разбиться и взорваться

лежит он без футболки на кровати, захлебывается кашлем, жарко, и ты жалеешь, что не можешь отхуярить грипп — ты всегда бросаешь вызов тем, кто его обижает. «я тебя не дам в обиду, я тебя обижу сам». переживаешь, хоть и не показываешь (у вас так не принято), но он всё равно в курсе. выходил за него на работу, возился с его долгами, последние два дня вы даже не ругаетесь (с 38,8 ругаться сложно). жаропонижающее, следом — мысль о том, что ещё чуть-чуть и ты вызовешь скорую, пусть сами с ним ебутся, хоть всю жопу исколят, но чтобы температура спала, и глаза перестали слезиться, смотреть невозможно. позже — лежит закутанный в одеяло, ты ложишься рядом, кидая раздраженный взгляд на тумбочку, там бульон, к которому руслан даже не притронулся, в этот раз не из принципа, а потому что правда не может. пару дней назад он на тебя орал и обещал сломать рёбра, сейчас — жмётся ближе, дрожит всем телом, покашливает в ключицы. губами прикасаешься ко лбу — всё ещё горячий — обвиваешь руками вокруг, чувствуешь на спине царапины. твои (как и всё это больное тело), оставленные совсем недавно. у вас ссоры заканчиваются или сексом или слезами, и вторые ощущаются интимнее, потрахаться можно с кем угодно, вместе плакать — это близость. — кирюш, — хрипит, — принеси попить. и ты несёшь, огрызаясь на ненавистное «кирюш». утром — универ, а потом снова работа. на душе тяжело, но это, кажется, твое обыкновенное состояние все девятнадцать лет. домой приходишь — руслан на кухне сидит, сгорбившись, с бутылкой джека. — ты ебнутый? ты хули творишь, я за тебя работаю, рефераты ебучие пишу, чтобы ты бухал сидел? — бутылку смахиваешь со стола одним резким движеним, орёшь на него, но руслан и не слышит кажется, выглядит будто вата в ушах. — иди… — он встает со стула и тыкает агрессивно пальцем в грудь, пошатываясь, — на-хуй, — произносит по слогам, толкает в грудь ладонью, заставляя пошатнуться, — я тебя ни о чём не просил, твоя «забота» и гроша не стоит, сука! — кричит, разрываясь снаружи и внутри, взгляд расфокусирован, оно и понятно, столько выхлебал. — мама… правильно говорила… пиздиться — это не любовь, — руслан бесит, за что получает по морде. мамочка не права и права одновременно, и ты раздражаешься. — лучше бы, блять, вместо тебя анечку с работы ебал, вот там бы любовь была, да? — выдавливаешь сквозь зубы, чтобы задеть, знаешь, что твой ревнивый до чёртиков, и сейчас видишь, как подёргивается верхняя губа. — еби кого хочешь, кирюш, — выдает бессильно абсолютно, толкает плечом, даже не заряжая по лицу в ответ — не то чтобы мог в таком состоянии — ты чуешь неладное опять, и здесь — точно не грипп, но спрашивать сейчас не хочется чисто из принципа. помучать, показать, что похуй вообще, и тебе его проблемы не важны, что тебе не важен он, и ты реально в любую секунду можешь к анечке пойти. на самом деле, не можешь. мысль не о нём рядом где угодно — от завтрака на кухне до ужина в постели — вызывает приступ рвоты, и ты знаешь, что у него совпадает. всё, что есть искреннее в ваших отношениях — беспрекословная верность друг другу. на протяжении всей жизни — никого и близко. напряжение внутри не унимается, ты слышишь пьяные всхлипы из ванной и подавляешь желание выломать дверь и сжать чужое тело в своих руках, допрашивая. как же бесит. засыпаете по одиночке. он — пьяный и больной — в общей спальне, ты, после уборки на кухне и разорванной со злости квитанции, — на диване в гостиной. — че за хуйня вчера была? — утром приходишь с лекарствами в комнату, у руслана взгляд безжизненный и глаза красные-красные. — мама умерла. молчишь. за вчерашнее не стыдно, но теперь орать не хочется, ты ведь его знаешь, ты его чувствуешь, ты помнишь, что мать его ненавидела тебя больше, чем вы друг друга вместе взятые, запрещала общаться, видеться, стирала твой номер и угрожала полицией, а он, тупой ублюдок, все равно к тебе бежал, чтобы морду набить, и оставался после. мать руслана тебя ненавидела, а его — очень любила. и слова её, произнесённые русланом, впервые вызывают страх. теперь руслана любить некому — ты с этой ролью не справляешься. ты его чувствуешь, и сейчас его пустота внутри тебя.