Upstream / Против течения

****

Лишь к вечеру Диме наконец-то удаётся справиться с головной болью.  После обеда отправившись на встречу по организации онлайн-показа, в отель он возвращается только к семи вечера и обнаруживает у своего номера Гошика. С шампанским в дизайнерском ведёрке со льдом. И одетым в кои-то веки не в худи или просто футболку, а в шёлковую рубашку – правда, всё равно заправленную в джинсы.  "Может, нанять ему личного стилиста?" – Привет, я пришёл извиниться. – Оу-у…  "За что?" Отперев номер картой-ключом, Дима первым делом стаскивает с плеч любимый пиджак, в последнее время ставший слегка тесноватым.  – Мне правда жаль. Я не знал, что Стив не в курсе наших отношений. "Наших отношений…" – …всё нормально? От него не будет проблем? Плюхнувшись в кресло, Дима обнаруживает, что Гошик застыл посреди номера, примерно там же, где и сегодня днём, когда изображал манекен. Металлическое ведёрко с ажурными краями в его руках кажется чем-то вроде обёртки для букета, а торчащая горловина бутылки – бутоном цветка. Однако вид у Гошика скорее не извиняющийся, а просто ждущий.  "Этот малец… с чего он вообще решил, что должен извиняться? Впрочем…" – …Дим? – Раздевайся. Возникшая было пауза затягивается ненадолго: пожав плечами, Гошик наконец-то расстаётся с ведёрком, поставив на стол, и принимается меланхолично расстёгивать бежевую рубашку. Дима не останавливает его, так что менее чем через пять минут посреди комнаты остаётся стоять абсолютно обнажённый парень с заметно наросшим за год мясом, превратившим юношу в мужчину. Той ночью, в лесу, Дима не рассмотрел его как следует, но сейчас, при ярком свете люминесцентных ламп, Гошик полностью предоставлен взгляду. И лишь по порозовевшей шее можно догадаться, что ему не слишком комфортно. Но начало положено – по крайней мере, сейчас он вряд ли попытается взять на себя роль актива. – Прохладно, – тем временем ёжится Гошик и прищуривается. – Что дальше? – Тебе виднее, – не удерживается и хмыкает Дима. – Ты же пришёл извиняться? Мускулы на груди Гошика вздрагивают, ног и рук – напрягаются… Наверняка, чтобы скрыть неловкость, он тянется к ведёрку и достаёт шампанское – оно уже было открыто, но всё равно, когда пробка выдёргивается, из горлышка вырывается дымок. С бутылкой в руках Гошик медленно приближается, его колено упирается в кресло прямо между ног Димы, а длинное тело почти угрожающе нависает сверху: – Я думал, ты начнёшь отрицать. – Отрицать что? – Что мы любовники? – А мы любовники? Медовые глаза вспыхивают, Гошик поджимает губы. Он весь покрылся гусиной кожей: то ли от прохладного воздуха, то ли от возмущения – но вот Дима позволяет себе улыбнуться, и тот заметно расслабляется. – З-зараза. – Это ты так извиняешься? Оригинально… Опустив взгляд, Гошик вновь плотно сжимает губы. А потом подносит к ним бутылку. Дима следит, как движется его кадык при каждом глотке, и как стекает по подбородку и шее проливающееся шампанское. Зрелище чем-то гипнотизирует. Но не успевает Дима осознать, чем же именно, как Гошик наклоняется, прижимаясь губами к его губам – и в горло, пощипывая язык, начинает стекать сладкая, ещё немного пузырящаяся влага.  Поделившись шампанским, Гошик углубляет поцелуй. Дима чувствует, как рубашку пытаются расстегнуть наощупь… суетливые пальцы понемногу справляются, спускаясь всё ниже и ниже, пока не добираются до ремня и ширинки. "Кажется, сегодня меня обслужат по первому классу?" Жар следует за пальцами Гошика, а когда тот склоняется, утыкаясь носом в шею, у Димы мелькает мысль, что просто невозможно не желать этого парня. Не поддаваться его очарованию, сочетающему в себе и застенчивость и решительность. Кажущемуся предсказуемым и понятным, но постоянно преподносящим сюрпризы… Всего десять минут назад Дима мечтал лишь об одном: завалиться в кровать и уснуть, но сейчас в его теле проснулись новые силы, и каждую частичку заполнило странное, пугающее удовольствие, а ведь стоило всего лишь увидеть Гошика. Всего лишь услышать его голос. Это действительно пугает – осознавать собственную зависимость. И что она мешает трезво мыслить. Но Дима пытается держаться. От усталости и яркого света всё ещё припекает глаза, однако это не мешает терпеливо наблюдать за Гошиком: как тот вздыхает, как спускается ниже, как неловко касается его соска, очень осторожно сжимая зубами, и как втягивает в рот. Напряжение нарастает вместе с шумом крови в ушах, пока в какой-то момент Дима вдруг не осознаёт, что забыл, что нужно дышать.  Гошик кажется слишком милым… и его робко-смелые действия… чтобы заставить себя оставаться неподвижным, приходится вцепиться в подлокотники. Ладони глядят живот, заползают к пояснице и вновь спускаются к паху. А вот одна забирается прямо в трусы. И несмотря на узкую ширинку и тугую резинку трусов, обнажает член. Гошик продолжает обдавать жаром дыхания его солнечное сплетение, явно сомневаясь, заходить ли дальше или всё-таки обойтись без нелюбимого минета… но при этом двумя руками сжимает член, не спеша водя сверху-вниз – и ощущения от прикосновения его пальцев не идут ни в какое сравнение с самоублажением – дело не в силе нажатия или скорости… а в том, что это именно Гошик.  Раньше, ещё до возвращения в Россию, Дима всегда старался как можно быстрее покончить с прелюдией, любому минету и взаимной дрочке предпочитая трах – будь то девушка или парень –без непосредственного проникновения ему банально не хватало ощущений, чтобы дойти до конца… процесс неизбежно затягивался… Но когда Гошик отказался отсосать, Диме стало очень обидно. И потом он даже несколько раз просыпался от влажных снов, в которых Гошик брал у него в рот.  Так что минет в исполнении бывшего брата стал чем-то вроде фетиша. Не иначе. Ибо только думая о таком, Дима уже чувствует, как приближается к грани.  Если бы только Гошик сжал пальцы сильнее…  Но тот будто специально всё медлит и медлит. – Возьми в рот. Хмурый взгляд снизу вверх дарит моральное удовлетворение и заставляет затаить дыхание, а когда Гошик, прищурившись и склонив голову в бок, показательно прикусывает нижнюю губу, Дима не выдерживает и надавливает на его затылок рукой. За короткие волосы невозможно ухватиться, а жаль. Так что приходится довольствоваться лёгким сопротивлением. Гошик сам виноват, что завёл его, так что пусть пеняет теперь на себя. Язык наконец-то осторожно касается ребристого края головки, оттянутая вниз кожа не только обнажает её, но и заставляет дырочку уретры раскрыться. Диме сбоку прекрасно видно, как добравшись до неё, Гошик чуть ли не ввинчивает внутрь язык. Вдавливается лишь кончик, но этого хватает, чтобы зажмуриться, ловя кайф уже от одних только ощущений. Но нет, этого мало. Совсем недостаточно. Снова открыв глаза, Дима замечает, что Гошик уже приоткрыл рот, так что короткого нажатия на его затылок хватает, что войти и упереться членом в гортань.  А потом протолкнуться и дальше. Безумное чувство тесноты вызывает восторг, замешанный на испуге: малой ведь не подавится? Впрочем, не такой он уже и малой…  Гошика не хватает надолго. Закашлявшись, он отворачивается, пряча лицо. Но Дима заставляет его развернуть голову обратно и посмотреть на себя: – Тебе не обязательно это делать. В ответ в медовых глазах вспыхивает вызов. И пусть лицо Гошика раскраснелось, а губы начали опухать, тот упрямо встряхивает головой и снова наклоняется.  Диме остаётся лишь откинуться в кресле и постараться не думать о лишнем. Но расслабиться невозможно. Впихивая член себе в рот уже вполне самостоятельно, Гошик вынуждает каждый мускул его тела стонать от предвосхищения. А давящиеся и хлюпающие звуки, издаваемые им – вибрировать извращённые струны души. Когда Дима кончает, Гошик отстраняется, но белые капли всё равно долетают до его носа и щёк. И было спавшее напряжение мгновенно возвращается.  Дима тянется к его губам, но Гошик вскакивает, вытираясь, однако только больше размазывая сперму. – Брось, потом примем душ вместе… – Потом? Недоумённый взгляд вызывает ухмылку. Встав следом и подхватив со стола едва начатую бутылку, Дима толкает Гошика на кровать, а когда тот падает и тут же приподнимается обратно на локте – опрокидывает, заливая шампанским его голову, шею и грудь. – Пф! …сбрендил?! – отфыркивается Гошик, но смех прорывается сквозь возмущение. – Это ты виноват. Нависнув, Дима впивается в желанные губы долгим поцелуем, а потом повторяет путь, что те прошли по его телу недавно. Гошик закрывает лицо руками, его живот тяжело и быстро вздымается, а кожа кажется раскалённой. Слизывая шампанское, Дима чувствует, как язык щиплют маленькие молнии. А добравшись до паха, замирает – оказывается, ему не показалось: Гошик действительно всё там сбрил, став гладким и таким беззащитным… Сжав его член, Дима добирается губами до мошонки, осторожно втягивая в рот одно яичко, а потом другое. Гошик выгибается в пояснице. Смотрит сквозь ресницы. Его чувствительность – это что-то с чем-то. У Димы были партнёры, способные как кончать с каменными лицами, так и захлёбываться стонами от малейших прикосновений, но обычно причина была в особых веществах: алкоголе или наркотиках, однако естественная реакция Гошика – это нечто большее, чем просто физическое наслаждение. Кажется, что никто другой не сможет дотянуться до струн его души даже под веществами. От осознания этого разум затопляет глубокое удовлетворение.  И нетерпение. Едва Гошик кончает, Дима не позволяет ему отдохнуть ни секунды.  В ящике был лубрикант и презервативы – одной рукой доставая их, Дима заставляет ослабевшего Гошика перевернуться, а потом помогает встать на колени, а надавив на поясницу – выпятить ягодицы. Залив их смазкой, он глубоко приникает сразу двумя пальцами и чувствует, что Гошик заранее позаботился, чтобы подготовить себя.  – Может, выключим свет? – всё-таки прорывается у Гошика робость. – Нет, – следует безжалостный ответ. Нащупать простату быстро не получается. Гошик что-то мычит, пытается увильнуть бёдрами, но Дима крепко удерживает его свободной рукой, пока наконец не нащупывает уплотнение-бугорок – Гошик почти тут же вздрагивает, пальцы сжимает, словно в тисках, и его дырочка принимается содрогаться. Горячо и соблазнительно. И Дима соблазняется. И проходится языком по розовым складочкам, не переставая всё сильнее потирать бугорок простаты внутри, заставляя тот набухать, а Гошика – издавать всё более неприличные звуки.  Чем больше Гошик на взводе, тем меньше остаётся в нём от тихого и послушного мальчика: он то пытается увернуться и убрать свою сладкую дырочку от его губ, то сам прижимается, ругаясь сквозь зубы и заставляя покрывало трещать.  Меньшее, что Дима может сделать для него – позволить кончать снова и снова.  От своих пальцев. Своего языка. Своего члена. У Гошика своеобразное строение тела и месторасположение простаты, но зная точно, под каким углом входить и куда давить, Дима уверен, что сможет довести его до исступления.  В конце концов, они же любовники… только почему-то очень редко занимаются подобным.