23 июня 2018 года Фредерикстад, Новая Дания
К утру буря закончилась, небеса снова заголубели. Несмотря на ранний час солнце уже припекает, а про ночную грозу напоминают только глубокие лужи на обочинах и приятная свежесть. Том оглядывается по сторонам, бросает взгляд на двухэтажное здание, отделанное тёмно-красными досками и удачно спрятавшееся под кронами деревьев. Если бы не вывеска с названием, можно решить, что это обычный жилой дом, а никакой не отель. Поздоровавшись с добродушной пожилой женщиной в холле, Том уверенно поднимается по ступенькам на второй этаж. В коридоре тихо и безлюдно, ноги утопают в мягком ворсе ковра. На ручке нужного номера болтается незамысловатая табличка из картона с логотипом отеля. Утром новых сообщений не было. Последнее от Нила получено девять часов назад. Том набрал его несколько раз — из дома и по дороге. Безрезультатно. Ещё один звонок, уже с парковки, закончился тем же: в трубке загадочное секундное молчание, а следом радостный голос Нила предлагает оставить сообщение. Ну и отлично. Сейчас оставит — лично. Том громко стучит. После третьей попытки слышит шелест босых ног по паркету. Он приближается, щёлкает замок, и дверь распахивается. — Просьба «Не беспокоить» ни о ч… — раскрасневшийся Нил замолкает на полуслове. Хмурится, загораживая проём и продолжая держать дверную ручку. Том иронично хмыкает, оглядывая его с ног до головы. Волосы взъерошены, обнажённые плечи и грудь блестят от пота. Из одежды — только прижатое к паху, скомканное полотенце. — И тебе доброе утро, Солберг. — Иди на хер, Юль, — Нил закатывает глаза. Обречённо вздыхает. — Дай мне пятнадцать минут. — Обойдёшься. У тебя ровно десять. Встретимся внизу. Они выразительно смотрят друг на друга секунд пять. Нил будто решает выставить его или смириться. Тому везёт — друг не спорит. Снова вздыхает, наверняка мысленно проклиная: — Возьми что-нибудь пожрать. И кофе. За углом есть кафешка. — Что-нибудь это что? — Всё равно. Пончики, печеньки… Лучше с мясом. Обязательно кофе. Крепкий. Очень. И, — Нил бросает на него умоляющий взгляд, — ради всего святого, Юль, иди медленно. Ползи. Когда Том возвращается к машине, Нил уже на парковке. Стоит у байка, спиной к Тому, размахивает руками. Судя по жестам — что-то объясняет или извиняется. Невысокий рыжий парнишка в кожанке с улыбкой кивает, хлопает Нила плечу. Оба замирают. Молчат. Нил наклоняется, чтобы его поцеловать. Снова размахивает руками. Парнишка смеётся, обнимает Нила в ответ. Надевает шлем, садится на байк и через секунду срывается с места, вспугнув стайку воробьёв на асфальте. Нил разворачивается, с недовольным видом шагает к машине. — Какого члена, Юль?! Обязательно врываться в такую рань? Восемь утра же. — Ага. Мы договаривались встретиться ещё вчера вечером, — Том протягивает другу огромный смёрреброд с ветчиной и картонный фирменный стакан с крышкой, — но кое-кто решил меня продинамить и отключил телефон. — Так получилось, — вместо объяснений произносит Нил, бросая многозначительный взгляд в ту сторону, куда уехал рыжий парнишка. — Где ты его нашёл? — Вместе летели, — Нил с лукавой улыбкой забирает импровизированный завтрак. — Между прочим, первый стюард в моей жизни. — Но вряд ли последний, — подтрунивает Том, делая глоток — кофе на удивление крепкий и вкусный. — Нет, правда. Я думал, так только в кино бывает. Чтобы сразу из аэропорта в отель… на мотоцикле в дождь… Романтика. И вообще было отлично, если ты понимаешь, о чём я, — Нил садится на капот машины. Бубнит с набитым ртом: — Учти, Юль. Если он не перезвонит, будешь отдуваться за него. Всю командировку. — Я женат. — Твои проблемы. — Я плохой любовник. Это уже твои. — У тебя симпатичная задница. Мне хватит. — Потом не жалуйся. — Угу. — Нил запивает смёрреброд кофе, становится убийственно серьёзным. — Ну, что тут у тебя стряслось без меня? — Потом, — отмахивается Том. Пересказ вчерашних приключений с Ларсом точно может подождать. — Удалось что-нибудь найти? — Кое-что удалось. Надеюсь, это твоя последняя дурацкая просьба. — Не обольщайся. — Я серьёзно. Взламываю для тебя какие-то нелепые архивы в больницах и офисах, ищу какую-то фигню. Ещё чуть-чуть, и превращусь в хакера-ботана, который сталкерит бывшую подружку. — Не ной. Тебе же нравится. — Иди на хер, Юль. — Он беззлобно салютует стаканчиком. — Короче, Ронан действительно приходил в «Тёгерсен и компаньоны», но один. Оба раза. Сиф с ним не было. — Точно? — Я проверил все камеры и записи в книге регистраций. Трижды, — Нил громко хмыкает. — Слушай, эта твоя адвокатша могла соврать? Или перепутать? Перепутать — вряд ли. А вот соврать… У Тома нет однозначного ответа. Теоретически, конечно, могла. Практически — он не видит смысла, зачем. Тем более Сиф далеко не единственная женщина с таким именем в Канаде и за её пределами. Но то, как многозначительно произнесла его Норма и, сославшись на срочные дела, закончила разговор, настораживает. Что вообще ей известно? Том уверен, она в курсе, кем был Ронан и как стал телохранителем её племянницы, а, главное, почему. И наверняка не только это. Что, если Норма ждала его реакции? А Том побоялся расспрашивать. Слишком хрупкий лёд, чтобы по нему топтаться. Не прошлое же Ронана, в конце концов, расследуют. Вероятно, зря побоялся. Норма обманчиво кажется непричастной, но на самом деле неизменно держится поблизости. Много лет живёт и работает в Видарсхавне, дружит с Беками, знает про сына Адама, форсировала амнистию его подружки, не брезгует брать уголовные дела, а значит, обязательно на короткой ноге не только с полицейским департаментом, но и с прокуратурой. С её-то профессионализмом и благодаря семейным узам ещё вопрос, кто надоумил мать Стефф передать расследование убийства на свадьбе дочери федералам. Раньше Том никогда не задумывался об этом, а сейчас с удивлением осознаёт: первый допрос Стефф и Лукаса проходил без адвокатов. Пусть в офисе ленсмана не предъявили обвинений и почти сразу отпустили обоих, но, учитывая обстоятельства и количество потомственных юристов на квадратный метр Флёдстена, всё равно странно. Почему никто не вмешался? Родители Стефф, её сестра, Норма наконец. Почему Ронан ничего не сделал? Он ведь костьми бы лёг, чтобы вытащить Стефф из передряги, и тоже присутствовал на проклятой свадьбе. А ещё там был Фриис. Том с шумом выдыхает и натыкается на внимательный взгляд Нила. Запоздало осознаёт, что тот только что сказал. — Погоди, что? Оба раза?.. Их что, было два? — Очень проницательно. Не думал о карьере аналитика? — Ты помнишь даты? — Десятого декабря две тысячи десятого. Примерно в то же время Ронан заявился к нему домой в Видарсхавне и наткнулся на Сиф. …Ронан в тёмном костюме-двойке и светло-голубой рубашке, торжественный, как статуя Сегонделя Синана в столице Новой Галлии, сидит на диване в гостиной и с элегантностью датского короля пожирает смёрреброд. Том совсем не рад его видеть. — Какого чёрта ты здесь делаешь?! — От возмущения он замирает на пороге. Язвительно добавляет: — Ты разве не должен быть сейчас в Торонборге? — И тебе здравствуй. — Ронан дружелюбно улыбается. Так, будто только вчера они вместе ходили на матч. — К чёрту твои «здравствуй»! — Том со злостью бросает на пол дорожную сумку, пинает её ногой, чтобы протолкнуть вглубь прихожей. — Как ты меня вообще нашёл? Ронан манерно опускает на тарелку надкусанный смёрреброд. Медленно, с достоинством вытирает бумажной салфеткой перепачканные соусом пальцы. — Я же полицейский, помнишь? — Помню. Бывший. Почему бывший, тоже помню. И всё остальное. — Мы с тобой больше не друзья, но мы и не враги. — Ронан выдерживает паузу. С достоинством поднимается с дивана. — Я понимаю, почему ты злишься. И, поверь, не собираюсь тебя переубеждать. — Извиняться, видимо, тоже не планируешь? — Том сжимает в кулаке ключи, борясь с соблазном запустить ими в голову Ронана. Яростное желание выставить его пинками из дома только крепнет. — Мне не за что, — передёргивает плечами тот. — Можешь не соглашаться, но это не означает, что… в наших с тобой разногласиях прав ты. В этом весь Ронан . Эгоистичный, лживый, двуличный мерзавец. За одно это хочется врезать ему по роже. — Обратное это также не означает. — Томас, я не собираюсь с тобой спорить. Я здесь по делу. По нашему делу, — с нажимом добавляет он. — Нет у нас с тобой никаких дел! У тебя теперь свои дела. У меня — свои. Буду премного благодарен, если ты будешь держаться от них подальше. Как и от меня. Не порть мне репутацию… Том не стал его тогда слушать. Зря. Многое сейчас было бы понятней. — А второй раз? — Семнадцатого июня две тысячи пятнадцатого. — Странно. — Только это? — недоумевает Нил, сняв крышку и разочарованно заглядывая в пустой стаканчик. — Зачем лететь из Торонборга в Видарсхавн, если можно встретиться с Нормой на свадьбе во Флёдстене? Всего-то надо было подождать несколько дней. — Может, он не знал, что она там будет? — Норма — родная тётя невесты. Вряд ли она пропустила бы свадьбу племянницы. В любом случае Ронан легко мог выяснить. — Тогда без понятия, — пожимает плечами Нил. У Тома тоже нет ответа. Он делает ещё один глоток. Кофе остыл и горчит. И в душе горечь. Столько лет обвинять Ронана, что он не смог оставить прошлое в прошлом, и не догадаться, что для брата Джанед это был единственный способ двигаться вперёд. — Жаль, Ронан уже не объяснит. Нил согласно кивает: — Жаль. Но благодаря ему у нас есть зацепка. А это немало. Кстати, идея. Давай отправим адвокатше фотографию Сиф и спросим прямо — она или нет? Что мы теряем? Том думал об этом ещё вчера, но так и не решился. Всё-таки Сиф — агент под прикрытием. Мало ли, где они потом могут пересечься с Нормой. Да и какая вообще разница, с кем Ронан приходил в её офис? Накануне почти удалось убедить себя, что никакой. Потом внимание переключилось на Ларса. Сейчас эту мысль так просто прогнать не получается. Ронан ни за что не стал бы посвящать в свои дела первую встречную, тем более не стал бы знакомить с Нормой и представлять по имени. Значит, с ним была та, кому он доверял. А значит, она может пролить свет на его прошлое. Если, конечно, им повезёт её найти. В том, что это Сиф, Том сильно сомневается. — Ладно. Попытка — не пытка. — Он вытаскивает из кармана телефон, находит в контактах нужный номер. Набирает сообщение: «Доброе утро. Эта девушка была у тебя вместе с Ронаном?» Цепляет к нему фотографию Сиф с камер наблюдения в ночном клубе — на ней она вполне узнаваема, но всё же в обычной жизни выглядит далеко не так вульгарно. Нажимает на кнопку «Отправить». «Да», — через полминуты сообщает смска, когда они с Нилом садятся в машину. — Чёрт! Это она. Сиф. — Ты не знал, что они знакомы? — Чтобы настолько, — усмехается Том, — не знал. Теперь у него вагон и тележка вопросов, на которые стоит получить ответы как можно быстрее. И было бы великолепно услышать их от Сиф. — Думаешь, это как-то связано с нашим делом? — Понятия не имею, — честно признаётся он. Набирает ещё одно сообщение Норме: «Я могу сейчас тебе позвонить?» «Да. Но прямо сейчас. Потом буду занята». Том хочет, чтобы Нил услышал то же, что и он. Надо окончательно убить все сомнения и не оставить шанса для «не так понял» или «мне показалось». Но включать громкую связь в машине — не самая блестящая идея. — Держи, — Том достаёт из бардачка обычные беспроводные наушники, протягивает один Нилу, одновременно вставляя второй в собственное ухо. Находит в контактах номер, нажимает на кнопку «позвонить» и вслушивается в длинные гудки. — Доброе утро. О чём будем секретничать сегодня? — голос Нормы как всегда бодрый и приветливый, но в последней фразе отчётливо звучат насмешливые нотки. — У меня буквально пять минут. — Спасибо. Ты встречалась с Ронаном непосредственно перед свадьбой в Видарсхавне. Я бы хотел узнать, о чём шла речь. — Он тебе сказал? Приходится врать. — Да. — Это имеет отношение к вашему расследованию с новым ленсманом? Том переглядывается с Нилом. — Скорее, личный интерес. — Почему тебя это так интересует? — Потому что через неделю после вашего разговора Ронана убили. — Это случилось три года назад. Насколько я знаю, убийцу нашли. Дело закрыто. Что не так? Том решает не юлить. — Тогда я думал, что в деле не осталось тёмных пятен. — А сейчас сомневаешься? Том отвечает не сразу. Перехватывает взгляд Нила. Друг едва заметно кивает, подбадривая. — Сейчас я уверен, что слишком многое упустил. Возможно, в конечном итоге ничего не изменится, но мне не нравится чувствовать себя дураком, которого обвели вокруг пальца. — Кто? — Разговор начинает смахивать на допрос, впрочем, от опытного адвоката не стоило ожидать другого. Том предпочитает вернуть инициативу себе: — Ты когда-нибудь встречалась с сыном Адама Бека? Знаешь, кто он? — Да, — после короткой паузы отвечает Норма. Уже что-то. — Именно об этом меня расспрашивал Ронан. Но вынуждена ответить тебе то же, что сказала ему: я не знакома с сыном Адама и вряд ли он имеет представление о моём существовании, тем более о нашей дружбе с его отцом. Слишком уклончиво, полутонов им и так хватает. — Хочешь сказать, что никогда с ним не встречалась? — уточняет Том. — Никогда. Только наводила справки, когда Адам погиб. И позже, когда дело Лунн попало ко мне. — Для чего? — Пыталась выяснить, можно ли вызвать его в суд как свидетеля защиты. Но почти сразу отказалась от этой затеи. — Почему? — Скажем так, я искала положительные примеры, которые можно было бы использовать в суде, как довод изменить меру наказания своей подзащитной. Бывший сожитель и любовник таким примером не выглядел. К тому же, её сестра заверила меня, что Эва категорически против его участия в своей дальнейшей судьбе. Я не видела причин настаивать. Свен позже — тоже. — Он знал, что Фриис — сын Адама? — Не думаю. Во всяком случае я ему об этом не говорила. — Они встречались? — Насколько я знаю, нет. После первой неудачи Свен решил строить другую линию защиты, опираясь только на настоящее и заслуги в нём. Однако, как ты понимаешь, мой племянник не отчитывался о каждом своём шаге, поэтому гарантировать не могу. Том задумчиво трёт переносицу. Получается, брат Стефф легко мог выйти на Фрииса, что-то узнать и начать задавать неудобные вопросы. Вряд ли тому нравилось на них отвечать. Чем не мотив избавиться от настырного адвоката? Но вряд ли Свен стал бы хранить молчание, если бы узнал про родство Фрииса с Беками. Он бы обязательно рассказал Лукасу. Или кому-нибудь ещё. И тогда про сына Адама знал бы весь Флёдстен. Стефф бы точно знала. Да и обстоятельства говорят обратное: её брата и его бывшую девушку зарезали жестоко, но неумело. Не добили, бросили практически на виду. Шансов их спасти и узнать имя убийцы не много, но они были. Разве стал бы так глупо подставляться матёрый преступник? Никогда. А Ронан — слишком профессионал, чтобы не заметить очевидного. Если только сам не был ослеплён мыслями о мести. Или, что вернее, предполагал другое развитие событий. Мог ли Фриис «нанять» или как-то иначе манипулировать кем-то, кого не жалко подставить? Например, завравшегося судью-параноика, угробившего единственного человека, который заботился о Фриисе? — Что ещё спрашивал Ронан? — В основном его интересовали Беки. Их прошлое, связи, отношения с нашей семьёй. Многое из того, что ты и без меня давно знаешь. — Почему ты ему помогала? — Не видела причин, почему нет, — Норма отвечает без запинки, как будто давно приготовила ответ. — Ронан был телохранителем Стефф, заботился о ней. Убийцу Свена так и не нашли, и, если ты спрашиваешь меня, вряд ли к тому времени продолжали искать. Мне искренне казалось, что хуже не будет. Непохоже, чтобы Норма обманывала, но кто знает, о чём и почему ей хочется промолчать. Нил с ним согласен — перехватив вопросительный взгляд, друг пожимает плечами. Тому ничего не остаётся, как пойти ва-банк. — Ты знала, что сын Адама тоже находился во Флёдстене, когда погибли Ронан и Лукас? — Это предположение или факт, который можно доказать? — По тону Нормы не определить: она действительно об этом не знала или притворяется удивлённой. — Его видела Стефф. На этот раз Норма молчит дольше обычного. — Полагаю, это что-то да значит, — задумчиво произносит она. — Не совсем понимаю, что. Но как оценочное суждение — по тому, как вёл себя Ронан , какие вопросы мне задавал, уверена — он считал, что сын Адама каким-то образом замешан в ограблении ювелирного. Однако версия младшей Лунн экономила всем массу времени и денег налогоплательщиков. Том это тоже прекрасно понимает. И от мысли, что тот самый Фриис, которого в УБН решили использовать в качестве наживки, с большой вероятностью один из убийц Джанед, а также Ронана и Лукаса , по спине ползут мурашки. Норма будто читает его мысли, что, конечно же, невозможно. — На твоём месте, Том, я бы хорошенько расспросила ту девушку, с кем в мой офис приходил Ронан. Он ей доверял, да и она совсем не похожа на дурочку. Найди её и поговори. Дельный совет, не поспоришь. Ещё бы придумать способ, как его осуществить.***
Фредерикстад, Новая Дания
Когда они поднимаются на веранду, Хансен с подружкой уже там, купаются в лучах утреннего солнца. Разомлевшие, как сытые коты. Виола бросает на Эву короткий взгляд, поворачивается к Винсу. Сегодня он сама любезность: — Классно выглядишь. — Собираюсь выглядеть так же, когда буду уходить отсюда, — ухмыляется в ответ Виола. Фрёкен Чистые Ручки, элегантная, презентабельная, как стареющая супермодель. В том же голубом костюмчике, что и в мороженице, когда встречалась с Эвой и предлагала подвинуть Златовласку. — Побудешь хоть немного хорошим мальчиком? — Обещаю попробовать, если твой дружок не решит озаботить нас всех проблемами. — Сукин ты сын, Фриис, — Хансен вальяжно откидывается на спинку скрипучего кресла, имитируя видимость спокойствия. Винс помнит: принять боевую стойку тот может молниеносно, и в лапищах обязательно окажется заряженный ствол. — Помнится, ты ушёл из моей норы к новгородской шлюхе на пару палок, — хмырёныш не сводит с него взгляда, но подробности озвучивает для Эвы, — а вернулся через восемь лет. С двумя пушками и мешком наездов. Меня это напрягает. — Вы грохнули ебучего легавого.Я тоже нехило напрягся, знаешь? — Винс наклоняется, неторопливо расправляет задравшуюся брючину на ботинке. Если Хансен рыпнется, он с места ломанется вперёд — башкой в пузо бывшего друга, — выбьет из него воздух и оттеснит к окну. У Эвы будет ровно две секунды вырубить сестрицу и взять говнюка на мушку. Хансен выпрямляет ноги, упирается пятками в дощатый пол, давит плечами на спинку — она поскрипывает, кресло наклоняется, зависает на задних ножках, раскачивается. Винсу хочется, чтобы оно с грохотом пизданулось, а с ним вместе — старый-друг-которого-хочется-уебать. Его расслабленная поза — обманка. Под одеждой не видно, Винс просто знает: в левом кармане у Хансена обязательно лежит пистолет. Компактный, незаметный, блядски услужливый. Одиннадцать патронов: десять в магазине, один в стволе. Если Хансен успеет вытащить пушку первым, свинца хватит на всех. Поэтому надо, чтобы не успел. Винс пятится к перилам. «Глок», на самый крайний случай, приятно холодит правую лодыжку. Первой стрелять по живым мишеням придётся Эве. А в его рукаве, под манжетом рубашки, её стилет, чтобы было, чем удивить, раз уж согласились прийти на кофе с сюрпризами. Винс до сих пор не уверен, что сегодняшняя встреча — не ошибка. Спалить бы тут всё к чертям собачьим вместе с гостями, а не разговоры разговаривать. Поджаренные хоть и смердят, зато не болтают и совсем не опасны. С какой стороны ни смотри, чистая польза. — Ты постарел, Фриис, — Хансен цинично хмыкает, продолжая раскачиваться на кресле. — Стал конченным психом. — Почему стал? Всегда был, — Винс с показным пренебрежением усмехается. Хансена лучше злить, так он хуже соображает. — Ты же у нас проницательный доктор, умеешь ставить сложные диагнозы. А тут даже козлу понятно: твои лапы на моей женщине пахнут дерьмом и проблемами. — Зовёшь козлом того, кто спас твою женщину. Некрасиво, Фриис, — скалится Хансен. — Я надеялся на твою признательность. — До того или после, как напиздел мне про смерть Эвы? — Не еби мозги, — Хансен манерно закатывает рукава на цветастой рубашке до локтей. — Мы не чужие. Могли нормально разрулить ситуёвину. Без дерьма и пряток. — Неужели? До того, как ты вцепился мне в горло, или сразу после, как обхаркал кровью мою постель? — интересуется у Хансена Эва в тон Винсу — спокойно, тихо, обманчиво равнодушно. В чёрном пиджаке, такой же водолазке и в обтягивающих кожаных брюках она кажется тоньше и выше. Собрана, всё для себя давно решила и готова действовать. — Не могли, — резюмирует Винс для Хансена. Сучка-память торопится напомнить: на этой грёбаной веранде он встретил Эву. Чуть штаны не обгадил тогда от всего разом: что она жива, что здесь и тоже в деле. Растерялся и понятия не имел, с какой стороны подступиться. Не верил, не доверял, злился. Сегодня он снова чувствует Эву, как будто никогда не расставались — до каждой клеточки, до последнего спящего демона. Их черти всегда дружили. Винс находит её ладонь, сплетает их пальцы. Останавливается так, чтобы успеть отвлечь сучёныша на себя, пока Эва достаёт из-за пояса игрушку Халля, если Хансен всё-таки рыпнется. — Отчего же? — тот перестаёт раскачиваться. На губах — ироничная ухмылка, но взгляд задумчиво-оценивающий. Так смотрят мясники на свиную тушу перед тем, как её разделать. Винс пожимает плечами: — Мы бы не договорились. Я был слишком зол, ты — не в адеквате. В то утро он никак не мог понять — почему. Эва твердила, что Хансен без причины с катушек не слетает. Винс считал так же, но не мог чётко озвучить. Виолу с дружком на понт не возьмёшь, для любого плана у них всегда десяток лазеек и отходов. С Златовлаской их вообще ни хера не связывало. Мало ли кто что с кем обсуждал. Они виделись один раз у Халля, и её допрос им лично ничем не грозил. Никаких невъебенных проблем на горизонте не светило. Ну свалили бы из Сковина раньше, ну обломались бы с ограблением. Хуёво и обидно, но не конец же света. Фонд с брюликами — занятная штука, однако не настолько, чтобы потерять контроль из-за утонувшего легавого. Не после того, как собственноручно взорвал такого же. И точно не повод бросаться на Эву. Было что-то, что Винс упускал. Что-то, из-за чего Хансен ломанулся к Эве сразу, как Халль исчез с радара. Что-то, из-за чего у него нихуёво подгорало. Что-то держало их с Виолой здесь, что-то невъебенно важное, ради чего они готовы подставиться и идти на компромиссы. Винс не догонял, что. Теперь он знает. И, как ни крути, за пару дней слишком многое изменилось. Есть склад, набитый взрывчаткой, и ебучая ферма с коноплёй. А заодно, чтобы не скучно, болтливая Виола и охуевшая Златовласка. Мрачный Хансен на их фоне даже теряется. Но главный вопрос, который продолжает терзать Винса, никуда не исчез — кто заказал убийство Эвы? Ответа на него всё ещё нет. — Это не повод наставлять на меня свою пушку, — Хансен цинично поджимает губы. — Разве? А как насчёт моей личной признательности? — Эва улыбается пугающе ласково. До Винса вдруг доходит, кого напоминает этот елейный голосок. Ивара, мать его, Эдвардсона! Для всех в клане было лучше, когда он плевался от злости, а не становился вдруг убийственно вежливым. Последнее никогда не сулило ничего хорошего. Ивар не прощал врагов, он от них избавлялся. С улыбкой садиста, получая удовольствие от каждого мига своего гаденького реванша — точь-в-точь такой же, какая сейчас змеится на губах Эвы. Интересно, блядская парочка тоже видит сходство? Наверняка, потому что Виола зачем-то пытается встать. Эва опускает ей на плечо руку, вынуждая сесть обратно в кресло. — Не лезь, — просит она сестру, но смотрит в упор на Хансена: — Помнишь, ты говорил, что готов терпеть моё прошлое только в виде трупов? — Её улыбка становится шире. — Ты же не забыл, что ты тоже моё прошлое? Вы все. Златовласка эффектно, а, главное, вовремя возникает в дверях, упирается локтями в проёме, затягиваясь сигаретой — босая, в рваных светлых джинсах и белоснежной широкой рубашке на голое тело. Винс уверен: просвечивающие через ткань соски — не последнее оружие в её арсенале, но сейчас охуенно действенное. Взгляды прикованы к ней. — Ну что? — ухмыляется она. — Будете дальше греметь яйцами или пойдём в дом?***
Они сидят впятером на кухне. Винс спиной к двери, ровнёхонько между ней и Златовлаской. В тёмных брюках и светлой рубашке он отлично вписывается в чёрно-белую сучью гамму. Хансен с Виолой — напротив, неприятно цветастые, как разводы бензина в луже. На столе — кофе, пиво и курево. В гостиной бормочет телик. Музыкальный канал, кажется. Златовласка сегодня на высоте. Знает, с кем тусит в своём блядском домике посреди нигде, и ни хера не боится. А ведь любой из них уебёт её в секунду, тем более вместе, если договорятся. Борзая, нога на ногу, сиськи наружу. Елозит задом по стулу, залупается. Дерзит Хансену, перебрасывается с Эвой сальными шуточками, внаглую игнорирует Виолу. Винсу достаются влажные взгляды. В зелёных прищуренных глазах — знакомое болото, лезть в которое он не собирается. У них с ней снова паритет, хули. Он не даёт пустить её на мясо, она подыгрывает ему. Дальше — дело техники. Пока всё идёт по плану, но Винс не сомневается — рано или поздно посиделки закончатся мордобоем. — В общем так, ребятки, — заявляет Златовласка, выпуская тонкую струйку дыма в потолок. — Это наш последний шанс договориться. Не выйдет — разбегаемся. — Вот так просто? — Виола серьёзная до усрачки — наверняка в башке просчитывает варианты, как и когда лучше всех грохнуть. — Ищешь сложности? — ухмыляется Златовласка. Вот же ебучая штучка! — Можем повысить ставки. — Да уж куда выше. — Винс выливает в стакан всё, что осталось в бутылке. — Небо не предел, неужели не слышал? Эва хмыкает. Тянется через него к Златовласке, выдёргивает у неё изо рта сигарету. Глубоко затягивается и возвращает. Не церемонится — выдыхает дым в мрачную рожу Хансена. Провоцирует на глупости, но мудак держится. — Давай попробуем. — У Виолы кукольное личико и пухлая розовая улыбка, но в глазах — ледяная ярость. — Удиви меня. Златовласка не торопится ей отвечать. Трусит кончик сигареты о край пепельницы. Делает последнюю затяжку. Очень медленно тушит окурок. Наконец, отрывает от него взгляд, пялится в упор на Виолу. — Помнишь, ты спрашивала, почему я убила Халля? Я тебя обманула. — По-твоему, это должно меня удивить? — Я убила его, потому что он слишком много пиздел. — Больше, чем ты? — скалится Хансен. Златовласка на него даже не смотрит, продолжает таращится на Виолу, как будто кроме неё вокруг ни души. — Сначала Халль рассказал про взрывчатку. Говорил, у вас есть, чем разжиться. Виола невозмутима, как скала. А вот на рожу её дружка можно даже подрочить — столько там незамутнённого изумления. — Потом выяснилось, что это далеко не все местные достопримечательности, — Златовласка продолжает копать себе могилку. Осталось чуть-чуть. Винс залпом допивает пиво. Со стуком возвращает пустой стакан на стол. — Оказывается, у вас презабавные интересы. Черника, скунсы. — Вот сука! — Хансен — громадный, сильный, злой — с рыком бросается на неё. Винс готов — «Глок» давно перекочевал с лодыжки на поясницу, но Златовласка в его помощи не нуждается. Резко вскидывает руку, ударяет пальцами в грудь Хансена — ровнёхонько в солнечное сплетение. Тот моментом сдувается, бледнеет, замедляется. Виола тоже вскакивает, но Эва быстрее. Бьёт сестрицу наотмашь по лицу, вынуждая рухнуть обратно на стул. Грёбаная доля секунды — Златовласка пинает Хансена коленом в брюхо, заставляя согнуться. Заходит со спины, просовывает руки подмышки. Давит кистью на его шею, заламывая лапищи. Хуй рыпнешься. Хансен мычит, пускает слюни, но не дёргается. Винс на всякий случай наводит на него ствол. Неожиданности им не нужны. — Удивлена? — Златовласка обращается к Виоле. Та гордо вскидывает голову — из верхней губы сочится кровь. — Тебе удалось привлечь моё внимание. — Тогда мои новые условия тебе тоже понравятся. Виола мрачно оглядывает их по очереди. Останавливается на Златовласке. — Уверена? — А ты послушай, и узнаем.***
Виола утыкается взглядом в шлюшку. Молчит, наверняка взвешивая шансы — они, к сожалению сестрицы, препаршивые. Одно неверное движение, и Хансен как минимум окажется со сломанным суставом. Максимум — у Винса не заржавеет нажать на спусковой крючок и прострелить лобешник обоим. Сегодня утро компромиссов, и Виоле стоит искать их быстрее. — Отпусти, — произносит сестра. Не просит — говорит спокойно, по-деловому. Шлюшка, на удивление, не раздумывает. Ослабляет хватку, отходит назад, позволяя Хансену выпрямиться и встряхнуть затёкшие руки. — Сядь, — продолжает сыпать указаниями Виола, обращаясь к нему. Тот послушно опускает зад обратно на стул рядом с ней, злобно косится на всех исподлобья, но молчит. — Вы тоже. — Это Виола говорит уже им. Смотрит на Винса, с усмешкой прикладывая к разбитой губе салфетку. — Да опусти ты уже свою пушку. Ещё успеешь пострелять. Винс насмешливо салютует левой рукой, поднося ладонь к виску, но в правой продолжает держать пистолет, хоть и дулом в пол. — Никто не против, если я всё же постою? Где-нибудь здесь. — Он по-кошачьи мягко отходит на несколько шагов назад, пока не упирается поясницей в разделочный стол — прямёхонько напротив дверного проёма в гостиную и холл с лестницей. Удобная позиция — оттуда видно всех. Выход на веранду тоже под контролем. Эва проверяет воткнутый за пояс крошечный пистолет. Отодвигает стул подальше от стола и ближе к окну, так чтобы не заслонять собой обзор Винсу — на всякий случай. Вряд ли сестрица ожидала, что им известно про подпольный садик со шмалью и склад с огнестрелами, а значит, на их стороне небольшое преимущество. Как в дядином хнефатафле: пусть в начале игры белые всегда на троне, но чёрные всё равно ходят первыми. Теперь надо окружить белую королеву раньше, чем она сбежит. Эва хмурится. Ивара получалось обыграть часто, а вот с зарвавшейся сестрёнкой придётся напрячь задницу. Виола умнее и, в отличие от него, отлично знает, на что Эва способна. Сестрица бросает на неё быстрый взгляд, переводит его на шлюшку. — Лёд есть? Та кивает, отходит к холодильнику, чтобы через пару секунд вернуться с пластиковой упаковкой, наспех завёрнутой в кухонное полотенце. Охренеть, как благородно. Так сходу и не подумаешь, что эти две белобрысые куклы мечтают пришить друг дружку. — Спасибо, — Виола с благодарным кивком забирает лёд, прикладывает к верхней губе. Откидывается на спинку стула. Делает широкий жест, мол, она готова слушать. Шлюшка не заставляет себя ждать. Садится за стол, как ни в чём не бывало закуривает. Смелая стерва. Ловкая. Отчаянная и умная. Гораздо опасней, чем думала Эва. — Я тут навела кое-какие справки, — невозмутимо распинается тем временем та. — Оказывается, последние пару лет вы сильно помотались. В основном в Оромокто. Оно и понятно. Подобрать людей, найти место, утрясти детали — нужны время и силы. — Греби к сути, — обрывает Хансен. Тоже закуривает. Движения резкие, злые. Нервничает, ублюдина. — Жизнь была проще, когда ты на коленках ползал и брал в рот у Ивара, правда? — ухмыляется Эва. Она ничего не может с собой поделать. Злить мудака — не только часть плана, но и тайная слабость. Сейчас получается разозлить обоих: сестрица тоже вызверилась на неё. Если бы взгляды могли убивать, они втроём давно валялись в труповозке. — Гнида ты, — совсем непрезентабельно шипит Виола. Подаётся вперёд, упираясь локтями на стол. Язвительно цедит, наверняка стараясь ужалить больнее каждым словом. Или разыгрывает ту же масть — пытается разозлить: — Забыла, кто штопал разодранный в клочья зад Фрииса, когда Ивар оттрахал его из-за тебя? Очень зря она об этом напоминает. Эву прошлым не зацепишь, слишком много дерьма утекло с тех пор. А злить Винса — по умолчанию плохая затея. Он не Хансен, в ярости мозги работают чётко и на полном беспределе. — Я не забыл, — доносится за спиной его голос. Эва знает: беззаботный тон — видимость. — Между прочим, свой должок за нитки с иголкой я вернул мигом. Так ведь, дружище? — О, какая бурная молодость, — шлюшка нахально скалится, не давая Хансену что-нибудь ляпнуть и окончательно похерить шансы договориться. — Даже завидно. Но давайте вернёмся к нашему делу. Закончим по-шустрому, остальное перетрёте без меня. Виола кладёт ладонь на колено Хансена, обменивается с ним выразительным взглядом. Тот моментально сдувается. Молчит, насупившись. Точняк не рад, что не может высказаться. Эва почти восхищена — надо же, как выдрессировала. Двадцать лет назад она готова была поставить на кон собственную жизнь, что их отношения с треском развалятся через пару месяцев. — Какая идиллия, — вырывается против желания. — Как только детишек не настругали за всё это время? Нам вот тюрьма помешала, — продолжает ёрничать Эва. — А у вас какое извинение? Дела на ферме? — Валяй, — сестрица игнорирует провокацию. Смотрит на шлюшку и, кажется, не пытается больше строить из себя благочестивую матрону. — Всё предельно просто, — шлюшка, наоборот, заразилась манерным тоном отчаянной домохозяйки. Расселась перед ними нога на ногу, на морде — спесь и превосходство, в руке вторая за десять минут сигарета. Всё-таки волнуется, сучка, хоть и умело скрывает, как шалят нервишки. — На многое я не претендую. Не заслужила, — продолжает говорить та. Если бы змеи умели улыбаться, у них была бы такая же улыбка, как сейчас у неё. — Но есть одна малюсенькая проблемка. — Какая же? — первым не выдерживает Хансен. Пальцы Виолы крепче сжимают его колено. Аж костяшки белеют. — Называется «персональные риски». Вы записали ангар на старого мудака, потом его же грохнули. Возможно, не его одного, пока вили гнёздышко на новом месте. — Шлюшка вскидывает руки с сигаретой: — Не подумайте, я вас не осуждаю. У нас разные цели, нам всем нужны деньги. Но и вы поймите. Халль уже ничего никому не расскажет. Благодаря мне, кстати. Но кто даст гарантии, что он не успел разболтать про вас кому-то ещё? А это уже чревато. Выйдут на ваши милые грядки, потянут за корешки. Кто знает, куда они приведут? Не хотелось бы, чтобы ко мне. Лично мне не хотелось бы. — Никаких гарантий, — Виола прищуривается. Кивает на Эву, хотя по-прежнему смотрит на Сиф. — Раз уж даже ты не сумела промолчать. — Думаю, ты догадываешься, почему. — Сестрице не удаётся смутить шлюшку. Та глубоко затягивается, медленно выдыхает сигаретный дым в лицо Виоле. — Всё те же персональные риски. Мне нужны союзники. — Если эта парочка клоунов — твои союзники, мне тебя даже жаль, дорогуша, — усмехается Виола. Бросает поочередно на середину стола полотенце и упаковку со льдом. — Намекаешь, что мне придётся с тобой поделиться? Очень заманчивая перспектива. Нет, правда. Не шучу. Но дай мне хоть одну вескую причину, почему я не могу застрелить тебя прямо здесь? Прямо сейчас? То, что выглядело, как обычный мобильник, валяющийся среди бутылок и стаканов, трансформируется в крошечный пистолет, который вполне умещается в хрупкой ладошке сестры и совершенно точно может выстрелить по-настоящему, если Виоле придёт в голову нажать на спусковой крючок. В последнем Эва не сомневается. — Наверное, потому что я успею сделать несколько дырок для вентиляции в твоей груди сразу же, как ты воспользуешься этой погремушкой, — произносит она. Вскакивает, вытаскивая посмертный подарок Халля. Прицеливается в сестру. Эва уверена — Винс за её спиной сделал то же самое, направив дуло в башку Хансена, который, конечно же, тоже вытащил свой пистолет и наставил на неё. Шлюшка единственная, кто не хватается за оружие. Всё так же невозмутимо сидит на стуле. Бесстыже пялится на Виолу. — Если со мной случится что-нибудь не слишком хорошее, будь уверена — буквально в тот же день федералы постучатся в твои двери по двум адресам. Согласна, слабое утешение для нелепой смерти от этого, — она кивает на зажатый в руке сестры пистолетик. Широко улыбается. — Но лучше, чем ничего. К тому же, без моего доверенного человека попасть в Фонд вам не светит от слова «никогда». Она делает последнюю затяжку. Нагибается к столу, придавливая окурок в пепельнице. Откидывается обратно на стул, сцепляя пальцы за спинкой. Смотрит на Виолу снизу-вверх. — Есть и другой вариант. Самый первый, который я не успела озвучить. Вы даёте мне доступ к складу со всеми кодами. Я лично контролирую ограбление, но не свечусь. Всё — на вас. Когда закончим, я получаю треть. Вы — остальное. На четверых. Как только камни будут у меня, я верну контроль над складом и забуду все увиденные клумбы с коноплёй. — А если я откажусь? — с холодной улыбкой уточняет Виола. — Думаю, у тебя немножко нет выбора. Мы необходимы друг другу. Шлюшка права — это единственная причина, почему они все до сих пор не устроили в доме стрельбище. Виола долго буравит её тяжёлым взглядом. Потом опускает руку с пистолетом. Садится. Хансен, а следом и Эва — тоже. Но не расслабляется. Помнит, что загнанный в угол хищник опасен вдвойне. От сестры сейчас можно ожидать чего угодно. На кухне гробовая тишина. Виола закуривает. Впервые за последние полчаса. Молча делает несколько затяжек, неспешно стряхивает пепел в горлышко одной из бутылок. Смотрит на Эву, снова напуская на себя вид оскорблённой добродетели. — Вы удивительно похожи. — Мы?.. — не понимает Эва. — Ага, — Виола выдыхает дым над её головой. — Ты и Ивар. Не получается уловить, куда клонит сестра, но её вежливо-издевательский тон пугает. — Не вижу смысла говорить о нём, — хмурится Эва. — Я вижу. Ты всегда жаловалась, что он любил только меня. Нянчился и… — Не хочешь заткнуться? — Эва выразительно смотрит на Виолу. Для семейных разборок здесь явно лишние уши. Но сестрица игнорирует совет, если вообще его услышала. — Спорим, ты не знала, что Ивар убил моего родного отца. Конечно, не сам. Для этого он держал Хеннингсена и Барбару. Эта конченная сука переломала моему отцу кости в труху, — она затягивается, усмехаясь совсем невесело. — А вот изнасиловать нашу мать у Ивара получилось без посторонней помощи. Поэтому она от него сбежала. Пряталась и прятала нас. Не хотела, чтобы он узнал, где мы. Умоляла перед смертью держаться подальше от Видарсхавна. Но я не послушалась. Знаешь, почему? — Виола делает последнюю затяжку, бросает окурок в бутылку. — Это сейчас не имеет никакого значе… — Имеет, Эва. Огромное. Из-за тебя. Я испугалась. Запаниковала. Попросила социального работника найти Ивара. — Виола меняется в лице. Говорит зло, отрывисто, будто выплёвывает слова: — Больной ублюдок. С первой секунды я напомнила ему нашу мать. Поэтому он заставлял меня делать всё, что не смог сделать с ней. Говорил, что боги послали ему второй шанс. Я ненавидела его. И боялась. Но больше — за тебя. Что он захочет повторить то же самое с тобой. Или разлучит нас. Поэтому, когда вы убили его, — Виола бросает быстрый взгляд на Винса и снова смотрит на Эву, — я обрадовалась. Ты думала, я не знаю. Пыжилась, что такая ловкая, всё провернула сама. Заманила мудака в ловушку, перерезала ему горло, а потом сдала весь клан с потрохами федералам. Но я знала. С самого начала. И ни разу тебя не предала. Ни разу. Я всегда была на твоей стороне. Потому что мы — одна семья. Эва слишком ошарашена потоком откровений, чтобы как-то анализировать услышанное. — Зачем ты вообще его искала?! — Думала, так будет лучше. Но так не было. Я ошиблась. Пусть ты — его дочь, но прежде всего ты моя сестра. Она говорит что-то ещё. Эва не слушает, пытаясь осознать остальное. Выныривает в реальность, когда на плечо опускается чья-то рука. Винс. Эва наклоняет голову, прижимаясь щекой к его ладони. Растерянно обводит кухню глазами, заставляет себя улыбнуться. Она не может быть дочерью Ивара. Не может. Не потому что убила его. Не потому что ненавидела. Просто не может. Виола врёт, но вовсе не из-за любви к мелодраме. Теперь, благодаря её откровениям, шлюшка знает то, чего никто не должен был. Никто, кроме них с Винсом. Никогда. Сестрёнка всё верно рассчитала — Эва не допустит, чтобы кто-то чужой знал. Виола ошиблась только в одном — понятие «чужой» включает и её тоже. И уж тем более Хансена. Однажды, много лун назад, Эва сильно ошиблась. Но урок выучила. Как говорила Барбара: когда не знаешь, кому верить — убивай всех.