Фредерикстад, Новая Дания
Сара останавливается у туалетной кабинки и пристально смотрит Эве в глаза. Холодно усмехается. Напоминает себя прежнюю — ту высокомерную гадюку в доме Халля. И снова бросает вызов: — Если хочешь меня трахнуть, просто скажи. Эва его принимает, хотя понимает, как глупо ведётся. — Не обольщайся. Но мысль устроить тебе инвазивный досмотр мне нравится. — Соскучилась по тюремным будням? — Сара нагло ухмыляется. — Могу предложить ролевую. Ты — беглая заключённая, а я — очень плохой федерал. Эва не успевает ответить. Сара перехватывает за запястья, вталкивает в кабинку и умело заламывает обе руки за спину, вынуждая нагнуться и едва не взвыть от боли в суставах. — Поиграем? — Сара поднимает руки выше, заставляя распластаться грудью на раковине. Затылок упирается в пластмассовую коробку с мылом, волосы лезут в глаза, где-то над ухом в голову утыкается носик крана. С него срывается холодная капля, щекочет кожу, сползая по загривку на шею и оттуда за шиворот. — Не слышу, — Сара пропихивает между ног своё колено, вынуждая расставить их шире. — Поиграем?! — У меня хотя бы будет стоп-слово? — хмыкает Эва. Ей больно и приятно одновременно. Прыткая блондинистая шлюшка удивляет, и это заводит. — Вряд ли. — Тогда мой ответ мало что меняет. Она чувствует, как Сара перехватывает запястья одной рукой, другой нагло стягивает с Эвы леггинсы. Чуть медлит, словно не решается, а потом оглаживает ягодицы. У неё сильные руки. Приятно. — Для очень плохого федерала ты слишком неравнодушна к моей заднице, — усмехается Эва, подставляясь под ласки. — Разве? — Сара отвешивает звонкий шлепок. В кожу впиваются тысяча острых иголок одновременно, и это тоже до одури приятно. — Ещё разик, и смогу определиться. Сара не колеблется: чуть отстраняется, наверняка облокачивается спиной на закрытую дверь — в кабинке не так много места. Рывком сдёргивает с Эвы трусы. Шлёпает сильнее в то же место. У Эвы перехватывает дыхание. Через миг боль отступает, сменяясь нарастающим возбуждением. — Да ты прямо влюблена в мой зад. Не можешь расстаться. Хватка слабеет — при желании Эва легко может вырваться, чтобы вернуть инициативу. Пихнуть пяткой в живот, выбить из гадюки воздух, отшвырнуть к стене, ударить в лицо с разворота. В любом другом случае она поступила бы именно так. Но здесь и сейчас ей хочется знать, как далеко зайдёт Златовласка. А та не торопится, аккуратно водит ладошкой по ляжкам, несильно сжимает, отпускает, будто тесто месит. Сама скромность, но Эве неожиданно начинает нравиться их игра. От смазливой шлюхи из секс-эскорта, которую долбил в зад Винс, она не ждала таких мимишных нежностей. — Кто тебя трахнул первым? — шепчет Эва. — Она или он? — Вообще-то, здесь я задаю вопросы, — после паузы хмыкает Сара. Смелеет — ведёт пальцем между ягодиц сверху-вниз. — У меня не было женщин. До тебя. Эва вспоминает их знакомство. В доме Халля Сара держалась уверенно, даже нагло. Не намекала, а буквально напрашивалась на трах с продолжением. Блефовала? — Мне нравятся женщины. Но как-то не было повода пробовать. — Палец Сары на мгновение замирает, словно нацеливается. А затем проскальзывает внутрь, заставляя Эву подавиться воздухом. — Теперь появился. При других обстоятельствах в другом месте — это был бы даже не секс… Так, невинная ласка. Но именно она сводит сейчас с ума, заставляя яростнее тереться о ладонь Сары. Эва со стоном выдыхает, приседает, похотливо отклячивая задницу. И крышу срывает окончательно. На миг кажется, что она снова неопытная девчонка. Тычется лбом в белоснежную грудь Барбары, ловит пересохшими губами набухший тёмный сосок, а с ним и стремительно исчезающий воздух. Чувствует, как проворные пальцы настойчиво щупают изнутри, вынуждая вздрагивать от прикосновений. Слышит, как бархатный голос спрашивает: — Так хорошо, милая? Или это спрашивает Сара? Плевать. Эва скулит от удовольствия и кончает на грёбаной раковине в грёбаном туалете ночного клуба, как грёбаная малолетка.***
Торонборг, Онтарио
На станции «Фискхольм» душно, как будто все кондиционеры разом вышли из строя. Но никто словно и не замечает. Час пик, люди спешат по делам, поезда приходят один за другим. Чётко по расписанию, неумолимо. Том стоит на краю платформы, кого-то ждёт. Кого — не помнит. Это не ощущается важным. Он смотрит на толпу сменяющих друг друга пассажиров и одновременно на миг выхватывает собственное отражение в мутных стёклах дверей с белеющей на них эмблемой метрополитена. Состав трогается с места, разгоняется, исчезает в чёрной бездонной пасти туннеля. И почти сразу прибывает следующий. Так проходят пять, десять, двадцать минут, и вдруг всё вокруг замирает. Слышится гудок приближающегося поезда, выдёргивает Тома из полудрёмы. Том вздрагивает, нервно отступает от края, задевая локтем стоящего рядом человека и толкая его на рельсы. С ужасом видит, что это молодая женщина. Том бросается к ней, но слишком поздно — поезд на скорости несётся вперёд, яркий свет ослепляет. Взгляд успевает выхватить лицо женщины в обрамлении каштановых волос. У неё глаза Сиф — огромные, широко распахнутые. В них плещется животный страх напополам со смирением. Так смотрит на мир — в последний раз, — тот, кто знает, что через секунду умрёт. Тот, кто ещё боится смерти, но уже принял её неизбежность и прощается навсегда. Том отшатывается, хватает пересохшим ртом воздух в немом крике. Испуганно оглядывается, не сразу понимая, что это всего лишь сон. В спальне темно, свечи давно догорели, и только мерное сопение жены, свернувшейся калачиком рядом, нарушает тишину. На осознание уходит несколько секунд. Аккуратно, чтобы не разбудить, Том садится на постели. Осторожно тянет руку к тумбочке за сотовым, но вместо электронного циферблата в глаза бросается иконка нового сообщения. От Нила. Он по традиции лаконичен: «Позвони, когда сможешь. Это срочно». Что у него ещё стряслось? За последние две недели они неплохо продвинулись. Идея сместить акцент с поиска бумажных документов на электронные доказательства принесла пусть не самые желанные, но хотя бы ощутимые плоды. Нил сумел восстановить большинство трансакций. Теперь надо тщательно проверить каждую, установив конечного получателя. Том успел разобраться дай бог в трети, но уже стало ясно, что вклады на одном из счетов погибшего в аварии старичка не задерживались и так или иначе оказывались в обменнике на северо-западе Бьёрнстада, где их попросту обналичивали. Последний перевод — довольно внушительная сумма, раза в два больше, чем средний годовой доход в обычной аудиторской компании — не успел пройти, завис и вернулся на счёт, а позже достался вдове. В любом другом случае одно это стало бы веским поводом подозревать и её тоже. Но, во-первых, у них по-прежнему нет никаких доказательств, даже косвенных, что аварию подстроили. А, во-вторых, слишком сложная многоходовочка для женщины, которая не имела доступа к счетам мужа и двенадцать лет не покидала Новую Данию. Чего не скажешь про Хансена и его подружку, всю сознательную жизнь ошивавшихся поблизости от Бьёрнстада и способных как минимум на шантаж, а в теории — на подлог и убийство. Жаль, главные вопросы по-прежнему без ответа: откуда у простого аудитора на пенсии такие деньги в принципе и как он связан с Йорном Хансеном и Виолой Лунн. Так что до победы пока далеко, хотя крохотный луч надежды теперь есть. Если им повезёт, и в обменнике додумались сохранить фотокопию паспорта или номер телефона получателя, расследование сдвинется с места. Маленькая, но всё-таки ниточка. Тем более две трети трансакций до сих пор не проверены, и кто знает, какие сюрпризы могут ожидать там. Может, Нил как раз обнаружил один из них? Начинать переговариваться в чате глупо. Том торопливо влезает в короткие спортивные шорты и футболку. Нащупывает на полу тапочки и, стараясь не шуметь, выходит на лестничную площадку. Нил отвечает мгновенно, как будто держал мобильник в руке, зная, что в эту секунду он зазвонит. — Не поверишь, Юль . Какой-то сюр. Том хмыкает в ответ. Ещё как поверит. — Что у тебя стряслось? — Короче, я забил на указания Франка. Не стал ждать завтра. — Влез в дом «Сары»? — Ага, решил прогуляться. Подумал, вдруг кого встречу. — И кого встретил? — Вполне рабочую систему. Никаких сбоев. Никаких поломок, — Нил говорит отрывисто, как пулемёт, выпуская предложения очередями. То ли нервничает, то ли злится, или всё разом. — Всё норм. Значит, подозрения были не напрасными. Том хмурится, машинально приглаживая волосы на затылке. — Ты же не поэтому просил перезвонить. — Да уж надо думать, Юль. Конечно, не поэтому. Решил проявить инициативу. Проверил копию записей. На кухне кроме «Сары» засветился суетящийся Фриис, потом он вышел на веранду и больше в дом не входил. Потом туда притопала его мёртвая тёлка. А потом камеру внутри просто отключили. — Кто отключил? — А член его знает. Но раз Ольсен ещё дышит, скорее всего сама и отключила. То есть нарушила протокол. — Зачем? — Том спрашивает раньше, чем осознаёт: у Нила вряд ли найдётся ответ. Он есть только у Сиф. — Хорошие у тебя вопросы, Юль. Надо почаще тебе звонить по ночам. Огребу твоей мудрости кусочек, и меня тоже повысят. А пока можем в нарушение всех правил позвонить «Саре» и спросить у неё. Том пару секунд слушает дыхание друга, размышляя. Нил прав, если бы Сиф раскрыли, они бы уже знали. Как минимум. Значит, дело не в этом. По какой-то причине она очень не хотела, чтобы что-то из происходящего на её кухне попало на камеры и оттуда перекочевало к Франку. Но что? — Она ведь знает, — нарушает молчание Нил. — Знает что? — Что я отслежу, когда и почему камера перестала работать. — Естественно. Это же часть рабочего протокола, — Том всё ещё не понимает, к чему клонит друг. — Вот именно. — Из телефона доносится нервный смешок. — Учитывая, что Ольсен настояла взять нас в команду Франка, лично меня её импровизация наводит на одну простую мысль. Тебя разве нет? Неужели Сиф рассчитывала, что они её прикроют? Или это всего лишь дурацкое совпадение? Мало ли какие у неё были причины отключить камеру. Том пытается на вскидку придумать хотя бы одну — не получается. — Чёрт. — И я о том же. — Он слышит, как Нил щёлкает зажигалкой, прикуривает и выдыхает дым в динамик. — А теперь посоветуй, что мне сообщать старику в отчёте. — Пока ничего. Тяни время. Тебя же просили дождаться завтра. Вот и жди. — А потом? — Потом видно будет. В крайнем случае сошлёшься на замыкание. Скажешь, что исправил. Пообещаешь больше без сбоев. — А ничего, что на кону моя репутация? — Отмоем. Пусть это будет нашей самой большой проблемой. Из мобильника слышится недовольное сопение. — Семь часов назад ты жаловался, что она выдала тебя с потрохами Франку, не предупредив, а сейчас радостно подсовываешь УБН мою шикарную попку вместо задницы Ольсен. — Неправда. Я делаю это медленно и грустно. — Твоя поддержка бесценна. — Я серьёзно. Ольсен — профи. Она знает, что делает. Должна. — А если она ошибается? — Раньше ты в неё верил, Нил. — Раньше она была добрее. Он прав. Раньше Сиф была добрее. Наверное, в юности они все были добрее, а потом изменились — огрубели, стали жёстче, злее. Трудно сохранить доброту, когда вокруг так много смертей и жестокости. Том помнит Сиф ещё зелёной стажёркой, по воле случая попавшей по распределению не в убойный отдел вместе с ним, а в отдел по борьбе с наркотиками в другом участке. Она не умела отличить косяк от обычной сигареты, но там нужны были люди, и начальство не заморачивалось. А через месяц Сиф уже было не узнать. Её напарник говорил, что ему повезло: учить с нуля проще, чем переучивать. Ещё говорил, что она была мягкой и податливой, как глина — из неё без труда получилось вылепить настоящего профессионала. Том никогда не работал с ней, чтобы убедиться самому, но причин для сомнения не видел. Напарник доверял Сиф, говорил, у неё отменная интуиция. Вряд ли ошибался, ведь он знал её лучше всех. И Том тоже доверится. Они ведь друзья, несмотря ни на что. А друзья доверяют друг другу. — Кстати, я проверил остальные записи. — И? — И у нашей «Сары» больше не было гостей. До сегодняшнего вечера. — Халль? — Не угадал. Фриис. — Голос Нила насквозь пропитан ехидством. — Они чудесно пообщались.***
20 июня 2018 года Фредерикстад, Новая Дания
Бессонная ночь даёт себя знать, и сто первый кофе уже не спасает. Винс с наслаждением зевает, потягиваясь. Надвигает кепку поглубже, старается не сильно высовываться в окна. На дальней от мотеля парковке у круглосуточной кафешки практически нет машин, его тёмный «Драккар Рам», как бельмо на глазу. Но места получше он не нашёл, а оставлять Эву без присмотра — опасно. Мало ли что может случиться. С его-то ебучим везением… Возвращаться сейчас в номер рано. Так он похерит весь план к чертям. Придётся рассказывать, что не вломился в дом к Халлю, а поехал в клуб. Винс ни капли не жалеет. Он сделал это, потому что доверяет своим инстинктам больше, и они пока не подводят. Зато теперь он видел своими глазами и их зажигательные танцульки, и как Сиф спорила с пьяным в дупель Халлем около клуба. И как вмазала ему по роже — тоже. Потом повела к реке. Было слишком темно, чтобы Винс хоть что-нибудь разглядел из того, что там творилось, но обратно в клуб Сиф вернулась одна. До рассвета тусила с Эвой, даже сюда её привезла. Правда, внутрь входить не стала, высадила у мотеля и свалила. Думать о том, что бы он делал, если бы Сиф всё-таки осталась, Винс не хочет. Предпочитает дождаться, когда Эва проснётся, и посмотреть, что будет делать она. Надо убедиться, что он снова может ей доверять. Как раньше. Шорох шин отвлекает от воспоминаний. Винс сползает на заднем сиденье ниже, прячась за подголовник. Не сводит взгляда с парковки перед мотелем. Серый внедорожник медленно ползёт вдоль здания, пока не останавливается. Двигатель смолкает, тихо хлопают дверцы. — А вот и дорогие гости, — хмыкает Винс. Нащупывает за поясом «Глок» и рукоять второго пистолета, глядя, как к двери их с Эвой номера крадутся Виола и Хансен. Страшнее всего, если выяснится, что он ошибся. Что его Эвы, той самой, по которой горевал все эти годы, больше не существует. Что вся затея с алмазами — ловушка на лоха. Винс гонит эту мысль от себя, но она возвращается и пугает до усрачки. Жить без Эвы, когда она мертва, он почти научился. Привыкать жить без неё, когда она жива, но не с ним, Винс не собирается. Они либо вместе, либо один из них должен умереть. Возможно, прямо сейчас.***
Поздно ночью, когда она вернулась в мотель, Эва допустила непростительную ошибку — забыла опустить жалюзи и зашторить окно, и теперь блядский солнечный свет мешает спать. Но подняться с кровати — абсолютно невыполнимая миссия, поэтому Эва изо всех сил игнорирует его и заодно — головную боль. Со стоном ворочается, накрывает лицо подушкой, бормочет ругательства. Пытается уснуть. Не получается. Зато непрошенные воспоминания воскрешают перед глазами давно забытое прошлое. Барбара была дерзкой. А ещё жестокой, но справедливой. Многому, что Эва умеет, она обязана ей. Ивар, конечно, тоже внёс лепту в «домашнее образование», но дядины заслуги со школой Барбары не сравнить. Его Эва ненавидела, к ней — тянулась. Интересно, Барбара боялась Ивара, как все в «Асатру»? Хотя бы в глубине души? Она всегда держалась независимо, порой даже нагло. Спорила, подкалывала, насмехалась. До поры до времени он спускал ей всё. Возможно, если бы не предательство Эвы, Ивар так никогда бы и не узнал, что задумала Барбара. Самоуверенный, избалованный поклонением трусливой своры, он не видел дальше своего носа. Считал, что держит всех за горло. Сдох бы и не заметил, что во главе клана давно Барбара. К головной боли добавляется сушняк. Ужасно хочется пить. За глоток воды с шипучкой-аспирином Эва отдала бы сейчас даже жизнь. Только нахер её жизнь никому не сдалась. Так и подохнет однажды в собственной постели. Как мать. Никто не рыпнется. Всем будет насрать. Даже Винсу, который до сих пор не вернулся. Что, если он передумал? Что, если никогда не простит обман? Эве до слёз становится себя жалко. Как в «Эгерборге», когда она только попала туда. А следом с головой накрывает беспощадное одиночество. Гигантской волной сбивает с ног, хватает за горло, тащит на дно. Поганое чувство. Эва его ненавидит. Пытается сопротивляться. Почти получается. Одна — не значит одинока. Одна — значит, никто не предаст. И пока у неё есть она сама — Эва справится. Всегда справлялась. Выплывет. Дерьмо не тонет. Ей наконец-то удаётся заснуть. Снится Барбара, ещё живая, ласковая. А через мгновение в сон врывается Виола в джинсовых шортах и излюбленном прозрачном топике на голые сиськи. Обходит кровать, садится на край, делает глоток прямо из бутылки. В воздухе пахнет пивом. Слишком сильно, чтобы это было сном. Эва с трудом разлипает веки. Мозги набекрень, связно думать сложно, но она точно видит перед собой сестру. — Доброе утро, бестолочь. Эва не успевает ответить. Не успевает даже задуматься. Следом в номер заходит Хансен. Хватает Эву за шкирку, рывком поднимает с кровати. Вжимает в стену. — Какого хуя ты творишь, сука?! Это твоя месть за «Эгерборг», да?! Решила всех нас засадить?! Она пытается его оттолкнуть, но ничего не выходит. Хансен только крепче держит, перехватывая правой рукой за горло. Плотнее сжимает пальцы. Выплёвывает ей в лицо: — В доме Халля — полиция! Всё оцепили. У Сары тоже! — В его безумных глазах — ярость. — Куда ты успела вляпаться?! Что за хрень? Такого они не планировали. Что-то пошло не так. Винс прокололся? Что, если его тоже… — Я ничего не сделала, — врёт Эва. — Ты отключила телефон, пропала на три дня, никого из нас не предупредила, — сестра кривит накрашенные губы. На кукольной рожице — осуждение. — Мне давно не пять лет. — Не пять, — соглашается Виола. — А ведёшь себя, как безмозглая дура. Разве не ты вчера зажигала с Халлем? И с Сарой. Наверняка она и привела их сюда. Или на машине жучок. — И что? Мне разве нельзя развлечься? — Ты мертва, забыла? — злобно скалится Хансен. — Чем меньше людей тебя видят, тем лучше. Может, ещё страничку в соцсетях откроешь? Наделаем себяшек. Сестра продолжает буравить взглядом: — Быстро же ты её уложила. Если бы. Ещё вопрос, кто кого. В клубе похотливая гадюка только раззадорила, а потом с невинной рожей высадила у мотеля, отказавшись зайти. Ещё и вернула на прощание с мерзкой змеиной улыбочкой: «Удовольствия могут подождать». — Сегодня Халль мёртв, а Сару допрашивают, — многозначительно произносит Виола, возвращая в реальность. Значит, Винс всё-таки его грохнул. Но почему так быстро приехала полиция? Винс разучился заметать следы? — Я ни при чём, — Эва мотает головой. — Мы встретились в клубе. Халль нажрался и ушёл. Сара осталась со мной. Потом я вернулась в мотель. Что делала Сара, я не знаю. Обсуждать подробности не получается. Вряд ли Хансен ждёт оправданий, сильнее сжимая пятерню на её глотке. Безмозглый псих! Из горла рвётся жалобный хрип, но выжать хотя бы слово не получается. Сейчас бы не сдохнуть. Эва отчаянно барахтается в воздухе, вцепившись в его руку. Как будто это помогает. Кислород стремительно заканчивается. Оттолкнуться от стены не выходит, вырваться — тоже. Она старается лягнуть его в живот или по яйцам, но каждый раз промахивается. — Медленно убрал руки, блядский выродок, — доносится из коридора. Винс! — Считаю до «раз». Хансен вздрагивает, резко оборачивается. Рожа изумлённо вытягивается, но хватка не слабеет. Эва скашивает глаза на дверной проём, натыкается взглядом на направленный в их сторону пистолет. — Раз, — сообщает Винс.***
Бутылка разлетается вдребезги, щедро посыпая осколками голые ноги Виолы. Та испуганно замирает, роняя на пол уцелевшее горлышко. Дура. Эва бы вцепилась в него: уж лучше такое оружие, чем совсем ничего. Перерезать им глотку не сложнее, чем клинком. Если, конечно, представится такая возможность. Для Виолы — вряд ли. У неё никогда не было хватки сестры. Зато в очереди в ад она сегодня одна из первых. Винс крепче сжимает любимый «Глок», направленный на Хансена. Уверенно вскидывает левую руку, прицеливается в голову Виолы. Позаимствованный у Халля второй пистолет вовсе не плох: крошечный, лёгкий, с однорядным магазином и стабильной наводкой. Палить из такого — чистое наслаждение. И невъебенная роскошь в предлагаемых обстоятельствах, когда на хвосте легавые и вот-вот постучат в дверь с ноги. Но если понадобится — за ним не заржавеет. Выпустит по пуле аккурат меж глаз обоим: дружку и хакерше. Заслужили, суки. Пусть скажут спасибо, что вообще пока дышат. Как же сильно он задолбался! В ебучей Новой Дании всё идёт через жопу. С самого начала. Давно пора делать отсюда ноги. По-хорошему, вообще не стоило приезжать. Но… Этих блядских «но» теперь так много: запаришься перечислять. И все они сводятся к одному — Эве. Поэтому Винс до сих пор здесь. — Какую часть моей просьбы ты не понял, сучёныш? Отпусти её. Хансен наконец-то реагирует правильно. Разжимает пальцы на горле Эвы, пасует, отступая к кровати. — Ты откуда взялся? — Да вот… Мимо проезжал, — ухмыляется Винс. — Вспомнил, как твоя подружка приглашала зайти как-нибудь. — Это было восемь лет назад, дебил, — Виола вскидывает голову, отрываясь от пореза на голени. — Ну, прости. Не знал, какой галстук выбрать. — Всё веселишься, козёл! Стволы хотя бы спрячь, раз припёрся в гости. — Ага. Уже. — Указательный палец недвусмысленно поглаживает спусковой крючок на «Глоке». Винс уверен: не будь у него по пистолету в каждой руке, этот мудила набросился бы, не раздумывая. А так — играет в гляделки, сжимая кулачища в бессильной ярости, и делится впечатлениями. Громко, вслух, матом. Винс не слушает, отходит на два шага назад, чтобы одновременно видеть всех. К Эве вместе с кислородом возвращаются силы. Она хрипло откашливается, выпрямляется. Трёт покрасневшую шею. Как и он, оценивает ситуацию. Как и он, должна выбрать, на чьей стороне теперь. Его выбор за все двадцать два года, что они знакомы, не изменился. Насчёт Эвы он по-прежнему не уверен. Винс вообще сейчас ни в чём не уверен. Фальшивой кроны не дал бы за их настоящее. Всё, что у них осталось — прошлое. И он отчаянно цепляется за него. У него всегда была только Эва. И сейчас есть только она. Кем бы они друг другу ни приходились. Иначе и быть не может. Его лучшая ставка. А если Винс всё-таки ошибся — они все здесь трупы.***
Эва обводит взглядом комнату, скользит по знакомым лицам. Охренеть! Три дня назад она не планировала разыскивать Винса даже после ограбления. Давно для себя решила: если выберется из «Эгерборга» живой, будут вращаться на разных орбитах. У Винса своя жизнь, у Эвы — своя. И лучше ему про неё не знать. Для него Эва Лунн сдохла в тюрьме. Шестнадцать лет или четыре месяца назад — одна хрень. Сегодня Винс единственный, кому она может доверять. Особенно теперь, когда Халль убит. — Я, между прочим, жду объяснений. И никуда не спешу, — Винс недвусмысленно покачивает направленными на Хансена и Виолу пистолетами, ухмыляется. — Как только будете готовы. Блефует. Времени у них в обрез. Он уже потёр правую мочку плечом — их старый тайный знак «надо валить», — дважды. То ли не был уверен, что Эва вспомнит его, то ли боялся, что не заметит с первого раза. То ли всё настолько хреново, что давно пора тусить где-нибудь очень далеко отсюда. В другом городе. Ещё лучше — провинции. Или стране. Не верить в такой расклад глупо: Хансен с катушек просто так не слетает. Да и Винс пришёл за ней, а не выяснять отношения с «семьёй». Хотел бы разукрасить их мозгами стены, давно бы выстрелил — не в его правилах расшаркиваться. Они все это знают. Ненаглядные сестрёнка с дружком в том числе, поэтому не торопятся оправдываться. Эва же никак не придумает способ сбежать и не подставиться. Допустим, она успеет проскочить в дверь, Винс прикроет. Дальше что? На ней только майка и стринги, в машине запасных шмоток нет. Чтобы одеться, надо приблизиться к стулу — и Хансену. Он обязательно перехватит и прикроется ей, как щитом. В итоге они просто перебьют друг друга — не важно, в какой последовательности: живых, если будут, загребёт полиция и упечёт за решетку до конца жизни. А ещё Эва упрямо отказывается проводить черту, отрезая путь назад. Плана, как выживать без Хансена и Виолы, у неё нет. Зато дохренищи вопросов ко всем. И, леший их раздери, Эва получит ответы! Только для начала неплохо бы найти способ выбраться из мотеля так, чтобы Хансен с сестрёнкой не сомневались: появление Винса для неё — тоже полная неожиданность. Отбрехаться от остального потом она сумеет. — Как ты нас нашёл? — Хансен переводит злой взгляд исподлобья с Винса на Эву и обратно на Винса. Шестерёнки явно вращаются в режиме ЧП, ищут способ, как связать нежданчик с ней. — Знаешь, — с невозмутимой улыбочкой отзывается Винс. На лице — благостное спокойствие человека, уверенного, что его свободе ничего не угрожает. Настолько натуральное, что даже Эва сомневается, притворяется ли он. — В Бьёрнстаде мало что поменялось. Теперь это охуенно большой город, уже не две улицы, пять домов. Технологический прогресс, интернет, все дела. Слухи разносятся быстрее, чем двадцать лет назад. У каждого встречного в ладошке по смартфону. В любой вшивой забегаловке — плазмы на стенах и бесплатный вай фай. — Нападение в «Эгерборге», — Виола с досадой смотрит на Хансена, — крутили в новостях. — В десятку! — Винс гаденько смеётся. Похоже на погребальный звон. — Я не такой невьебенно умный, как она, но пустяшный пазл складывать научился. Нельзя убить того, кто давно мёртв. А дальше просто. Колин. Сначала щенок жутко стеснялся, но перед смертью расслабился. Успел дать мне пару зацепок. Как видишь, дельных. Эва была уверена, что он свалит всё на Халля, заодно расскажет про знакомство с Сарой. Но Винс умудряется удивить даже её. — Кто такой Колин? — вопрос вырывается сам собой. — Неужели не похвастались, скромняги хуевы? — Винс будто избегает встречаться с ней глазами. Поочерёдно пялится на Хансена и Виолу, снова смеётся. Рассказывает ей, не сводя с них тяжёлого взгляда: — Когда ты в первый раз не по-настоящему сдохла, наши народные умельцы решили подняться на амфетамине. Начали с вонючей дыры в Видарсхавне, за несколько лет доросли до целой сети. Подняли неплохое бабло, кстати, но сильно лоханулись. Угробили легавого, главного по нарикам в том районе. Пришлось снизить профиль и всё свернуть. Колина из курьера сделали верной псиной, чтобы вовремя капал на мозги, если вдруг что. Простите, он поломался, пока мы общались. — Иди на хуй, Винс! — Виола срывается первой. — Что ты хочешь услышать? Извинения? Их не будет. Это была не моя идея сделать из тебя безутешного вдовца. Так захотела Эва. Попросила убедить тебя в её смерти. Что, по-твоему, нам оставалось? — Рассказать мне, что она задумала. Например. Мы бы разобрались. — Эва — моя сестра. Ты — никто, — чеканит Виола. — И это был твой дурацкий план охмурить студентку, чтобы обчистить ювелирный. — На который ты согласилась. — Согласилась. До сих пор жалею. Так что мне было похуй на твои сопливые страдания. Без было. Похуй до сих пор. Ты подставил всех нас. И сейчас подставляешь. Ты зря приехал, Фриис. — Решать не тебе. Во всей ситуации только один плюс — теперь Эва точно знает: Виола об участии Винса в предстоящем ограблении фонда понятия не имела. Как и её дружок. Наверняка уверены, что Винса в Новую Данию позвала она. Логично. На их месте Эва бы думала так же. На своём — с трудом верит, что Сара из всех воров выбрала Винса случайно. Вернее, не верит совсем. У маленькой шлюшки были причины, ей наверняка известно про них если не всё, то многое. А, если верить сестре, сейчас именно её допрашивают легавые. Обвинят в убийстве, и та геройствовать не станет. Начнёт тонуть — потянет на дно всех, Эву в первую очередь. Это ведь она приехала с Халлем и трясла задом под музыку с ним вместе. Не Сара, так охранники обязательно расскажут про неё копам. Или бармен — в первые два часа за стойкой они провели куда больше времени, чем на танцполе. Неспроста Хансен с Виолой так обосрались. Понимают, чем чревато. План разворошить улей и посмотреть, что же будет, не учитывал таких сюжетных поворотов. Только жалеть об этом поздновато. Всё было до банального просто: она едет с Халлем, спаивает его и возвращает обратно домой на такси. Винс ждёт там, потом едет в мотель. Дальше — по обстоятельствам, в зависимости, как много интересного они услышат от Халля и чем беседа закончится для него. Но почти сразу в клубе появилась Сара, пришлось импровизировать. Со своей частью плана Эва справилась: так или иначе Халль уехал — в одиночестве и в жопу пьяный. Она даже специально осталась подольше, чтобы отвести подозрения. Во-первых, отличное алиби. Во-вторых, что бы ни случилось с Халлем потом, к клубу это не должно иметь отношения, а значит, и к ней. Тогда откуда в полиции узнали так быстро? И почему первой допрашивают Сару, а не её? Не смогли найти? Не стали? Всё ещё ищут? Пусть прошло много лет, вряд ли Винс разучился прятать трупы. Значит, если кто-то наткнулся на мёртвого Халля, Винс постарался, чтобы именно так произошло. Зачем? Подставить её есть способы надёжней, значит, мстит не ей. Саре, отправив прямиком в лапы к копам? Тупо. Подставляя её, подставляется сам. Хансену с Виолой? Как-то чересчур сложно. Ответ должен быть на поверхности: планы Винса всегда незамысловаты. Он слишком импульсивен для хитрых манипуляций и вряд ли с возрастом изменился. — Фриис, если не понял, ты здесь лишний, — нарушает молчание Хансен. — Проваливай. — Предлагаешь красиво раскланяться и съебаться? Неа, — ухмыляется Винс. — У меня другое предложение — отстрелить тебе на хуй яйца. Как думаешь, стоит ради этого немного задержаться в Новой Дании? Раз уж я приехал. Слышал, здесь красивые приливы. — Мудак! — От мудака слышу. — Ещё долго будете констатировать факты? Может, меня спросите? — Эва наконец-то знает, что делать. Притворяется, что поправляет съехавшую лямку на правом плече. Жалобно смотрит на Винса в надежде, что ничего не перепутала. Что это тот самый знак. — Виола права. Я думала, будет легче. Всем нам. Ведь ты бы приходил в тюрьму. Они могли догадаться, что мы вместе. Начали бы подозревать тебя, — тараторит Эва, приближаясь к Винсу. Ни у кого здесь нет иллюзий. Все понимают: в неё он не выстрелит. Она хватает его за запястье. Винс делает вид, что сопротивляется, отталкивает её, Эва не сдаётся. Виснет на нём пиявкой: — Я всё объясню! Ну же, Винс. Сейчас! Он поддаётся, и она заламывает ему руку. Со стороны должно выглядеть, будто ей удалось отобрать пистолет. На самом деле Винс вложил его в её ладонь у себя за спиной. Раньше такой трюк срабатывал идеально. Что будет теперь, уже всё равно. Выбор сделан. Хансен ожидаемо бросается на них. Они мгновенно становятся в отработанную годами стойку, которую не вытравить даже тюрьмой: Винс сзади, страхует; Эва — впереди. «Представь, что ты волчица. Спасаешь себя и своего волка. Ластишься, закрывая ему горло, отвлекаешь второго самца на себя. А потом бросаешься на него первой. У людей так же. Худющую девку мало кто воспринимает всерьёз, сразу лезут на парня. Вот и пользуйся моментом», — давным-давно учил Ивар и ошибся лишь раз, когда сам купился на эту же обманку. В башке — туман, но тело помнит, двигается почти на инстинктах. Резкий выпад, удар правым локтем в солнечное сплетение, чтобы выбить весь воздух. Две секунды преимущества. Хлёсткий с оборота левой ладонью в подбородок. Ещё один удар — коленом в расслабленное брюхо, — и Хансен с хрипом складывается пополам, пачкая кровью постель. Сволочь! Эва готова разорвать его на куски и утопить напоследок в его же дерьме. Выпустить в башку весь магазин. За себя, за Кузнечика, за шестнадцать лет без Винса, за всех баб, которых тот трахал, пока её не было рядом! План Винса был действительно дурацким, сестра права, но не из-за него Эва помчалась в торговый центр, а из-за болтливого Хансена. Из-за Хансена похерила всё, что могла. Свою свободу, их с Винсом будущее, половину жизни! Эва вскидывает пистолет, прицеливается в висок Хансена. Понимает раньше, чем чувствует жаркий шёпот Винса затылком — слишком опасно. Нельзя. Лучше потом. Когда-нибудь. Эва выдыхает, убирает палец с крючка. Шанс ещё представится. Обязательно. Она терпеливая, она дождётся. А пока надо вырубить «братика» надолго, чтобы успеть одеться и свалить. Последний удар по шее — и Хансен валится на пол, прямо на осколки. Виола вскакивает, бросается к нему. Замирает, натыкаясь на направленный на неё пистолет Винса. В глазищах плещется недоумение. Думала, она неприкосновенная? Зря. Эва переводит дыхание, пока Винс довольно ухмыляется. Маленький спектакль удался. — Ну чё, сучки? Продолжим мордобой? Или разнообразия ради попробуем договориться? Виола побеждённо поднимает руки. — Славно. Тогда план такой. Ты, — Винс смотрит на сестру и тычет пистолетом в Хансена, — вяжешь хозяина своих бабочек, чтоб не рыпался. Ты, — он кивком указывает Эве на стул, — упаковываешь зад в тряпочки и едешь со мной.***
Торонборг, Онтарио
— Мы готовы, — Стефф, как обычно, входит очень тихо. Привычка. Когда в доме младенец, способный просыпаться от любого шороха, а тем более, когда таких два, поневоле учишься передвигаться бесшумно, и эта привычка остаётся с тобой навсегда. — Возьмёшь свою сумку? Том мысленно прикидывает — на четыре дня, львиная доля которых уйдёт на дорогу, много вещей ему не понадобится, особенно летом. — В чемодане есть ещё место? — Полно. Он бросает взгляд на циферблат. До встречи с Нилом в офисе полтора часа, успеет. — Сейчас соберусь. Положишь к себе? — Хорошо. Том торопливо встаёт из-за письменного стола и идёт в коридор к встроенной в стену нише. Ещё один минус их проживания на две квартиры — большая часть его одежды до сих пор хранится здесь, потому что шкаф Стефф забит в основном детскими вещами и постельным бельём. — По-моему, я его видела. Том вопросительно оборачивается к жене: — Кого? — Его. — Она кивает на экран открытого ноутбука. — Во Флёдстене. Три года назад. Жаркий июньский воздух в мгновение становится стылым, внутренности холодеют. Тому кажется, что наступил январь. — Уверена? Стефф задумчиво склоняет голову набок, хмурится. — Помнишь наше знакомство? — Конечно. — Том как раз добрался до Флёдстена, когда ему позвонил местный следователь и сообщил про драку в доме бургомистра. Пришлось вместо участка ехать сразу туда. Стефф тоже была там. — Вот он, — она впечатывает указательный палец в физиономию Фрииса, — стоял в толпе с репортёрами. Я обратила внимание, потому что он чем-то напомнил мне Лукаса. Тогда я даже решила, что это он и есть. Потом сообразила, что Лукаса уже забрали в участок. Потом ты увёз меня в «Тобис» и… Оба замирают без движения и внимательно смотрят: Стефф на Фрииса, Том — на неё. До этого момента мысль о внешнем сходстве бывшего жениха Стефф и биологического отца близнецов с бывшим подельником и любовником младшей Лунн не приходила в голову, но теперь Том с удивлением признаёт правоту жены — Лукас Бек и Винс Фриис действительно похожи. Практически одного роста и телосложения, одинаковые причёски и цвет волос, такой же разрез глаз, тот же овал лица. Издалека легко можно перепутать. Другой вопрос, что Фриис забыл во Флёдстене в июне двух тысячи пятнадцатого. Но если он был там тогда, значит, в курсе, что произошло, а значит… Чёрт, да это что угодно может значить! — Ты уверена, что видела во Флёдстене именно его? — Ну… — хмурится Стефф. — Учитывая своё состояние в тот момент, в суде я бы не поручилась на все сто процентов. Между нами и не для протокола — да, уверена. Он кого-нибудь убил? — Он картёжник и профессиональный вор, — уходит от прямого ответа Том. Телефонный звонок избавляет от необходимости увиливать от дальнейших подробностей. Не то чтобы существование Фрииса — секретная информация, но обсуждать его с женой вряд ли стоит. Том возвращается к столу, мельком бросает взгляд на экран мобильного — звонит Франк. — Прости, я должен ответить. Это по работе. Стефф понимающе кивает. Показывает знаками, что подождёт у себя, когда он закончит и принесёт вещи. Том благодарно задирает большой палец и принимает звонок: — Юль. — Тело Халля только что обнаружили в реке. Можешь приехать ко мне прямо сейчас?