Фредерикстад, Новая Дания
Задранные к ушам икры ломит, поясница ноет — заботливо подложенная под неё подушка ни хера не спасает. В заднице по ощущениям — раскалённый кратер, в который долбятся бетоноломом. Эва часто-часто моргает, смахивая с ресниц выступившие слёзы. Закрывает глаза, пряча лицо в растрёпанных прядях, чтобы Винс не заметил. Давненько она не занималась «анальной гимнастикой», отвыкла. Юркие, тонкие пальчики и шустрый язычок Кузнечика не сравнить с арбалетным болтом Винса. Он вообще мастак на заходы сзади. С них они начинали, когда познакомились. Не рисковали, боялись. Потом не выдержали. Эва не возражала, но анал любить меньше не стала. С попой в тонусе такой секс ей даже нравился. Очень нравился. Сейчас удовольствия мало: вместо лубрикантов — смачные плевки на член, вместо аккуратной растяжки — натуральный шниф. И ведь сама предложила, тупица! Эва уже не пытается расслабиться, наоборот, специально сжимает ягодицы, вытягивает ноги к потолку, упираясь ляжками Винсу в живот. Насколько выходит — подмахивает его движениям. Так гораздо больнее, но она терпит. Знает: он долго не выдержит, взорвётся. И не ошибается. Рваные толчки становятся быстрее и глубже. В запале Винс вгоняет член по самые яйца и наконец-то кончает. Шумно, долго. Потом сгребает Эву в охапку, наваливается всем телом и с едва различимым стоном сползает в сторону. Утыкается носом ей в шею. Бормочет что-то ласковое, пока не затихает. Она вытаскивает из-под поясницы подушку. Бросает её, не глядя, на пол. Снова ложится, прижимается к Винсу. В заду по ощущениям — нефтяная скважина. От вытекающей оттуда спермы саднит сильнее. Надо дойти до душа, но Эве лень шевелиться. Ай, ладно. Переживёт. Пусть бы это было её самой большой проблемой. Они здесь, в крохотном уютном мотеле на окраине Фредерикстада, уже две ночи и целый день, не расставаясь. Сейчас кажется, будто всегда. Словно не было никакой тюрьмы, и той Эвы, какой она стала и которую Винс мысленно похоронил ещё летом две тысячи второго, не существует. Всё по-прежнему, как было тогда. Но это неправда. Сраная иллюзия. Ирония в том, что именно теперь, когда Эва мертва для всех, она воскресла для Винса и совершенно не представляет, что делать дальше. У неё была сотня возможностей сбежать. Или хотя бы предупредить сестру, что с ней Винс, что он тоже собирается грабить Фонд вместе с ними и что Сара не просто в теме — это она заманила его в Новую Данию. Что, возможно, затея с алмазами — серьёзная подстава. Ничего из этого Эва не сделала. Наоборот, отключила сотовый и осталась. И сейчас не спешит уходить. Она вытягивает ноги, прячет ступни под смятую простыню. Пялится в серый потолок, бестолково разглядывает паутину из мелких трещинок у окна. С изумлением понимает, что улыбается в пустоту. Ей снова хорошо и спокойно. Как раньше — ужасно давно. Крохотную, одну на двоих вечность тому назад, когда они делили с Винсом не только постель, но и жизнь. Тогда казалось, так будет всегда. Сейчас Эва с горечью осознаёт: вряд ли. Даже если бы она не послушалась Хансена и не увязалась за Винсом в торговый центр. Даже если бы не испортила его план своим появлением. Даже если бы отпустила Джанед, как он просил. Даже если бы та случайно не зацепила растяжку, оставленную сестрой. Если бы магазин не взлетел на воздух и даже если бы им удалось выбраться из-под завалов до приезда полиции. Инфантильные идиоты, они слишком часто глумились над законом. Доигрались. Прокурор, жирная сволочь, тоже схохмил и «за так» вкатал почти двадцатку строгача. Вот и посмеялись. Она отлично помнит, как больно терять всё. Особенно свободу. Эва осторожно, чтобы не разбудить, приподнимается на локте. Смотрит на спящего Винса, задумчиво ведёт пальцами по его предплечью к колючему подбородку и обратно. Любуется такими знакомыми, ставшими родными шрамами на спине. Многие из них лечила сама, когда, выбравшись из очередной передряги, зализывала с Винсом раны в какой-нибудь норе. Дикие, ненасытные, сильные. Непобедимые, как думали тогда. Но их победили. Сломали. Разлучили. Уничтожили. Не Барбара и не Ивар. Жизнь. В ушах снова шёпот Хансена: «Твоё прошлое я готов терпеть только в виде новых трупов, Эва». Винс — прошлое. Не только её. Хансена и Виолы тоже. Они про его участие в предстоящем ограблении не в курсе. Они же не долбоёбы: сначала врать ему, что она сдохла, а потом столкнуть вот так нос к носу. Так что им сюрприз обеспечен точно и далеко не самый приятный. Сара наверняка уже растрепала Виоле про встречу, после которой они с Винсом так загадочно оба исчезли… Сара-то знает, кто он на самом деле. Другой вопрос, знает ли, почему все вместе в одном деле — это очень плохая идея. Навряд ли, если, конечно, Сара — не самоубийца и в конечном итоге всё-таки мечтает заполучить брюлики с их помощью. Винс сказал, что участие их троицы — идея Халля, а он не нравится Эве с самого начала. Не нравится сильнее, когда со слов Винса выходит, что Халль вдобавок — бывший полицейский, из местных. Хансен с сестрой — не конченые идиоты. Почему её не предупредили? Если согласились, значит, прошерстили всё от и до. В этом смысле Виола осторожна и непреклонна. Ни за что не станет рисковать своей задницей. А вот подставить чужую, чтобы выйти чистенькой из дерьма, легко. Такое фрёкен Лунн практикует с детства. Что-то во всём этом сраном пазле не складывается. Что именно — Эва не знает, но разобраться нужно раньше, чем лезть в пекло. В любом случае сестра с Хансеном её ищут — после «Эгерборга» Эва ни разу не исчезала в никуда, не предупредив. Значит, оба на нервах, и тёплый приём ей точно не светит. Даже, если они не успели потрепаться с Сарой и ничего не знают про Винса. Можно, конечно, изловчиться. Винс умеет в такие сюрпризы. Убедить его, что он не прав — будет сложновато. Хансену с Виолой — особенно. Как минимум один раз они ему уже соврали, Винс такое не забывает. А к ним у него никаких сантиментов. Безнадёжный случай: рыпнутся — будут вместо ужина сидеть, привязанные к стулу, и харкать кровью. Не то чтобы Эва за них беспокоится. Скорее не видит смысла устраивать семейный мордобой. Успеется. Важнее разобраться, кому она может доверять теперь. И кому доверять стоит. Точно не Хансену, пусть он помог сестре вытащить её из ада. Этот мешок с дерьмом ничего не делает безвозмездно, а значит, за своё спасение Эве ещё предъявят счёт. Можно сказать, частично уже. В конце концов в Новую Дании она не по своей воле. Никто её согласия не спрашивал, просто поставили перед фактом и не то чтобы был большой выбор. Хансена она знает давно. Он появился в клане за год до Винса. В «Асатру» его привела Барбара. Один леший разберёт, где пересеклись их дорожки — Эве известен лишь итог. Смазливый ацтек, студентик, почти хирург, Хансен умудрился разосраться с единственной роднёй — набожной старой тёткой, которая башляла ему на учёбу. Чтобы не запороть последний год и будущую интернатуру, приторговывал наркотой среди своих же. Подделывал рецепты, поставил всё на поток, но амбиции обскакали возможности. Хансен крупно подставился и в итоге вылетел из универа. Барбара рассчитала верно — клан разрастался, «Асатру» нужен был ещё один живодёр, который без вопросов заштопает любую дыру и при необходимости сам продырявит тех, на кого укажут. А Ивар всегда был падок на смазливые мордахи с членом. Высокий, выносливый, с огромными кулаками и симпотной рожей будущего мокрушника Хансен вписался в схему идеально. Конечно, пришлось поднапрячься, задвинуть гордость и стать дядиным спермоглотом, одновременно под чутким руководством Хеннингсена постигая нехитрые премудрости рэкета. Но оно того стоило: вскрываться или пускаться в бега Хансен не спешил. Через полгодика, когда страсти улеглись, уже не только умело брал дядин конец за щёку, но и восстановился на курсе. Получил диплом, сдал на квалификацию, отработал положенный срок интерном, устроился в больничку на полставки. Завёл полезные знакомства, штопал покалеченные винтики в свободное время. В остальное — совершал налёты и имел дядиных шлюх. На последнем увлечении сошёлся с Винсом, хотя до поноса ему завидовал. Винс был шпаной — с брошенной школой, выёбистый, фартовый, красивый. Шлюхи его обожали — за щедрость и доброту. И чуть-чуть потому, что он ходил в любимчиках у Ивара. Хансен шпаной не был, но часто жмотничал и лютовал. Его не любили, а он считал, что должны. И раз уж у дружка, обычного вора без году неделя в клане, хватило яиц трахнуть племянницу Ивара, он, славный доктор, тоже заслужил кусочек счастья. Винс много раз просил их свести. Эва боялась. Виола была умняшей, когда дело касалось финансов, документов или компьютеров, но превращалась в амёбу на амурном фронте. Такая или подставится, или залетит, или совершит какую-нибудь глупость. Шума и вреда будет много. А если старшая тупит, достанется и младшей. Эва передумала, когда отношения с Винсом завели дальше, чем она собиралась зайти. Срочно понадобилось переключить внимание Ивара, чтобы не заподозрил, что именно она задумала. Тогда-то все и сошлись в желаниях. Хансен получил то, о чём давно мечтал. Виола, как выяснилось, вовсе не возражала — сама заглядывалась на него. Винс отблагодарил друга за помощь, а Эва расставила акценты, втайне наслаждаясь, что если не выйдет отомстить Ивару по-крупному сразу, его любимая племянница, оттраханная его же сучкой, станет превосходным авансом будущей мести. С Виолой всё гораздо сложнее. Беда её жизни — они слишком разные, даром что родные сёстры. Во вкусах, по характеру, внешне. Или мать напиздела, всё-таки заделав их от разных отцов. Виола похожа на неё: такая же, как у матери, копна рыжих волос, такие же хитрые синие глаза и способность превращаться из кроткой хрупкой девочки-пай в жестокую пробивную стерву. От папаши-призрака сестра унаследовала разве что занудство и мозги. Эва с детства выглядит как подкидыш: на целых девять сантиметров выше сестры, кожа смуглее и черты лица совсем другие. В отца, как однажды с презрением бросила мать во время ссоры. Может, поэтому и любила меньше? Если вообще любила. Виола всегда получала самое лучшее: одежду, игрушки, внимание. Эве доставались упрёки и подзатыльники. Про отца в их семье не говорили. Только перед самой смертью, уже не вставая с постели, мать всё чаще делилась в бреду воспоминаниями. Она так и не сказала, как его звали. Унесла имя с собой в могилу, если у Элисы Лунн вообще есть могила — денег на похороны не осталось. Их не было даже на еду и одежду. Поэтому они с Виолой просто сбежали, бросив костлявое пожелтевшее бездыханное тело валяться на койке в хосписе. Что с ним потом сделали, Эва не интересовалась. Виолу всегда все любили. Смышлёная мордашка, веснушки, девочка-лисичка. Послушная, исполнительная, аккуратная. Мозгов на троих хватит. «Цветочек», как назвал её Ивар. Он тоже был без ума от неё, потакал во всём и всегда. Наверное, готовил однажды занять его место в клане, поэтому не скупился на обучение, отправлял в путешествия за границу. Для Эвы он приберёг роль поскромнее. Знал бы «цветочек», кому обязан неожиданной свободой и трахами с Хансеном. Ивар такого пидора в панамке к Виоле бы и близко не подпустил. Только из могилы, куда они с Винсом отправили дядюшку, не покомандуешь. Грязь к грязи. Барбара и Винс — единственные, кто предпочёл её старшей сестре. У первой зашкаливали амбиции, помноженные на вожделение. Второй искренне позарился на сорняк, а потом и всю клумбу похерил. Обоим Эва, не задумываясь, доверяла свою жизнь раньше. Теперь разучилась верить. И это ни фига не помогает понять, как разруливать ситуацию. Себе можно признаться: Эва до жути боится, что всё повторится. Что снова доверится, а потом потеряет. Как ни крути, она в предстоящем ограблении — случайность. Винс — нет. Если всё, что он рассказал про них с Сарой, правда — его умело втянули в игру. Вполне возможно — Сару тоже. Или же она знает гораздо больше, чем говорит. Но самое главное, они с Винсом больше не вместе. Не враги, не любовники. Их встреча ничего не меняет. Не должна менять. Пусть эта ночь, затраханное, уставшее тело, саднящий зад — лучшее, что случилось с ней за много-много лет. Нельзя привыкать. Нельзя верить. Никому. Даже Винсу. Особенно Винсу. Голодные псы не бывают верны. В «Эгерборге» её хотели убить. Не припугнуть, не проучить — уничтожить. Ей невероятно повезло, что она вообще выжила и не осталась калекой, а сволочь, заказавшая её шкуру, не стала рисковать своей и менять на ходу планы. Виола с Хансеном вне подозрений. Тупо и маловероятно: вбухать столько деньжищ, чтобы сначала покалечить, а потом заплатить в два раза больше, чтобы вернуть с того света. Винс — тем более. Остаётся Франк. И самый главный вопрос сегодня — есть ли у него причины сомневаться в её смерти? Эва их не видит. А если ошибается, не страшно. Живая или мёртвая — он понятия не имеет, где она может находиться. Значит, про него можно на время забыть. В отличие от остального. Может, всё-таки сбежать? Самый простой выход. Налички достаточно, чтобы убраться отсюда на какой-нибудь остров. В Новую Норвегию, Маркланд или ещё дальше — на Остров Принца Хакона. Перекантуется в глуши, потом переберётся на север: в Нюланд или Хеллуланд. Сменит имя, начнёт с нуля. Без прошлого, без Винса, без зануды-сестры и её дружка, без проклятого Франка. Одна проблема. Винс так просто её не отпустит. Взгляд цепляется за сваленное на тумбочку полинявшее покрывало. Под ним — подушка. Там — заряженный «Глок». Винс всегда держит его при себе. На всякий грёбаный случай. Вряд ли в новых буднях он изменил старым привычкам. Она сумеет добраться до пистолета. Всего-то обойти кровать — три секунды. Максимум — пять. Ещё две, чтобы сунуть руку под одеяло, нащупать ствол, выдернуть, снять с предохранителя, прицелиться. Дальше — проще. Выстрелит в голень, между костей. Этого хватит, чтобы отвлечь Винса. Тогда она сможет его вырубить. Ничего страшного не случится: пуля пройдёт насквозь, недели через три рана затянется. Жить будет. Она сумеет. Убивать просто. Ведь просто же? А сейчас даже убивать не нужно. Просто выстрелить. В Винса. Он ничего никому не прощает. Не простит и ей. Её приговор. Её наказание. Пытка искушением длиной в жизнь. Вокруг — ни звука. Только в висках пульсирует кровь и оглушительно стучит сердце. Свинцовые ноги с трудом передвигаются, будто проваливаются в ламинат и вязнут в нём, как в трясине. Шаг. Ещё один. Ещё. Вот так. Спокойно. Всё получится. Она почти рядом. Эва наклоняется, осторожно просовывает руку. Мгновение — и непослушные пальцы нащупывают холодный металл. А следом запястье обжигает стальная хватка. — Вот сука! Думал, не посмеешь! — презрительно выплёвывает Винс. Сшибает с ног, швыряет на кровать спиной, нависает, перехватывая за руки. Садится сверху, вдавливает Эву в постель. Перекошенное от ярости лицо приближается. — Надеялась, будет просто?! Так же просто, как врать мне, что сдохла?! — Ты не понимаешь… — Она отчаянно ловит его взгляд, но там — холодный свинец. — У меня не было выбора, Винс! Не было. Виоле срывало крышу от ужаса, что я вас выдам. Что не выдержу… Из-за тебя. Решу и вас засадить. Всех! — Потаённая правда с лёгкостью вырывается наружу. — Я боялась, что они убьют… тебя… Или подставят. Я хотела спасти… Всё исправить… Я виновата, что мы… Не выходит закончить фразу — по лицу бьют наотмашь. Сильно. Снова. Кулаком в челюсть, ещё раз. Больно. В глазах темнеет. Эва давится собственной кровью, заходится в крике. — Эй! Успокойся! Это я! — Винс рядом. Держит за руку, гладит по щеке. Эва в ужасе озирается. Они по-прежнему вдвоём на кровати, покрывало всё так же свалено горой за спиной Винса. Ничего не случилось. — Ты как? — В его заспанном взгляде — испуг напополам с беспокойством. — Нормально. — Нормально?! Ты, блядь, орала, как… как… Эва с трудом понимает, что произошло. Не заметила, как заснула, и ей снова приснился кошмар? Или теперь у неё глюки? Она заставляет себя беззаботно улыбнуться, хотя сердце до сих пор колотится. — Просто задремала. Забудь. Проехали. — Проехали, ага. Конечная станция «Пиздец», — выдыхает Винс. Отодвигается, но её не отпускает. Тревога из глаз тоже не уходит. Надо взять себя в руки и успокоиться. Эва встаёт, заматывается в одеяло и наклоняется к тумбочке за сигаретами. Молча кивает на входную дверь. Винс без возражений упаковывается в джинсы и следует за Эвой на крыльцо. Садится на ступеньку ниже, разворачивается вполоборота, упираясь голой спиной в деревянную обшивку. Тоже закуривает. Над головой серо-розовое небо. Ни одной тучки — опять будет жарко. Уже рассвело, но ещё тихо. В соседних номерах то ли спят, то ли там пусто. На стоянке кроме машины Винса только огромный грузовик с прицепом. Её «Гольф» они предусмотрительно оставили позавчера на городской парковке подальше от мотеля — Виола помешана на контроле, сто процентов обвешала внутренности датчиками, чтобы отследить местонахождение в любое время. — Что теперь? — нарушает молчание Эва. — В смысле? — В прямом. Что будем делать? — Хорошенько выспимся. Примем душ, пожрём. Вечерком прокатимся до Сковина. Навестим твою сестрёнку с другом. Потолкуем за жизнь. — О чём? — Ну, — он злобно лыбится, — тем полно. — Я надеялась, у тебя есть план. — Обычно хватает моего обаяния. — Нас наверняка ищут. — Тебя это беспокоит? — А тебя? — Мне похуй. Ты же со мной. — Винс щурится, пристально глядя на неё. — Ты ведь со мной, Эва? Она глубоко затягивается, улыбаясь. Знала, что он это спросит. Винс взбалмошный и неуправляемый, но последовательный и предсказуемый. Не может быть, чтобы тот, кто придумал это ограбление и выбрал их — допустим, Сара, Халль или кто-то другой, предпочитающий оставаться в тени, — этого не учли. А значит, предвидят, каким будет его следующий шаг. Поэтому она поступит иначе. Пришла пора разворошить улей.***
Фредерикстад, Новая Дания
— Какого хрена, Фриис?! — Сиф едва ли рада его видеть. — Где тебя носило вообще?! Я два дня не могла дозвониться! Каталась к тебе раз сто, а там никого! — орёт она, продолжая пятиться с веранды на залитую электрическим светом кухню. Красивая, сучка. Холёная. Но холодная, как ящерица. И такая же юркая. — Дела, — он не спешит входить, топчется у порога. — Какие нахер дела?! — За продуктами ездил. — Она злится, а Винсу смешно. — Жрать что-то надо. Знакомства заводил. То-сё… Замотался. Возмущённая физиономия Сиф красноречивее любых ругательств. — На хер иди, а?.. Замотался он. — Уже. Вот, хотел лично предупредить. Чтобы не искала. — О чём? — Что иду на хер. — Что?.. — она хмурится, пристально вглядывается в лицо. — Ой, пошёл ты, шутник хуев, — поворачивается к нему спиной. — Водку будешь? — Я серьёзно, лапуль, — Винс не двигается с места. — Дальше без меня. Передумал. Сиф на мгновение замирает. Стоит, как обдолбанный нарик, и тупо втыкает в пустоту. Потом круто оборачивается, таращится на него — почему-то с испугом. — В смысле без тебя?.. — Винс готов поклясться собственным членом, что она не притворяется. Напугана до чёртиков. Как будто он нож к её глотке приставил. — Я думала, подцепил какую-то блядь и… — Не без этого, — ухмыляется Винс. — Но проблема не в ней. В тебе. Сиф пялится на него, как будто видит впервые. — Позавчера твоей проблемой был стояк без дырки. А сегодня я твоя проблема? Вот это прогресс. А ты разом не охуел? — К ней возвращается ебучая язвительность. — Слегка? Самую малость? — Я уже всё решил. — Стоять как поц посреди крыльца неуютно. Винс жмётся к перилам, пристраивая на узкую рею зад. Сиф ничего не спрашивает, но он и не ждёт вопросов. Ему нужна её реакция на кидалово: первая, незамутнённая. — Стрёмно здесь всё. Не катит мне… И друзья твои стрёмные. Жопой чую. Дело гиблое. Валить надо. Сиф внимательно слушает, взгляда не отводит. В прищуренных злых глазах — пожарище. Херачит по нему напалмом без жалости. Вот мудак! Думал, она уговаривать начнёт. Такого вора, как он, искать придётся долго. Винс себе цену знает. Но Сиф молчит. Лучше бы угрожала. — Кароч, я съёбываю. Уже подыскал себе новое дельце. — Ему остаётся только давить на психику. — Вернусь на Запад. Там уютней. Сиф делает шаг к нему, выхватывает изо рта тлеющую сигарету. Глубоко затягивается и, задрав голову к небу, выдыхает дым тоненькой струйкой. — Это из-за неё, да? — Взгляды встречаются. Во взгляде Сиф — снисходительное презрение. — Из-за Эвы? Знала, сука! Винс вскакивает, бросается на неё, вжимая в стену. Коленом давит в пах, пальцы яростно сжимают хрупкую шею. — Почему мне не сказала?! — Не сказала что?.. — хрипит Сиф. — Что она жива и тоже в деле! — Я только вчера выяснила. Про неё и тех двух… других… Хансена и её сестру. Халль мне сказал. Не сразу… Что, думал, я совсем дура? Не узнаю про вас, после того, как ты резко съебался, а она за тобой? Но ты догадался раньше меня… или знал… Поэтому напросился в гости. А теперь хочешь уехать. Из-за неё. Вот же сучье отродье! Получается, сам себя подставил. Или всё пиздёж? Сиф не привыкать. Она умеет врать. Красиво, уверенно. По-другому еблей не заработать. — Какого хера?! — Винс сильнее сдавливает пальцы. — Какого хера что?.. — Какого хера ты творишь? — Я творю?.. — Сиф выть должна от страха, но вместо нытья из глотки вырывается дерзкий шёпот: — И по съёбам тоже я даю? Винс шумно выдыхает, ослабляя хватку. Смещает руку к распахнутому вороту блузки — на ключицу Сиф. — Хочешь сказать, что ничего не знала? — Я похожа на идиотку? — Иногда. — Мне не нужны проблемы, мудила. А твоя живая-мёртвая подружка — проблемы. Большие проблемы, которые уже начались. Мерцающий огнями горизонт вдруг переворачивается, собственное тело тяжелеет. Винс мешком падает на спину, затылок гулко встречается с полом. Сиф садится сверху, припечатав его запястья к шершавым доскам коленями. Тычет Винсу в рожу его же пистолетом. Хуёвая тенденция, но не смертельная. Винс уверен: если бы эта сука хотела его пристрелить, давно бы изгадила веранду кровью. Значит красуется, шлюха. — Ты… где… нау… учи…лась та-ак де… лать, мразь?.. — нормально говорить получается не сразу: от удара дыхалка сбита. — Разные клиенты попадались, — небрежно пожимает плечами она. И больше не пытается расплющить ему руки. — Эффектно, — Винс оценивающе причмокивает. — Слезешь? — хватает её за аппетитную попку, обтянутую потёртой джинсой, двумя руками. Подкидывает в воздухе, усаживая удобнее — прямо на член. — Или сначала потрахаемся? — Трахалка ещё не усохла, нет? — Сиф с ухмылкой опускает пистолет. Рывком поднимается с пола и пинает Винса между ног — прямо по яйцам. Лучше бы прострелила лобешник. — Только попробуй ещё раз меня кинуть, срань! Мы теперь до конца вместе, поганец.***
Ню-Сконе, Новая Дания
Уродец ждёт там, где и договорились: на въезде из Ню-Сконе около заправки в самом углу полупустой, едва освещённой стоянки за магазинчиком. Молодец, послушный мальчик. Халль в курсе, что она не появлялась дома двое суток, но расспрашивать по телефону не стал. То ли побоялся, то ли решил подождать, пока встретятся. Даже любопытно, умеет ли он держать язык за зубами. Или успел растрепать про их свидание, хотя Эва просила молчать. Её устроят оба варианта. Она не собирается прятаться. С сестрой Эва ограничилась короткой смской: «Всё в порядке. Вернусь утром» и заблокировала их с Хансеном номера, чтобы не названивали и не мешали. Сегодня важный вечер, не до семейных чатиков. — Классная тачка! — восхищённо присвистывает она, подходя к новенькой тёмно-серой «Хонде Аккорд». Или как там этот цвет называется? Мокрый асфальт. Точно. Как раз то, чего им всем давно не хватает. Лето — это прекрасно, но от духоты плавятся мозги. Халль довольно сияет в открытое окно, зачем-то приглаживая растопыренными пальцами и без того прилизанные бесцветные волосёнки. Явно из тех мудаков, кто, стоит похвалить его тачку или член, а лучше всё разом, чувствует себя богом. Глазки-васильки блестят, освежая блёклый гербарий. — Чудесно выглядишь, — произносит он, сдабривая банальный комплимент сальной улыбочкой. Какое к херам «чудесно»? Эва выглядит охуительно. Дёшево, но сердито. Сексом веет за километр. Уж постаралась, вспомнив весь арсенал, которым умело пользовалась до тюрьмы и который нашёлся в ближайшем гипермаркете: чёрные леггинсы, голое пузо, короткий топик со шнуровкой, скрывающий разве что соски, которые всё равно заметно сквозь тонкую тряпку — ни грамма для фантазии. И, конечно, каблуки. Высоченные, острые, прочные. Такими при желании легко пробить голову или высадить глаз. Правда, ходить на них неудобно. И жопе больно. Спасибо Винсу. — А можно мне? — Эва облокачивается на дверцу локтями, чуть подаётся вперёд. Легавые, что бывшие, что настоящие — такие же похотливые самцы с кошёлкой яиц в междуножье, как и все мужики. — Сесть за руль? — неуверенно блеет Халль. Его явно пугает мысль пустить Эву на своё место. Интересно, почему? — Ага, — беззаботно смеётся она. — Что? Боишься? — Ну… игрушка новая. Сам ещё не наигрался, — нелепо пытается отбрехаться он. — То есть обчистить со мной сейф с брюликами — ты запросто, — Эва переходит на шёпот, — а это — нет? — Не в этом дело… — юлит Халль. — Ну и ладушки, — она выпрямляется. Хмурится, отступая назад. — Знаешь… Главное, вовремя определить границы. Ещё увидимся. — Эй, Ида… Ну прекрати! — Пусть не сразу, но он всё-таки проглатывает наживку. Отлично, иначе пришлось бы возвращаться. Альтернативный план тоже неплох, но этот нравится больше. — Да пошутил я. Садись. Эву не нужно просить дважды. — Слушай, а что, если в ресторан — потом? — она выруливает на шоссе, разгоняясь. — А куда? Эва готова поклясться: Халль уже наложил в штаны от страха. Ёрзает на сидении, нервно тиская в руке сотовый. Словно хочет позвонить, но не решается. — В клуб. Танцевать хочу. Халлю заметно легчает от мысли, что они не едут на какой-нибудь пустырь. На лицо возвращается слащавая улыбочка. Ненадолго. — Ты же в курсе, кто я? Ну, на самом деле. Он в курсе. Обязан быть, каким бы безмозглым мудаком не казался. А теперь, когда она точно знает, что Винс в деле, ни капли не сомневается: Марк Халль — далеко не мудак. Ему будет, что им рассказать.***
Ню-Сконе не сравнить с Такваком. Не офисы, банки, магазины и шныряющие по освещённому центру люди, конечно, но хотя бы двухэтажные дома и какое-то подобие жизни. В Такваке кроме дамбы и ГЭС ничего примечательного. Дыра дырой. Грёбаная провинция. Восточная Канада никогда не нравилась Винсу. Жопа мира. За неделю мхом от скуки покроешься и не заметишь. Начнёшь по музеям ходить. Или в парк на прогулки. Хуже только британский гольф: бродишь часами по газонам в белых шортиках и ебашишь по мячику. Бессмысленно и беспощадно. После общения с Сиф ломит не только в паху: копчик противно ноет, содранные локти саднят. И башка раскалывается со страшной силой. Аспирин, купленный по дороге, боль не снимает. Винс глотает уже вторую таблетку, запивая остатками пива. Без толку. Приложила, сука, не слабо. Зато мозги прочистились — теперь он хотя бы уверен, что не ошибся. Сиф нет смысла копать под них. Подставляя, подставится сама. И ничего не получит. Паритет, блядь. С Эвой — сложнее. Винс зло сплёвывает в открытое окно машины. Притормаживает, вглядываясь в утонувшие в вечерней тьме здания. Где-то здесь должно быть кладбище. План Эвы идеален, не докопаешься. И прост: влезть внутрь, перекантоваться по-тихому, пока не вернётся Халль, а затем вытрясти из него правду с подробностями. Ничего, что Винсу не приходилось делать раньше. С другими. Но в плане Эвы огромный косяк — она сама. Винс ей не верит. Точнее, не доверяет. С доверием у него вообще большие проблемы. Так, чтобы сходу пускать к себе под шкуру, не выходит. Привык всё сам: волк-одиночка. Как ни крути, Эва, живёхонькая и любезно подставившая зад, но не объяснившая толком, зачем врала, — веская причина не доверять дальше. А ещё повод уебать Хансена. И он уебёт. Обязательно. Чуть позже. Сначала разрулит верно канитель с продажной вонючкой. Халль — ключ ко всей херне, что происходит. Он вынюхивал подробности, он втянул Сиф, помог ей устроиться во Фредерикстаде. Он же, если верить Эве, вышел на Хансена с Виолой и смог уболтать их на дело. А это, Винс лучше всех знает, не два пальца обоссать. Или наоборот. Хитрожопый план грабануть Фонд во время выставки алмазов принадлежит им, а Халль — всего лишь пешка. Винс съезжает на обочину, останавливает машину. Глушит мотор, чтобы не отсвечивать. Неспешно закуривает, изучая через лобовое стекло одинокий двухэтажный белый дом на противоположной стороне — метрах в ста от дороги. Эва не напиздела: нора у Халля и правда зачётная. Наверняка внутри тоже упакована, как следует. Но главное достоинство… Или недостаток, как посмотреть, — никаких соседей. Съехать вон за тем поворотом, спрятать тачку в лесу — с шоссе не видно, а ночью туда ни одна любопытная тварь не полезет. Вернуться обратно, разобраться с замками — делов на десять минут. Потом приглядеться. Вдруг, пока ждёт, наковыряет интересностей без помощи хозяина. Будет, что предъявить по факту. Эва свою часть тоже выполнит, в этом у Винса никаких сомнений. Уделает Халля в говно, пока тот блестит чешуёй в клубе. И пришлёт домой в лучшем виде — на такси, готового отвечать на каверзные вопросы. Винс не торопится. Задумчиво курит, вспоминая, что известно про Халля и остальных. Пытается сложить в башке пазл. Не складывается. Раздолбай хуев, он просрал все шансы заранее раскопать что-то дельное. Халлем занималась Сиф. Твердила, что тот свой в доску. Не подстава. Мол, подгонит им ещё умелых ребят в подмогу. Да и сам по уши в говне, такой не кинет. Не то чтобы Винс повёлся на её сказки. Тогда это было не важно. Думал, приедет, ну и разберётся по ходу пьесы, кто есть кто. А потом в «Эгерборге» неожиданно воскресла Эва, чтобы снова подохнуть, и его приоритеты резко изменились. Он долгие месяцы гонялся за призраками, а результатов — ноль. Только навёл бесполезный кипеш. Всего-то надо было притащить задницу в Новую Данию. Тут тебе и Эва, и Хансен с Виола, и даже Сиф. Ебучий Фулл Хаус просто. Но кто ж знал, что так будет? И всё же он не спешит сейчас ломиться к Халлю в дом, как договорились. Нутром чует — нельзя! Огребёт по полной, какой бы сюрприз там ни ждал: беспроводная сигналка, Хансен с пушкой, рассованный по углам тротил или парочка легавых, любезно вызванная Эвой. Могла бы она его сдать? Винс не уверен. Отчаянно хочется верить, что нет. Но тюрьма, как мясорубка, и не таких ломает. Раньше малышка Лунн подлянок из-за угла не практиковала, предпочитала разбираться лично. Глаза в глаза. Но последние шестнадцать лет он не тусил рядом, чтобы знать наверняка, кем теперь стала его любимая девочка. Мысли о мести — чем не подспорье скоротать долгий срок? И не то чтобы у Эвы не было причин мстить. Не вляпаться бы. Дерьма и так хватает. Винс бросает окурок в канаву, заводит двигатель. Последний раз, когда он послушался Эву, а не собственную интуицию, испоганил жизнь обоим. Урок усвоен. Сегодня Винс поступит по-своему. Завязать бантик на удавке ещё успеет, это у него всегда получалось.***
Фредерикстад, Новая Дания
Фредерикстад — город-игрушка. Южная часть, особенно центр, точно. В северной Винс ещё не был и не жаждет. Всё, что нужно, находится с этой стороны реки. Даже грёбаный ночной клуб, куда он сейчас направляется. Как ни крути, выход один. Если бывший легавый так крут, как кажется — он ни хера из него не выбьет. Только нарвётся на неприятности. Если сопляк, будет как со Щенком. Потратит зря время и выпачкается в дерьме. Это Винсу тоже известно. Поэтому вместо того, чтобы вернуться в нору к Халлю, он ползёт на минималке в сторону аэропорта. Снова вспоминает. ...Она смеётся, едва заметно подёргивает плечами, отчего правая лямка сползает вниз. Эва то ли не замечает, то ли специально делает вид. Продолжает что-то рассказывать, но он почти не слушает. Откровенно пялится на её соски под майкой, представляя, как вопьётся в них зубами, как оборвётся смех Эвы и превратится в стон. Сначала тихий и осторожный, потом — громче, смелее. И эта картинка сводит с ума. — Винс! — в весёлом голосе ни капли недовольства. Будто Эва знает, о чём он сейчас думает, и желает того же. — Ты же меня совсем не слушаешь, говнюк! — Вообще-то, пытаюсь. Изо всех сил. — Неужели? Иди сюда, — она недвусмысленно хлопает ладонью по мраморной столешнице. Винс машинально бросает короткий взгляд через плечо, чтобы убедиться: они здесь одни. Хотя будь сейчас в баре посетители, вряд ли это его остановило. Без лишних вопросов он подчиняется. Зачем расспрашивать, если он давно продал ей душу и согласился разом на все безумства? Эва виснет на нём, как только Винс спрыгивает на пол. Обнимает его за шею, пробегается пальцами по затылку, скользит вниз по спине, оставляя след из мурашек. Ловко забирается под футболку, целуя в губы. Винс прижимает Эву к себе левой рукой, правая требовательно тянется к ширинке на её джинсах. — Нет-нет, — шепчет Эва, отстраняясь. Он даже не пытается скрыть разочарования. Но Эва не обращает внимания. С силой разворачивает Винса лицом к барной стойке, сама опускается рядом на колени, прижимаясь к ней спиной. Расстёгивает его брюки. — Скажешь, что мы закрыты, если кто-то явится. Будут настаивать — нальёшь аквавита, — тараторит она, высвобождая и оглаживая член. Винс давится воздухом, даже не успевая толком рассмотреть стоящие в ряд бутылки, чтобы понять, которая из них может скоро понадобиться. — Не дёргайся, — доносится снизу. Немыслимым образом ей удаётся разговаривать с членом во рту. У Винса же с трудом получается сохранять равновесие и держать глаза открытыми — за окном в сумерках лениво бредут прохожие, любой из них может войти, не обратив внимания на табличку. Он цепляется пальцами за край столешницы, чтобы не упасть. Перед глазами на миг темнеет, когда горячий язык Эвы жадно слизывает капли смазки. — За дверью следи. Куда там… От того, что она вытворяет, он в состоянии следить разве что за исчезающей и появляющейся из её рта головкой. Сердце бешено стучит, готовое взорваться к чертям собачьим. Эва жмётся грудями к его ногам. Трётся, вынуждая глубже пропихнуться к ней в глотку. Свободной рукой нежно теребит яйца. Так, как ему нравится, а это Эва умеет — сам когда-то научил. — Дверь, Винс, — выдыхает она, на секунду прерываясь. Он недовольно мычит в ответ. К чёрту дверь! Всё, чего ему хочется — чтобы Эва никогда не останавливалась... Она изменилась. Стала старше, спокойней. Бесшабашная дерзость сменилась наглой уверенностью. Больше не дикий котёнок. Рысь. Матёрая, жестокая, хитрая. Во взгляде всё та же манящая патока и любимые черти. Всё так же пляшут, обещая проблемы. Как и двадцать с лишним лет назад. Как тогда, он готов поставить ради неё на кон всё — даже собственную жизнь. Винс крепче сжимает руль. Интересно, если бы в тот вечер, когда убили Барбару, они сбежали, всё закончилось бы так же хуёво? Или был один шанс на миллион хоть что-нибудь изменить? Теперь он уже никогда не получит ответа. Старый козёл знал про пожар. Понимал, что Винс не испугается зарёванных откровений Эвы. Что ни за что не бросит её там одну. Поэтому отправил к ней именно его. Всё остальное, что между ними случилось, не входило в планы Ивара. Сам виноват, что не захотел смириться и так позорно сдох. А они до сих пор живы и всё ещё вместе. Ну, почти. Интересно, если бы он отказал Эве, когда она явилась его вербовать, что случилось бы с ними тогда? Куда занесла бы нелёгкая каждого? Иногда ему нравится об этом думать. Снаружи «Грязная маленькая тварь» больше похожа на притон, чем на престижный ночной клуб. Неказистый ангар без окон. У чёрта на рогах, в роще прямо на берегу — до реки каких-то шестьдесят метров. Никакого забора или ограждения. Если бы не яркая разноцветная вывеска и забитая стоянка, Винс бы проехал мимо и не заметил. Он с усмешкой пробегается взглядом по кронам высоких деревьев. Камеры если и есть, только в здании. Может, парочка на входе. На всякий случай всё равно натягивает спортивную кепку поглубже на лоб. С его ебучим везением лучше не рисковать. Жаль, сегодня здесь не костюмированная вечеринка. Винс до сих пор не уверен, что стоит ломиться прямиком на дискотеку. Как Эва умеет обхаживать ублюдков, он насмотрелся в юности, пока решался подкатить. Куда там… племянница Ивара, золотая девочка. Надрачивал на неё ночами, пока не отрастил яйца. После нежностей Сиф больно ходить, не то что танцевать. А в такие места люди прут потрясти задом и оторваться. Опрокинуть пару стаканчиков можно и в баре. Да и шанс нарваться на Эву с Халлем слишком велик. Хер его знает, как там внутри устроено. Мысль отсидеться в машине, дождаться, когда пьяного в хлам Халля усадят в такси, и посмотреть, чем сразу после займётся Эва, нравится сильнее. Хотя… Вдруг одинокий мужик, сидящий в тачке, вызовет у охранников желание познакомиться ближе. Лучше заглянуть на огонёк. Скажет, что приехал к подружке. Не такая уж это брехня. А дальше по обстоятельствам. Внутри громко и весело. И музыка до боли знакомая. Не та, что крутят по радио. Другая. Отголоски лихих девяностых, которые, судя по толпе, знакомы многим не из телика. Публика в возрасте, не песочница. Винс тут свой в доску. «Нет, нет границ! Мы направляемся в небеса! — грохочут динамики. — Нет слишком глубоких долин. Нет слишком высоких гор». Он почти готов согласиться. И тоже не собирается сдаваться в бою. Но сначала не мешало бы оглядеться. Миленько, стильно. Огромный танцпол, несколько уютных островков со столиками, вместительный бар внизу и ещё один, чуть больше, — на втором этаже. Хочешь — танцуй. Нет — тогда глазей, как танцуют другие. Многие так и делают. Винс не выделяется. Заказывает водку. Идёт наверх, находит свободное кресло подальше от софитов. А следом натыкается взглядом на танцующую внизу Эву. Халль трётся рядом. Задорно трясёт мошонкой, старается. Ему, конечно, ни хера не обломится сегодня. Винс это знает и всё равно злится. Заставляет себя отвернуться, но снова непроизвольно ищет Эву глазами. «И однажды, когда ты полюбишь её, ты уже никогда не будешь прежним. Потому что она сведёт тебя с ума». В точку. Каких только бед не натворил из-за Эвы. А стоило ей воскреснуть, готов продолжать, будто жизнь вообще нихуя не научила. «Я не хочу быть одиноким! Я не хочу, чтобы мне пришлось за это заплатить». Винс тоже не хочет. Но гораздо сильнее не хочет смотреть, как пьяный Халль жмётся и виснет на Эве. Всё-таки придётся свернуть ему шею, хотя у вонючки были шансы выбраться отсюда живым. Он поднимается со стула, отходит с удобного места за новой порцией алкоголя. Успевает переброситься парой слов с разговорчивым барменом. А когда возвращается, с изумлением узнает в присоединившейся к сладкой парочке блондинке Сиф. В коротеньком белом сарафанчике, намарафеченая, до неприличия сексуальная. Дёргается в такт музыки, лыбится обоим. Ангелочек, блядь. Какого хера она тут делает?.. Халль растрепал? Интересно, кого ждать следующим. Неужели судьба расщедрится и пришлёт в клуб задницу-Хансена с подружкой? Вот тогда точно полный набор. И одна карта лишняя. Судя по нахохленной морде, Халлю присутствие Сиф тоже не улыбается. Он недоволен — то ли уже не может, то ли даже не пытается это скрывать. А белобрысая сучка его игнорит. Поворачивается к нему спиной, вклиниваясь между ним и Эвой в танце. Что-то ей говорит, прижимается, лапая. Эву это заводит. Винс даже отсюда видит, как сильно. Ей всегда нравились девочки. Ему, в общем-то, не мешало. Мог передёрнуть, фантазируя. Но не сейчас. Сейчас его бесит… он сам не знает, что именно. Всё. Абсолютно. Когда две суки успели так сильно привязаться друг к другу? Неужели он настолько мудак? Гнал на Хансена, когда на самом деле… «Откройся или солги — выбирать тебе! Обрети или упусти, всё моё — твоё». Разбежались. Всё его — только его. Делиться Винс ни с кем собирается. Тем более делить. И особенно — Эву. В этом он похож на Барбара, но фартовей. «Во имя понимания проблемы не надо скрывать». Он и не станет. Он их решит. Сейчас же.