разбиться и взорваться

— сброситься хочется. — я за тобой полечу. и не врёшь — ты за ним куда угодно, и если это будет могила, прошу, раскопайте побольше, ляжешь рядом и сделаешь вид, будто так и хотел. — я ей столько наговорил в последний раз… тебя, суку, защищал. ощущаешь, насколько он сейчас загружен, сколько думает и чувствует, сколько не чувствует. — я с тобой. — не. ногой по балконному ограждению пинаешь, больно, но эта боль ничто, по сравнению с внутренней у вас обоих. ты напиздишь, если скажешь, что тебя волнует судьба его матери, но то, что душу терзает его отчаяние — факт. своё собственное скручивает органы в узел в районе живота. хочется его выблевать, но изо рта вырываются лишь злые слова на его «уходи». отказываешься, а потом вылетаешь из квартиры со струйкой крови от носа до подбородка. он орёт, винит тебя в чём-то (а может, и себя, не разберёшь), кидает в тебя твою куртку и захлопывает дверь. сначала в квартиру, потом — в свою жизнь. ты думал, он без тебя не может, а оказалось, не можешь ты. его, конечно, тоже ломает, ломает вдвойне, но сейчас — пишет — подходящий момент, чтобы расстаться. свой старенький телефон кидаешь в стену, хватаешься руками за волосы, сжимаешь до боли невозможной, рычишь, как озлобленный пёс, и ревёшь — как самый несчастный. «я не могу» «я люблю тебя» «ты сука» «тварь ебаная че тебя сейчас переклинило!» «нормально всё было блять руслан» «ТЕЛЕФОН ВОЗЬМИ УБЛЮДОК» «не было нормально никогда. это не любовь, но я люблю тебя тоже» «не звони больше, не мучай, кирюш» звонишь. спустя девятнадцать своих и восемнадцать его подходящий момент всё-таки наступил.