27 мая 2018 года Видарсхавн, Датский Лейфланд, Канада
Что, блядь, должен чувствовать человек, которого развели как лоха? И не кто-нибудь, а лучший друг со своей подружкой-хакершей! Кто, как последний мудак, шестнадцать лет оплакивал любимую женщину, которая на самом деле была жива и наверняка решила, что он её бросил? Кто узнал про подставу, когда Эвы на самом деле не стало — прирезали в тюрьме как собаку? Винс понятия не имеет. Пытается гнать от себя воспоминания, но они не хотят уходить. …В ювелирном магазине, куда велели прийти ровно в полдень, ни одного клиента. Незнакомая рыжая деваха в униформе возится с кассой. Бросает на Винса злой взгляд, что-то еле слышно бормочет и снова наклоняется над аппаратом. В паре метров от неё, облокотившись на витрину, стоит та самая красотка, которая приходила к нему в бар. Эва, кажется. Она отрывает взгляд от каталога, глазеет пристально, изучающе. Вроде даже удивлённо. Наверняка не думала, что их пути когда-нибудь снова пересекутся. Сюрприз, детка. Вот он я, такой фартовый. Винс уверенно идёт к ней. Широко улыбается: притворяться не надо — он искренне рад её видеть. Хотя бы одно знакомое лицо здесь. Предстоящая встреча с Иваром нереально напрягает. Если бы Винс мог, он бы свалил в туман. Но ведь и там найдут, только разговаривать не станут. Ему до сих пор не верится, что в качестве испытания поручили такую хрень. Даже заморачиваться не пришлось: код в сейфе оказался простецким, на жулика. Винс влез на раз-два, не было никакой сигналки, никаких неожиданностей. И это стрёмно, слишком похоже на развод для фраера. Ивар ведь всегда считался, как дорогой бренд преступного мира. Чтобы к нему попасть, жопу надо рвать конкретно. Во всех, мать его, смыслах. Не зря говорят, что мальчиков он любит сильнее. Симпотных — особенно. Винс симпотный. Может, в этом дело? Потому так легко всё срослось: сами нашли, сами пришли, сами предложили. Проверками не парились. Дурацкая заварушка, для затравки. Даже для такого, как он. Значит, настоящее испытание впереди. Отмоют, намарафетят, приведут к старику, а тот возьмёт и всадит в жопу по самую селезёнку. Хорошо ещё поплюёт на конец перед тем, как оприходовать. Винс впервые всерьёз задумывается, как далеко он готов зайти ради «Асатру». Но походу влез в полное дерьмо и засел там, как в крепости. Если старикан реально на него запал, уламывать долго не будет. Всё равно выебет. Главный вопрос — что случится потом. Стать частью клана — слишком лакомый кусочек, чтобы не суметь нагнуться. И слишком опасный: есть люди, для которых «нет» — причина навсегда упрятать твою бездыханную тушу на дно океана. Ивар как раз из таких. Эва вряд ли шутила. Если что, его и правда пустят на корм рыбам. По частям. Винсу позарез нужны козыри. Что-то, кроме заманчивой розовой дырки в заднице. Или кто-то. А у него никого. — Привет. Эва еле заметно кивает, будто делает одолжение. — Как жизнь? — Винс старательно улыбается, выжимая из себя всё очарование, на какое способен. — Отлично выглядишь. — Ты что здесь потерял? — Тебя. — Охуенно. А теперь вали отсюда и быстрее. — Не могу. — Я серьёзно. — Я тоже. У меня деловая встреча. — Он добавляет тону важности: — С Иваром. — Мог бы сразу сказать. Я думала, ты ко мне. Выпить хочешь? Наверняка заметила, что он на измене. Надо взять себя в руки. Уходить всё равно поздно. — Не откажусь. — Бреннивин устроит? — Угу. — Класс тогда, — хмыкает Эва. — Пошли. Винс послушно топает за ней к служебному входу. За прочной стальной дверью обнаруживается уютная комнатушка. Мини-бар, диванчик, кресла с подлокотниками-змеями. Даже торшер в виде огромной змеюки. — Держи, — Эва протягивает ему стопку. — Можешь подождать здесь. Тебя позовут. Винс с любопытством осматривается. — Не хочешь составить мне компанию? — Страшно? — Скучно. — А ты резвый. С другими прокатывало, да? Неделю назад в баре она была полюбезней. Что изменилось? Он вроде ничем её не обидел. Цену набивает или положение обязывает? — Слушай, а может, подружимся, ну? В таких конторах, — Винс многозначительно обводит комнату глазами, переходит на громкий шёпот, — таким, как мы, лучше держаться вместе. Больше шансов выжить. — Таким, как мы? — пухлые губы на секунду складываются в насмешливую улыбку и снова смыкаются в прямую линию. В колючем взгляде — лёд. — Ну да. Вот кто ты здесь? Продавщица? — Винс отчаянно пытается угадать по её глазам правильный ответ. — Секретарша? Неужели любовница? — в притворном ужасе качает головой. — Он ведь старый. Ты заслуживаешь кого-нибудь получше. Уж точно моложе. — Тебя, что ли? — Почему бы нет? — Винс похлопывает себя по животу. — Мясцо свежее. Всё-таки удаётся её насмешить. Уже что-то. — С ним так не делай, — Эва снова мрачнеет. — Как так?.. — Не пытайся его очаровать. Как меня сейчас. Внутренняя дверь бесшумно распахивается, на пороге застыл темноволосый великан — на полторы головы выше них — в дорогущем костюме. Взгляд цепкий, колючий. Голубые, льдистые глаза, точь-в-точь как у Эвы, смотрят пристально, изучающе. Тонкие губы застыли в зловещей улыбке, от которой не по себе. — Здравствуй-здравствуй! — Ивар с преувеличенным радушием протягивает руку. Винс машинально жмёт сухую, жилистую ладонь. Комок в горле проваливается в желудок, кишки сводит. Не обосраться бы с перепугу. — Вижу, с моей младшей племянницей ты уже подружился. Славно, очень-очень славно, — Ивар деловито потирает ладони. — Что ж, прошу, — жестом предлагает ему войти в кабинет. Винс едва не давится воздухом, забывая выдыхать и провожая Эву взглядом. Хочется провалиться сквозь землю. Она — племянница Ивара? Нифигасе… Вот же он лох! Это ж надо было так проколоться! И всё же Винс бы дорого дал, чтобы она осталась с ними в кабинете. Рядом с этой хмурой худышкой ему почему-то гораздо спокойней… Прошло два с половиной месяца, но, как ни странно, злость до сих пор не утихает — наоборот, увеличилась в размерах и настойчиво требует выхода. А Винс отчаянно пытается его найти, только ни хера не преуспел в поисках. Ему нужна сестра Эвы. Или её дружок Йорн Хансен. Лучше — оба. И сразу! Но вот незадачка, он нигде не смог их найти. Не помогли ни деньги, ни связи. Как будто эти двое провалились в Хельхейм, что его, в общем-то, устраивает. С одним «но». Винсу очень хочется отправить их туда лично. И надо же — ебучее везение в действии! Ночью, когда на рассвете надо валить из города, Винс наткнулся на Щенка прямо в баре. Пацан подрос, окреп, смазливое личико покрылось щетиной, однако не узнать в нём мальчика на побегушках из лаборатории Хансена было сложно. А вот его Щенок на свою беду совсем не помнил, хотя Винс явно просчитался — пацан оказался упрямым. Но должен же он хоть что-то знать про своего босса. Ну или имена остальных, из кого можно выбить дельное о планах Хансена. Винс злится сильнее, потому что не может даже закурить. Не хватало наследить своей ДНК напоследок, хотя до одури хочется сделать хотя бы пару затяжек никотина или какой-нибудь дури покрепче. — Зря ты завязал с амфетамином, — с фальшивым сожалением бросает он. Вокруг голые бетонные стены, в них — дыры и торчащие оттуда трубы. Над головой — серый потолок с кусками проводки и одиноко висящей лампочкой. На полу — дешёвый, испачканный клеем и кровью линолеум. — Я б щас с удовольствием приподнял себе настроение. — Тебе противопоказано. Ты и так психопат конченый, — кривит разбитые губы Щенок. — Ты же понимаешь, что меня уже ищут? Когда найдут, тебе — крышка, — роняет он, с ненавистью сплёвывая кровь. Винс беззаботно смеётся, хотя осознаёт — пацан прав. На всякий случай решает проверить: осторожно открывает железную дверь ангара. Стараясь не высовываться, выглядывает наружу через узкую щель. Напрасно — толком ни черта не рассмотреть: уже за полночь, а фонарей в старых доках — нет. Темноту разгоняет лишь свет громадной луны на чёрном небе. Тихо и безлюдно, по крайней мере, на первый взгляд. Хансен выше и шире, он намного сильнее в рукопашном бою, зато с треском проигрывает Винсу в остальном. В общем-то, если бы он притащил сюда свою задницу, Винс бы даже обрадовался. Пусть бы это стало последним, что он сделал в жизни, но, сука, выбил бы из бывшего дружка, какого хера они заставили его поверить в смерть Эвы! Левая рука машинально тянется к запасному магазину на боку, правая — крепче сжимает «Глок». В заднем кармане брюк — складной нож. Когда-то Эва неплохо натаскала, как им пользоваться. Но и Винс в долгу не остался. Благодаря ему она стреляла превосходно — на удивление даже из винтовки без пристрелки. Сильная, ловкая, отчаянная… И ни хера её не спасло всё это за решёткой. Вот же дьявол! Винс сплёвывает и запирает тяжёлую дверь на засов. Возвращается обратно к Щенку. Пора закругляться. — Как мне найти Хансена? — наверное, в сотый раз за долгий вечер спрашивает он. — Не знаю! Сказал же! — Пацан дёргается, отчаянно пытаясь высвободить привязанные к стулу запястья. Только ни хера не выходит. — Где Хансен? — Левой рукой Винс вытаскивает из кармана нож, в правой продолжает сжимать пистолет. — Не знаю! — Я теряю к тебе интерес. Это чревато, — откровенно признаётся он. С силой пинает стул, Щенок валится на бетонный пол вместе с ним. Винс устало опускается рядом на корточки. Пацан молча таращится на сверкнувшее лезвие. — Последняя попытка. Где Хансен? — Да не знаю я, подонок! — Жаль, — Винс вскидывает руку, резко опускает — нож легко входит в молодое мясо, припечатывая запястье к деревянному подлокотнику стула. — Ты — псих, Фриис! Псих! — визжит Щенок, захлёбываясь болью. — Предпочитаю «креативный», — Винс медленно проворачивает нож. Пацан бледнеет и, стиснув зубы, скулит. — Где Хансен? — Винс выдёргивает лезвие, чтобы снова вогнать по рукоятку в ляжку. Сучонок нечленораздельно мычит. Может, правда не знает? — Ты же понимаешь, что я всё равно его найду. С твоей помощью или с твоим трупом. — Ты не посмеешь, тупой ублюдок! — щерится пацан исподлобья. Пытается хорохориться, но, лежа на спине с ножом в ноге, делать это как минимум неудобно. — Думаешь? — Хансен тебя раздавит! Найдёт и выебет во все дыры! — В глазах Щенка — бесконечный страх вперемешку с болью, а ещё крохотная надежда, что Винс купится на угрозы. — Ага, — легко соглашается он. Снимает пистолет с предохранителя. Устало целится Щенку в голову. — Давай начистоту, говнюк. Я заебался тебя пиздить. Это твоя последняя возможность выбраться отсюда не в труповозке. — Да не знаю я! Сказал же! Он не посвящал никого в свои планы! — пацан нервничает, и Винс с ним полностью согласен. Он бы тоже нервничал, если бы к его башке приставили пушку. — Хансен всегда так делает. Исчезает и всё. Потом появляется, когда я ему нужен. — Теперь расскажи что-нибудь полезное. — Виола с ним! Она тоже в деле! — Тоже мне новость: сестрица Эвы неразлучна с Хансеном. Они вместе уже лет двадцать, с тех пор, как Винс свёл их. — Больше я ничего не знаю! — Ладно. — Клянусь!.. — Я тебе верю. Винс резко ударяет рукоятью пистолета в висок, отправляя Щенка в отключку. Бросает взгляд на часы у него на запястье. Времени полно: в старый порт никто не сунется как минимум месяц. Вонь в доках уже неделю стоит страшная — поблизости на берег выбросило мёртвого китёнка, а зелёные пидорасы из Охраны природы посчитали, что всё должно развиваться естественным путём, и хоронить разлагающуюся тушу отказались. Пацан проваляется без сознания минут двадцать, потом ещё полночи будет выбираться отсюда. Винсу остаётся только спрятать концы грамотно, пусть думают, что Винсент Фриис никогда не покидал доки. Что-что, а это он делать научился ещё во времена работы на Ивара. …В пабе «Верность» всегда полумрак. И всегда полно народу, в основном молодые парни. Всем, как и Винсу, едва перевалило за двадцать. Они вальяжно сидят за столиками, звенят стаканами и бутылками, курят разную шмаль. Тихо переговариваются, исподлобья изучают входящих. У всех мутный, одинаковый взгляд, застывший от «колёс» и сигаретного дыма. Раньше ему было ссыкотно соваться сюда, теперь он свой в доску. Его здесь уважают. Некоторые даже боятся. Все они винтики. Все работают на Ивара, а значит, и на Эву. Морда Винса в фаворе у обоих. Только Барбаре она не нравится. Оно и понятно — у правой руки Ивара свои виды на Эву, тётенька всерьёз запала на девочку и делиться не хочет. Её сложно винить, тем более у Винса с Барбарой взаимная неприязнь с первого взгляда. — Как оно? — интересуется Хеннингсен, продолжая деловито орудовать за высокой стойкой, отделанной сосновыми панелями. Винс кивает в знак приветствия. — Как сам? — Твой дружок сегодня задержится. Посиди пока, — Хеннингсен придвигает бутылку с охлаждённым пивом. За счёт заведения. Винс не спешит её забирать. Смотрит, как по мутному, запотевшему стеклу медленно ползёт капля, и всё-таки решается спросить: — Ты видел Эву? Хеннингсен громко хмыкает. Опирается локтями на барную стойку и не сводит с него насмешливого взгляда. Таким, как Винс, кодекс «Асатру» запрещает «дружить» с племянницами босса. С ними можно только работать, когда Ивар решает, что они — одна команда. Остальным в клане даже это не светит. Их, в отличие от Винса, к девчонкам вообще на шаг не подпускают. — Ты бы не увлекался, малыш. Летишь прямо в огонь. Подпалишь крылышки, кому потом нужен будешь поломанный? — Да я по делу. — Угу. Я вижу. — Серьёзно. Отвечаю. — Я тоже. Лучше держи язык за зубами, а член — в штанах, — беззлобно скалится Хеннингсен. Кивком указывает на дальний справа угол. — Там твоя принцесса. Ждёт Барбара. Эва в джинсах, в расстёгнутой нараспашку дублёнке и в белом свитере стоит, прислонившись плечом к стене. Задумчиво кусает губы. Тёмные волосы завязаны в хвост на макушке, из-под густой чёлки блестят глаза. Милая девочка-дьявол. Вкусная, яркая, необходимая. — Ох, нарвёшься, Фриис. Натянут твою жопку на фонарик. — С хера? Я же ничего не сделал. — А тебе и не надо. Ты бы свои сальные глазёнки видел, какими на неё смотришь…***
1 июня 2018 года Виннипег, Скрелингланд, Канада
Неприметный серо-бежевый одноэтажный мотель на восемь комнат с жёлтой вывеской «Нирей» не впечатлял снаружи и не обещал сюрпризов внутри. Тем более приятных. На последние Винс не рассчитывал. Устроили цена и расположение — в тихом райончике на окраине Виннипега, всё под рукой. До Трансканадской магистрали пять минут, столько же — до места, где Винс забил стрелку с дилером. Но мотель удивил: постель была удобной, бельё — чистым, завтрак — вкусным. Соседние номера пустовали. Никто не путался под ногами, не лез с расспросами, не пыхтел в стенку. В качестве утешительного приза для долбоёбов — простенький пивной бар через дорогу, пара бильярдных столов и десяток игральных автоматов там же. Считай, Ниагара на минималках и без водопада. Винс, не глядя, швыряет помятый бумажный пакет на покрывало. Следом туда летят сотовый и ключ от машины с увесистым брелком сигнализации от нового «Драккар Рам». Пришлось раскошелиться. От Видарсхавна до Виннипега две с лишним тысячи километров, и это только треть пути: оттуда до Фредерикстада пилить ещё как минимум дня три. Раздолбанный «Вольво» на такие авантюры не подписывался. Даже рыпаться не стал бы, послал бы нахуй ещё в Скалистых горах. Максимум — довёз бы до Калгарта и то не факт. Поэтому верный старичок остался припрятанным в доках как наводка, что придурок Фриис всё-таки заплыл за буйки и не вернулся. Летать Винс боялся — грёбаная акрофобия. Оно и к лучшему, не пришлось отсвечивать мордой в аэропортах, помогая легавым сесть на хвост. Тем более на этот раз не было документов: настоящими размахивать не стоило, если уж решил устроить себе судьбу Тихоокеанского утопленника, а чтобы организовать новые с доставкой в руки умнице Малене понадобилось два дня. Она отвечает не сразу. Этот номер Малена не знает — Винс заменил симку по дороге сюда. От старой избавился в Видарсхавне, раз уж решил «подохнуть» там. Он нетерпеливо слушает протяжные гудки. После пятого решает сбросить звонок, но гудок обрывается. — Говорите, — равнодушно предлагает на новгородском Малена. — Это я. — Козлина! — тон меняется. Беспокоится падла, хотя ни за что не признается. — Было сложно маякнуть мне раньше? — продолжает бычиться она. Ответа не ждёт, сразу делает выводы. И, сука, почти угадывает. — В какое дерьмо ты снова влез? Они знакомы лет сто — с детства, когда мать перестала брать его с собой на работу в паб Ивара и спихнула на соседку-малолетку за жалкие гроши. Няня из Малены была херовая, зато баба видная, с мозгами. Когда ему стукнуло семь, научила таскать из местного магазинчика пиво и сладости. В девять с её помощью он спиздил кошелёк у бухого хмыря в троллейбусе. В двенадцать по её наводке обчистил первую квартиру. И новгородский знал, как родной, тоже благодаря Малене. Она же, на спор с подругой, однажды запрыгнула к нему на член, заявив, что Винс слишком взрослый, чтобы оставаться девственником, и пришла пора показать ему что к чему. А через полгода Малена похоронила отца-забулдыгу и занялась карьерой. Сначала по мелочи, потом нашлась рыбка покрупнее. В итоге развела пару крутых стояков на хорошие бабки и к двадцати пяти заимела собственный траходром. Но не зазналась: и до клана, и после работали вместе. Лучшей наводчицы у Винса не было и вряд ли будет. Она же соскребала его со дна, когда Эву «убили» в первый раз: нашла, отмыла, спрятала у себя. Позже уломала впрячься в охрану девочек. Надолго всё равно не хватило. Пиздить зарвавшихся говнюков и выбивать долги за минеты — херовое удовольствие. Он всё-таки вор, а не вышибала. Зато не сдох с голоду, что-то даже скопил на первое время, пока ждал случая вернуться в дело. Получилось не без помощи Малены. Её шлюхи могли разболтать даже немого, а удачная наводка всегда на вес золота. Ей Винс не боится доверить свой зад — единственной из всех, кто у него остался. И всё же он не спешит распинаться. — Выгорит дельце — узнаешь первой. Обещаю. — Ну-ну, — она за язык не тянет. Понимает — бесполезно. — А звонишь зачем? — Забрал твои поделки. Получилось красиво. Хотел спасибо сказать. Выручила. — Не сидится тебе на жопе ровно, — Малена пыхтит, как старый енот у мусорки. — Из-за неё, да? — Нет. — Значит, связано с ней. — Нет, говорю же, — Винс не врёт. Его дела в Новой Дании не имеют никакого отношения к Эве. — Ты же видела в новостях, — он не знает, кого и зачем сейчас убеждает. Возможно, самого себя. — Всё кончено. С блядской разницей в шестнадцать лет, но итог тот же. Эвы больше нет. Малена вздыхает, молчит. Винс тоже. — Слушай, а хочешь, я приеду? — В Виннипег? — усмехается он. — Ну и что? Не проблема. Два с половиной часа и я у тебя. Поболтаем, встряхнёмся. Тебе точно не помешает. Винс машинально оглядывает номер — уютно. Все причины согласиться и задержаться здесь дольше, чем на ночь. И одна веская валить быстрее — Эва. Она родилась в крошечном городке на Аляске. Не то чтобы у неё с сестрой детство было счастливым, но иногда Эва вспоминала, рассказывала Винсу истории из прошлого, довольно смеялась. Говорила, что всегда мечтала побывать в Виннипеге, где родилась её бабушка. А он, мудак беспонтовый, взял и зачем-то пообещал ей, что когда-нибудь они обязательно приедут сюда вместе. Хотя бы проездом, по пути в новую жизнь. Когда разбогатеют и утащат свои задницы из ублюдского Бьёрнстада, где их знала каждая псина. Ещё одно обещание, которое не сдержал. Вряд ли Эва его запомнила, а если и да — вряд ли сожалела о нём, раз уж Винс не выполнил главное — не вытащил её из тюрьмы, оставил выживать за решёткой одну. А она взяла и не выжила. И наверняка умирала, думая, что он её бросил. Что ещё Эва могла подумать, когда он ни разу не появился в «Эгерборге»? Не написал, ничего. Просто исчез. И это при условии, что Хансен с подружкой ничего ей не напиздели про него. Могли ведь ляпнуть какую-нибудь хуйню, что он тоже умер. Или променял её на какую-нибудь шмару. — Я в порядке, Малена. — Ага. Поэтому лезешь в петлю. Пора прощаться. — Держи нос по ветру. Начнётся шорох — ты ничего обо мне не слышала с середины мая. — А потом что случилось? — Потом я умер. — Соболезную. Как? — Легавые расскажут. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Девочкам привет. Малена не спешит отключаться. — Мы же ещё увидимся, Винсент? — Обязательно, лапуль. А как иначе? — Береги себя. — Угу. Ты тоже. Винс обрывает разговор, валится на соседнюю кровать. Закрывает глаза, с горечью признаёт, что жить, считая Эву погибшей, было проще, чем понимать сейчас: все эти годы, пока она была жива, он тупо просрал. Мог навещать её в «Эгерборге»… Дважды в месяц, на вскидку, это почти сотня встреч, когда можно было видеться и разговаривать с ней. А ещё — добиться долгосрочного свидания. Сколько их там положено по закону? Как минимум раз в полгода. Вместо этого он поверил, как последний мудак, в росказни проклятой сестрицы и авансом полез на стены от горя. Зато теперь, когда Эва умерла по-настоящему, испытывает только ебучую ярость, толка от которой никакого. …Винс давно припёрся в «Верность», но намечающееся на вторник дельце так и не обсудили. Пришлось отложить, потому что Хеннингсен куда-то пропал. Можно расходиться. Как минимум до завтра инструктажа не будет. Педант херов всегда пунктуален и нервы понапрасну не мотает. Если сорвался с концами — дело важное и срочное, а какие срочные дела могут возникнуть вечером в пятницу, Винс предпочитает не задумываться. Мало знаешь — долго дышишь. Сегодня он вообще о многом старается не думать, хотя от жгучей ревности то и дело скручивает кишки. Но ни хера! Винс не сдастся. Он упрямый, всё равно своего добьётся. Вода камень точит, как говорил отец. По-хорошему, Винсу давно пора валить в логово. Желательно без успевшего набраться Хансена. И обязательно по дороге зарулить к девочкам. Вернуть долг и прихватить домой какую-нибудь шмару на часик. Трахаться в притоне он брезгует. Никакими резинками не спасёшься, разве что долбиться в чужие норы в гидрокостюме, а это уже для извращенцев. Винс не такой. Подумаешь, решил затащить в койку племянницу босса. Может, это амбиции. Или любовь. А вовсе не поиск острых ощущений для задницы, как нудел Хеннингсен. Много этот пиздюк понимает. Сам-то долго не рыпался, оттопырился сразу, подставив боссу тощую жопку. Теперь учит, блядь. Свой совет пусть себе посоветует, пидр унылый. Винс со злостью тушит сигарету о дно пепельницы. Допивает остатки пива. Торчать в «Верности» дальше смысла нет. Но взять и уйти мешает тяжёлый взгляд, прожигающий в затылке дыру последние полчаса. Оборачиваться Винс не спешит. Ещё не хватает играть с Иваром в гляделки. Он в принципе предпочитает как можно реже попадаться тому на глаза. Слишком нервирует. Никогда не знаешь, что Ивар задумал и чего конкретно хочет. То ли убить, то ли выебать, а потом всё равно убить. Хозяин редко встаёт за барную стойку — в исключительных случаях, когда деловито съебавшемуся в туман Хеннингсен не успевают найти замену. За те четыре без малого месяца, что Винс крутится в пабе, такое бывало от силы раза два. Сегодня, на его ебучее счастье, случился третий. Ни один из вариантов не прельщает настолько, чтобы тупо нарываться на неприятности. Винс и так нарывается каждый раз, когда бестолково подкатывает яйца к Эве. Может, поэтому Ивар так уставился? Прикидывает, как проще грохнуть? Или всё-таки хочет сначала выебать? Винс изо всех сил старается не зацикливаться. Убеждает себя, что он отличный вор — такими не разбрасываются даже из-за любимых племянниц. Потом ещё минут десять отчаянно делает вид, что увлечён брехнёй, хотя от страха с трудом различает масти. Взгляд продолжает поджаривать его затылок, паника растёт. Винс продул партию, начинать следующую не видит смысла. Почти не слушает, о чём трепятся за столиком. В конце концов не выдерживает. Надо валить из паба по-любому. Ивар стоит вполоборота к залу и сосредоточенно говорит по телефону. Но зачем-то поворачивает башку, когда Винс почти подходит к двери. — Фриис, малыш! — ударяет ему в спину, едва не сбивает с ног и пробегается нехорошим предчувствием по позвоночнику. Вот и допрыгался. Винс замирает, медленно оборачивается. Натыкается взглядом на слащаво улыбающегося Ивара, неуклюже изображает на морде дружелюбную лыбу в ответ. — Присядь-ка. Есть разговор. И попробуй теперь уйди. Винс идёт к бару и практически падает на стул. От бессилия и страха сжимает кулаки, суёт их поглубже в карманы косухи. — Я слышал, вы с Эвой большие друзья. Прекрасно ладите. — В башке шумит, слова сливаются в нарастающий гул. — Она тебе доверяет. От волнения мозги отключаются напрочь. Доходит, что последняя фраза — это вопрос, только когда Ивар повторяет его снова. Зачем он расспрашивает? И почему об этом? На его месте Винс бы спросил о другом: успел ли он трахнуть Эву. И получил бы в ответ честное «нет». Винс бы даже поклялся, что никогда больше не прикоснётся к ней, не заговорит и дрочить не будет, представляя всякое. Скорее всего, напрасно, потому что обязательно нарушит клятву при первой возможности. Но всё это будет потом, позже. Не здесь. Не сейчас. — Не… не знаю. — Неправда. Знаешь. Ты ей нравишься, засранец. Нравится? Он? Эве? При других обстоятельствах Винс взмыл бы к потолку от радости. В данный момент ему хочется стать невидимкой. — Эва откровенна с тобой? Делится секретами? Ведь делится, да? Нужно отвечать, а Винс без понятия, что говорить. Хеннингсен за беседой всегда угощает бутылочкой. Можно сделать вид, что пьёшь, и выиграть пару секунд на раздумья. Ивар пива не предлагает. Прятаться негде. Отмалчиваться — себе дороже. — Ну… Мы иногда с ней болтаем, — блеет он, как баран. Торопливо добавляет, не понимая, кого конкретно выгораживает сейчас, себя или Эву: — Обо всякой ерунде. Ничего такого. Важного, в смысле. Ивар перестаёт наконец полировать столешницу. Швыряет полотенце в раковину, прищуривается. Не верит? Конечно нет. Он вдруг перегибается через барную стойку. — Нужна твоя помощь, малыш. Ты ведь выручишь мою девочку? Как будто у него есть право отказаться. Винс неуверенно кивает, пытаясь сообразить, к чему Ивар клонит. — Тогда прямо сейчас выходишь отсюда. Ни с кем не говоришь. Про наш разговор ни бу-бу. Нем как рыба. Ясно? Куда уж яснее. Винс снова кивает. — Топай до угла Одинсвей и Канадавей, — продолжает сыпать указаниями Ивар. — Постоянно проверяй, нет ли хвоста. Если что, петляй, пока не оторвёшься. Потом лови такси до Вестклёфтгет и едь на Холвмангет. Попросишь высадить у парка. Стой на обочине. Так, чтобы тебя было видно издалека. Подъедет чёрная «Хонда». За рулём — Хеннингсен. Подменишь его. Сзади будет сидеть Эва. Дуй с ней в Рёдгард, поближе к аэропорту. Там снимешь номер на двоих в любом приличном мотеле. Утром в понедельник вернётесь. — Два дня вместе?! Охренеть! Целых два дня. С Эвой. Наедине. В мотеле. И… — И три ночи, малыш, — Ивар мрачнеет. — Без глупостей. Не вынуждай меня пожалеть, что из всех парней я выбрал тебя. — Не пожале… — Винс осекается на полуслове. Он ведь ещё не виноват, а уже оправдывается, как последний болван. — Учти, руки не распускаешь, отвечаешь за Эву задницей. Не забывай, ей шестнадцать, тебе — двадцать один. В остальном развлекай мою девочку, как умеешь. Сходите в кино. Или на каток. В музей, в ресторан, в клуб, на дискотеку. Да хоть на рождественскую ярмарку. Куда угодно, но вместе. Эву ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. До понедельника ты её тень. Пересрались они, что ли? У него о таком не спросишь. Плевать. Главное, подфартило ему. — Не проблема. — Надеюсь, — тон Ивара прежний, даже натянутая на морду кривая ухмылка никуда не делась. Но в словах отчётливо слышится угроза. — Предашь или покусишься на моё, у меня не заржавеет. Верну должок, как полагается. С процентами. Ясно? — Ясно. — Из Рёдгарда ни ногой. Никому не звонишь, ничего не рассказываешь. Где ты, с кем. Тем более ничего из того, что тебе расскажет Эва. Если расскажет. Сам ничего у неё не выпытываешь. Будешь много болтать… — Не буду, — перебивает Винс. Выслушивать в подробностях, что ему оторвут и куда вставят, желания не возникает. И так с трудом верится, что это не сон. Ивар в очередной раз берёт на таран пристальным взглядом. Но вроде остаётся доволен. Нагибается, вытаскивает из ящика пухлый конверт. Обычный, для писем, с приклеенной почтовой маркой. Опускает его на стойку. — Здесь семь сотен. Сдачу оставишь себе. Будешь умницей, получишь ещё. Я умею быть благодарным. Ни хрена ж себе, столько бабок! И три ночи с Эвой. Наедине. Без свидетелей. Что-то да обломится. Не в Рёдгарде, так позже. Когда-нибудь обязательно. Винс тянется за конвертом, но чёртов Ивар оказывается быстрее. Грубо перехватывает за запястье. На среднем пальце сверкает перстень с огромным бриллиантом. — Учти, Фриис. Без глупостей. — Угу, — Винс смотрит на камень, чтобы не встречаться взглядом с Иваром. — Поклянись. Он клянётся, не задумываясь. Отступать всё равно некуда. Эйфория проходит только в такси, сменяясь парализующим страхом. Уютный и знакомый Бьёрнстад позади. Впереди маячит мост через залив. За ним начинается северный Видарсхавн. И неизвестность. Что, если это ловушка? А заманчивые выходные с Эвой — приманка, на которую он, как мудак, купился. Что, если его действительно ждут? Но только затем, чтобы там же и кокнуть. Потому Ивар просил встать так, чтобы заметили сразу. Издалека. А он согласился. Вот мудило! Винс со страхом нащупывает во внутреннем кармане конверт с деньгами. Купюры наверняка меченые. Если дать сейчас по съёбам, рано или поздно вычислят. Если ошибётся — найдут и обвинят в воровстве. И всё равно прикончат. Полная жопа. Он смутно понимает, как доезжает до парка. Как вылезает из такси, расплачивается с водителем. Как стоит, озираясь, на краю дороги и отчаянно борется с желанием броситься в кусты. Приходит в себя, когда совсем близко визжат тормоза. Из чёрной «Хонды» выскакивает Хеннингсен — пальто нараспашку, весь растрёпанный, с расцарапанной щекой и глубокой ссадиной над бровью. Суетливым движением показывает на машину. На заднем сиденье сидит Эва. — Вкатал ей валиум. Часа через два будет адекватной. Надеюсь. Держи, — Хеннингсен вкладывает ему в ладонь ключи. — Документы в бардачке. Смотри, чтобы не сбежала. И… — Уже понял. «Без глупостей», — Винс передразнивает Ивара. — Просто будь осторожен. Не гневи дьявола, Фриис. Не выдюжишь. Отдача замучает… Винс едва сдерживается, чтобы не пнуть кровать-соседку. Не стоит пугать местных. Услышат шум, вызовут легавых, лишнее внимание ему ни к чему. Но утихомирить злобно клокочущее нутро сложно, как и остановить поток оживших воспоминаний. …Блядская дверь ни в какую не хочет сдаваться. Трещит, прогибается под ударами, но стоит намертво. За ней шумит вода. Подозрительно долго, чтобы Эва до сих пор не закончила. За это время Винс вымылся бы раз десять. Что-то случилось. Точно случилось. Он сильнее пинает дверь ногой. Целится пяткой в замок и гонит от себя мысль, что будет, если опоздал. Мудак! Ивар же велел присматривать за Эвой. Не оставлять одну. Точно не без причины. Да и она не была на себя похожа в машине. Винс замирает, прислушиваясь. Опять зовёт Эву. Без толку. Яростно пинает дверь снова. Ещё раз, ещё. Та наконец-то не выдерживает. Хрустит, поддаваясь. Он разбегается и плечом проламывает её на две части — ровнёхонько посередине. Влетает внутрь. Эва сидит в душевой кабинке на кафельном полу, прижав колени к груди. Прямо в одежде и сапогах. Безучастно таращится в пустоту. Из-под расстёгнутой дублёнки белеет свитер — весь в бурых разводах. Винс подскакивает к ней, закрывает кран. Садится рядом на корточки. Пытается убрать с её лба волосы. Тёмные длинные, как водоросли, они не слушаются. Путаются, липнут к пальцам, мешают. — Что же ты такое творишь, — выдыхает он. То ли с облегчением, что она жива. То ли из-за нового витка беспокойства — вода в душе ледяная. Рывком ставит начинающую дрожать Эву на ноги. Прижимает телом к стене, не давая сползти на пол. Одной рукой нащупывает кран с горячей водой, открывает его до упора. Другой пытается стащить мокрую тяжеленную дублёнку. — Барбара мертва, — шепчет Эва. Поднимает на Винса прибалдевший от колёс взгляд. Говорит громче: — Я сделала, что он хотел. Заманила её в ловушку. И она теперь мертва. Ему хватает секунды, чтобы осознать, что он только что услышал. И ещё одной, чтобы принять решение… Может, Эва решила, что он сдох? Врагов ещё со времён «Асатру» хватало, никто бы не удивился, если однажды в помойке нашли его трупешник с потрохами наружу. Эва бы тоже не удивилась. И проверить, так ли это на самом деле, находясь за решёткой, не смогла бы. А он мог. Мог, дьявол раздери! И не стал. Просто взял и поверил на слово. От досады сводит зубы. Винс рывком садится, сжимает кулаки. Мудак. Грёбаный мудак. Почему не спросил, в какую тюрьму везли Эву, не навёл там справки? Не сделал вообще ни хера. Купился на брехню Виолы о потасовке, поплыл. На говно изошёл, рыдая над могилкой «Эвы». А ведь если бы хватило ума поднять зад и утереть сопли… Из горла рвётся смешок. И что?.. Что тогда? Что бы он сделал? Смог бы вытащить Эву из тюрьмы? Сумел бы её защитить? Не дать погибнуть полгода назад? Хер его теперь разберёт.