Фредерикстад, Новая Дания, Канада
В салоне темно и душно. Хочется пить. Ноги затекли. Рубашка прилипла к телу и мешает дышать. Нервы на пределе, даже руки дрожат. А башка напрочь отказывается соображать. Может, крыша едет из-за блядской жары? Эва сидит перед ним, пристально смотрит в отражение в зеркале. Такая знакомая, родная и одновременно чужая. Невозмутимая, равнодушная. На лице — ни одной эмоции. От неё несёт табаком, джином и приторными духами Сиф. Или это от него? — С глаз долой, из сердца вон, а, Винс? Он знал, что она так скажет. Пистолет пляшет в онемевших пальцах, поэтому Винс прижимает ствол плотнее к затылку Эвы, пытаясь собрать в кучу остатки мозга. — Так ты, значит, не сдохла. Оба раза. — Как видишь. — Могла бы сообщить благую весть лично. — Зачем? На этот простой вопрос у него нет ответа. Ещё десять грёбаных минут назад он бы дорого дал, чтобы Эва оказалась жива, пусть никогда всерьёз не задумывался, насколько такое возможно. Теперь, когда чудо свершилось, одна часть сознания вопит от сопливого восторга. Вторая, наоборот, притихла и ждёт подлянки. Винс растерян и начинает злиться. Какого чёрта здесь вообще происходит?! Целёхонькая Эва обнаружилась не где-нибудь, а в сраном Фредерикстаде, на веранде Златовласки. Хера с два это совпадение. Винс в них не верит, только инстинктам. Его инстинкты подводят редко. Эва здесь неспроста. И вряд ли одна. «Братик» с подружкой-хакершей — это, конечно же, Хансен и сестра Эвы. Без вариантов. Эва никогда не работала в одиночку. Выбравшись из тюрьмы, привычки менять не будет. Уж точно не в таком крупном деле. Что там Златовласка несла про ограбление? Если срастётся, они с Эвой напарники? Охуенный план, чего уж там. Назойливо бормочет радио. Вещает прогноз на завтра. Их бы уверенность, что оно наступит. Винс сильно сомневается. Не только в завтра: во всём и во всех, даже в себе. Эва в отражении скалит зубы: — Опусти пушку, говнюк. Он ухмыляется в ответ. — Что, милая? Свидание только началось, а тебе уже не нравятся мои ласки? — Хочет её напугать, хотя знает — не выйдет. Эва не из пугливых. Она ожидаемо не боится, смеётся: покатые плечи в зеркале вздрагивают и подпрыгивают в такт музыке. — Ты забыл торт и розы, Ви-и-инс-с-сент. От того, как она произносит его имя — нараспев, с хрипотцой, — становится трудно дышать. — Ага. — Винс нервно сглатывает. — Херово. — И что будем делать? Отличный вопрос. Так далеко он не загадывал последние две минуты, пока пытался понять, кто теперь Эва — друг или враг. Винс ловит себя на неприятной мысли — он ни хера не понимает, как должен держаться с ней. На веранде она казалась искренне удивлённой. Не похоже, что ждала встречи. Но если выжила, если все её смерти — полная туфта, почему не связалась с ним? Почему не дала о себе знать? Считала, что он сдох? Или не захотела? А может, пыталась, но не вышло? Вопросы не заканчиваются. С каждой секундой их становится больше. Как и сомнений. А ещё в голову снова лезут непрошенные воспоминания. ...Сознание возвращается медленно, кусками. Винс помнит, как усадил Эву в такси, как вернулся к себе в квартиру. На улице без конца моросил дождь — пакостный, мелкий, холодный. Вроде не ливень, но успеваешь намокнуть с головы до ног. Стук раздался сразу — Винс даже не успел опустить зад на тахту, так и завис в воздухе с полотенцем в руках. Кажется, позже всё-таки открыл дверь сам, или те, кто стоял на пороге, ворвались, выбив хлипкий замок. Всё-таки доигрался — Винс понял это мгновенно, за секунду до того, как чей-то кулак заставил его согнуться и встретиться мордой с тумбочкой. Во рту пересохло, по ощущениям будто койоты нассали. Сейчас бы выпить… что угодно, хотя бы просто воды из крана. Судя по мягкому сидению и высокой изогнутой спинке, его усадили в кресло. Запястья привязаны к подлокотникам, щиколотки — вплотную к деревянным ножкам. Ещё одна верёвка… или нет… больше похоже на косынку или кусок простыни затянут на шее и фиксирует любое движение. Винс пытается встать. Бесполезно. Получается только елозить жопой. Левый глаз заплыл и почти не видит. Сейчас это уже ни хуя не важно — в комнате, где Винса оставили, всё равно темно. Несколько минут он так и сидит в кромешной тьме, не считая алых теней от габаритных фар, неуклюже ползущих по занавескам. В башке лёгкий туман, но сообразить, в какой заднице Винс оказался, ему несложно. Конечно, про них с Эвой узнали. Кто угодно мог донести Ивару. Даже странно, что фартило так долго. Единственный вопрос, который тревожит сейчас: почему он до сих пор жив? У Ивара ведь разговор короткий, пулю в лобешник или вспоротое на радость рыбам брюхо — секундное дело. Наверное, хочет прикончить лично. На его месте Винс бы хотел. Наверное. Старая тахта чудом выжила в их с Эвой первый раз. Он старался быть аккуратным, не оставлять на теле следов. Эва ни хрена не помогала — стонала, подставлялась, возбуждала. У него не оказалось гондонов — кончились, а новые купить не успел. Пришлось долбиться в зад. Наверняка было больно, но Эва терпела, ей даже понравилось. А позже заявила, что трахаться они будут только так. Чтобы, если Ивар про них узнает, была отмазка — девственность. А потом и её не стало. Секс с Эвой напоминал ураган. Винсу нравилось, как далеко их заносит. Они долго ходили по краю и доходились. Он прерывисто выдыхает. Проигрывает в голове варианты собственной смерти. Мечтать, что выебут и выставят пинком из клана, глупо. В конце концов его предупреждали. Советовали не замахиваться высоко и держаться подальше от Эвы. А он на хую вертел осторожность. Влюбился, как последний мудак, в племянницу главаря, решил достать луну с неба. Теперь зато позорно сдохнет в какой-нибудь канаве. Ивар же обещал, что падать будет больно. Хочется, чтобы всё закончилось быстрее. Чуйка подсказывает, что не стоит даже надеяться. Ивар, ебучий урод, найдёт способ продлить себе удовольствие. Время тянется до невозможного долго, чернота вокруг лишь усиливает страх перед неизвестностью. Он липнет к коже, просачивается в поры, подчиняет волю. Винс из последних сил старается хорохориться и не поддаваться панике. Он ведь знал, на что шёл. Должен хотя бы сдохнуть достойно. За стенкой слышатся голоса, становятся громче, шаги приближаются. Дверь с шумом распахивается, щёлкает выключатель, и комната обретает очертания, наполняясь тусклым желтоватым светом из незамысловатой лампы под потолком. Винс разу узнаёт место — это кабинет Ивара. Он бывал тут пару-тройку раз, этот, надо думать, последний. Ивар тоже здесь, лёгок на помине — стоит в проёме, ухмыляется. Делает кому-то знак рукой, сгибая пальцы, кроме указательного и среднего, в кулак: — Дальше я сам, — и проходит в комнату. Не глядя, захлопывает дверь. Делает несколько широких шагов, затем останавливается напротив Винса. Придвигает к себе, всё так же не оборачиваясь, стул и садится. Скрещивает на груди руки, одновременно откидываясь на спинку. На губах змеится знакомая улыбка — такая же, как у Эвы. Винс смаргивает её одним функционирующим глазом. Улыбка трансформируется в привычную холодную усмешку Ивара, которая ничего хорошего не сулит. Как и его убийственно вежливый тон: — Винсент, мой мальчик. Я ведь просил тебя без глупостей. Зачем же ты меня так подвёл? Ему нечего ответить. Не говорить же, что по шкале личных приоритетов Эва оказалась выше остального. Винс вдруг с изумлением понимает, что ни о чём не жалеет. Что ему до чёртиков повезло, потому что Эва была его десятки, сотни, если не тысячи раз. Он был у неё первым, он всему её научил. А первых не забывают, и она его никогда не забудет. Вряд ли Ивар задаст этот вопрос, но что бы старик ни учудил дальше, оно стоило того, чтобы нарушить запрет и любить Эву. — Не боишься, значит? — ухмыляется тот. — Гордый. В папашу. Отец, как и мать, работали на «Асатру», Винсу это известно. Но теперь, когда грёбаная жизнь просрана, он решается задать давно мучивший вопрос: — Ты помог моей матери его убить? Ивар качает головой. Скользит по Винсу прищуренным взглядом. — Твоего отца убили амбиции и любовь. Он собирался перейти мне дорожку, но не успел. Да и я бы не позволил. А вот с тобой проморгал, расслабился. Старею. — На что ты вообще надеялся? — На смену страху приходит злость. Один хер его сегодня убьют, пусть хотя бы заслуженно. Может, повезёт — быстро, если сильно разозлит. — Что у такой, как Эва, никогда не будет мужиков? Скажешь им «кыш», и вороны разлетятся? — Дерзкий мальчишка! — Ивар не думает злиться. Наоборот, смеётся. — Иногда ты до безобразия напоминаешь мне меня. Молись, чтобы у тебя никогда не было дочери. — Она тебе даже не дочь! — огрызается Винс в ответ. Дёргается, и верёвки больнее впиваются в кожу. — Я не насиловал её. Эва тоже хотела. Не веришь мне, спроси её. — Много-много лет назад, когда ты ещё пешком ходил под этот стол, — Ивар кивает на огромный письменный гарнитур слева от себя, наверняка из натурального дерева и невъебенно дорогой, как вся мебель в доме, — твоя мать иногда приводила тебя в бар по вечерам, когда не с кем было оставить. После восьми я там не появлялся, но однажды заехал за документами. Представь, каким было моё удивление, когда кабинет оказался открыт. — Ивар многозначительно таращится на Винса. — Сначала я решил, что забыл запереть дверь. Но когда вошёл, услышал сопение в углу за диваном. Там я нашёл тебя. Чумазого, перепачканного в пыли, но весьма довольного собой. Насупившись, Винс исподлобья смотрит на Ивара. Ничего подобного он не помнит и вообще сомневается, что это не очередная злая шутка, а потому не спешит расслабляться. — Сначала ты принял меня за дьявола, — Ивар громко смеётся. — Так и спросил — в лоб, не дьявол ли я. А когда я заверил тебя, что нет, ты показал мне, как с помощью маминой шпильки меньше чем за минуту способен взломать дверь в мой кабинет. Тогда мы заключили с тобой наш первый договор. Я пообещал, что накормлю тебя пиццей, если ты расскажешь мне правду — кто научил тебя обходиться без ключей. Мы оба сдержали слово. Так я узнал про самый ценный талант твоего отца, а ты получил вкусный ужин. Ивар резко поднимается со стула. В два шага сокращает расстояние между ними, хватает Винса за подбородок, вынуждая задрать голову к потолку. Косынка стягивает горло, жмёт на кадык, не позволяя вдохнуть. — Если бы я хоть на секунду допустил мысль, что ты взял мою девочку силой, ты бы давно плавал в заливе с перерезанной глоткой, — чеканит Ивар Винсу в лицо. — Люди зовут это любовью. И я уважаю твои чувства. Но ты дал мне клятву не распускать руки и нарушил слово. За это я должен тебя наказать. От страха сердце пропускает удар. — Ты меня убьёшь?.. В ледяных глазах Ивара, так похожих на Эвины, плещется насмешка наполовину со злостью. — Хотел бы, но не могу. Поэтому я преподам вам с Эвой хороший урок... Почти сразу после их первого траха Эва уболтала на другое безумство — залезть в дом Барбары, чтобы добраться до личного тайника. Ничего важного там не нашлось — куча договоров вперемешку с накладными. Ни денег, ни драгоценностей. Винс всё отдал Эве. Она не забыла отблагодарить. Зачем ей ворох старых бумаг, не объясняла. Загадочно обронила, что однажды обязательно пригодится. Винс тоже не вдавался в детали, тогда его заботили другие вещи. Тогда он её не боялся, доверял слепо. Сегодня Винс позорно струсил. Сбежал с веранды, полез в оказавшуюся незапертой тачку Эвы, спрятав свою в кустах на обочине. Слишком рано напомнил о себе, хотя понимал — не мог не понимать! — Эва ни за что не заглушит двигатель сразу. Надо было выждать ещё чуток, они ведь едва отъехали от дома. Но он сдрейфил. Подумал, что будет, если она заметит его первой… Идиот! Ну, заметила бы и что? Вот тогда бы и прыгал. Что бы Эва сделала? Позвала на помощь? Полезла в драку? Он всё равно сильнее и у него пистолет. А её славный ножик перекочевал к нему в карман сразу же, как только Винс оказался внутри. Эва всегда оставляла стилет в бардачке или в куртке. Другого оружия в её машине он не нашёл. С усилием Винс отрывается от её ироничного взгляда, на мгновение фокусирует свой на доме за спиной и переводит обратно на Эву. Нужно быть слепым идиотом, чтобы не увидеть в темноте горящие красные габариты. Другое дело, станет ли Златовласка глазеть в окна. И как быстро притащится сюда разбираться, если вдруг станет. Ограничится звонком или сообщением Эве? Или забьёт? Ну сидит и сидит в машине, подумаешь… Ему совершенно не нравится, что происходит. Словно одним ударом из-под ног выбили землю, лишив равновесия. Он-то думал, всё под контролем. Мудак. Тупой, самонадеянный мудак. Винс ни хера не знает про Златовласку. То есть вообще. Абсолютно. Разве что самую малость. Как трахается, как одевается, какие духи предпочитает. Ещё биографию с послужным списком клиентов. Ни хрена полезного. Не чувствует её, не доверяет. Не может даже приблизительно представить, как она поступит, что подумает. Златовласка как головоломка, которую Винс не планировал разгадывать. Почему-то раньше это не казалось обязательным. Он честно собирался отработать свою часть задания и свалить, прихватив алмазы. Ну, может, кинул бы ей пару палок на прощание. Её дружку и того бы не перепало. Его Винс собирался припугнуть, если тот начнёт доставлять проблемы. Он терпеть не может легавых, даже бывших. Продажные вонючки. Им всё равно, кого кусать, лишь бы кормили. А ведь это Халль, по словам Златовласка, приволок в компашку хакершу с друзьями. Как давно они все знакомы? Откуда? Или всё пиздёж? Слишком уж похоже на подставу. Но Виола не дура. Она бы не стала светиться. И Эву в пасть к легавым не потащила. Тем более Хансен. Нужны факты. Убедительные. А пока их нет, навязчивое желание убраться к хуям как можно быстрее и залечь на дно только крепнет. Винс бы с удовольствием не стал ему противиться, если бы перед ним не сидела сейчас Эва. Живая Эва. Про неё ему известно всё, кроме самого важного в нынешних обстоятельствах: какого хера она целых два раза «сдохла» и как воскресла на противоположном конце Канады. — Кончай дурить, Фриис! — Эва оборачивается. Слишком медленно и осторожно, чтобы он испугался и от неожиданности нажал на спусковой крючок. Но всё равно неосмотрительно для человека, в чей затылок упирается его пушка. — Смело. Даже для трупа. — Ты же всё равно не выстрелишь, — наконец-то на её лице появляются хоть какие-то эмоции. Эва дело говорит, знает его, как облупленного. В неё Винс не выстрелит никогда. Даже если она сейчас выскочит из машины и побежит. Но он зачем-то продолжает целиться ей в лоб. — Ладно-ладно, ты прав. Прости. В своё оправдание — у меня были причины. — И всё? — недоумевает Винс, но пистолет опускает. — Не хочешь про них рассказать? Подробно. Почему ты?.. — он даже не знает, как спросить то, что волнует больше всего. — Прикинулась трупом в первый раз? Не позвонила тебе, когда выжила во второй? — Можешь в хронологическом порядке. — Ответ всё равно один. — Сгораю от любопытства. — По тому же, почему ты врал мне про девку в торговом центре. Джанед или как там её!.. Помнишь ещё такую? Конечно, он помнит. — Решила, что так будет легче. — Кому легче? — Нам обоим, Винс. Он пристально смотрит ей в глаза. Качает головой. — Мне не было легче, Эва. — Мне было. — И всё? — Это только начало. Поедем к тебе? Её предложение застаёт врасплох. — Нахера?.. — Поговорим. Ты задашь вопросы. Я отвечу. И наоборот. — Что ты задумала? — Не доверяешь мне? — Стараюсь не обольщаться. Вдруг я разговариваю с призраком. — Ну хотя бы не с мудаком, как я. — Губы Эвы расплываются в насмешливой ухмылке. — Говори, куда. Мы же не будем торчать здесь всю ночь, правда?***
Торонборг, Рагналанд, Канада
Входящий видеозвонок разрывает вечернюю тишину в клочья. Том торопливо садится за стол, придвигает к себе рабочий лэптоп. Вставляет в ухо беспроводной наушник со встроенным микрофоном. Серьёзное лицо на иконке дёргается и исчезает, сменяясь глумливой физиономией живого Нила. Судя по лохматой, как у истинного сына викингов, башке и заспанным глазам — он недавно проснулся. — Как дела? — Всё ещё холост. Как сам? — Всё ещё злюсь, — в тон другу отвечает Том. — На меня? — На Сиф. — Не надоело? — Она могла хотя бы предупредить. Меня или тебя. Лучше обоих. — Могла. Но ты не хуже меня знаешь, как элегантно Ольсен умеет взять за яйца, не оставляя выбора. А ты, считай, свои ей сам на ладошку положил. — Это другое. — Разве? — усмехается Нил. — Угу, скажи ещё, что я виноват. Нил выразительно закатывает глаза. — Я только что сказал именно это. — Ты мой лучший друг или её? — Ты просто завидуешь, Юль. — Кому? — искренне удивляется Том. — Ольсен. В отличие от неё ты абсолютно не умеешь манипулировать людьми. И ещё ужасный трус. — Это ещё почему? — Потому что не способен засосать такого красавчика, как я. — Нил по обыкновению сводит всё к шутке. — Неужели? А Ольсен способна? — невольно улыбается Том. — Ольсен засосёт кого угодно и где угодно. — Ты ошибаешься, — давится смехом Том. — Насчёт неё? — Насчёт меня. — Я никогда не ошибаюсь. Хотя один раз было. С тобой. Эх… — с явно преувеличенным сожалением вздыхает Нил. — У меня были на тебя такие планы, Юль, когда ты приехал в Торонборг. Но ты, как последняя сволочь, женился на другой. — Такие это какие? — Категории «три С». — Боюсь спрашивать, что значат эти твои «три С». — Смело, страстно, сексуально. — Все претензии к Ольсен. Нил удивлённо вскидывает брови: — Она-то здесь при чём? — Она же нас познакомила. — Ну жену-то себе ты сам нашёл. Испещрённое морщинами лицо появляется на экране ровно в назначенное время, прерывая их беззаботный трёп. — Солберг, Юль, — едва заметно качает головой Франк. — Готовы? — Слушаю, — отзывается Нил. Том ограничивается кивком. — Пришёл отчёт от Ольсен, — сухо, без предисловий сообщает Франк. Плохой знак. Том уже заметил: когда новости хорошие, тот обязательно начинает разговор с пошлого анекдота. — Наши голубки столкнулись нос к носу у «Сары», но разочаровали. Ворковать не стали. Фриис слинял сразу. Его бывшая подружка — следом за ним. Каждый на своей машине. Где теперь оба, Ольсен не знает. Телефоны отключены. Всё, что у нас пока есть, это коротенькая запись с веранды. Советую посмотреть. — Почему только с веранды? — опережает Тома Нил. — А запись из гостиной где? — Ольсен написала, что вторая камера барахлит. — Вчера проверял — всё работало. Странно. Том согласен с другом. Странно. И подозрительно. Поделки Нила никогда не дают сбоя. Во всяком случае, не давали — до сегодняшнего дня. Том уверен — сегодня проблема тоже не в них. Сиф что-то задумала. Или у неё проблемы. — Завтра будем разбираться, — решает за всех Франк. — У Ольсен был сложный день. Пусть отдохнёт. — Она в порядке? — против воли вырывается у Тома. — В полном, Юль. Будут новости, сообщу. Пока просто наблюдаем. Если что, Халль её прикроет. Солберг, на тебе — камеры. Узнай, что и как. Нам не нужны новые проколы. — Хорошо, — мрачно кивает с экрана Нил. — Но завтра. У них ещё есть шанс перебить друг друга без нашей помощи. Не будем его забирать.***
Фредерикстад, Новая Дания, Канада
К нему в Таквак они не поехали. Винс вдруг подумал, что там небезопасно — даже для разговоров. Тем более с Эвой и по душам. Арендой дома занималась Златовласка, ключ оставила у входной двери под камнем. Хрен его знает. Проверять ебучее везение в действии он не стал. Сюрпризов и так хватало. Поэтому они поехали в мотель. Каждый на своей тачке — на это Винс тоже согласился не сразу. Эве пришлось отдать поддельное удостоверение личности и мобильник. В качестве гарантии, что не съебётся куда подальше. Она злилась. Говорила, что причин не доверять у неё в разы больше. Неубедительно, но Винс сделал вид, что верит. В конце концов она за все шестнадцать лет до сих пор не выдала его легавым. Но уже дважды обманула, прикинувшись мёртвой. И этот момент в их отношениях сильно напрягает, кем бы они теперь друг другу не приходились. Подельники? Любовники? Бывшие или враги? Мусолить в башке вопросы нет смысла. Но и позволять развести себя, как лоха, в третий раз Винс не собирается. Поэтому забирает у Эвы документы и сотовый. Отключает его сразу. Мало ли какой херни понапихала туда Виола или кто-нибудь ещё. Сейчас даже тупой школьник легко может установить программу-шпион. Стилет тоже оставляет себе. На всякий случай. Затем торопливо перебирается в брошенный на обочине неприметный «Драккар Рам» и тащится по шоссе за потрёпанным белым «Гольфом» впритык. Снова вспоминает. ...От вчерашнего снегопада в Капилано не осталось следа, за день всё успело растаять. Кругом вычищенные дорожки, сплошная зелень, а с хмурого, затянутого низкими тучами неба льёт самый настоящий осенний дождь, словно и не конец декабря вовсе. О том, что завтра уже канун Йоля и совсем скоро Рождество, напоминают лишь сотни разноцветных гирлянд, которыми украшено всё вокруг, даже стальная сетка. Рядом с огромным тотемным столбом Эва кажется ниже. В нелепой вязаной шапке, закутанная в пуховик и шарф она смахивает на неуклюжую девочку-подростка. — Нравится? — ухмыляется Винс, прекрасно зная, каким будет её ответ, поэтому так хочет его слышать. — Скажи, здесь круто. — Охренеть!.. Спасибо, Винс. Ты прелесть, — не разочаровывает Эва. Замирает и с неподдельным восторгом оглядывается: широко раскрытые глазищи блестят, губы что-то беззвучно бормочут. Последний раз, когда она так радовалась, был в их первую неделю вместе. Потом про них узнал Ивар, а дальше начались сложности. Плевать, во сколько обошлась сегодняшняя затея — она определённо того стоила. Ничего, как-нибудь выкрутятся. В первый раз, что ли? Что-нибудь да подвернётся. Винс не хочет сейчас думать о будущем. Уходящий год был херовым. Хорошо, что он заканчивается. Ивар сдох, они с Эвой живы, свободны и вместе. Пускай теперь старый мудак переворачивается в могиле на потеху червям. — Пойдём, — он берёт Эву за руку и ведёт за собой — туда, где мерцает огоньками в вечерних сумерках подвесной мост. — Ни фига себе вид! Шутка ли — почти сотня метров над пропастью. Говорят, раз канаты давно заменили прочными тросами, мост абсолютно безопасен даже в ветреную погоду. Но сейчас этот факт почему-то ни хера не успокаивает. Винс останавливается, оборачиваясь к Эве: — Страшно? — Вот ещё! — насмешливо фыркает она. Хорохорится, хотя в глазах мелькает испуг. Винсу тоже страшно. Настолько, что он запоздало жалеет, нахера вообще привёл сюда Эву. Дёрнул же чёрт. Захотелось устроить ей сказку, романтик хуев. Как будто мало в Видарсхавне красивых огоньков. — Можем дальше не ходить, если не хочешь. Эва вдруг срывается с места. Кричит на бегу: — Догоняй! Винс бросается следом, но её раскачивающийся силуэт всё равно удаляется в полумраке. Дыхание перехватывает. По щекам бьют тяжёлые капли, застревают на ресницах, попадают в глаза. О том, что под ними грёбаная пропасть, Винс изо всех сил старается не думать. Башка и без того кружится. Спасает темнота: иллюминации недостаточно, чтобы осветить каньон и реку, а огоньки на бортиках с двух сторон ведут вперёд, чётко указывая путь. Он бежит за Эвой, ничего не различая. Она замирает так же внезапно, как решила бежать. Винс буквально налетает на неё, в последний момент успевая заграбастать в объятия, чтобы не сбить с ног. — С ума со… сош… ла?.. — говорить сложно. Блядский озон дерёт горло, в висках бешено стучит пульс. — Смо-три-и ка-а-а-кая зде-е-есь красо-о-та! — Эва виснет на его шее, утыкается холодными губами в подбородок, смазано целует. Вырывается, отступает на шаг и, раскинув руки, кружится на месте. Замирает, поправляя съехавшую набок шапку. — Крас-о-о-ота-а-а-а! — Нет, ты всё-та… ки… сума… масшед…шая, — с трудом выдыхает Винс и смотрит вниз. Машинально хватается за скользкие тонкие перила. Башка кружится сильнее, ватные ноги уже не держат. Река шумит совсем близко и неожиданно громко. Винс крепче держится за перила, теперь уже двумя руками. Во рту сухо, ебучие ёлки с гирляндами плывут перед глазами. — Ага! Я же говорила! Ты сам боишься! — Боюсь. Притворяться не имеет смысла, да и вряд ли выйдет. Мысль встать раком прямо здесь, а ещё лучше — лечь на мост и ползти, больше не кажется идиотской. Винс готов это сделать. Возвращаться-то нужно. Эвин смех обрывается. И в наступившей тишине отчётливей слышен шум воды внизу. Интересно, там глубоко? Если наебнуться, сдохнешь сразу или только покалечишься? Наверняка даже если выживешь, течение унесёт далеко от парка. Туда, где никто к хуям не найдёт обглоданный трупешник. — Эй, что с тобой? Ты в порядке? — Эва приближается. Ни хера он не в порядке. Винса мутит, перед глазами — пятна. Кажется, что разучился дышать навсегда. — У тебя страх высоты, что ли? Он передёргивает плечами. Представляет, каким мудаком выглядит в её глазах, и мысленно матерится. Легче от этого не становится. Кажется, что вот-вот блеванёт прямо на неё. Эва продолжает говорить, но слова сливаются в протяжный гул. Раздражают, и Винс перестаёт вслушиваться. Всё, что его заботит — разверзшаяся под ногами бездна. Она манит и будто успокаивает. Падение уже не пугает. — Эй! Не смей отключаться! Открой сейчас же глаза, слышишь?! — доносится почему-то сверху. — Дыши! Винс послушно втягивает ледяной воздух через нос. — Не смотри вниз! Только на меня! На меня, Винс! Он задирает башку. Заставляет себя открыть глаза. Эва сжимает в горячих ладонях его щёки. Шепчет, нависая над ним: — Дело закрыли. У Ивара до хуя врагов и… кто угодно мог его убить. Нас больше не подозревают. — А деньги? — Всё забрали федералы, но дом наш, Винс. Наш, понимаешь? Виола обещала отдать половину наличкой, как только найдётся покупатель. — Кто-то сорвал куш, а? — мычит он, пытаясь улыбнуться. — Это дело надо отпраздновать. — Именно! А ты… — Эва зло всхлипывает, — расселся тут, говнюк! Вставай давай! Пошли уже отсюда. Ты ведь сможешь. Сможешь же? Правда, Винс? Сможет. Конечно сможет. Пока они вместе — он сможет и не такое... Мотель Винс приметил ещё по дороге к Златовласке. Одноэтажный, с белыми дощатыми стенами, широкой красной полосой вдоль фундамента и покатой крышей. Кажется, зелёной. Как и двери. Яркий такой, запоминающийся. С говорящим названием «Хельсингёр». Но чужих призраков Винс не боится, своих — всегда возит с собой. Из плюсов в номере: кондиционер, две двуспальные кровати и кабельное. А ещё парковка у дверей. Если что — прыгнуть в тачку Винс успеет. Или сбежит через окно в уборной. Оно выходит в сосновый парк, оттуда — прямиком к озеру. Даже собаки не возьмут след. Все удобства разом — всего-то за шестьдесят восемь крон, включая завтрак. Поблизости нашлась неплохая закусочная. Там они и сидят сейчас — в самом углу на террасе. Жуют отличные бургеры с пивом. Общаются. Вернее, говорит Эва. Винс внимательно слушает и изредка задаёт вопросы. Кроме них и худощавого пацанёнка-служащего внутри никого, но Эва всё равно настороженно оглядывается по сторонам и говорит очень тихо. Приходится напрягать слух, чтобы не пропустить ни слова. — Думала, мне уже некого бояться. Ошиблась. Очнулась в частной клинике, разобранная на запчасти. Пока меня заново собирали, пока то да сё… Было хреново. Думала, не выберусь. Но, как видишь. Девять жизней, — невесело улыбается Эва. — Как у кошки. — Осталось семь. Осторожнее с ними. Экономь, вдруг пригодятся. Она тянется за пивом. Делает жадный глоток прямо из банки. — Потом ко мне в палату явился Хансен с культурной программой. Обрисовал картинку будущего в красках. Ну, ты знаешь — он это умеет. Винс подтверждает молчаливым кивком. Старина Хансен умеет не только это. Поэтому с ним предстоит пообщаться по душам очень скоро. И там-то он точно сумеет выстрелить, если понадобится. Прямо в лоснящуюся морду бывшего кореша. — Как ты понимаешь, выбора мне не оставили. Или с ними, или обратно в тюрьму. Где меня, конечно, уже ждут с распростёртыми объятиями, — Эва усмехается и со злостью впивается зубами в бургер. — Потом пришла Виола, принесла мне новые документы и банковскую карту. Объяснила, что к чему. Где их искать, когда меня поставят на ноги. О том, как настойчиво, но безуспешно Винс пытался разыскать её сестрёнку с дружком последние два месяца, он рассказывать не спешит. Свою часть откровений выдаст позже. Если сочтёт нужным. Пока пытается слушать и хотя бы не заводиться. Это сложно. Чертовски. Руки чешутся ломануться в Вудсток прямо сейчас и накостылять обоим. Ублюдки! Они не имели права так поступать. Они ведь знали… Оба знали, что значит для него Эва. И что он всё равно узнает. Рано или поздно. И чем позднее, тем хуже для них. Про тот, самый первый, обман Эва не слишком многословна. Хер с ним. Он терпеливый, дождётся. Рано или поздно Эва выдаст и это. Выбора у неё нет — отпускать её без подробностей Винс не собирается. Не уверен, что даже с ними. А разговор будет длинным, обстоятельным. До самого рассвета. Мозги по-прежнему набекрень. Винс всё ещё зол и растерян. Но ему нравится сидеть так: ночью, вдвоём с Эвой. С живой Эвой. Разглядывать исподтишка её тело, представлять, что сделает с ним чуть позже. Гнать от себя эти мысли, чтобы не мешали сосредоточиться. И возвращаться к ним снова. Винс знал, что не забыл её. Не смог, хотя пытался. Знал, что лучше не встретит. Эва изменилась. Сильно. Но смотрит на него, как раньше. Тягучим, как патока, взглядом. Изучает, гипнотизирует. В глазах — тот же дьявол, которому Винс давно продал душу. А сейчас он вернулся, чтобы забрать должок. Вот только у Винса к нему тоже давние счёты. — Успела выяснить, кто тебя заказал?