Фредерикстад, Новая Дания
— Я в полном порядке, милая. Стефф далеко, ей остаётся верить Тому на слово. Но она не спешит. — Точно? — подозрительно уточняет автомобильный динамик голосом жены. — Мне не нравится твой тон. — Не выдумывай, пожалуйста. Просто не выспался. Отвык спать один. — Том игнорирует ухмыляющуюся рожу Нила, моментально потерявшего интерес к пейзажам Фредерикстада и уставившегося на него с соседнего сидения. Торопится сменить тему: — Как мальчишки? Хорошо себя ведут? — Лучше всех. Вчера выхлебали три бутылки черничного вина. Сегодня собираются устроить в саду аквадискотеку. Ты зря не поехал с нами. Том невольно улыбается. — Я спрашивал про близнецов. — О, у этих свои приколы. Убеждают меня, что ночью к ним приходит рыжая тётя и поёт им колыбельную. Что-то там про веснушки и луну. — Это плохо? — Это странно, — в голосе Стефф звучит беспокойство, хотя матерью-наседкой её не назовёшь даже с большой натяжкой. — В доме только мы, а для вымышленных друзей рановато. — Может, приснилось? — Сразу обоим? — Необязательно. Один увидел и рассказал, второй подхватил и поверил, что тоже видел. Они всё-таки близнецы, к тому же билингвы. — Очень надеюсь, что дело в этом. — В трубке слышится сдержанный вздох. — Как Ларс? — Ты уже в курсе? — вырывается у Тома раньше, чем он вспоминает: из-за ссоры с отцом Ларс в последний момент отменил поездку в Зоммерхавн и наверняка успел предупредить троюродного брата ещё вчера. — Конечно, — подтверждает Стефф. — Благодаря ему у нас теперь нет причин торопиться. Мы только завтра вечером летим в Новую Галлию и у твоих погостим подольше. Как говорится, нет худа без добра. Не похоже, чтобы она расстроилась, хотя весь запланированный отпуск идёт кувырком. — Ясно. — Том сбавляет скорость, чтобы свернуть с дороги внутрь микрорайона сплошь из разноцветных двухэтажных домиков впритык друг к другу. Сверяется с навигатором. — Как раз за ним едем. Вчера он был малость не в себе, — про травку Том предпочитает не рассказывать, — и его забрала кузина. — Сисса? — Ага. Оказывается, они почти соседи. Ну, относительно. — Неудивительно. Они же с детства не разлей вода. — Я заметил, — хмыкает Том. Примчавшаяся вчера вечером Сисса не была похожа на подругу детства. Ещё меньше — на кузину. Скорее, напоминала недовольную супругу, вынужденную бросить дела и ехать к чёрту на куличики за непутёвым мужем. Но об этих деталях он тоже предпочитает не распространятся. Чего доброго, дойдёт до Ларса, а его расположение им с Нилом сейчас на вес золота. — Ладно, пойду будить остальных. Хочу поехать на озеро, пока не жарко. Не скучай там. Если что звони. Нилу привет. — Отдыхай и ни о чём не беспокойся. Люблю тебя. — И я тебя. — И я! — успевает выкрикнуть Нил, прежде чем Том отключает динамик с микрофоном. Заметив нужный таунхаус, он медленно въезжает на парковку. Останавливает машину, но двигатель не глушит. В списке последних звонков находит номер Ларса. — Вы уже здесь? — заспанный голос намекает, что ждать придётся долго. — Десять минут. Ну или поднимайтесь. Врываться с утра в квартиру Сиссы и путаться под ногами Том не спешит, предпочитая начать вторжение с клуба. — Мы будем внизу. — Ну, как хотите. Я сейчас. — Я смотрю, ты сегодня задался целью разбудить всех знакомых, — усмехается Нил, когда Том нажимает на кнопку отбоя. — Смотри, какое прекрасное субботнее утро, — он выхватывает у друга сигареты, не дожидаясь, когда тот предложит. Открывает оба окна спереди, закуривает. С наслаждением затягивается — после долгого перерыва никотин горчит на языке, дерёт горло, отзываясь лёгким головокружением. Очередная попытка избавиться от пагубной привычки терпит фиаско, но сегодня Том на удивление снисходителен к собственным слабостям. В графе «Причина смерти» рак лёгких ему точно не напишут. — Что надумал? — Что мы с тобой по уши увязли в той самой самодеятельности, которую нам запретили, — с ухмылкой отзывается Нил. — Ты должен имитировать внутреннее расследование, я — находить подходы к айтишникам Фонда. В идеале прямо сейчас — лечь спать. Не это вот всё, — он, щурясь от солнца, тычет зажигалкой в сторону таунхауса. — А ещё ты не показал мне доску. — Какую доску? — Что значит, какую? Свою. Как у настоящих детективов. С вырезками из газет и красными нитками. У тебя же такая есть, правда? — ёрничает Нил. — Не удивлюсь, если такая была у Ронана. — Смех смехом, но тебе бы она тоже не помешала. — Зачем? — Пригодится, раз ты собрался вести сразу три расследования одновременно. — Почему три? — Потому что. — Нил зажимает свою сигарету в уголке рта и начинает загибать пальцы: — Официальное — раз. Старое во Флёдстене — два. Личная жизнь агента Ольсен — три. — И чем мне поможет доска в первых двух? — Последнее Том игнорирует. — Для визуального эффекта, чтобы не запутаться. — Для этого у меня есть ты. — Предлагаешь устроить дигитальный разврат? Что-то вроде виртуальной доски расследований? — Именно. Нил задумчиво морщит лоб. — А это идея. Если создать определённый алгоритм… Что-то вроде вопросника. Внести данные, отследить возможные связи и последствия. Получится несколько вариантов. Если на каждый собрать доказательную базу, сможем отсеять половину. С остальными придётся работать. Том качает головой: — Долго. — У тебя есть другие предложения? — Пока только одно. Поговорить с Ольсен. Нил несколько секунд мрачно глазеет на него. — Ты идиот? — Мне хочется ответить отрицательно, но… — снова смеётся Том. — Я серьёзно, Юль. Какую часть приказа «не мешать Ольсен» ты не переварил? — А мы и не помешаем. Просто зададим парочку вопросов. Нил глубоко затягивается. Хмурится, явно что-то обдумывая. Поднимает на Тома недовольный взгляд: — Допустим, нам удастся до неё добраться и никого не подставить. О чём ты собрался беседовать? — Спрошу, какого хрена она меня обманула. И про Ронана. Норма права. Если кто-то и знает ответы, это Ольсен. — С чего ты взял, что она их тебе озвучит? — не сдаётся Нил. Насмешливо добавляет: — Считаешь, Ольсен молчала всё это время, потому что ты не додумался её спросить? Стеснялась начать разговор первой? Том согласен: гарантий, что Сиф выложит правду или вообще что-нибудь объяснит, нет. Но другого пути он не видит. Ждать больше нельзя, он и так слишком долго ждал. — Считаю, что не узнаю, пока не попробую. Как минимум, у нас появится однозначный вариант для твоего вопросника: «отказалась отвечать». Максимум, сумею разговорить, и хоть что-то станет понятней. — Звучит, как очень хреновый план. Самоубийство в чистом виде. Том пожимает плечами. — Тебе необязательно в этом участвовать. Подождёшь в отеле. Если Франк пронюхает, свалишь на меня. — Иди на хер, — Нил выразительно закатывает глаза. — Лучше скажи, как ты собираешься с ней встретиться. В доме камеры, засекут. Слать сообщение в чат — нельзя. Звонки тоже мониторят. — Есть одна идейка. — Боюсь спрашивать, какая. Том кивает на дом. — Предлагаю воспользоваться приглашением Ларса подняться. Скажешь, что резко приспичило в туалет. — И чем это поможет? — Убьём двух птичек одним камнем. На лице Нила искреннее недоумение. — Можешь яснее, птицелов? — Попрошу Сиссу позвонить Сиф и под любым предлогом пригласить её в клуб. — А если она откажется? — Сисса или Сиф? — Сиф. Решит, что это подстава. — На этот случай у меня есть кодовое слово. Сиф поймёт, что это я. — И тем более откажется приходить. — Увидим. Что мы теряем?***
Винс резко подаётся вперёд, делает шаг, как только сестра с Хансеном уходят. Прячет за пояс пистолет. Приближается к окну на кухне. Пялится на дорогу, прижавшись к стеклу лбом. Снаружи опять нестерпимое пекло, будто не было никакой бури: деревья как нарисованные, не шевелятся, ветра нет, на небе ни одной тучки. Шлюшка успешно делает вид, что для неё не существует ничего важнее, чем пихать грязные стаканы в посудомойку. А Эва по-прежнему сидит на стуле. Курит. Прислушивается. Через мгновение хлопают дверцы. Послушно урчит мотор, шуршат шины отъезжающей тачки. — Ему никогда не нравилась наша с сестрой фамилия, — Эва ловит взгляд Винса. — Каким хером это доказывает, что ты его дочь? — Винс вскидывает брови. Эва равнодушно пожимает плечами: — Это доказывает, что моя мать изменила её, потому что имела нихуёвую причину прятаться. Кем из нас он её обрюхатил — насрать. Ей на самом деле плевать. Это в первую секунду новость шокировала. Теперь же она ровным счётом ни черта не меняет. Является Ивар биологическим отцом или нет, главное, он был мудаком и заслужил позорно сдохнуть. Если бы Эва могла вернуться назад, повторила бы всё снова, просто гораздо раньше и мстила бы не только за Винса. В башке проносится признание Виолы — снова, снова и снова, как ебучая карусель. Сестра не обманула — в этом у Эвы ни грамма сомнений. Так уродливо выглядеть может только правда. Разорванное в клочья прошлое, получив недостающие обрывки, складывается в чёткую картину — тоже уродливую, хотя по-своему идеальную. Такую, какую мог создать больной ублюдок Ивар Эдвардсон. Но Виола права: они одна семья. …Стоило ей выйти из комнаты, как из кухни в коридор выплывает сестрица. Услышала, сучка. — Куда это ты намылилась? Кисти перепачканы в фарше, поверх светлых джинсов и белой футболки — яркий цветастый фартук. Кажется, с маками — так сразу и не поймёшь. На босых ногах — стоптанные тапочки-шлёпки; на белобрысой башке — неряшливая кичка, перетянутая синим платком. Ни дать, ни взять — будущая супруга директора банка. Хансен на эту роль не тянет, но Виоле всё равно. Смотрит на него влюблёнными глазами, усердно превращая квартиру в уютную норку. Справедливости ради надо признать: пока они с Винсом бегали по Видарсхавну от Хеннингсен и полиции, Виола научилась вполне сносно готовить. И даже мыть пол. Остаётся только выйти замуж и родить счастливому супругу пухлого крепыша-наследника. Наверняка именно этим и займётся, когда… если всё срастётся. — Хакнула кулинарный справочник? Сбить сестру со следа трудно. — Снова на потрахушки к Фриису? Ты зачастила. — Не твоё дело, — Эва вглядывается в её лицо внимательней, ловит каждую букву. — Смотри не залети, — тон обычный, в синих глазах — привычное для Виолы превосходство. — Воздержание иногда полезно. Эва раздражённо пожимает плечами. Ну конечно, детка, ты умнее. Как всегда. — Угу. Скажи это Хансену, когда он снова на тебя влезет. Кстати, где он? — Поехал за пивом. Кончилось. Не кончилось. Просто перекочевало из холодильника сестры в их с Винсом клоповник. Но сообщать об этом Виола тоже не нужно. — Не жди. Буду завтра. Или позже. — Давай только без глупостей, да? — доносится в спину. — И сотовый не отключай… Нельзя вспоминать. Прошлое — демон, который идёт по пятам. Беспощадный, жестокий, несговорчивый. Стоит обернуться, и он утащит за собой в бездну. Эва растерянно скользит взглядом по кухне, выныривая из омута памяти и возвращаясь в реальность. Ещё вопрос, где теперь страшнее. Винс всё так же стоит у окна, шлюшка — между ними. Настороженно смотрит то на Эву, то на него. — Без меня у тебя ничего не выйдет, лапуль. А мне не настолько нужны эти деньги, — уверенно заявляет Винс. — И? — вскидывает голову шлюшка. — У меня одно единственное условие, если хочешь, чтобы мы остались в деле. — Оно мне уже не нравится, Фриис. — Боюсь, у тебя тоже немножко нет выбора, — хмыкает Винс. — Что ты хочешь? — шлюшка вызывающе вздёргивает подбородок. — Тебе придётся отправить на Луну Виолу. С Хансеном мы разберёмся сами. Шлюшка не то чтобы озадачена. Даже не удивлена. Эва тоже, хотя чувствует, что должна удивиться. Как минимум. Ведь это её сестру предлагают сейчас убить. — С чего ты взял, что я соглашусь? — равнодушно спрашивает шлюшка. Винс вспархивает со своего места, опускает зад на стул, грубо сажает её к себе на колени лицом к лицу. Цепляется лодыжками за ножки, лишая возможности вскочить. Ласково проводит ладонями по волосам. — Потому что когда мы с тобой только-только познакомились, — Винс понижает громкость до шёпота. Наверняка предполагается, что его голос должен звучать сексуально. Эве он кажется зловещим, — ты обещала мне, что умеешь любить и убивать. Первое ты уже доказала. Осталось доказать второе. Его пальцы уверенно скользят с волос шлюшки на ключицу, повторяют изгиб ворота блузки, спускаются ниже — на грудь. — А как же наш третий лишний Халль? — шепчет в ответ шлюшка, обнимая Винса за шею и похотливо ёрзая жопой по его ногам. — Не считается, — хрипло смеётся он. — Во-первых, я не видел труп. Во-вторых, — Винс сильнее сжимает её соски, вынуждая подавиться воздухом и взвизгнуть, — он сам мог споткнуться и упасть в воду. — Тогда, может быть, убьём Виолу вместе? Это будет как минимум весело. Винс не мокрушник, никогда им не был. Убивать — не его профиль. Он — вор, опытный, ловкий. Найти и принести то, что хорошо и давно прячут — легко. А вот убить Виолу — мозгов не хватит. Но не это сейчас беспокоит Эву. Шлюшка и Винс будто забыли про неё. Они похожи на двух шипящих, извивающихся змей. Наверняка всё дело в грёбаной ревности, только кого к кому она сейчас ревнует, Эва тоже не понимает, чувствуя себя абсолютно лишней в этом проклятом серпентарии. — Отличная идея. У тебя ведь есть план? — Винс тянется к шлюшьим губам. — Конечно. — Та выхватывает из-за его поясницы «Глок». Раньше, чем кто-нибудь из них успевает среагировать, снимает пистолет с предохранителя и стреляет в висок Винса. Пуля проходит насквозь, разбрызгивая кровь во все стороны, и под звон падающих на пол осколков вылетает в окно. Шлюха вскакивает, отпихивает от себя Винса. Он грузно валится на пол, пачкая дорогой ламинат. Эва с криком бросается к ним, на ходу вытаскивая пистолет, но та быстрее — направляет на неё ствол. На лице, волосах и груди шлюхи — кровь Винса. Эва вздрагивает, смаргивая наваждение. Опирается на спинку стула, таращится на стоящего перед ней Винса. Живого и почему-то бледного. Кое-как в сознание пробивается мысль, что шлюшка тоже стоит рядом, странно на неё смотрит, и никто ни на кого не наставляет оружие. Какого лешего это было? Сердце всё ещё колотится от пережитого ужаса, в горле пересохло, а в глазах по-прежнему резвятся раскалённые искры. Хочется сунуть голову под холодную воду, остудить мозги, погасить пожар. Или быть сейчас как можно дальше отсюда. Эва вскакивает, хватает Винса за руку, тащит за собой на веранду. На ходу, не оборачиваясь, бросает сквозь зубы: — Будем на связи.***
— Не лезет. Видишь? Застрял. — Надо просто по чуть-чуть. Вечно ты торопишься. — Ты сам просил быстрее. — Не болтай. Прогнись. — Бесполезно. — Том со спущенными штанами переступает с ноги на ногу. Едва не потеряв равновесие, хватается рукой за стенку. — Что ж так узко-то, господи! — Не зажимайся! — командует Нил. — Давай ещё разок. Постепенно. Миллиметр за миллиметром. — Не получается. — Не ной. Выдохни, расслабься. — Я полностью расслаблен, Солберг. — Жопу расслабь, говорю. Скукожился весь. — Иди к дьяволу. — Том выпрямляется, утирая со лба пот. Раздражённо машет рукой. — Оставь. Ничего не выйдет. — Хочешь, попробую снизу? — Нил приседает на корточки и тут же с грохотом впечатывается в без того расхлябанную дверцу. — Тише ты, — шипит Том. — Что ж тут так тесно… — К чёрту! — Терпение заканчивается. — Попроси Ларса принести другие. Там были вроде симпатичные. Справа на полке, на самом верху. Чёрные. — Ладно, — Нил послушно исчезает из примерочной. Том стаскивает натянутые на ляжки и застрявшие там брюки из ненастоящей кожи. Сегодня вечером он узнал две неожиданные вещи. Во-первых, на любой уважающей себя гей-вечеринке существует негласный дресс-код, позволяющий отличать «своих» от «чужих». Если не хочешь привлекать лишнее внимание, лучше одеться, как все. Во-вторых, по субботам торговые центры Новой Дании закрываются рано. Новости взаимосвязаны, при других обстоятельствах — не важны и в принципе неинтересны, но в данный момент обе — огромная проблема. Поэтому пришлось довольствоваться местным супермаркетом, который работал круглосуточно. Правда, похвастаться он мог бы разве что отличным выбором ветчины да фруктами по акции, никак не модной мужской одеждой. Но учитывая, что взять с собой в командировку стильные шмотки в голову не пришло, а обычные джинсы и футболку Тома Нил с Ларсом забраковали сразу, жаловаться на скудный ассортимент сейчас глупо и бесполезно. — Вот, — вместо Нила в кабинку врывается Ларс. Прижимает к себе белую трикотажную майку, широкие серые в клетку штаны с несуразными карманами и такой же расцветки жилетку на одной пуговице. — Ещё светлые мокасины, и будет огонь. — Сильно сомневаюсь. — Том обречённо закатывает глаза. Выразительно оглядывает ярко-жёлтое поло Ларса, тёмно-синие свободные брюки и тряпочные кеды. — Почему я не могу одеться так же? Или как Нил? — Потому что всё это, — Ларс перебрасывает на одну руку вешалки с одеждой, другую манерно отставляет в сторону, красуясь, — дорогие брендовые вещи. Но мои тебе малы, а его, наоборот, будут висеть, как на пугале. Так что импровизируем. — Угу, — кривится Том, без оптимизма взирая на выбранный наряд. — Для протокола, — ухмыляющийся Нил просовывает в кабинку голову, — идти в ночной клуб на гей-вечеринку вообще не моя идея. Я рискую, даже стоя здесь с тобой. Ларс с философским видом забирает у Тома брюки, протягивает вместо них майку с жилеткой: — Кто не рискует, тот не ошибается. — Ага, — тут же отзывается Нил. — Так и напишешь на наших надгробиях. Запомни. — Не драматизируй. — Том торопится, боясь передумать. Нил прав — их самодеятельность может дорого обойтись. И ему самому, и напарнику, и Сиф. Но другого мало-мальски безопасного способа поговорить с ней он не видит, а выяснить надо многое. Потом может быть поздно. Не только из-за Ронана — в первую очередь из-за самой Сиф. Раньше он доверял ей слепо во всём. Теперь… Трудно ответить на этот вопрос однозначно и уверенно, а ответить необходимо. Между ними не должно остаться недомолвок. На его совести просчитать альтернативы, суметь придумать запасной план и в любой момент быть готовым вытащить всех из передряги. Конечно, с одобрения начальства, если будет время поставить в известность. Не будет — придётся действовать на свой страх и риск. Как сейчас. Так что выбора у него по сути нет, а значит, и повода терзаться. Ничего страшного не случится. Максимум, получат выговор. Ну или их обоих отстранят от дела. Зато все останутся живы.***
Фредерикстад, Новая Дания
— Отличное название, — ухмыляется Нил, разглядывая светящуюся в темноте неоновую вывеску «Грязная маленькая дрянь», когда они с Томом вылезают из машины. — Чтобы никаких иллюзий. Сулит неприятности с парковки. — По-моему, это я должен нервничать. Ты-то тут как рыбка в аквариуме. Голубой меченосец. — Вообще-то, они оранжевые. Или бежевые. — Вот-вот. Говорю же, ты в теме, — усмехается Том. Нажимает на брелок сигнализации. Внедорожник послушно отзывается, подмигивая жёлтыми габаритными огнями. Или предупреждая не делать глупостей. Поздно. — Пошли. Контроль на входе они проходят без проблем, Нил даже успевает пофлиртовать с одним из охранников. Не факт, что Сиф удастся улизнуть незамеченной и без сопровождения. С другой стороны, уже хорошо, что она согласилась приехать — Сисса подтвердила это сообщением сорок минут назад. Теперь остаётся ждать, когда его пригласят наверх в ВИП-зону. Ну а пока можно делать вид, что танцульки в ночном клубе — привычное развлечение. Особенно такие танцульки. На часах начало одиннадцатого. Детское время, как выразился Нил. Все только собираются, потихоньку входят во вкус, приглядываются. Музыка ещё не гремит, на танцполе относительно свободно, вокруг полно незанятых столиков. Том старательно отводит глаза, стараясь никого не разглядывать. Он здесь не за этим. — Милый, ты напряжён, — Нил обнимает его за талию, притягивая к себе. По-свойски, властно опускает пятерню на ягодицу. Шепчет прямо в ухо, обжигая кожу дыханием: — Расслабься. Никто тебе дрын в задницу не вставит. Если сам не захочешь, конечно. — Да расслаблен я. Отвянь. — Ага, вижу. Пойдём что-нибудь выпьем, что ли. — Он явно выбрал себе роль главного на сегодняшний вечер. — Тебе не помешает. Хотя бы перестанешь испуганно озираться. Том не спорит, по опыту знает — бесполезно. К тому же, Нил прав — он действительно нервничает. Так нельзя. Надо успокоиться. — Пошли наверх, — Том кивает на широкую винтовую лестницу. — Там меньше народу и есть зона для курящих. — Но нет танцпола, — Нил уводит его вправо — к бару у сцены на первом этаже. — Ты обещал мне танец, Юль. Но сначала нежный ледяной лонг, чтобы смазать шарниры. Раз уж затащил меня сюда, будешь отыгрывать по полной. — На категорию «три С»? Смело, страстно, сексуально? — улыбается Том, вспоминая их старую шутку. Игриво прижимается к Нилу, обхватывая его за пояс. Нежно целует в щёку. — Вот так, дорогой? — Похоже на обжимашки прыщавого девственника, но для начала сойдёт. Главное, не комплексуй и не останавливай себя. — Угу. Только обещай, что будешь со мной нежным. — Размечтался, — Нил громко хмыкает. — За твои выкидоны, Юль, твой зад надо отходить плёткой, а потом вставить тебе по самые гланды. Исключительно в воспитательных целях. — Я думал, ты меня любишь. — Хорошая наковальня молота не боится. — Это здесь при чём? — Поговорка такая. — Неужели? — смеётся Том. — Вообще-то, я в курсе. Но у неё другой смысл. — Разве? — вполне искренне удивляется Нил. — А член её знает. Я думал, она как раз об этом. — Об этом скорее хорошая собака заслуживает хорошую кость. — Видишь? Я прав. Мы были бы отличной парой. Ты умный, я красивый. — Намекаешь, что я урод? — Да, но не весь, — Нил останавливается, вынуждая Тома замедлить шаг. Отклоняется назад, с преувеличенным вниманием изучает его задницу и не больно шлёпает по правой ягодице: — Кое-что выглядит трахательно. — Я польщён, Солберг. Они снова идут в сторону бара, только теперь вместо обнимашек Нил берёт его за руку. Так гораздо привычнее, хотя в первую секунду Том чувствует себя неловко. Как ребёнок, которого привели в новую школу и собираются знакомить с одноклассниками. Зато никакого сексуального подтекста. Уже легче. — Кстати, ты прав не только в этом. — Я всегда прав, Юль, — самодовольно ухмыляется Нил. — В чём на этот раз? — Что Ольсен засосёт кого угодно. Нил, насмешливо вскинув брови, смотрит на него пару секунд. Нахально добавляет, подмигивая: — А ты — нет. — А ты, — Том шутливо пихает его локтем в бок, — не провоцируй. Сисса и так уже подозревает, что я изменяю Стефф. — У вас, гетеросексуалов, мальчик с мальчиком — не измена. — А что же тогда? Невинный эксперимент? — Проверка гендерной идентичности. — Мне в феврале стукнет тридцать восемь. Всё давно устаканилось. Поздновато для проверок, я думаю. — И, как всегда, ошибаешься, — уверенно заявляет Нил, пропуская вперёд себя к круглым высоким табуретам и легонько подталкивая в поясницу. Сообщает услужливо застывшему за стойкой бармену-качку, на котором из одежды только аккуратный галстук-бабочка, перчатки и такие же белоснежные брюки, эффектно облепившие филейную и не только часть: — Два мохито. Безалкогольный — ему, классический — мне. И побольше мяты, дружок. Не будь жадиной. Кажется, он решил флиртовать со всем, что дышит. Наверняка тоже нервничает. По понятным причинам: никакой личной заинтересованности так подставляться у Нила нет. В отличие от них со Сиф, вся операция для него — просто работа. А прилететь, если они завалят дело, может сильно. — Для тебя, красавчик, самые свежие листики, — бармен отвечает Нилу игривой улыбкой. Пока они садятся напротив, тянется за чистыми стаканами на верхнюю полку прямо над стойкой. Том с интересом разглядывает его накачанное, загорелое тело в татуировках. Невольно опускает взгляд с упругого живота ниже, задерживается глазами на выпуклости в паху, внушающей как минимум уважение. Там у паренька всё тоже отлично. Не то чтобы Том сомневался в наличии члена под штанами, но сейчас доказательство сложно не замечать. — Между прочим, я всё вижу, — поддевает Нил. — И почти ревную. — Иди к чёрту. — Том торопливо отворачивается, изучая зал. Девушек вокруг тоже хватает, они, как и мужчины, в основном заняты друг дружкой, хотя кое-где попадаются смешанные компании. Танцуют, смеются, о чём-то весело переговариваются. Впрочем, не факт, что под коротенькими юбками не прячется что-нибудь соразмерное достоинству бармена. До этого момента такая мысль не то что не напрягала, а в принципе не посещала. Мало ли кто с кем спит и как. Том никогда не стеснялся собственных сексуальных желаний и не лез в чужие, если они не касались его лично. Сейчас же не думать о них почти невозможно, а чувство, будто он белая ворона, крепнет и увеличивается в размерах. Том только теперь понимает, что имела в виду Сисса, предупреждая не приходить одному. — Положить много льда, чтобы погасить пламя? — нежным баритоном напоминает о себе бармен. Чтобы не пялиться на него снова, Том отворачивается. Заставляет себя не слушать, что отвечает Нил. Заново изучает зал. Вряд ли Сиф появится здесь — Сисса обещала встретить её и провести через служебный вход сразу в кабинет. Остаётся набраться терпения и ждать. Продумывать предстоящий разговор нет смысла. Первый вопрос у Тома готов давно, каждый последующий зависит от ответа на предыдущий. Как сказал Нил, придётся импровизировать. Народу становится всё больше: в баре почти нет свободных столиков, только несколько пустых табуреток у стойки. На танцполе тоже не протолкнуться, а вместительные уютные диванчики вдоль стен полностью забиты любвеобильными парочками, которые откровенно целуются и ведут себя так, будто они дома в спальне. Том усмехается собственным мыслям. Интересно, когда он успел превратиться в брюзгу-моралиста? В ранней юности, до знакомства с Джанед, Том не особо любил шумные праздники и дискотеки, хотя благодаря сёстрам затворником его назвать было сложно. Джанед тоже обожала развлечься, в редкие выходные они оставались дома, всё время куда-то ходили: в гости к друзьям, в ночные клубы, на концерты. В студенческие годы — так вообще череда постоянных вечеринок не кончалась. Удивительно, как и когда успевали учиться и готовиться к экзаменам. После окончания академии свободного времени оставалось мало, но хотя бы раз в месяц они с Сиф умудрялись так подогнать смены, чтобы заполучить вечер на двоих и оторваться на полную катушку. Приходили в клуб вместе, зато уходили по отдельности, с кем повезёт, а на следующий день созванивались и делились приключениями. Однажды даже оказались в соседних туалетных кабинках. Потом у Сиф завязался роман с напарником, и они встречались уже втроём. Гораздо реже и не в ночных клубах — в тихих ресторанчиках, где можно было обсудить новости и перемыть начальству кости, или вместе ходили на футбол. Зулу его обожал, но Сиф он обожал сильнее. Они выглядели такими счастливыми, что Том невольно завидовал. По-хорошему, без злобы. Интрижек в его личной жизни хватало, но представить себя с кем-то в долгих серьёзных отношениях, с обязательствами и далеко идущими планами не получалось. Зато за Сиф можно было радоваться. И Том искренне радовался, пока в один день всё не рухнуло. Он поддерживал Сиф, как умел, когда Зулу погиб. Пытался не давить, просто быть рядом. Перевёз Сиф к себе, занялся всеми насущными делами, связанными с похоронами и наследством. Договорился о её переводе к нему в отдел, навязал своё присутствие, став доморощенным психологом, одновременно стараясь не потерять их дружбу. Но Сиф отдалялась. Не только от него — ото всех. Превратилась в бледную копию себя же, живя и работая по инерции, не желая обращаться за профессиональной помощью или хотя бы попробовать антидепрессанты. Том убеждал её, что нужно время, кому-то больше, кому-то меньше. Что пара недель — не срок, что каждый по-своему переживает утрату. Но чем аргументированнее были его доводы, тем слабее он верил в результат и со страхом наблюдал, как теряет её. Потом Сиф уехала на зимние праздники в родной город, две недели практически не отвечала на сообщения и не перезванивала, а затем вернулась другим человеком и заявила, что увольняется из полиции и переезжает в Торонборг. Прежней Сиф, какой он знал её много лет, больше не было, а у новой в глазах горел интерес к окружающему миру, будто она отыскала наконец смысл жизни или придумала новый. Тома тогда устраивали оба варианта. После его переезда в Торонборг первое время они виделись часто и будто бы снова сблизились, хотя Том всё равно не лез к ней с вопросами про личную жизнь. Захочет — расскажет. Не захочет — её право. Наверное, он даже привык, что они давно сами по себе, у каждого свои дела и заботы. Не удивился, когда их дружба внезапно перешла в иную плоскость, и они переспали. И так же легко пережил расставание, когда между ними снова встала работа. Сиф никогда не рассказывала, почему для новой карьеры выбрала УБН. Ему это казалось логичным, поэтому он не расспрашивал. Ещё пару недель назад Том бы, не сомневаясь, нашёл тысячу и одну причину, почему лучшей кандидатуры на роль агента под прикрытием в операции Франка не найти. А сегодня… Вот именно, что сегодня? Он сомневается в её способностях? Не верит ей? Обижен на ложь? Или боится, что Сиф, как Ронан, зашла слишком далеко в личной месте, а он не сумеет прийти на помощь вовремя? Что не убережёт её, как не уберёг его? Что до ужаса пугается при одной только мысли, сколько горечи и дерьма Ронан успел вбить в голову Сиф за все годы их дружбы? И была ли это просто дружба? Том бросает короткий взгляд на весело болтающего с барменом Нила, придвигает к себе стакан с готовым коктейлем. Делает осторожный глоток — качок-с-большим-пенисом постарался от всего сердца. Вкусный ледяной мохито впивается в нёбо иголками, обжигает гортань, приятно холодит пищевод и горчит на языке лаймом. Том опять оборачивается к залу, выхватывает в бешеной пляске софитов одинокую тоненькую фигурку на диване, сидящую к ним вполоборота. Девушка прижимается обнажённым плечом к мягкой спинке, всматривается в толпу танцующих, но будто никого и ничего не замечает. То и дело хмурится, покусывает верхнюю губу словно от досады, пока к ней из полумрака не подкрадывается другая фигурка. Садится на подлокотник, прижимается, обнимая, что-то сообщает на ухо. Обе симпатичные, у первой — на голове короткий белобрысый ёжик, у второй — собранные в небрежный пучок рыжие волосы. Зато наряды похожи — тёмные свободные майки с цветастыми принтами и рваные голубые джинсы. Светленькая внимательно слушает, на губах мелькает довольная улыбка. Рука ненавязчиво обнимает рыженькую за пояс, пока та ласково, совсем по-кошачьи трётся щекой об её затылок и опять что-то говорит. Светленькой явно нравится, она усаживает рыженькую к себе на колени, тянется к губам, целует. Том хочет отвернуться, не получается. Взгляд намертво прилип к парочке. Их поцелуй затягивается, девичьи ладони скользят по коже, спускаются по обнажённым предплечьям, взлетают на бёдра, сжимают колени, забираются под майки, позволяя вольности там, где они доступны только любовникам. Том выдерживает не больше трёх секунд. Поспешно отворачивается, утыкаясь глазами в блестящие кубики льда. Впервые спрашивает себя, как далеко могли зайти отношения Сиф и Ронана, и не находит ответа. Или не хочет его искать, опасаясь, каким он может быть. Пятерня Нила ложится на ногу Тома чуть выше колена. — Нам стоит больше взаимодействовать, — лыбится он, — если не хочешь, чтобы кто-нибудь решил, будто я тебя бросил. — В смысле? — Завязывай сидеть с тоскливой рожей принцессы, которую надо спасать от дракона. — Я надеялся, что моя рожа вызывает желание спасти дракона. — Зря. — Нет, правда. С чего ты решил, что меня кто-то обязательно отымеет? — Честно? Без вариантов. Ты не похож на того, кто всегда сверху. — Конечно без вариантов, — Том выразительно оглядывает себя. — Ты специально нацепил на меня эту дурацкую жилетку. Хотел покрасоваться на моём фоне. — На хер сходи, Юль. Покрасоваться… Не смеши мою жопу. Музыка становится громче, мешая переговариваться. Тусклые лампы по периметру зала гаснут, погружая его и танцпол в темноту. Одновременно разноцветный каскад софитов подсвечивает сцену, разлетается яркими огнями по стенам и потолку. Том машинально поворачивается туда. Женский, сильно смахивающий на электронный голос монотонно повторяет, задавая ритм: «Прикоснись, принеси, заплати, наблюдай. Разверни, брось, начни, отформатируй». Ещё мгновение назад пустая сцена взрывается бесконечными радугами под усиливающиеся басы. Добрая дюжина, если не больше, фигуристых парней в джинсах и застёгнутых на пару пуговиц светлых рубашках отбивают ту же ритмичную мелодию босыми ногами под мужской речитатив. Басы бьют по барабанным перепонкам, превращаясь в короткие зычные хлопки, напоминающие выстрелы. С каждым новым один из танцоров рвёт на груди рубашку, обнажая рельефный торс. Том с большой натяжкой назвал бы себя поклонником такой музыки, но с коллективным эффектом спорить сложно. Зал восторженно гудит, исторгая аплодисменты. Шоу заводит, подчиняя и заставляя машинально отбивать повторяющийся ритм: «Прикоснись, принеси, заплати, наблюдай. Разверни, брось, начни, отформатируй». — Тебе стоило затащить меня сюда, — врывается в ухо громкий шёпот Нила, когда шум стихает, — хотя бы ради этого — увидеть, как ты исходишь слюной на танцующих полуголых мужиков. — Не боишься, что войду во вкус и тебе придётся на мне жениться?! — в тон ему парирует Том, стараясь перекричать музыку. — Сначала поцелуй истинной любви! — Нил, продолжая глумиться, выпячивает губы трубочкой. — Сукин ты сын! — вклинивается в их шутливый междусобойчик третий мужской голос. Том следом за Нилом резко оборачивается, узнавая в стоящем в молодом человеке утреннего паренька из отеля. Всё ещё симпатичного, но до чёртиков злого. — Надо же, какая у тебя, оказывается, увлекательная работа! Том растерянно переводит взгляд с паренька на подвисшего от неожиданности Нила и обратно. Решает вмешаться, вскакивает с табурета: — Послушай, ты всё не так понял! — Почему-то первой на ум приходит именно эта избитая фраза. — Мы не… Это не… — Том поднимает вверх ладонь с растопыренными пальцами, демонстрируя обручальное кольцо на безымянном: — Я вообще женат. Видишь? — Вижу, что ты мудак, — цедит сквозь сжатые губы паренёк. Переводит свирепый взгляд на Нила. — Не обольщайся, ты тоже. — Снова смотрит на Тома и обрушивает на него молниеносный хук. — Привет от твоего мужа. Удар на миг оглушает, отдаётся звоном в затылке. Перед глазами темнеет, разбитая губа печёт, во рту — солоноватый привкус. Челюсть вспыхивает, как будто к ней приложили раскалённую кочергу. — Чёрт, Юль, — шумно выдыхает Нил. — Догоняй давай, — Том кивает вслед удаляющемуся пареньку. — Жить буду. Нил колеблется, глядя то на исчезающую в толпе танцующих спину, то снова на Тома. — Да иди уже! Его не надо упрашивать дважды. Нил виновато смотрит на Тома: — Прости! — и бросается за пареньком. Том садится обратно на табурет, знаками показывая окружающим, что инцидент исчерпан. Не хватало, чтобы сюда вызвали полицию. — Можно мне льда? — просит он у подскочившего бармена, выжимая улыбку. Наверняка получается жалко. — Конечно, — тот наклоняется, исчезая за стойкой. Том вытаскивает из кармана мобильник, с раздражением смотрит на время, пытаясь салфеткой остановить кровь. Твою ж мать! Где черти носят Сиф? Этот вечер и без неё перестаёт быть томным.***
Новое сообщение с лаконичным вопросом «Ты где?» приходит в лучших традициях ужастиков — почти в полночь. Следом к стойке является Сисса, вызывая откровенное изумление на идеально красивом лице бармена и одновременно спасая Тома от его навязчивых приглашений как-нибудь вместе увеличить мышечную массу. Пробормотав приветствие, полуголый качок наконец-то вспоминает об остальных посетителях и устремляется на помощь к такому же рельефному и загорелому коллеге. Челюсть уже не болит, хотя, судя по красноречивому взгляду Сиссы, последствия удара не просто физически ощутимы, но и вполне наглядны. Повезло, прямо двойное попадание: у новой пассии Нила ревнивый нрав и тяжёлая рука. Придётся как-то объяснять Сиф. — Кто это тебя так? — Ерунда, — отмахивается Том. Возвращает на стойку завернутый в полотенце пакет со льдом, вскакивает с табурета. — Она здесь? — Угу. — Сисса, в обычных светлых джинсах, кедах и простенькой футболке, меньше всего сейчас похожа на хозяйку творящегося вокруг них буйства красок и музыки. Натягивает глубже белую кепку, оглядывается: — Где твой приятель? — На улице. Курит. Он подождёт. Куда идти? — За мной. Пару минут они молча лавируют между танцующими людьми, пробираясь к лестнице. Том мысленно радуется, что на них никто не обращает внимания. Все заняты друг другом, флиртом и выпивкой. Уже на ступеньках он шутит: — На моё счастье ты здесь не очень-то популярна. — Не обольщайся, — улыбается в ответ Сисса. — Просто не ждут моего появления в зале. Обычно я общаюсь с ними со сцены. Но не сегодня. Том останавливается на верхней ступеньке, пропуская Сиссу вперёд: — Не любишь радужные вечеринки? — Не чувствую себя причастной, — смеётся она, — поэтому использую, как отмазку, чтобы оставаться дома. Значит, сделала для него одолжение. — Спасибо, — он находит её ладонь, благодарно сжимает. — Да ерунда. Сюда. Они сворачивают мимо скучающих охранников в узкий коридор справа от ВИП-зоны. — В студии сейчас никого. Там лучше разговаривать, чем в моём кабинете. Прекрасная звукоизоляция, — Сисса останавливается у закрытой металлической двери. Кивает на потухшую красную лампу со строгой надписью: «Не входить». — Зажжётся, если нажмёшь кнопку на пульте. Там не сложно, увидишь. Но можешь просто запереть изнутри. Когда закончишь, позвони. Я вас выведу. — Она указывает рукой вглубь коридора на похожую дверь, только темнее. — Буду у себя. — Спасибо. — Уже говорил. — Сисса сухо поджимает губы, напуская грозный вид, но в весёлых голубых глазах застыли смешинки. — Смотри там… Без глупостей. Не заставляй меня пожалеть, что я тебе помогаю. Том кивает. Дорого бы он дал, чтобы гарантировать: никто из них не пожалеет, что пришёл сегодня в клуб.