Upstream / Против течения

****

– Бони-бони-бонифаций… Покачивая ступнёй в такт словам, Дрэйк наблюдает за кружащей вокруг Гошика кореянкой, Дима же делает вид, что читает газету. Голова трещит, кофе горчит, бекон на завтрак был слишком жирный… но настроение ниже плинтуса ещё со вчерашнего дня. А сегодня ещё и Ю прилетела, подняв его с постели в семь утра. И Дрэйк припёрся. Нет-нет, с бывшим однокашником было договорено, а вот то, что дизайнерша развернёт в номере Димы ателье, да ещё и потребует Гошика в качестве манекена… – Держите, пожалуйста, спину прямо! – Мгм. Кажется, Гошик умудряется спать стоя, словно лошадь.  – Как насчёт "Бонфай"? – вдруг вскакивает с кресла Дрэйк с просветлевшим лицом. Впрочем, оставшимся всё того же цвета молочного шоколада. – О чём речь? – оборачивается Ю Ки Кён с отрезом воздушной и пёстрой ткани. – О ребрендинге, – нехотя объясняет Дима из кресле у окна, рассматривая чашку с отвратительнейшим кофе. Хоть тот и горький, но бодрит отлично.  – Который час? – невпопад подаёт голос Гошик, даже не потрудившись открыть глаза. – Ты куда-то торопишься? – Нет, просто думаю, по какому тарифу содрать с тебя плату за свои услуги. "Бедлам…" – Так что насчёт "Бонифая"? Созвучно с "Бонифацием", но более произносимо, – не отстаёт Дрэйк, загораживая собой вид на центр комнаты. "Боже, моя голова…" – Мне нравится, – сообщает Гошик. – Но раз я больше не работаю… моё мнение, наверное, не имеет значения? От снисходительного тона хочется стащить с кровати подушку и запулить в эту светлую голову. – Что? Грэг, тебя уволили?!  – совершенно искреннее удивляется Дрэйк, развернувшись на сто восемьдесят градусов. – Почему? – Никто его не увольнял, просто контракт заморозили, – морщится Дима, удивляясь, что повёлся на провокацию. – И вообще, официально я могу использовать тебя хоть манекеном, хоть промоутером, хоть расклейщиком объявлений. Так что не ной. Или это так уж сложно – постоять неподвижно? – А ты сам попробуй… – Кстати, да, Димитрий, вы, случайно, не хотите к нам присоединиться? – встрепенувшись, поддерживает Гошика Ю Ки Кён. – Мне бы хотелось посмотреть, как всё будет выглядеть в ансамбле… – Пожалуй, откажусь… – А я бы мог, – расправляет плечи Дрэйк. – О, Стив, вы очень меня обяжете… Ю настолько свободно говорит на американском английском, что даже Дима иногда лишь по контексту догадывается о смысле некоторых слов. А вот Дрэйк кажется очарованным. Кореянка мило ему улыбается – совсем как юная девица, а не женщина под сорок – и скоро в центре комнаты появляется ещё одна неподвижная и обвешенная яркими тряпками фигура. Тёмная кожа Дрэйка контрастирует с лишь слегка загоревшей кожей стоящего рядом Гошика, так что та кажется совсем белой, и это зрелище вызывает нечто вроде интереса и досады одновременно. Но вот Ю вдруг начинает недовольно сдирать с Гошика собранные на булавки лоскуты, обнажая длинные ноги и крепкие ягодицы в обтягивающих боксерах… и направление мыслей Димы резко переходит в более приземлённую плоскость.  Закинув нога на ногу, он опускает газету на колени. И в этот момент на планшете, лежащем рядом на столе, всплывает уведомление из телеграмм. Некоторое время Дима листает длинное сообщение с кучей фотографий, а потом переходит по присланной ссылке на сайт художественной галереи. В какой-то момент палец на экране замирает, а всё потому, что человек на открытой картинке кажется очень знакомым: он изображён с опущенной головой, так что светлые волосы с красными всполохами почти закрыли лицо, но мастерство художника довольно детально запечатлело характерный изгиб длинного, но складного тела… и эти ключицы в разрезе расстёгнутой рубашки, и эта линия подбородка…  "Так вот чем они там занимались…" Полтора года прошло со дня знакомства Гошика и Григория Зеленец, казалось бы – какая разница? Один всего лишь заснул на диване, пока второй его рисовал… но что это за удушье в груди? И виски словно сжало в тисках.  "Мы можем присоединиться к иску"? – печатает Дима, не обращая внимания на щебет кореянки, флиртующей с новым манекеном, и прикрепляет к сообщению скрин экрана. "Иск тянется уже давно", – приходит ответ. – "И мне кажется, его цель – скорее досадить художнику, затянув разбирательство и лишив его возможности проводить новые выставки, чем чтобы отсудить компенсацию, так что если хотите – можем попробовать, но зачем нам лишняя огласка?"  "Логично." Ночью Дима не мог уснуть, вот и попросил Лазорева разузнать про фон Григория. Тот хорошо постарался и обнаружил даже дело, заведённое на бывшего провинциального прокурора в Германии. Вообще, всего дел оказалось пять, три из них в России, но одно, последнее, знатно подпортило художнику жизнь, ибо суд запретил ему участие в официальных выставках, и этот запрет поддержал так же суд США, куда, после попытки Григория заработать на одном из частных мероприятий, посвящённых ЛГБТ-искусству, тоже был направлен иск.  Похоже, он наступил на хвост кому-то упёртому и при деньгах.  Чтобы выяснить, кто этот "кто-то", не ушло много времени, а результат вызвал удивление. Потому что, как оказалось, Дима хорошо знаком с этим истцом.  Зотов Максим. – Мда… Даже учитывая, что "Семейным фондом" руководит его сестра, Максим остаётся главным держателем акций, а это ставит его в первую двадцатку самых богатых людей России. Правда… только по официальным данным. Дима тоже мог бы туда попасть, собери он все свои активы, но свободных средств сейчас практически нет, а благодаря короновирусу – они вряд ли появятся в ближайшее время. Впрочем, у фонда тоже имеются свои трудности… но Ирина всё же смогла выбить из совета директоров новые инвестиции, пусть и под предлогом: "мы и так уже много в них вложили, если сейчас бросим – больше потеряем, чем сохраним".   С одной стороны, унизительно, а с другой – такие сейчас времена. Стоит ли тратить нервы и деньги на мелочи вроде бесполезных судебных разбирательств?  Но зато с Григорием более или менее прояснилось. Тип, бросивший стабильную работу в погоне за мечтой стать известным художником… и не важно, что ему "помогли" эту самую стабильную работу бросить. С его связями, Зеленец мог бы выстоять не только в провинциальном городке, но и в Москву перебраться. Однако похоже, что амбиции этого мужика лежат несколько в отличной от юриспруденции плоскости.  Его общение с Гошиком точно стоит пресечь.  – …а что тут такого? Поселились бы в одном номере, – вторгается в мысли Димы голос Ю Ки Кён, а точнее – её странное замечание. Кажется, флирт с Дрэйком перетёк в левый разговор, зацепивший и сонного Гошика. – Конспирация везде и во всём, – глухо отзывается тот из-под вороха тряпок, наброшенных на голову. – Бросьте, это Америка. Кого волнует? – Америка – ещё не весь мир. "Какого чёрта? О чём вы, люди?" – А зачем братьям конспирироваться? – раздаётся удивлённый голос Дрэйка, кажется, тоже не догоняющего сути. – И жить в одном номере? – Мы уже не братья, – просвещает его Гошик, когда Ю Ки Кён снимает с его головы часть паранджи. – Как это? – Ну, трудно быть любовниками и братьями одновременно, ты так не считаешь? – многозначительно улыбается хмурящемуся Дрэйку кореянка. – Что? – резко оборачивается тот к Диме. – Вы любовники? Глядя, как с негра сползают едва скреплённые детали странного наряда, косящего под косплей фламинго, Дима опускает голову и крепко сжимает переносицу пальцами.