержант советовал посещать спортзал, но если честно, физической нагрузки в течении дня хватает, так что некоторых мутит уже после зарядки, а к концу дня они вообще косплеют выжатые лимоны.  – Смена ноги! Три длиннющие шеренги довольно слаженно опускают левую ногу и поднимают правую – строй из нескольких рот новобранцев тренирует строевой шаг… ну или это только так называется, ведь больше похоже на изощрённую пытку.  – Остапов, думаешь, я не вижу?! Из-за хитреца Остапова держим ногу дополнительные пять минут! Командир лично прохаживается перед строем, а сержанты стоят на равном расстоянии друг от друга, словно мерные столбики. Гошик вздыхает и морщится от нарастающей тянущей боли к бедре – мышцы одеревенели и, кажется, вот-вот откажутся подчиняться, но если сцепить зубы… как-то удаётся продержаться до очередного свистка и очередной смены ноги. Наконец тренировка строевого шага заканчивается, но за ней следует сдача нормативов: сегодня это подтягивания на перекладине и подъём с переворотом. Новобранцам для высшей категории годности "А" нужно подтянуться минимум двенадцать раз и сделать минимум шесть подъёмов. Лягух, то есть Рус, делает только три подтягивания и еле-еле – один подъём с переворотом, что не дотягивает даже до троечки, то есть сегодня он в очередной раз получает "неуд". Тоже самое с Остапом – хотя удивительно, как этот толстяк вообще умудрился подтянуться хотя бы раз? Гошик сдаёт на "хор". Кузнец тоже. И в его тёмных глазах почему-то сквозит оскорблённая гордость.  Впрочем, Гошику тоже немного обидно – у них что-то вроде негласного соревнования, кто раньше заработает "отл". Но как назло, даже если вечером у Гошика получается семь подъёмов с переворотом, то после обеденных тренировок – еле-еле хватает сил на пять. Может, это еда делает его тяжелее? Или долбанный строевой шаг отнимает энергию? Вечером, через час после ужина, закончив чистить сапоги и зашивать треснувший рукав, Гошик всё же решает наведаться в спортзал. И обнаруживает там парней с осеннего призыва.  Это ещё одна причина, почему мало кто из новобранцев ходит сюда, и вообще хоть куда-то, кроме родной казармы и обязательных мест: всё потому, что в воздухе так и витает аромат дедовщины. У тех, кто был призван полгода назад, по уставу нет никаких преимуществ, но внешне они отличаются от парней в роте Гошика так же, как отличаются тигры от котят: и взгляды, и осанка, даже физическая подготовка – они почти настоящие солдаты с соответствующей выправкой и презрением к "салагам". Но в спортзале есть и старшие по званию, так что Гошик более или менее спокойно направляется к свободной лавке – однако путь вдруг преграждает чья-то спина, и на гриф начинают накидываться блины. Кузнец почему-то один. Кстати, Гошик с того, первого дня, когда ему устроили недозасаду у столовой, не видел парней, что были тогда с горцем. Да и сам он заметно сдал. Сержант что-то сказал? Или сам понял, что тут ему не родной увал? Хотя, какой увал… Кузнецов Василий – он, наверное, по паспорту русский, просто досталась горячая кровь по наследству. И желание соответствовать ей. Но здесь бывшему условному зеку явно трудно как следует развернуться: ни корешей, ни уважения за условку, а даже наоборот – косые взгляды и пристальное внимание от старшины.  – Я подстрахую, – сообщает Гошик, вставая в изголовье у лавки. Кузнец, уже собравшийся улечься, замирает, нахмурившись: – …только попробуй что-нибудь сделать… всеку. – Какой-то ты недоверчивый, – хмыкает Гошик. – Мы же товарищи. – Именно, – вдруг поддакивают сбоку. – Кому ты ещё доверишься, если не товарищу по службе? Этого мужчину Гошик видит впервые: тот в одной серо-зелёной футболке без погон – просто тягает гантели. Подмигнув ему, мужик отворачивается к снаряду, а Кузнец, ещё о чём-то подумав, всё-таки ложится на лавку. И тут же активно принимается за жим лёжа. Даже чересчур активно. Явно пропустив тот момент, когда следовало бы закончить и отправить гриф на подставку… Замерев с дрожащими руками, парень тужится изо всех сил – понятно, что и кому пытаясь доказать – но выглядит это скорее смешно. У Гошика возникает сильнейшее желание проигнорировать его дрожащие руки, готовые вот-вот надломиться и уронить штангу прямо на грудь… но мужик прав. Подцепив и отправив штангу на крепёж, Гошик мотает головой: – Меняемся. Кузнец нехотя поднимается.  Оказавшись под ним, Гошик неожиданно осознаёт, что тоже не хочет показаться слабаком. И хотя локти начинают подрагивать – решает выжать штангу ещё разок. А потом и ещё. – Щас лопнешь, – хмыкает Кузнец.  От возмущения Гошик сжимает зубы сильнее и всё-таки самостоятельно отправляет штангу на отдых. Они снова меняются. Второй подход, третий, четвёртый… напряжение и упрямство пропитывают атмосферу вместе с запахом пота, а приближающееся время вечерней муштры только усиливают их. Кто сдастся первым? Кто воспользуется предлогом, чтобы остановить это выматывающее соревнование? У Гошика уже онемела спина, а в ушах поселился назойливый звон, но Кузнец упёрто жмёт штангу от груди, пытаясь скрыть дрожь и совершенно точно игнорируя тот факт, что зал постепенно пустеет.  – Эй, там! Взысканий давно не получали?! Окрик, словно спасительный сигнал – без особого желания скинув штангу на держатели, Кузнец поднимается с лавки, Гошик же невольно выпрямляет спину, не совсем уверенный, стоит ли отдать честь перед тем, как броситься вон? Но мужчина в мокрой от пота футболке раздражённо указывает подбородком на выход – и парни, похватав скинутые куртки, выбегают на улицу. Гошик при этом налетает на Руса, тоже спешащего в казарму – и на асфальт просыпается какая-то мелочь. Лягух умудряется сохранить равновесие, вскидывает яростный взгляд, но узнав их, лишь процеживает ругательства и снова ускоряется.  Слава богу, они успевают к проверке. А час спустя, насладившись вечерней прогулкой в виде марша по плацу, Кузнец вылавливает Руса перед подготовкой ко сну: – Делиться тебя мама не учила? Проходивший мимо Гошик решает замедлиться и видит, как тонкошеее нехотя вытаскивает из кармана горсть то ли семечек, то ли орехов и высыпает в подставленную ладонь. – Где взял? – тоже подходит.  Рус прикусывает губу, но вздохнув, угощает и его. Это и правда оказываются орехи, а ещё изюм и чернослив. – Бабульке одной помог сумки до дома допереть.  – Опять к забору бегал на город любоваться? – хмыкает Кузнец, награждая парня щелчком по козырьку, тем самым сбивая фуражку на нос. – Лучше бы за девкой какой приударил.  Рус не отвечает, только переминается с ноги на ногу, явно не зная, под каким предлогом смыться, но ведь и податься ему некуда: им всем сейчас одна дорога – обратно в казарму, расстилать постели. Кузнец панибратски хлопает его по плечу. Гошик грызёт орехи. И замечает Пухляка, то есть Остапова, почти слившегося с темнотой и постепенно удаляющего. Бросив взгляд на расстроенного Руса, Гошик делает шаг в другую сторону: – Далеко собрался? Отбой через семь минут. Пухляк вздрагивает, вцепившись в ствол дерева у дорожки, и резко оборачивается: – Чего тебе?! – Просто дружеский совет: не делай глупостей. – Каких глупостей? – Никаких, – Гошик отправляет в рот сразу пяток изюмин, а потом протягивает руку: – Хочешь? В темноте Пухляк выглядит, как готовый в любой момент броситься наутёк гиппопотам. Проходит секунда, две… и вот он всё-таки разворачивается полностью и подставляет ладонь. Гошик щедро отсыпает в неё из своей: пару черносливин, пару штук фундука… но у него и у самого осталось не больше. Но Остап, кажется, тронут. Он смотрит на свою руку, то сжимая пальцы, то вновь разжимая, и почему-то не решаясь начать есть угощение.  Вдруг спрашивает: – Тебе тут нравится? – Ну… не курорт, конечно… – А я так не могу. Я не выдержу ещё целый год… – Хочешь сбежать? Ты в курсе, что это подсудное дело? – Плевать! У меня тётка в деревне – в подвал залезу, ни за что не найдут! Гошик мотает головой и вздыхает: – Ну как знаешь… И отправив в рот остатки орехов, разворачивается, уходя. – …и всё? Больше ничего не скажешь? – доносится разочарованное вслед. – Это твоя жизнь, – пожимает Гошик плечами, продолжая идти. Ему самому бежать некуда... да и незачем.  В казарме половина новобранцев уже залезла под одеяла, а вот Кузнец зачем-то уселся на кровать Гошика и выставил ноги в проход, о чём-то толкуя с понурившимся Русом. – …не жмись. Я же знаю, что у тебя есть ещё. Перешагнув через его ноги и едва не споткнувшись об снова выпрыгнувший вперёди ботинок, Гошик хватается за первое, что попадается под руку – плечо Кузнеца, тут же прекратившего ухмыляться, ибо выглядит это, как ни посмотри, словно Гошик решил начать драку. В казарме даже затихают голоса.  – Чего тебе? – на претензии вздёргивает подбородок Кузнец. – У тебя длинные ноги, у меня длинные ноги – ходи аккуратнее, да? – Свалил. – Что? – Свалил с моей койки, – всё так же негромко повторяет Гошик, и не думая разжимать пальцы, всё ещё стискивающие грубую ткань куртки. – Тц, вот завёлся… у тебя не эти дни, случаем, нет? – и будто решив, что кто-то не понял намёк, дожимает: – Не женские? Тут же раздаётся несколько смешков. – Отставить разговоры! – прилетает от появившегося у входа сержанта. Гошик косится через плечо и видит протискивающегося к соседней кровати Остапа. Но острый взгляд Ротова направлен не на опаздуна. Приходится отступить и отпустить горца – тот снова цыкает языком, но послушно перебирается на свою кровать. Потом тухнет свет. И уже в темноте с его стороны доносится: – Ты что, думаешь, что ты бессмертный? Гошик не отвечает.