Hyung

      14/9       Юнги с досадой поджимает губы. В руках сломанные массивные наушники. Такие любимые и родные когда-то, сейчас представляют из себя груду пластмассы с местами торчащими проводками и шипящим звуком. Юнги шумно выпускает воздух из легких. Ладно, он сам виноват. Он буквально затаскал их до последнего. Правый наушник начал сбоить уже давно, временами отключаясь. Видимо внутренняя система была повреждена. Но оно и неудивительно. Они пережили столько падений, столько литров газировки было случайно пролито на них. Это был лишь вопрос времени. Но все равно обидно. Юнги подсчитывает в голове сколько денег с обедов ему нужно откладывать в день, чтобы накопить на новые. Цены сейчас вообще не радуют, и вряд ли его любимая компания будет проводить акции для новой модели. Покупать наушники среднего качества ему совсем не хочется. Смысла в этом нет, они протянут не больше полугода, да и о хорошем звуке можно будет только мечтать. На лбу парня залегает небольшая складка от его усердных размышлений. По его подсчетам такое откладывание денег займет у него около 2-3 недель. Для Юнги, живущего музыкой, это бесконечно долго. Подросток с тоской в глазах откладывает наушники в сторону и соскребает себя со стула.       Выходя из комнаты, он немного проходит по коридору, чтобы постучать в соседнюю. Когда ему никто не отвечает, он приоткрывает дверь, проверяя помещение на признаки жизни. Один признак, укутавшись в несколько одеял сопит в подушку, так что видна лишь черная пушистая макушка.       – Гука, вставай, – чуть охрипшим ото сна голосом тянет старший. Комок слегка шевелится, но попыток встать не предпринимает.       – Серьезно, Гук, не встанешь, останешься без завтрака, – голос Юнги звучит чуть тверже и настойчивее. Куча одеял снова шевелится в этот раз чуть активнее. Спустя минуту такой возни из нее высовывается сначала голова, а затем из под сползающего одеяла появляется и тело младшего, принимая сидячее положение. Заспанное лицо с закрытыми глазами, большими щеками и гнездом на голове поворачивается к Юнги. И черт, это слишком мило. Чонгук, как сонный воробушек, крутит головой, то открывая, то снова закрывая глаза. Спустя еще полминуты, ему удается сконцентрировать внимание на старшем брате. Чонгук кивает, давая понять, что встал и тут же валится обратно. Юнги закатывает глаза, прикрывая дверь. А после спускается вниз, чтобы приготовить завтрак.       Вообще-то Чонгук плохо спит. Юнги не знает почему, но понимает, что это довольно странно в его возрасте. Понятное дело он сам, подросток, который полночи проводит, уткнувшись либо в блокнот, либо в экран монитора. Но чем занимается ночью Гук непонятно. Может быть дело в его неизрасходованной за день энергии или любви почитать в тишине. В любом случае такие бессонные ночи на него плохо влияют. Младший рассказывал, что часто засыпает в школе. И если первые пару месяцев учителя его будили и даже ругались, то со временем просто смирились, и начали давать мальчику спокойно поспать, прося одноклассников не шуметь сильно. Но как бы там не было, просыпаться по утрам для Гука настоящее мучение.       Зайдя на кухню, Юнги первым делом ставит чайник. Включая плиту и ставя на конфорку сковородку, он поливает ее оливковым маслом. Ожидая, пока та нагреется, он ставит рис в микроволновку. Сполоснув яйца, парень умело разбивает их ножом на разных сторонах сковородки. Один из получившихся кружочков он перемешивает. Чонгук ненавидит глазунью. Добавляя к блюду специи, он закрывает крышку, переходя к напиткам и доставая рис. Спустя десять минут на столе стоят две ароматные порции риса с яйцом. Кружка черного чая для Чонгука, и средних размеров чашка кофе для Юнги. Когда старший заканчивает с приготовлением тостов с вишневым джемом, позади него на лестнице раздаются неспешные шаги. Ставя на стол тарелку с тостами, Юнги садится и ждет, когда младший займет свое место. Чонгук неуклюже плюхается рядом, поднимая на брата взгляд полуприкрытых сонных глаз. Его лицо умыто, а значит младший нашел в себе силы доползти до ванной.       – Утра, – кидает ему старший. Чонгук кивает, чуть пошатываясь на стуле, все еще желая провалиться в сон. А после на его лице проявляется недовольство, и он с возмущением произносит:       – Хённи, школа полный отстой. Кто вообще ее придумал? Ненавижу школу, – все это недовольное бурчание с его тоненьким детским голосом, следами от подушки на щеках и все еще находящимся на голове гнездом звучит так забавно, что Юнги не сдерживаясь прыскает в кулак. Для идеальной картины не хватает по-детски негодующего топанья ножкой. Чонгук реагирует на звук, поворачивая голову и медленно моргая. Юнги зарывается пятерней ему в волосы, портя еще сильнее то, что там было, превращая некогда гнездо в полный хаос.       – Ешь давай, мелочь, – все еще искренне посмеиваясь, говорит старший, - школу он ненавидит, видишь ли. – Чонгук довольный тем, что заставил хёна улыбнуться, сам расплывается в счастливой улыбке и приступает к завтраку. Утренняя хмурость Юнги не ускользнула от младшего, и он просто не мог оставить все как есть. Открыв наконец-то свои большие глаза, Чонгук тут же хватается за сладкий тост, откусывая и пачкая большие щеки липким джемом.       Юнги следует за ним, палочками перемешивая рис с недожаренным желтком. Так проходит каждое их утро. Юнги просыпается пораньше, будит Гука (по крайней мере пытается), готовит для них завтрак, они едят вдвоем, после едут вместе в школу, Юнги провожает Чонгука до его начальной, а после сам бежит в свою среднюю. И все бы хорошо, но в этой системе не хватает двух важных составляющих. Но Юнги очень старается об этом не думать.       Не думать не получается, потому что на кухню заходит мама, а по лестнице спускается отец, сразу же проходя в коридор. Женщина, одетая в строгий деловой костюм, приветствует детей и проходит к кофеварке.       – Как ваши дела? – мимоходом спрашивает она, и Чонгук, прожевавшись, начинает безостановочно щебетать. Он рассказывает ей о школе, о дурацком тесте по математике, о учителе физкультуры, который его отчего-то недолюбливает, о том, как кто-то сбежал с урока, выпрыгнув из окна. Затем поясняет, что никто не пострадал, потому что окно было на первом этаже, но… на самом деле в этом нет нужды. Потому что старшему Чонгук эту историю поведал в тот же день, а мама лишь делает вид, что слушает. Она быстро готовит себе кофе, так же быстро его пьет, проверяя какую-то информацию в записной книжке. Чонгук не говорит о проблемах со сном, о падении с велосипеда и разбитой на прошлой неделе коленке. Но Юнги догадывается, что даже это бы не заставило маму оторваться от своих важных утренних ритуалов. Старший брат все это время сверлит взглядом отца, одевающего пальто. В отличие от матери, он не удосужился даже подойти. Юнги хмурит темные брови, отпивая кофе. Чонгук продолжает свой монолог, и Юнги, все еще наблюдая за старшим Мином, слушает его.       – Мам, мам, давай сходим в парк аттракционов. Все говорят, что там очень весело и много страшных горок. А еще там есть океанариум. Там много-много рыб. Я хочу увидеть их всех. Мы же сходим, да? – Чонгук, сияя, смотрит на мать. Та быстро убирает кружку в мойку и подходит к младшему сыну.       – Прости, малыш. Мамочка очень занята, она не сможет сходить с тобой, – Юнги сомневается в искренности ее сожаления.       – А в выходные? Мы же можем сходить в выходные? – в голосе Чонгука столько неподдельной детской надежды.       – Прости, милый, – мама мягко улыбается ему, треплет за его большие щёчки, а затем ласково целует в лоб. Вся радость младшего тут же сменяется грустью и дрожащими губами. – Но ты же можешь сходить с Юнги, так? – говорит она, и глаза младшего снова загораются тысячами звезд. – Позови своих друзей и погуляйте все вместе, хорошо? – Гук кивает, думая, что так даже будет веселее.       Юнги все еще смотрит в след собирающемуся мужчине. Тот явно недовольный задержкой жены мысленно проклинает все и вся. Чонгук счастливо машет родителям и желает хорошего дня. Отец поворачивается и слабо кивает младшему, благодаря. Но тут же тушуется, встретившись взглядом со старшим сыном, а после сразу же торопиться уйти. Дверь хлопает, Чонгук продолжает есть, а Юнги не двигается, так и замерев взглядом на уже пустующем коридоре. Отец ненавидит его. И Юнги не уверен в том, что чувствует по этому поводу. Ему плевать? Может быть. Он зол? Наверно. Ему больно? Он... не знает.       Чонгук спешно запихивает в рот рис и переводит взгляд темных глаз на старшего. Замечая на чужом лице гнетущую задумчивость, Гук, недолго размышляя, берет рис палочками и тыкает в щеку старшего, проговаривая:       – Хённи, скажи ааа, - Юнги, ощущая, как что-то неприятно липкое касается кожи, поворачивает голову, сразу же сталкиваясь губами с комочком риса. Старший замирает. Чонгук с измазанным в джеме лицом, ворохом на голове, смотрит на него с твердой уверенностью в блестящих черных глазах и протягивает еду. Юнги ничего не остается, как съесть ее. Чонгук расплывается в победной улыбке, и в груди Юнги начинает тянуть невероятно приятное чувство. Он хмурит брови и младший, готовый получить нагоняй за свои проделки, начинает бегать глазками. Юнги хватает его маленькое лицо одной рукой, и Чонгук весь сжимается.       – Ты ешь, как свинья, Гука, – отчитывает Мин младшего, а после берет со стола салфетки и под детские недовольные вопли начинает яростно оттирать джем с чужой мордашки. Спустя минуту довольный своей работой он отодвигается и смотрит на насупившегося Гука с выпяченной губой.       – Доел? – Чонгук кивает, - беги одевайся, через десять минут выходим.       Спустя десять минут они идут вдоль улицы к остановке. Погода радует своим теплом и безоблачностью. Чонгук весело вышагивает рядом со старшим чуть ли не подпрыгивая, наслаждаясь солнечными лучами, ласкающими кожу, и запахом цветущей весны. По дороге они разговаривают обо всем и ни о чем одновременно. Думают, какой фильм посмотреть на выходных и что приготовить сегодня на ужин. Юнги предлагает не заморачиваться и заварить рамен. Чонгук настаивает на том, чтобы приготовить топбаб с курицей. Каким-то неизвестным образом они приходят к компромиссу в виде заказанной пиццы. Мальчики подходят к остановке, а после садятся в переполненный автобус. Час пик, конечно же. Места совсем нет, и им приходится жаться в углу. Постоянно толкающиеся люди, так и норовят раздавить их своими тушами. И если Юнги не боится за свои отбитые кости, то вот младший брат, который ему, Юнги с ростом в 156 сантиметров, в живот дышит, заставляет понервничать. Народ тут невоспитанный, затопчут и не заметят. Перед кем потом отчитываться непонятно, поэтому Юнги аккуратно передвигает не сопротивляющегося Гука к окну, а сам встает напротив, заслоняя его спиной от грозящей размазать их толпы. Гук, осознавая благородный поступок брата, распахивает свои оленьи глазки, кидает на старшего восхищенный взгляд и льнёт, обнимая. Младший вообще в выражении своей любви не стесняется. А вот Юнги от таких действий немного неловко, и он предпринимает слабые попытки младшего оттолкнуть. На них, конечно же, никто не смотрит, но это не отменяет того факта, что Юнги смущен до покрасневших кончиков ушей. Чонгук задирает голову твердо смотря брату в глаза. Юнги тонет в бездне напротив и сдается. “Черт с тобой”, – шипит старший, а Чонгук расплываясь в улыбке и обхватив брата поперек талии, прячет лицо в ткани чужого пиджака. Они стоят так минут пять, пока Чонгук не отвлекается на мелькающие за окном виды утреннего Пусана.       Доезжая до своей остановки, они проталкиваются к выходу. И Юнги уже наученный опытом, сразу же хватает Чонгука за ворот школьной формы, как нашкодившего котёнка. Двери открываются, народ кучей вываливается из автобуса тут же втекая в другую не менее активную кучу спешащих людей. И вот сейчас Чонгука, если не затопчут, то обязательно унесет этим немыслимым потоком в непонятные дали. Все-таки центр города. Поэтому Юнги держит крепко и, выходя из автобуса, мягко ведет младшего перед собой, направляя в нужную сторону. Гук послушно следует, и им удается выбраться из этого водоворота на просторную улицу. Юнги поднимает глаза к небу, то ли задаваясь вопросом за что ему все это, то ли благодаря за то, что еще живой. И так проходит каждое его утро.

***

      Юнги не уверен когда точно, но, наверно, с того момента, как Чонгук научился самостоятельно ходить и говорить, родители вдруг решили, что и со всем остальными задачами он в состоянии справиться. И да, Чонгук, наверняка, сам способен встать утром, приготовить себе завтрак, доехать до школы, а после вернуться обратно. Он бы смог. Но…       В обязанности Юнги не входит забота о младшем брате. У старшего, вроде как, есть своя жизнь с кучей друзей, красивыми девчонками, дурацкой школой и приключениями, которые непременно ждут его. Но он по каким-то причинам обязан был променять всю эту увлекательную часть собственной жизни на заботу о Чонгуке. И Юнги делал это, не задумываясь, пока кто-то из его друзей не спросил, почему он так возится с какой-то малявкой. Ведь это же глупо. Ведь он не обязан. Ведь у Чонгука есть родители, которые ДОЛЖНЫ заботиться о нем. Юнги не уследил за тем, как эти мысли проникли в его голову. Действительно почему? Почему он должен забирать Чонгука из школы вместо того, чтобы пойти играть с друзьями в баскетбол? Почему обязан вставать рано утром, будя младшего и готовя завтрак, вместо того, чтобы доспать законные сорок минут? Почему так возится с ним? Почему вынужден отказывать себе и закрывать глаза на собственные желания? Почему, почему, почему?       Непонятная злость то ли на себя, то ли на Чонгука, то ли на родителей разом одолела его. Все то время, проведенное в заботе о младшем брате, он мог бы потратить на друзей, гулянки, любимый баскетбол, музыку или те же компьютерные игры. И в один день он правда взъелся на эту глупую жизнь. Он не забрал тогда Чонгука из школы и сказал добраться домой самому. Юнги ушел гулять с друзьями.       Опьяняющий запах свободы охватил его. Весь день он провел в компании веселящихся парней. Они ходили в игровые автоматы и смеялись до боли в животе. Подкалывали друг друга и пускали дурацкие шуточки. Ели всякую дрянь, запивая ее газировкой. И все это было настолько ярко для него. Он почувствовал себя счастливым. Точнее мог бы почувствовать.       На задворках сознания беспрерывно зудели мысли о нем. Добрался ли он домой? Не случилось ли чего по дороге? Он поел? Что он делает? В порядке ли он?       И Юнги не смог. Он ушел раньше всех, сославшись на дурацкую подготовку к не менее дурацкому тесту по истории. Он бежал так быстро, как только мог, и ругался про себя на такие ненужные сейчас пробки, сидя в автобусе. Дойдя до дома, он нервно жевал губу, открывая дверь. Темнота квартиры заполнила собой все пространство. Стояла полная тишина. Родителей, как обычно, все еще не было, несмотря на поздний час. Слабая тревога забилась где-то в уголке его души. Он снял обувь и отправился на поиски младшего. Юнги нашел его свернувшегося на диване в гостиной. Мирно сопящего под какой-то глупый детский мультфильм, фоном идущий по еле гудящему телевизору. Подойдя ближе, он присел на корточки, разглядывая родные черты лица, и ощутимо провел ладонью по спине брата. Тот, чуть поерзав, открыл свои большие глаза и тут же расплылся в приветствующей улыбке.       – Хённи, ты вернулся, – Чонгук присел, кутаясь в мягкость пледа.       – Угум, – Юнги слабо кивнул, все еще сидя на корточках, – чем занимался сегодня?       Чонгук задумчиво чуть откинул голову и начал перечислять, загибая пальчики:       – Я вернулся из школы. Разогрел булькоги с рисом. У нас, кстати, закончился редис… – Чонгук говорил и говорил, а Юнги слушал и все равно улавливал грусть в чужих словах. Он провел целый день один в холодном и пустом доме. Смотрел дурацкие мультфильмы, чтобы отвлечься. Пытался занять себя чем угодно. Но он скучал. Ему было тяжело провести столько времени без его хёна. Но это не страшно, если хён повеселился с друзьями. Именно такие мысли Юнги отслеживал в чужих словах, интонации, взгляде. Чонгук выглядел разбитым, но умело скрывал это за кроличьей улыбкой. Самого Юнги переполняло чувство вины и неправильности. Оно того не стоило. Все эти мальчишки, готовые смеяться с ним, не стоят того, чтобы Чонгук чувствовал себя так.       В тот момент Юнги вдруг отчетливо осознал, что он готов пожертвовать своими друзьями, интересами, учебой, временем, чем угодно, лишь бы Чонгук, его маленький Чонгук, не чувствовал себя одиноко. И причина далеко не в том, что родители оставляют их одних, и не в том, что Чонгук не справится сам, он тогда своими словами и действиями доказал, что с самостоятельностью у него проблем нет. Причина намного важнее и глубже. И Юнги впервые так четко понял, что это за чувство. Проследил, как в его груди что-то сладостно тянет при взгляде на младшего. Кажется, люди называют это любовью.