И как я с тобой связалась?

      Сильный ливень барабанил по крыше моего дома, в котором мы с Куртом ночевали в этот раз. Мой отец пробудет на работе до полудня, а мать уехала навестить подругу на несколько дней.       Небо полотном закрывали густо-синие тучи, и только где-то вдали полосой был виден просвет. Сейчас буйствовала погода, будто бы мстя человечеству нескончаемым, нудно и упорно льющим дождем. Даже через открытое окно чувствовался запах раскисшей земли и мокрой древесины, а сквозь водяную стену на улице практически ничего нельзя было разглядеть.       В моей комнате царил уют и атмосфера: пространство тускло освещал старый свечной фонарь, огонек которого мигал и колебался от сквозняка, отражение его плясало на запыленных стеклах и старых рамках фотографий; кассетный магнитофон крутил альбомы Led Zeppelin, разбавляя напряженную погодой обстановку. Я и Курт сидели на кровати, приобняв свои колени, и играли в скопу, итальянскую карточную игру, поочередно выкрикивая: «Скопа!», считая праймы и получая очки за самые ценные взятки.       — Черт, снова семерка пентаклей досталась тебе! — с досадой буркнул Курт, забирая с игрового поля валета мечей и двойку жезлов.       — Да ладно тебе, может, в следующий раз повезет, — ободряюще улыбнулась я и положила на поле туз кубков.       Игра продолжалась около часа, в комнате уже ощущалась прохлада без электричества, поэтому нам с приятелем пришлось прервать скопу и спуститься за парой целых свечей для фонаря. Пока Курт рыскал в поисках огонька, я же зажгла спичками конфорку, чтобы разогреть что-то на ужин. В холодильнике я нашла только противную овсянку и сливочное масло. Спустя некоторое время все было готово: каша, бутерброды, чай со сливками и давно забытые в кухонном ящике дольки шоколада. В то же время подоспел и Курт с толстыми зажженными огарками свечей в медном фонаре. Поднявшись на чердак, я поставила поднос на стол, и мы начали поглощать пищу.       — Почему ты не любишь костяную букашку? — с удивлением спросил светловолосый, уплетая за обе щеки. — Все-таки это хоть какая-то адекватная еда, а не то, чем мы питались почти две недели.       Я посмеялась и хотела было возразить, но на улице резко мелькнула молния и разнеслись раскаты грома. Меня всегда пугали резкие звуки, а особенно когда им способствовали погодные явления.       Курт мгновенно среагировал: отложил тарелку и быстро схватил с кровати плед, подбежал ко мне, укутал им, пододвинув стул и сев рядом. Он покачивал меня в объятиях и словно бы убаюкивал своим чуть охрипшим голосом, подпевая припев «Baby, I'm gonna leave you». Я так любила нашу дружбу за то, что мы можем сделать что угодно друг для друга, можем часами говорить на самые аморальные темы, не стыдясь этого, можем делиться абсолютно всем, что испытываем в тот или иной момент.       Но часто я чувствовала себя виноватой за то, что была практически не в силах обеспечить прекрасную полноценную жизнь своему другу. Ведь каждый раз, когда я пыталась поговорить с родителями о том, чтобы они позволили Курту жить у нас, они отказывались обсуждать это. Курт не переносил, когда я извинялась перед ним за свою невозможность помочь: «Не выдумывай, твои предки, как и ты, ничем мне не обязаны, ты не должна жертвовать отношениями с семьей ради меня». И я его невольно понимала, ведь знала все его проблемы и трудности сейчас. А вообще, мы оба супер чувствительные придурки, которые ощущают эмоциональное состояние друг друга и могут днями эмпатировать, сидя вот так, в обнимку, пока кому-то из нас не полегчает. Но это нас и объединяло.       — Сейчас все хорошо? — он обеспокоенно посмотрел на меня, поправляя загнутый вовнутрь ворот моей рубашки.       — Да, я в порядке, спасибо, — я улыбнулась и поджала губы. — Гром, кажется, прошел? — встав из-за стола, я выглянула в окно, за которым все еще лил ливнем дождь, и вздохнула.       — Может, покряхтит еще, но уже не так сильно, — Курт пожал плечами. — Ну, так… продолжим есть? — он уловил мое согласие, и мы вновь принялись за ужин.

***

      На часах показывало полпервого ночи, и Курт предупредил меня, что куда-то ненадолго отлучится, чтобы я не беспокоилась:       — А сейчас ложись спать, хорошо? Я оставлю фонарь у тебя, а сам возьму почти сдохший карманный, — он вынул прибор с красной рукояткой, нажал на кнопку включения и стал рыться у себя в рюкзаке, что-то усердно ища.       — Тебе, может, помочь? Что ты ищешь? — поднялась я с кровати, недоуменно разглядывая блондина и его руки, что судорожно рыщут в вещах.       — Нет-нет, тебе нужно спать, а я скоро вернусь… — найденное он резко положил себе в карман, — только не ходи за мной, я обещаю, что приду обратно! — парень натянул флисовую куртку и черные конверсы. — Пообещай и ты.       Я все еще изумленно наблюдала за его действиями, ошарашенная такому внезапному решению.       — Ла-адно… — протянула я, — обещаю оставаться в доме и ждать тебя.       Курт подошел ко мне, наклонившись к кровати и тепло прижав к себе, и я заметила в кармане его одежды пачку сигарет. Но в этом я не нашла ничего странного, он уже давно начал курить. Тогда куда он уходит?       Когда дверь моей комнаты хлопнула, я легла на спину и всматривалась в потолок, прокручивая всевозможные варианты того, куда бы мог отправиться мой друг, при этом не дав никакой информации. Мои размышления так продолжались неопределенное время, и, сама того не заметив, я отключилась.