Upstream / Против течения

****

Попадалово. Засунутый под подушку чужой телефон кажется слишком большим и твёрдым. За свой Гошик никогда не боялся, спокойно оставляя в тумбочке, но этот, чёрный и древний с малюсеньким экраном, почему-то страшно выпускать из рук. Конечно, у него есть оправдание, что это не кража – экран треснул при падении, да и свидетелей в спортзале было достаточно, чтобы подтвердить: телефон взят на время, чтобы отдать в ремонт – в конце концов, срочников первые полгода в увалы не пускают… но такое чувство, что телефон этот лучше бы разбить.  Гошик порылся в браузере и нашёл сайт, куда Никита мог слить запись со встроенного диктофона, так что, чисто теоретически, вряд ли он теперь до неё доберётся… но не стоит забывать, что телефон с выходом в интернет у рыжего может быть не один. И что эти самые телефоны есть и у других. Возможен и такой вариант: запись была сделана намерено по чьей-то указке или/и уже передана заказчику. "Не слишком ли много мороки ради моей скромной персоны?" Чем больше Гошик думает – тем больше начинает сомневаться. Никита с самого начала не показался ему хитрым парнем, однако зачем-то ведь записал их беседу? "Да, мой голос на ней узнаваем, но не то что бы слишком…  может, я только зря психанул? Моя ориентация – давно не секрет… да и за год интерес к скандалу должен был ослабеть… не удивлюсь, если о нём уже все забыли: сейчас на слуху коронавирус – так что новый вброс вряд ли поднимет шумиху. С другой стороны, здесь, в части… да, тут у меня точно жизнь осложнится… но до дембеля не так уж и много осталось – переживу. Должен ведь пережить?" Всё ещё не уверенный, сможет ли смириться с возможными последствиями, Гошик тем не менее засыпает. А утром заступает в наряд на воротах старшим по смене.  Новый день, новые мысли. Придушив на корню вновь зашевелившееся беспокойство, Гошик окончательно решает подождать, что будет дальше. За забором почти нет прохожих, снег местами превратился в чёрную слякоть, изо рта рвётся пар, уши мёрзнут, а тяжёлый приклад тянет плечо, а широкий ремень – поясницу… К десяти утра к КПП подваливает группа из пяти человек – уборка территории: трое срочников последнего призыва и двое – прошлого, все из роты Гошика. Что интересно: хотя у Кузнеца на лычках по одной полоске, а другого старослужащего – по две, первый стоит в стороне и курит, а второй вместе с молодняком сгребает снег граблями.  Это потому, что в армии действует неформальный закон: "кто курит – тот отдыхает"? Или потому, что младший сержант был приговорён бывшими дедами к "слонству" до самого дембеля, и потому "младше" Кузнеца по иерархии? Этот вопрос занимает Гошика ровного до того момента, пока на глаза не попадается высокая и широкая фигура Никиты. Вид у него осунувшийся. Не проходит и пяти минут, как к веснушчатому подваливает Кузнец. И приказывает: – Упал, отжался. Двадцать раз. Удивительно, но Никита послушно опускается на твёрдую землю. А Кузнец неожиданно оборачивается и встречается взглядом с Гошиком. Ничего не произносит, но глаза отводит лишь после паузы.  Проходит ещё минут десять – парни успевают убраться и двинуться дальше, но всё равно остаются в поле видимости, и Гошик становится свидетелем ещё двух сессий спонтанных отжиманий. Причём Кузнецов явно издевается над младшим от скуки, а не от того, что тот постоянно косячит. В какой-то момент Никиту даже становится жалко, но это мимолётное чувство быстро испаряется. Только вот в обед Гошик невольно снова натыкается на рыжего срочника – а всё потому, что того то и дело подзывают к столам "подносить приправы". Пища в столовке пресная, вот на младших и возложена обязанность ублажать дедов, снабжая майонезом и прочими нехитрыми вкусностями. Гошика сия участь миновала… но он ещё не видел, чтобы кого-то гоняли так беспощадно.  – Что это с ним? – интересуется Гошик у сидящего рядом Руса. – Не угодил, – пожимает тот плечами.  Лаконичный вопрос, лаконичный ответ – вот и весь разговор. До вечера Гошик почти забывает о рыжем, но когда выходит из спортивного зала и направляется к душевой, из темноты коридора внезапно выступает широкоплечая фигура. На веснушчатом лице больше нет ни намёка на улыбку, а серые глаза потемнели. – Старшой, я хочу извиниться. "Вот те раз…" – Извинения приняты. Небрежно мотнув головой, Гошик проходит мимо парня, но неожиданно оказывается схвачен за локоть.   – Эй! – Погоди, мне правда не следовало докучать старшому. Что мне сделать, чтобы слезть с крючка? "С крючка? Это он имеет в виду – отделать от Кузнеца?" – Я тебя на него не сажал, так что понятия не имею. – Опять ложь! Пальцы на локте сжимаются сильнее, заставляя поморщиться и вырвать руку силой.  – У тебя с головой всё в порядке? Но Гошика снова хватают – на этот раз выше, за плечо – и буквально вталкивают в подсобку. Задетые в темноте вёдра гремят, как и посыпавшиеся на пол швабры. Гошик ещё не успевает толком осознать случившееся, как дверь хлопает, полоска света истончается, а за ремень дёргают, расстёгивая пряжку: – Старшой, я сделаю тебе приятно! "Он сумасшедший!" Пытаясь оторвать от себя цепкие пальцы и при этом заехать козодою коленом хоть куда-нибудь, то и дело стукаясь об невидимый хлам локтями и затылком, Гошик чувствует себя девицей, отбивающейся от насильника. Паника, шок нарастают – и в голове не остаётся ни единой толковой мысли, как справиться с этим придурком. Тренер не учил их ни единому подходящему приёму… а если и учил – знание вылетело из головы. В какой-то момент к паху прижимаются, надавливая на член сквозь застёгнутую ширинку.  Давно его там никто не касался. Гошик даже замирает. К чему всё это упорство? Разве не проще просто позволить ему отсосать? Если уж рыжему так неймётся? Видимо, почувствовав, что Гошик успокоился, Никита перестаёт ловить и удерживать его руки, полностью переключаясь на ширинку. Его пальцы ласкают сквозь ткань, надавливая, будто пытаясь выдавить пасту из тюбика, а когда добиваются реакции – берутся за пуговицы. Но расстегнув их, не торопятся забираться в трусы – теперь вместо них Гошик чувствует горячее дыхание и мягкие губы. Стон почти вырывается из его горла. Но нащупав в темноте торчащие уши и вцепившись в них, Гошик оттаскивает от себя почти лысую голову. А потом бьёт коленом в её подбородок.  Никиту отбрасывает на дверь, снова что-то падает, сыплется и гремит… пока не наступает тишина. Надеясь, что вырубил парня, Гошик приводит себя в порядок, достаёт из кармана его телефон, включает фонарик и обнаруживает, что Никита полусидит с распахнутыми глазами. Естественно, от света тот тут же щурится, но Гошик наклоняется и сгребает его форму под горлом: – Всё записал?  – М-м-м… Похоже, рыжий всё же слегка не в порядке, потому что взгляд светлых глаз фокусируется далеко не сразу. И Гошику приходится собственноручно пройтись по его карманам. Догадка оказывается верной: в заднем обнаруживается ещё один телефон, поновее.  – Кто велел тебе это сделать? – Гошик ещё раз встряхивает Никиту. – Н-н-никто…  Тот вцепляется в его запястье, пытаясь отцепить от своего воротничка, но хватка у Гошика сильная. Следует новая встряска – Никита несколько раз подряд ударяется затылком о дверь, но не похоже, что его это сильно пугает, потому что кустистые рыжие брови сходятся на переносице в очень упрямом выражении. – Куда ты должен был отправить новую запись?! Куда отправил предыдущую?! – Отвали! Ноги рыжего приходят в движение, но Гошик успевает вовремя среагировать и оседлать его колени. Выставленные локти защищают от удара кулака сбоку. Сжав пальцы, Гошик сгребает в кулак больше ткани, и Никита начинает задыхаться, его лицо и шея краснеют, но руки неожиданно просто падают на пол вдоль тела. – Я хотел трахнуть тебя, – выдаёт парень сипло, глядя Гошику в глаза. – Но не знал, как подступиться… – И тогда кто-то тебя надоумил? – Чего? – Подучил! – Гошик снова встряхивает его. – Говори, кто это был?! – Никто, – упрямо отводит Никита взгляд, явно сознательно отказавшись от сопротивления, но продолжая гнуть своё. И тогда Гошик решается: – Я исполню твоё желание, если признаешься. – Честно?! – тут же распахиваются круглые глаза. – Честно, – подтверждает Гошик, отпустив его ворот. – Так кому ты отправил запись? Никита пару раз глубоко вдыхает и выдыхает, и наконец признаётся: – Я не в курсе, кто этот хмырь, но у меня есть его мыло… и аккаунт в инстаграм. – А к инстаграму привязан эппл-айди? – А-а… эм-м… не знаю… Второй телефон Никиты с блокировкой, но тот разлочивает его касанием пальца, и Гошик заходит в чужую почту. Перенаправив на свой ящик все полученные от серого кардинала письма, а так же запомнив его профиль в инстаграм, Гошик возвращает оба телефона владельцу. К тому времени тот уже успевает подняться на ноги. А ещё – зачем-то раздеться по пояс. Когда Никита начинает стягивать и штаны, Гошик невинно интересуется: – Что ты делаешь? – Но ты же обещал… моё желание… – недоумение на лице рыжего сменяется зародышем гневного подозрения. – Опять ложь?!  Но Гошик мотает головой: – Не, чистая правда. Обойдя его и распахнув дверь, Гошик едва не сталкивается со слоном, прошедшим посвящение только вчера: – Где Кузнец? – В к-казарме. Похоже, малец начал заикаться от испуга. Оставив и его позади, Гошик направляется в казарму и застаёт дедов в процессе делёжки чужой посылки из дома.  – Ну что, разрешили свои вопросы? – поднимает Кузнец голову от разодранной в клочья коричневой бумаги. – Разрешили. – Тогда ладно, – кивает тот сам себе и вновь погружается в изучение пачек печенья и банок со сгущенкой.  И на следующий день Никите удаётся спокойно позавтракать.