Upstream / Против течения

****

– ...а ты не думаешь, что так мы сделаем только хуже? – Не знаю. Но прежде чем согласится пойти к врачу, ему следует осознать свою проблему. – И поэтому ты хочешь ткнуть его в неё носом? Только подумай: наручники, темнота, зрители – да это же практически воспроизведение того случая! Алекс, загнувший три пальца, тогда беспомощно смотрел на Максима, почему-то пытаясь отговорить именно его, а не сидящего напротив Диму. Ветер шуршал жухлой от жары листвой, над головой плыли посечённые на ленты облака, а город расстилался далеко внизу, словно грязный мир смертных, едва различимых с высоты Олимпа – и опасения мальчишки казались чем-то надуманным. Да, у Гошика проблемы, но он не настолько слаб, чтобы раскиснуть, вновь оказавшись в роли пленника, ведь с ним будет Дима, а не какой-то там левый чувак в маске. Нет, дело не в слабости или силе… Дима согласился на предложение Максима лишь по одной причине: доказать, что у Гошика всё о'кей. Конечно, тот пока не отошёл от издевательской сессии садо-мазо… но прошло столько времени, пока Дима болел… и они так отдалились друг от друга… Если Гошика не встряхнуть, кто знает, как далеко или глубоко в себя он умудрится сбежать? К тому же, Дима задумал и ещё кое-что: он совсем не уверен, что идея увенчается успехом, однако после квеста у неё точно будет больше шансов на успех. "Я отвратителен? Но я боюсь его потерять.                             …и мне совершенно не нравится, каким количеством снотворного он закупается." Как Дима узнал? Элементарно, ведь они посылали курьера в одну и ту же аптеку. Кстати, о болячках: врач просветил его насчёт побочек от "короны", и в их число вошли не только нарушения обоняния или ослабленный иммунитет, но и ряд психологических траблов по типу тревожности или депрессии – так что даже если Гошик переболел легко, бессонница вполне могла его одолеть… и пережитый стресс точно сыграл свою роль. Впрочем, удар по психике они словили оба. – Всё будет хорошо. С того разговора прошла неделя, и вот они здесь. Темнота действует на нервы, давит, совсем, как в детстве, и даже наличие фонаря не особенно помогает, отделяя свет от тьмы, и делая её ещё гуще, словно подступающий удушливый туман… но Дима уже давно не ребёнок, да и кое-кому сейчас станет намного страшней, чем ему – однако этот кое-кто просто обязан забыть о своём страхе. "Я снова заставлю тебя смотреть только на меня и думать только обо мне." – Ты же хочешь сбежать? Гошик смотрит на него пустым взглядом. Брошенный на кровать фонарь высветил яркий круг на стене, и глазам не нужно привыкать к полутьме, но сейчас Дима предпочёл бы не видеть это пугающе ошеломлённое лицо. "Я ведь всё правильно делаю?" – Расслабься и подчинись мне, и я помогу тебе выбраться отсюда. Гошик никак не реагирует на попытку стянуть с себя футболку, так и стоит с рукой, зачем-то прижатой к щеке. На эту руку надето одно кольцо наручников, второе же пристёгнуто с стальной перекладине верхней полки. Возможно, Дима поторопился, но лучше не суетиться и продолжать делать вид, что всё идёт, как задумано… Правда, трудно не обращать внимания на звуки за спиной. "Чёрт, и всё-таки это смущает." В Англии Диме уже приходилось заниматься интимом в одном помещении с посторонними, а вот Гошика это должно быть шокирует. Иначе чего он так уставился в одну точку где-то за его плечом? – Ты же хочешь выбраться? Стаскивать с Гошика длинные шорты совсем не трудно, но ощущение, будто снимаешь их с куклы или манекена. – Хочу, – наконец-то реагирует эта кукла и опускает взгляд. Потом дёргает рукой… и тут же застывает, удивлённо уставившись на звякнувшие наручники. – Тогда тебе придётся постараться, чтобы ублажить меня, – натягивает Дима улыбку. Он не планировал, как именно всё будет происходить, только позаботился, чтобы из помещения убрали камеры, и в принципе теперь может позволить себе всё, что угодно… Только вот присутствие ещё двух участников квеста всё-таки напрягает. – Как? – тем временем невинно интересуется Гошик, уставившись вниз, на пряжку коповского ремня. "И правда, пристёгнутому в таком положении, ему же не дотянуться…" – О чём ты? – театрально хмыкает Дима. – Думаешь, я суну своего сынка в твой поганый рот, мистер заключённый? На лице Гошика мелькает удивление и даже обида, но спустя миг он поджимает губы, согласно кивая: – О да, этот недостойный вообразил себе недостойное… и смиренно просит простить его. "Э? Кто-то начитался чего-то странного?" – Так уж и быть… прощаю… Как-то это всё совсем не похоже на разговор стражника и заключённого, но если Гошик подыгрывает – пусть будет так. Вот бы ещё парочка позади вела себя поскромнее… судя по хлюпам и вздохам, уж кому кому, а им нет никакого дела до посторонних. – Тогда позвольте… так. Гошик переступает через упавшие на пол шорты и отфутболивает их к стене. Эдакий безбашенный хулиган. Только вот тряпки – не мяч, и не удивительно, что летят они не по заданной траектории и вместо стены врезаются прямо во всё ещё прикрытый зад Макса, угодившего головой в плен колен Алекса. Однако парочка не прекращает своего занятия. А вот Гошик резко роняет взгляд, словно только что увидел нечто запретное, и кажется, кончики его ушей слегка розовеют. Дима не может заставить себя начать действовать, словно это его тут заперли и приковали против воли. Но не потому, что Гошик, голый снизу по пояс, не вызывает реакцию в организме, а потому… Почему? Дима лишь безвольно наблюдает, как Гошик медленно поднимает ногу и ставит на край нижней полки, тем самым становясь чем-то похожим на греческую статую. Быть может, своей непосредственностью? – Я, наверное, кажусь вам грязным, господин стражник. Но моё тело в вашем распоряжении. – Ты не грязный, – тут же выпаливает Дима, выйдя из роли. – Что вы- …вы же сами это только сказали про мой рот, разве нет? Гошик выглядит довольно спокойным и даже словно бы чуть улыбается, чего про себя Дима сказать не может. "Я совсем дурак? …чёрт, двигайся, он ждёт…" Но в голову ничего толкового не приходит. Разве что опуститься на колени и обхватить вялый, мягкий член губами, и позволить рукам пройтись по окаменевшим бёдрам и скользнуть на не менее затвердевшие ягодицы. "И плевать, кто и что сейчас там увидит! …и кто и что видел во время трансляции…" – М-м-м… Дима чувствует пальцы, зарывшиеся в волосы на макушке. И жалеет, что приковал Гошика, и теперь не может просто взять и повалить его на нары. Член во рту постепенно оживает, наполняется силой, но всё ещё медленно и словно бы нехотя. – Прости, – доносится сверху. – Это нормально, – вытащив головку изо рта, но продолжая стимулировать орган пальцами, отзывается Дима. Подняв голову, но смотрит снизу вверх в грустные глаза, кажущиеся сейчас почти чёрными. – Для заключённого нормально бояться и не желать того, кто принуждает его к соитию… но так же для организма нормально возбуждаться и реагировать на стимуляцию. Он давно хотел этого сказать, но всё никак не получалось начать разговор. Сначала было неловко напоминать Гошику о случившемся, потом собственное состояние резко ухудшилось, приехала мать… и со временем стало казаться, что всё рассосётся само собой. Однако если у него, Димы, никак не получается перестать думать о случившемся, то у Гошика и вовсе, наверное, крыша по- "Хм-м…" – Да, – тем временем слетает с тонких губ, – я понимаю… понимаю, но… это такое унижение, когда тебя заставляют чувствовать то, что ты чувствовать не желаешь… словно залезают в душу грязными лапами и заливают всё помоями, а тебе это приносит наслаждение. Хотя и тянет блевать. Тихие слова проникают в сознание, будто тонкие ножи прямо в мозг. Дима невольно замирает. А вот пальцы его начинают дрожать. – Я противен тебе? Вопрос, который он только что хотел задать сам, окончательно выбивает из колеи. Зачем они здесь? Гошик наконец-то смог признаться, что его беспокоит… Дима тоже кое-что понял… но дальше так продолжаться не может. Отвернувшись, он поднимает с пола смятые трусы, улетевшие в сторону от шорт, и подаёт всё это Гошику, а потом отстёгивает его наручники. – Стой… Гошик ловит пальцы, сомкнувшиеся на металле, и сжимает в кулаке. Дима непонимающе моргает в ответ: "Что такое? Разве тебе самому всё это не отвратительно?" И просит: – Давай уйдём? – Так ты и правда считаешь меня отвратительным? – глаза Гошика сужаются, а прикушенная губа вновь закусывается. – Ты можешь сказать мне. Я пойму. – У тебя совсем беда с головой? – Не надо себя заставлять. И пытаться сберечь мои нервы. Если хочешь, я уеду… и больше не буду мозолить тебе глаза. "Не могу поверить… и как только эта чепуха пришла ему в голову? …что если он уже давно решил уехать, когда мне станет лучше? Задумал снова сбежать?!" Вместо ответа Дима крепко сжимает кулак Гошика, всё ещё держащий в плену его пальцы, а потом решительно направляется в сторону выхода. Оба фонаря остаются в камере, и когда они сворачивают в коридор, всё вокруг заволакивает тьма, но Дима настолько взбешён, что даже не замечает её. Пару раз налетев на стены, он наконец добирается до нужной двери – пыльный воздух кладовки ударяет в нос, однако уже за следующей дверью гуляет ветер. Втолкнув Гошика на заднее сиденье ждущего у обочины такси, Дима бросает водиле адрес через пластиковые перегородку, и схватив нелепо моргающего Гошика за подбородок, вынуждает повернуть голову и посмотреть себе в глаза: – Ты больше никогда от меня не сбежишь. – Что? …о чём ты? Я… – Мы поженимся. У тебя паспорт с собой? – А? – …County Clerk's office? – уточняет таксист. Дима бросает взгляд в зеркало заднего вида и кивает. А Гошик так и остаётся сидеть с раскрытым ртом.