24 июня 2018 года Таквак, Новая Дания
Хансен умер быстро. Слишком быстро. Быстрее, чем заслуживал. Он должен был давиться кровью, отхаркиваться, задыхаться. Долго. Вместо этого таращился на неё бессмысленным взглядом в зеркало и пачкал ей пальцы. А Эва зачем-то продолжала держать воткнутый в его глотку стилет, смотрела, как Хансен открывает рот, шевелит губами. Она не слышала ни звука. И что произошло дальше — не помнит. Сейчас Эва сидит за рулём в его машине — на его месте. Вокруг деревья и темнота. Только крохотная полоска света от фар выхватывает обочину и высокую траву на краю дороги. Сзади доносится едва различимый шум. Эва узнаёт — так шуршат по земле автомобильные шины. Она безразлично поднимает глаза, утыкается взглядом в зеркало перед собой. Не удивляется, замечая пристроившуюся за ней белую легковуху. Слушает, как глохнет двигатель. Видит, как гаснут габаритные огни. Потом дверь водителя распахивается. Хлопает, закрываясь. Звонко брякает сигнализация. Женский силуэт — стройный, высокий — уверенно шагает к внедорожнику Хансена, огибает его с правой стороны, приближается. Долгая секунда — щёлкает замок, в салоне вспыхивает мягкий свет, и на соседнее с Эвой сиденье опускается Барбара, небрежно смахивая на пол куртку Хансена. Ласково смотрит на Эву. — Я скучала, милая. Эва не верит своим глазам. Барбара не может быть здесь, она умерла. Давно. По её вине. — Это правда ты?.. Барбара кивает, улыбаясь. — Рада тебя видеть, девочка. — Ты настоящая?.. Живая? — Я разве похожа на мёртвую? Она совсем не похожа на мёртвую. Как всегда элегантная — в чёрном брючном костюме без рукавов и почему-то в перчатках. Волосы собраны в замысловатый узел на затылке, на шее — золотая цепочка с лунницей, в ушах — огромные серёжки с перламутровым камнем. Он блестит, причудливо переливаясь. От неё приятно пахнет сладкими духами — жасмином и ванилью. И на лице — ни одной морщинки. — Но как?.. — Эва силится понять, как такое вообще возможно. — Ты же… Не может быть! Она помнит, как сидела у тела Барбары на полу в охотничьем домике, пытаясь застегнуть на ней окровавленную блузку. Как натыкалась на торчащую из груди рукоятку от клинка. Мысль ускользает, вспомнить дальше не получается. — Я знала, что задумал Ивар. И что ты собираешься ему помочь. Хеннингсен меня предупредил. Поэтому я забрала у тебя стилет, когда ты попыталась меня убить. Знала, куда надо ударить, чтобы не умереть. А когда тебя увезли, Хеннингсен вернулся. Он помог мне спрятаться, а потом уехать. То, что Барбара рассказывает, немыслимо. Но вот она — сидит прямо перед ней. Эва осторожно протягивает руку, касаясь её плеча. Оно упругое, тёплое. Настоящее. — Почему ты не связалась со мной? Почему ничего не сказала? Губы Барбары расплываются в нежной улыбке: — Боялась, что Ивар узнает и устроит на меня облаву. Второй раз избежать его мести было бы сложнее. — А потом, когда я… Когда его уже не было? — Ты была с Винсом. Я не хотела вам мешать. Ты ведь выбрала его, а не меня. — В тоне Барбары нет обиды. Взгляд по-прежнему ласковый. Винс… Эва вспоминает, что случилось и почему она оказалась в этой машине с Хансеном. И кажется, что снова падает в чёрную бездну, у которой нет дна. — Эва, девочка моя, — настойчиво зовёт тихий голос Барбары, выдёргивая из небытия обратно. — Винс… — шепчет Эва, смаргивая слёзы. — Они… его застрелили. А потом сбросили тело с дамбы в реку. — Знаю, милая. Но сейчас это уже не важно. — Барбара нежно проводит по её скуле пальцами. Выпрямляется, пристёгиваясь. Захлопывает дверь. Свет гаснет. — Поехали. — Куда? — не понимает Эва. — К твоей сестре. — Зачем? — Разве ты не должна ей отомстить? За всё, что она с тобой сделала, — Барбара наклоняет голову, усмехаясь. И Эва видит, как блестят в темноте белки её глаз. — Не бойся. Ты больше не одна. Я пришла, чтобы помочь. Мы убьём их всех, моя девочка. Вместе.***
Фредерикстад, Новая Дания
Том был уверен, что Сиф ждёт внутри, поэтому с удивлением замирает в пустой комнате. Оглядывается по сторонам — студия небольшая, но уютная: с низким потолком и мягким тёмно-серым ковролином, на стенах и мебели — такого же цвета звукоизоляционные панели с пирамидками. В самом центре — огромный деревянный стол, два кресла, большие, выключенные сейчас, экраны, и множество аппаратуры, о предназначении которой остаётся догадываться. За спиной, аккурат напротив пульта — окошко, соединяющее с тон-залом, где темно и тихо. С противоположной стороны — громадное панно на всю стену с видами Видарсхавна. Река Столоно, улица Фискхольмгет, пронзающая город насквозь с юга на север, шестиполосный железобетонный мост, бухта, маячащие впереди небоскрёбы, очертания гор на горизонте, броские вывески даунтауна, подмигивающий сигнальными огнями шпиль Хавнтарн… «Город из стекла» равнодушно смотрит с картин, нежась в предрассветных сумерках, а Том, совершенно не готовый к встрече с ним, захлёбывается нахлынувшими воспоминаниями. …Праздновать окончание последней сессии решили в субботу, когда к ним присоединился счастливый Ронан, примчавшийся из Квебека на выходные. Том заказал столик в уютном галлийском ресторанчике и с утра пытался развеселить Джанед, но её будто подменили. С самого утра она угрюмо глазела в окно и односложно отвечала на любые вопросы, не вылезая из постели. А когда пришло время собираться, заявила, что неважно себя чувствует и никуда не поедет. Пришлось отменять столик и ужинать дома, благо Ронан вызвался приготовить мясо по-галлийски не хуже шеф-повара. Настроение испорчено, но Том изо всех сил старается не зацикливаться. Ничего страшного ведь не случилось, отпраздновать можно и дома. В конце концов идея с рестораном принадлежала ему, а Джанед вовсе не обязана исполнять его прихоти. Тем более, если чувствует себя не ахти. Мясо с картофелем и грибами, запечённое в духовке, вышло у Ронана действительно бесподобно. Что-что, а готовит он прекрасно: быстро и вкусно. Однако Джанед почти не притронулась к еде, едва пригубила любимое мерло и, стоило сесть за стол, моментально утратила интерес к беседе. В начале отмалчивалась, тоскливо ковыряясь вилкой в тарелке, потом переключилась на переписку в телефоне, а минут через десять поднялась, скомкано извинилась и ушла обратно в спальню. Хорошо, хоть Ронану не надо ничего объяснять. В отличие от Тома, он мирится с перепадами настроений сестры с самого её рождения. — С ней непросто, а? — вздыхает он. — Никто не обещал, что будет просто, — пожимает плечами Том. Встаёт за сигаретами и, закурив, выходит на балкон. Невольно вздрагивает: тонкая рубашка не спасает от сырости и ветра. Кажется, осень в этом году решила обойти Видарсхавн стороной, без боя уступив место зиме: с каждым днём становится всё холоднее и постоянно льёт дождь. — Кто ж виноват, что из всех девушек ты выбрал мою сестру… — Ронан плотно прикрывает за собой дверь и встаёт напротив Тома. Упирается поясницей в стальные перила и словно не замечает холодные капли, бьющие в спину. Задумчиво выдыхает в небо сигаретный дым. — Для протокола — я пытался тебе помешать в неё влюбиться. Надеюсь, ты всё ещё собираешься жениться. Том собирается. Но откуда у Ронана вообще такие мысли? Ничего страшного не случилось. Подумаешь, осенняя хандра. Даже не ссора. В конце концов, плохие дни бывают у всех, Джанед не исключение. — Могу дать совет на правах старшего брата. Если хочешь, конечно. Не то чтобы Том когда-либо нуждался в его советах, но из вежливости соглашается: — Валяй. — Сделай предложение и назначь дату свадьбы. Не тяни. Лучше, если вы поженитесь до конца месяца. Ни фига себе план. У Тома вырывается непроизвольный смешок: — Боишься, что я передумаю? Ронан даже не улыбается. — Ей нужны рамки. Она сама это признаёт, но не может справиться с собой. Каждый раз, когда кажется, что её свободе что-нибудь угрожает, Джанед утраивает свои шансы вляпаться в плохую историю. — В какую ещё историю? — Ронан словно на что-то намекает, но у Тома не получается уловить суть. А вот тревога растёт в геометрической прогрессии. — У Джанед неприятности? Она тебе что-то говорила? — Нет. — Тогда зачем торопиться? — Чем раньше вы поженитесь, тем быстрее Джанед успокоится. — В смысле успокоится? — Том окончательно теряется под его хмурым взглядом. — Вообще-то, нашу с ней помолвку я представлял иначе. Брак — важный шаг. Не хочу давить. Если она не готова… Ронан уверенно перебивает, выдыхая дым в плачущее небо: — Джанед готова. Она любит тебя, но это не мешает ей делать глупости и вести себя хуже ребёнка. — Какие глупости? — Просто делай, что я говорю… Курить в студии нельзя, Сисса предупредила, а жаль — очень хочется. Том порывается выйти, чтобы уточнить, где Сиф, но дверь распахивается, и агент Ольсен легка на помине. — Боже, как же я соскучилась, — она с радостным воем виснет на шее Тома. — В нашу последнюю встречу ты мне что-то так сильно не радовалась, — бубнит он с досадой — в первую очередь на себя. — Конечно, не радовалась, — ухмыляется Сиф, делая шаг назад. — Сначала ты заявил мне, что женился, а потом выяснилось, что из всех женщин на планете ты выбрал Стеффани Тёгерсен. Я-то думала, расскажу тебе про убийство Лунн, посидим, вместе отпразднуем. — Ясно. — До смешного нелепо. Не то чтобы он как-то по-особенному представлял их сегодняшний разговор, но уж точно не планировал с места в карьер предъявлять претензии. А теперь вроде как успешно предъявляет. — Поэтому ты решила втихаря втянуть меня в затею УБН, подкинув моё личное дело начальнику на стол? И Нила заодно? Сиф с той же нагловатой ухмылкой передёргивает плечами. — Ну прости. У меня не так много друзей, Юль. Он боялся, что не сумеет подвести к нужной теме сразу, а они взяли и вырулили прямо туда. Вот и отлично. Пару секунд Том буравит её взглядом. За полгода Сиф изменилась. Не сильно, но ощутимо. А может, причина в коротком серебристом платьице на тонких бретельках и ярком, почти вульгарном макияже: густая подводка, пурпурная помада, блёстки. Глядя на неё, легче лёгкого поверить в придуманную для спецоперации легенду, даже напрягать фантазию не нужно. Том с усмешкой придвигает к себе кресло, садится задом-наперёд, обхватив впереди себя спинку. Сцепляет пальцы в замок. Где-то в глубине души он по-прежнему надеется, что ошибся. И Норма, и Стефф, и камеры в больнице — тоже. Что Сиф видела Ронана один раз в жизни, что никакого Фрииса никогда не было во Флёдстене, что сейчас всё обязательно выяснится. Последнее — непременно. А если не всё, то многое. И всё снова будет хорошо. — Скажи мне, Ольсен. До появления Стефф у нас ведь не было тайн друг от друга. Не так ли? Она не двигается, сканирует его хмурым взглядом. — Ты поэтому вызвал меня сюда? Том понятия не имеет, что конкретно она подразумевает, говоря «поэтому», и решает не тратить на это время. Им есть, что обсуждать. — Я вызвал тебя сюда, потому что формально мы с тобой теперь партнёры. Ты работаешь под прикрытием, собираешь информацию и улики, я обеспечиваю тебе безопасный тыл и отходы. Так? Сиф едва заметно кивает, словно не хочет подтверждать очевидное, прекрасно зная, к чему это приведёт. — А самое главное между партнёрами что? Правильно, Ольсен. Доверие. — Том пытается язвить, но получается так себе. — Скажу честно, моего поубавилось, когда я узнал любопытные вещи. В том числе и о тебе. Сиф смотрит исподлобья, но хотя бы не возмущается и не спорит. Настороженно интересуется: — Какие вещи? — Ты настолько завралась, что пытаешься определить, какая часть твоей лжи мне известна, а какая ещё нет? — У него вырывается циничный смешок. — Ладно, давай начнём с простого. Ты убила Марка Халля? — Можно и так сказать, но я... — Что?.. Том спрашивал, рассчитывая услышать отрицательный ответ. Другого не должно было быть. Не могло быть. Но он был. Сиф хмурится сильнее. — Я думала… Ты же сказал, с простого. Франк вас не предупредил? Чёрт!.. Она хлопает ладонью по ноге, тянется в карман джинсовой куртки за сигаретами, но, вытащив, яростно швыряет их перед собой на стол. Пачка шлёпается впритык к пульту, а воткнутая в неё металлическая зажигалка падает на пол. — Халля споила Эва. Специально. Наверное, собиралась расспросить, что ему известно. Когда я приехала, он уже ничего не соображал, но уезжать отказывался, — оправдывается Сиф, хотя Том ничего больше не спрашивает. — Нёс откровенную херню. Я испугалась, что он сболтнёт что-нибудь и нас выдаст. Отвела его к реке, чтобы он освежился и хотя бы чуть-чуть пришёл в себя. Оставила его на берегу, а он вырубился прямо там, когда я ушла. Наверное, упал в воду… Как раз начинался прилив, и тело отнесло течением. Несчастный случай. Так легко могло произойти. Если кто-нибудь не помог Халлю утонуть. Если… Том выдыхает. Надо сосредоточиться на фактах. Чем меньше эмоций, тем проще добраться до сути. — Фриис видел, как я уводила Халля, а вернулась в клуб одна, — продолжает рассказывать Сиф. — Подожди. Фриис? Он что, тоже был в клубе в тот вечер? — Да. И теперь уверен, что Халля убила я. Естественно, я не спешу убеждать в обратном. Наоборот. — Франк в курсе? — Конечно. Я доложила ему утром, когда обнаружила, что Халль не вернулся, а сотовый отключён. Хотела написать рапорт, но Франк запретил. Сказал, что разбираться будем потом, когда закончим. Значит, Франк имел представление хотя бы в общих чертах, что произошло у клуба, когда звонил ему и просил приехать в офис. Но деталей не сообщил. Хотел, чтобы они получили доступ к камерам, а дальше действовать, в зависимости, что удалось бы обнаружить на записях. Правильно, в общем-то. Когда банду арестуют, и дело передадут в прокуратуру, гибель Халля вряд ли будет иметь значение настолько, чтобы затевать внутреннее расследование. А если будет — Тому не придётся врать. Не пришлось бы, пока он не знал деталей. Теперь он их знает. Простых вопросов не осталось. — Зачем ты отключила камеру, когда привела Фрииса с подружкой к себе? — Альтернативный план не сработал. У Халля не вышло втереться в доверие к Эве, а мной она заинтересовалась. Я решила, что стоит попробовать это использовать, но без свидетелей. Не хотела позориться на виду у всех. У меня и так стойкое ощущение, словно я снимаюсь в порнушке. Том поднимает голову, смотрит Сиф в глаза. Она выглядит смущённой, и одно это пугает до чёртиков. Сиф Ольсен, которую он помнит, невозможно смутить. — Как далеко всё зашло? — Дальше, чем хватит твоей фантазии, — она выдерживает его взгляд. — Но не важно. Главное, мой план сработал. Эва на меня запала, а мне удалось столкнуть их лбами. Сегодня они наговорили на камеру столько, что хватит на десять уголовок. — В тоне появляется ирония: — Правда, теперь Эва мечтает меня отшлёпать. Возможно, даже попытается перерезать мне горло. Если не опоздает, и сестрёнка её не опередит. Сиф права, ему не хватает фантазии. Том только сейчас впервые по-настоящему понимает — не предполагает, не догадывается, а точно знает — в какую мясорубку она угодила. И понятия не имеет, что с этим делать. У него есть только вопросы. Много вопросов. Очень много сложных вопросов. Ответы на которые обязательно окажутся ещё сложнее. Том вовсе не уверен, что готов их услышать. Но выбора всё равно нет. — Расскажи мне про Ронана. Всё, что знаешь. — С чего ты решил, что знаю? — с вызовом бросает Сиф, облокачиваясь на стену. — Не ври! — Том вскакивает, рывком выдёргивает из-под себя кресло. Оно переворачивается, глухо заваливается на бок — ковролин смягчает удар. — Я знаю, что ты приходила к нему домой. Что вы летали вместе в Видарсхавн к Норме. — Он останавливается рядом с ней. — Сиф, пожалуйста. Просто скажи мне правду. Иначе у нас ничего не получится. — Это угроза? — Нет, конечно. Но я не смогу тебе доверять и наверняка допущу ошибку. Не буду знать, как тебя спасти. — Кто тебе сказал, что меня надо спасать, а?! — взрывается она. — Надеешься, что справишься в одиночку? Пару секунд Сиф буравит Тома взглядом. Тихо произносит: — В отличие от тебя Ронан дал мне очень дельный совет. Единственный, который действительно помог. — Какой же? — Если не можешь жить своей жизнью, выдумай чужую. Притворись, что она твоя, и попробуй прожить её. Но всегда будь готов ради неё умереть. Том ошарашенно молчит, борясь с внезапной догадкой. — Ты же не… — Собралась умирать? — заканчивает за него Сиф. — Всё ещё надеюсь, что в этот раз не придётся. Но если не останется выбора — я готова. Том качает головой. Вряд ли к смерти можно подготовиться. Ни к чужой, ни тем более к своей. — Не говори ерунды. Я не позволю тебе погибнуть. — И это я говорю ерунду, Юль? — Сиф неожиданно смеётся — громко, задорно. — К твоему сведению, я могла сдохнуть сегодня дважды, ты бы даже не узнал. Вернее, узнал, конечно, но завтра. Или гораздо позже. Том понимает, что она права, но отчаянно не хочет признавать очевидное. Сиф обходит его, наклоняется. Медленно поднимает с пола сначала кресло, следом — зажигалку. Садится, откидываясь на спинку. Показывает Тому на соседнее. — Помнишь, когда я уехала после гибели Зулу? Том кивает, оставаясь стоять. — Домой я так и не попала. Угодила в снежную бурю и застряла в Торонборге. Потом вспомнила, что там живёт твой друг Ронан, и решила его разыскать. — Зачем? — Не знаю, — пожимает плечами Сиф. — Захотелось. В нём было что-то такое… притягательное. Ты мне ничего про него не говорил. Стало любопытно. В общем, мы встретились, — она встряхивает зажатую в руке зажигалку, задевает большим пальцем металлическую крышку. Та то слетает в сторону, то захлопывается обратно, звонко ударяясь о корпус. — Посидели в баре у дома. Выпили, разговорились. Ронан предложил переночевать у него. Я согласилась. Йоль мы встречали тоже вместе, а следом и Рождество. Потом я вернулась в Видарсхавн, уволилась из полиции, переехала в Торонборг, устроилась в УБН и начала новую жизнь. — Почему не рассказала мне? Она с усмешкой поднимает на Тома на глаза. — Какую часть? — Про Ронана и вашу нежную дружбу. — Это же очевидно. — Не мне. — Ты же сам запретил с ним встречаться. Помнишь, какую истерику ты закатил, когда он пришёл к тебе, пока ты ездил за моими вещами? — Неправда! — Том хмурится, напрягая память. — Я просил тебя не встречаться с ним в моей квартире. Но никогда не запрещал. С какой стати? Ты мне даже не сестра. — Ладно-ладно, — она грустно усмехается. — На самом деле я боялась, что ты меня не поймёшь. Я сама себя не понимала. Вчера не хотела жить, а сегодня уже сплю с другим. — Снова врёшь, — улыбается Том, накрывая её ладонь своей. — Всё случилось не так быстро. — Даже месяца не прошло, — вздыхает Сиф, позволяя отобрать у неё зажигалку. — Я не полиция нравов. — Ты хуже. Иногда. — А почему потом молчала? — Всё закрутилось. Сначала боялась тебе признаться. Потом решила, что это не имеет значения, ведь мы почти не общаемся и живём в разных городах. А потом Ронан погиб, и стало бессмысленно что-либо говорить. Том аккуратно возвращает зажигалку обратно в пачку. — Уверена? Такой бурный роман... Сиф качает головой. — Да не было никакого романа, Том. — Разве? — хмыкает он. — Вы же встречались как минимум лет пять. — Ага. — У Сиф вырывается нервный смешок. — Несколько раз в год, по праздникам, тайно. Между моей работой и его расследованием. И всё это время, как потом оказалось, Ронан был по уши влюблен в твою Стефф. А когда решил, что у него наконец-то появился с ней шанс, заявил мне, что между нами всё кончено. Том молчит, мысленно сопоставляя факты. Сколько он знал Ронана, тот никогда не отличался постоянством и до мозга костей был эгоистом. Особенно в любви. В этом они с Джанед были похожи. Легко верилось, что в начале Ронан просто использовал Сиф, играя на её горе. Потом, незаметно для себя, увлёкся, привык к ней. Решил совместить полезное с приятным, пока хотел. И наверняка активно убеждал ничего никому не рассказывать, отлично понимая, какая последует реакция. Любил ли он Стефф или тоже использовал? Ещё один вопрос без ответа. Впрочем, моральная сторона жизни Ронана — не его забота. Да и так ли важно это теперь? Вряд ли. В отличие от того, что Ронану удалось узнать. И как много. Потому что, как ни крути, враги у них общие. — Кто тебе рассказал про нас с Ронаном? — нарушает молчание Сиф. — Норма. — Вот трепло. Адвокат, называется. Запомнила ведь. Том уверен, что причина — вовсе не отличная память. И уж точно не приступ внезапной болтливости. Что-то вынудило Норму покопаться в прошлом. Хорошо бы понять, что. — Зачем вы к ней ездили? — Ронан, в основном, чтобы убедить её ничего не рассказывать про него. Он сам собирался признаться Стефф, кто он на самом деле и почему следил за ней. Наверняка хотел разузнать побольше о её семье и друзьях. Во всяком случае, это то, что он мне сказал. Я пыталась его отговорить. — Сиф передёргивает плечами. — Ничего не вышло. Мы сильно поссорились. — Поэтому ты примчалась ко мне… — беззлобно добавляет Том. — И переспала с тобой, ага. — Она улыбается, запихивая сигареты обратно в карман. — Глупо, знаю. Надеялась, что Ронан узнает. Маленькая красивая месть. Но он предпочёл умереть, а ты, как последний говнюк, тоже сбежал к Стефф. Ещё и женился на ней. Том внимательно смотрит на Сиф. — Ты знаешь, что Ронан делал во Флёдстене? С кем встречался? Она качает головой. — Не больше тебя. Говорю же, мы поссорились из-за этой дурацкой свадьбы. Мне всегда казалось, что Ронан зациклен на убийстве сестры. Но он пытался доказать причастность старшей Лунн, и меня это устраивало. Даже, если в глубине души я считала, что он заблуждается. — Не факт. — В смысле? — Сиф удивлённо поднимает на Тома глаза. — Фриис был во Флёдстене в то же самое время… Мелодия сотового отвлекает, не позволяя продолжить. Том вытаскивает мобильный из кармана, бросает короткий взгляд на экран. — Это Солберг. — Он тоже здесь? Том кивает. Принимает звонок. — М?.. — У нас гости. — Фриис? — Не угадал. Даже не его подружка. Виола Лунн собственной персоной.***
Фредерикстад, Новая Дания
…Роскошный коктейль-бар с многообещающим названием «Бриллиант» находится в самом сердце Гасбю — на пересечении центральных улиц с шикарным видом на Кленовую площадь. Место выбирал Винс, специально подальше от Бьёрнстада. Такое, куда без страха войдёт Джанед и где никогда не появится Эва. Внутри на массивных деревянных столах горят свечи. Уютно, хотя шумно и многолюдно. Неудивительно — всё-таки вечер пятницы. Зато при необходимости можно легко затеряться в толпе и сделать вид, что тебя вообще здесь не было. Снаружи убаюканные в тени разросшихся клёнов улочки с милыми ресторанчиками, сплошь четырёхэтажные массивные здания, как и подобает приличному старому городу, из бурого кирпича с огромными прямоугольными окнами. Идёт дождь. Ниже по улице, в каких-то ста метрах отсюда, старые доки, за ними — гавань, где парни из «Асатру» часто кормили рыб. Винс истоптал тут всё вдоль и поперёк, пока вкалывал на Ивара. Прошло четыре года, а он помнит каждую трещину на асфальте. Если подфартит с ювелирным, больше работать не придётся: ни ему, ни Эве. Свалят в ебеня подальше от Видарсхавна, купят дом, заведут лохматого пса и наконец-то заживут по-человечески. Лично он заебался шастать волком по Бьёрнстаду, да и Эва тоже. Она обязательно обрадуется. Сначала покричит, конечно, что Винс ничего ей не сказал, потом успокоится. Главное, чтобы всё получилось. Поэтому он здесь и закатывает сегодня «вечеринку». Принцесска вырядилась по высшему классу — крохотное чёрное платьишко, соблазнительный треугольник-декольте, голые плечи, длинные стройные ноги, высокие сапоги на каблуке. Укладка, помада, накрашенные сверкающие синие глаза, в ушах и на тонких пальчиках — драгоценности. И всё это ебучее великолепие ради траха с ним. Винс держится из последних сил. Запрещает себе представлять, но всё равно думает, как зажимает её в туалете, щупает грудь, лезет к ней под юбку. Как расстёгивает ширинку, заставляет Джанед опуститься на корточки. Чуйка подсказывает, что для принцессы такая прыть в новинку, но она не откажет. Ему — не откажет. Не после того, как он за ней столько ухлёстывал, то бросая затею, то снова возвращаясь к ней и свиданиям. Эва — в пятый раз за четверть часа Винс напоминает себе, зачем сидит с этой красоткой. Топит усмешку в стакане с бурбоном. Он здесь не дешёвый, как и остальное. Джанед сидит напротив, потягивает через жёлтую соломинку коктейль с долькой лимона. — Ты меня обманул, — с той же улыбкой, полной любопытства напополам с азартом, тихо говорит принцесска. Она совсем не девочка-пай. Это Винс уяснил ещё на первом свидании, когда её ладошка легла ему на ляжку гораздо ближе к паху, чем положено делать леди, пока они трепались в машине около её дома. — О чём ты?.. — Винс пытается изобразить искреннее недоумение. — Обо всём. Нет у тебя никакой сестры. И зовут тебя не так. На самом деле ты Винс. Винс Фриис. Собственное имя звучит из уст принцесски, как приговор. Отпираться нет смысла. — Откуда узнала? — Не то чтобы это сейчас имеет значение, но другого вопроса придумать не получается. Мозг ищет отходы, рука машинально тянется к сигаретам, спрятанным в карман пиджака. Замирает — внутри не курят, а хочется. Необходимо. — Брат рассказал. — Брат? — Винс мысленно даёт себе подзатыльник. Вот мудак! Полгода назад обрадовался, когда принцесска отшила женишка и тот свалил из Видарсхавна, поплыл, расслабился. Решил, фартануло так фартануло. Не подумал, что семья Джанед может помешать, ведь те жили где-то под Квебеком. — А он откуда меня знает? — Он полицейский. Блядь! Вот это влёт! Надо же было умудриться из всех баб в магазине выбрать ту, у которой брат — сраный легавый. И что теперь делать? Мысль вскочить и сбежать уже не кажется выходом. Пусть предъявить Винсу нечего: лить в уши, подкатывая к девчонке — ещё не преступление. Может, просто трахнуть хотел. Или влюбился. Но о ювелирном придётся забыть. Вот же гадство! Столько времени к хуям собачьим. — Я знаю, что ты задумал, — шепчет принцесска, придвигаясь ближе. Кладёт пальчики с длинными ноготками Винсу на ладонь и продолжает лучезарно улыбаться. — В смысле? — Он уверен: его рожа сейчас глупее не бывает. — Я тебе помогу. — Поможешь?.. — Ага, — невозмутимо кивает принцесска. — При одном условии. Ты бросишь Эву и сбежишь со мной. Винс чувствует, как охуевшая морда вытягивается, роняя челюсть. Ни хрена ж себе. Пока он искал слабое место Джанед, она без труда нашла его… Дышать больно. Дышать надо. Дышать хочется. Картинки — то ли воспоминания, то ли видения, — рассыпаются как конфетти, уносятся прочь. Винс прогибается в пояснице, отхаркивается, выблёвывая воду, давится, судорожно хватает ртом воздух: его одновременно много и мало. Заставляет себя сделать глубокий вдох: горло дерёт, на языке — привкус ила, на зубах хрустит песок. Винс переворачивается на бок, с усилием приподнимается, чувствуя, как локоть утопает во влажной траве и упирается в твёрдую землю. С трудом разлепляет веки. В первые секунды ничего не может разобрать: вернувшаяся реальность дрожит, расплывается цветными кругами. Взгляд постепенно фокусируется на чужом лице — перед ним, очень-очень близко, застыл незнакомый паренёк. Винс готов поклясться, что никогда раньше его не видел. На шестёрку Хансена не похож — у тех хари злобные, отбитые, а этот симпатичный добряк. Тёмные влажные волосы прилипли ко лбу, по вискам и щекам струйками стекает вода, длинные ресницы забавно слиплись, светлая рубашка в тонкую серую полоску насквозь мокрая, джинсы тоже. Галстук съехал на бок, на правом запястье сверкают красивые часы. Не безделушка, дорогие. Грудь вздымается, дыхание учащённое. В глазах — неподдельное беспокойство. — Слава богу, жив! — он с заметным облегчением выпрямляется, отпуская плечи Винса. Садится рядом с ним на колени, тараторит: — Тише-тише. Не делай резких движений. Лучше ляг. Мало ли, сломано что… Надо вызвать скорую. Погоди, — паренёк явно намеревается вскочить. Указывает куда-то в темноту: — Я мигом. Телефон в машине. Винс едва успевает схватить его за грудки, не давая рыпнуться. — Стоять! — Переводит дух, говорит мягче, почти просит: — Не на… надо. Не уходи. Вместе с кислородом возвращается способность соображать. Память наваливается, соединяя то, что происходит сейчас, с прошлым. В башке шумит, левую скулу печёт, верхняя губа разбита и саднит, мышцы ломит, будто пропустили через мясорубку. Без будто — ребятки Хансена своё дело знают, пиздили на совесть. Только стреляли почему-то холостыми. Боялись наследить уликами? Решили, что и так утонет? Не ошиблись, суки. Пловец из него по-любому херовый, а дамба — не лучшее место начинать тренировки, особенно когда тебя пинком под зад швыряют в бурлящий поток со связанными руками. Паренёк замирает, изумлённо таращится на него. — Ты же… тебя… с такой высоты!.. Винс с ним солидарен. Он тоже не понимает, почему сразу к чертям не расшибся и не захлебнулся, сумел отплыть от бетонных конструкций. Последнее, что запомнил — как над головой сомкнулись толщи холодной воды и внезапно кончился воздух. Но, видно, срок ещё не пришёл. А значит, рано пускать слюни пузырями. На слова — нет сил, на врачей — времени. На объяснения — ни того, ни другого. А объяснять, за каким хером его сбросили с моста, рано или поздно придётся. Не скорой, так копам. И ещё этому безобидному пареньку, благодаря которому он до сих пор жив. — Я в порядке. Видишь? Мокрые насквозь брюки с футболкой липнут к коже, мешают. Винс осторожно садится, сгибает в коленях ноги, чтобы скинуть хлюпающие криперы. Только сейчас замечает, что пластмассовая стяжка до сих пор на запястьях, врезалась в мясо до крови. Больно, но не смертельно. Раны будет зализывать потом. Не первый раз его так разъебали, бывало и хуже. Сначала надо найти Эву. Он бросает короткий взгляд на почти незаметную в темноте реку в метре от них. Озирается по сторонам, с удивлением узнавая то самое место, где вчера обедал с Эвой. Или это было позавчера? Или ещё раньше? Сколько вообще времени прошло? Последняя неделя кажется одним сплошным днём. — Ты сам меня вытащил? — уточняет Винс. Паренёк кивает, не расставаясь с изумлённым выражением. За его спиной переливается огнями мост через дамбу, но с этой стороны берег погружён во тьму. Вряд ли кто-нибудь их видел. — Спасибо. Теперь твой должник, — Винс запоздало разжимает пальцы, отпуская ворот рубашки. Представляется: — Адам Бек. Полное имя всегда вызывает больше доверия. — Да ерунда, — после небольшой паузы отмирает спаситель. Спохватывается: — Ларс. Фамилию не называет. Действительно зачем? У него нет нужды ничего доказывать, свою порцию доверия он заслужил, когда сиганул за Винсом прямо в реку. — Ерунда, говоришь? Ты же мог утонуть. — Или попасть на глаза шестёркам Хансена и расстаться с жизнью иначе, но о последнем Винс предусмотрительно молчит. Теперь этот дружелюбный парнишка — его единственный шанс выбраться из Таквака и спасти Эву. Она сейчас может быть где угодно. Главное, чтобы живая. Наверняка живая. Хотели бы убить, привезли бы сюда вместе с ним или прострелили лобешник обоим ещё на складе, куда они так безмозгло сунулись. Эва им нужна, пока во всяком случае — кто-то же должен вынести из Фонда алмазы. А ему для начала нужны тачка и оружие. — Я с детства плаваньем занимаюсь. Входил в первую пятёрку в университете, — отвлекает от размышлений Ларс. На секунду мелькнувшая на его губах улыбка исчезает. Он явно колеблется, но всё-таки решается на вопрос: — За что они тебя так? — Как обычно. Не поделили красотку. — Винс не врёт. Почти. Если отбросить детали — всё именно так и было. …Они идут по тёмному лесу друг за другом. Винс первый, Эва — за ним. Ступают след в след, под ногами мягко пружинит мох, скрадывая шаги. Стараются переступать через ветки — это не просто, потому что их много, прошлой ночью тут бушевала настоящая буря. Им везёт — позади ангара завалило огромную ель: дерево рухнуло прямо на ограду, подмяв под себя колючую проволоку в верхней части забора. Попасть на территорию фермы так будет гораздо проще и быстрее. Винс снова лезет первым, цепляется за колючие ветки. Делает неосторожный шаг, поскальзывается на влажной коре и едва удерживает равновесие. Эва сзади шипит. Он виновато молчит, стараясь быть аккуратнее. Не хватало, чтобы кто-то из них сейчас наебнулся. Передвигаться, пригнувшись, не слишком удобно, но выбора нет. Если встать в полный рост, размахивая руками, могут засечь ебучие датчики, и тогда пиздец плану. Ствол заканчивается, когда Винс уже готов материться громко и вслух. Он спрыгивает на землю, пружиня. Делает знак Эве. Она послушно кивает, вытаскивая из-за пояса пушку Халля. Кроме неё и «Глока» у них ничего. Ножи не в счёт, они ни хера не помогут, даже если дойдёт до рукопашной. Тем более, сколько в здании харрисовых укурков, они не в курсе. Чуйка советует хуярить по ёлке обратно к машине и уносить ноги. Вместо этого Винс вытаскивает «Глок» и на всякий ебучий случай снимает его с предохранителя. Не то чтобы он мечтает оставить здесь пару пулек на память, продырявив чьё-то тело, но опыт подсказывает: на тёплый приём рассчитывать не стоит. В начале им снова фартит: охрана снаружи для школьников — пузатые дядечки с замедленной реакцией. Вырубить таких получается на раз, Винс даже не вспотел. А потом всё резко меняется не в пользу Винса с Эвой. Их ждали — эта мысль проносится в башке слишком поздно, чтобы осталась возможность хоть для какого-то манёвра. Винса хватают восемь громил, сбивают с ног, от души пиздят куда попадают. Пока он решает, собираются ли они его убить или только покалечить, краем глаза успевает заметить, как два других уводят Эву под руки, третий наскакивает на неё сзади, набрасывая на голову холщовый мешок. А потом, благодаря чьим-то резвым кулакам, Винсу становится совсем не с руки подглядывать… Тогда от злости и боли, что они, как болваны, угодили в ловушку, Винс бесился и беспокоился. Наивно успокаивал себя, что большая часть возится с ним, а Эва нужна сестрёнке живой и здоровой. Сейчас, отматывая события назад, он вовсе не так уверен, что ловушку готовили для двоих. Винс не хотел торопить события, раз уж утренняя встреча у Златовласки пошла по пизде и к новым дружеским визитам не располагала. Пошуршать на ферме под луной не терпелось Эве, а он дал себя уговорить. Отмахнулся от всех странностей, решил, что новость про Ивара выбила её из колеи. Что, если хуева троица опять развела его как лоха? Могла ли Эва подставить так грязно? А почему, собственно, нет? Что, если Хансен с сестрёнкой налили ей в уши красивого дерьма? Например, про него и Златовласку. Может, и лить не пришлось. Что, если всё было подстроено? Вообще всё. С самого начала. — Слушай, — Винс поднимает глаза на Ларса, ловит его взгляд, когда у того наконец-то получается расплавить зажигалкой стяжку на запястьях. — Сможешь подкинуть меня в одно место? Тут недалеко. В Оромокто. — Без проблем, — не сразу соглашается он. Внимательно следит, как Винс разминает затёкшие кисти. Хмуро уточняет: — Уверен, что сначала не в полицию? Вот уж в чём Винс уверен, так это в желании обойтись без копов, пока расставляет все точки. — У меня там машина осталась. В ней — сухая одежда. И телефон. Переоденусь, выдохну. Потом решу, что делать. Так отвезёшь?***
Оромокто, Новая Дания
Эва останавливает внедорожник, выключает фары и вглядывается в темноту через лобовое стекло. До главного въезда на территорию фермы остаётся метров двести. Но и отсюда видно брошенный справа от ворот старенький «Гольф». Внедорожник Винса — с другой стороны здания. Когда лезли, решили, что бросить развалюху у всех на виду — не жалко. Заодно отвлечёт внимание, а если припечёт, будут удирать на ней же. Не понадобилось. Её покатали на машине Хансена, Винса отвезли прямо на тот свет и даже денег не взяли. Теперь очередь Виолы кататься. Эва в предвкушении усмехается. Оборачивается к молчащей Барбаре. Это была её идея вернуться. Эва считала, что правильнее дожидаться сестрицу в Сковине. Рано или поздно та закончит все свои суперважные дела и притащит тощую задницу в постель. Но аргументы Барбары убедили: взорвать сраный дом у Виола не заржавеет, если уже не. Ей по-любому надо теперь заметать следы. А вот подпалить грядки — это вряд ли. Чересчур накладно. Не для того они всё здесь растили и окучивали столько времени. И аренду оформили аж на десятилетие. Барбара права. Бить надо туда, где болит. — Что дальше? — Ух ты, какую суету развели, — Барбара сосредоточено смотрит вперёд сквозь лобовое стекло. — Уже и грузовик подогнали. Спасают урожай, суки. — Значит, будем ждать, пока свалят? — разочарованно тянет Эва. Бездействие бесит, заставляет вспоминать снова и снова всё, что случилось, опять видеть, как несчастный Винс с беспомощным воплем летит вниз головой с моста. Шансов выплыть у него ноль — он до жути боится глубины, со связанными руками, избитый и раненный сразу пойдёт ко дну. Тело отнесёт течением на десятки километров от Фредерикстада, а если успеет до отлива, то труп вообще окажется где-нибудь в заливе, и никто никогда не свяжет его смерть с ними. Тем более не докажет. Хансен-паскуда всё рассчитал, потому сидел и так гадливо ей улыбался. — Вот ещё. — Барбара поворачивает к ней голову, выразительно смотрит Эве в глаза. — Помнишь нашу поездку в Алезию? — К «папочке» на твой день рождения? — Именно, милая, — на губах Барбары змеится хитрющая улыбка. — Думаю, нам стоит повторить. Сможешь? Эва усмехается. Если смогла в шестнадцать, сможет и теперь. Разница лишь в том, что тогда Барбара просила помочь избавиться от непутёвого итальяшки, сынка конкурентов Ивара, который недавно вышел из тюрьмы и решил позалупаться. Сейчас придётся иметь дело с собственной сестрой. Есть даже плюсы: не надо прикидываться нагулянной дочуркой Барбары, писающей в штаны от счастья, что родной папашка на свободе и наконец-то купит ей леденец. Хотя сходство тоже есть — Виола ведь сама решила поиграть напоследок в отцы-дочери. Для полной гармонии с монреальской историей Эве остаётся, как Барбара, запихать сдохшей сестрице отрезанный член Хансена прямо в кричалку, раз собственный Виола не отрастила. Он возражать не станет, у него теперь вообще одна забота — лежи в багажнике, разлагайся. — Моя умница! — Барбара сжимает ладонь Эвы в своей, сплетая их пальцы. Рука у неё тёплая и мягкая, совсем не такая, как у Винса. Была у Винса. — Всегда знала, что из тебя выйдет толк. — Ты… Ты ведь знала, что он — мой отец, — решается спросить Эва, хотя вопрос звучит, как утверждение. — Догадывалась. Ивар никогда прямо не подтверждал. — Почему мне не сказала? — Не хотела тебя расстраивать, милая. — Барбара вздыхает, крепче сжимая её пальцы. — В конце концов, это ничего не меняло. — Разве? — Пружина в груди, сведённая, казалось, намертво с того самого момента, как Винс исчез в бурлящей воде, внезапно распрямляется. — Я ведь убила… убила его. Мне пришлось. Он… — Эва замолкает, давясь хлынувшими слезами. — Ивар Эдвардсон был сволочью. Я бы убила его сама, если бы ты выбрала меня. Но сейчас это не имеет значения. Послушай, — Барбара прикасается пальцами к подбородку Эвы, вынуждая её поднять голову и расправить плечи. — Ты должна собраться. Ты должна быть сильной. В последний раз. Ради меня. Сможешь? Эва кивает, сдерживая рвущийся всхлип. — В багажнике прямо под Хансеном есть огнемёт. Ты его видела. Возьми. — Зачем? — Они получили команду тебя не трогать. Они ничего тебе не сделают. А ты сделаешь. — Сделаю?.. — Эва растерянно смаргивает оцепенение. — Постарайся разогнаться, чтобы пробить ворота и оказаться у грузовика. Они разбегутся, а ты успеешь вылезти и подпалить им крылышки раньше, чем тебя схватят. Потом подожжёшь коробки. И поверь, Виола появится так быстро, что нам и не снилось. Тебе остаётся только подготовить для неё горячую встречу. Эва невольно улыбается вслед за Барбарой. Но тут же мрачнеет. — Подожди, а ты? — Не бойся. Появлюсь вовремя. Как в Алезии. И стану последним сюрпризом для Виолы. Ты ведь мне доверяешь? — Да. — Вот и отлично. Тогда удачи, милая! — Барбара посылает ей воздушный поцелуй и открывает дверцу. Эва не ждёт, выбирается наружу первой, обходит внедорожник, распахивает багажник. Дохлым Хансен выглядит намного лучше, чем живым. Таращится на луну, будто любуется — молча, безмятежно. Таким Эва его почти любит. Она бросает прощальный взгляд в зеркало на оставшуюся стоять посреди леса Барбару, когда возвращается в машину и садится за руль. Вдавливает до отказа педаль газа, срывается с места. Громоздкий внедорожник не сразу набирает скорость, но, разогнавшись, несётся напролом. Со скрежетом срывает замок на воротах, врезается в грузовик, распугивая рабочих. Дёргается, кряхтит, пока не замирает без движения рядом с колёсами. Эва спешит. Отстёгивает ремень безопасности, крепче сжимает в руках огнемёт, выходит из машины. Поправляет лямки от ранца. Делает шаг к кузову, забитому коробками. Виоле стоит как следует поспешить, иначе она с удовольствием спалит здесь всё к херам собачьим.