Новая Империя

      После получения этого странного письма Лавеллан постепенно пришла в себя, попросила друзей не обращать пока на это внимание, а оставить дела на утро, как они и договаривались ранее, и даже вполне непринужденно смеялась с остальными, пока они играли еще несколько партий. Иногда, правда, ей казалось, что она веселится гораздо сильнее обычного, и что окружающие это замечают, но она сделала вид, что это и правда ужасное вино и, кажется, выпила больше, чем следовало.       Когда под утро все они начали расходиться, она пропустила Ассана вперед себя под предлогом того, что хочет еще раз взглянуть на подарок и примерить его, а сама осталась внизу сидеть на кушетке. Она не чувствовала усталости, в её крови будто бурлил адреналин, который заставлял её время от времени вставать и бродить по гостиной, обдумывая произошедшее. Она несколько раз брала со стола открытку и перечитывала её. Никому из друзей она не позволила даже взять её в руки, не только прочитать.       Связано ли это с тем, что та девушка, проводник, в таком ужасе убежала от них? Это она сообщила ему? Наверняка.       – Ты думала, я не замечу твоего отсутствия? Бегаешь от меня, от той кровати или просто хотела побыть одна? – услышала она за спиной спокойный голос Ассана, без его обычных уколов и язвительных замечаний.       Она остановилась посреди гостиной и уставилась на дверной проем, в котором он стоял, облокотившись на косяк.       – Я… не знаю. Наверно все вместе, – сказала она, улыбнувшись и надеясь, что это прозвучит, как шутка.       – Так я мешаю?       – Нет, нисколько, – теперь её мысли были заняты совсем другим и Ассану в них не было места, а все произошедшее ранее совершенно померкло и стало казаться абсолютно неважным и не стоящим размышлений. Это простое наблюдение дало ей понять, как она действительно относится сейчас к этому эльфу, и ей стало гораздо проще обращаться к нему мягко, но без опасения сделать глупость, – просто я боюсь, что не усну теперь, а я не могу бродить вот так там наверху и мешать спать тебе. Я не настолько эгоистка.       – Пойдем. Я тоже наверно уже не усну, так что я не против, если ты будешь там бродить, но мне так будет спокойнее. Может, назойливое мельтешение перед глазами твоего силуэта даже поможет заснуть.       Она задумалась.       – Пожалуйста, – добавил он.       – Ладно, – она кивнула и направилась в его сторону.       Они поднялись наверх, и она присела на край кровати.       – Только не наступи на меня, пока будешь тут бродить, – попросил он вдруг.       Она с удивлением уставилась на его силуэт, едва проступающий в темноте.       – В каком смысле?       – Я постелил себе на полу.       Она почувствовала себя очень неудобно, но промолчала. Заставляет его спать на полу, когда сама будет лежать на мягкой, почти королевской постели.       – Тогда я боюсь, что обязательно наступлю на тебя.       – Значит, придется тебе лежать, а не бродить вокруг.       Это уже ни в какие ворота! Ей вдруг пришла в голову мысль, что надо будет заставить Варрика перенести сюда диванчик из гостиной: будет честно, если они будут меняться – день на кровати, день на диване. Однако он как будто специально лег на полу, чтобы не дать ей возможности бродить вокруг, а заставить лежать. Это было намеренно сделано? Или из джентльменской вежливости? Кроме того, она вспомнила, что еще неизвестно, сколько дней им придется провести в этом доме. Может, диванчик и не понадобится…       Она вздохнула и откинулась назад, прислушавшись к наступившей тишине: Ассан тоже замер где-то в темноте. Не раздеваясь и не расправляя постели, она отползла к подушкам и легла, положив руку под голову. Оказывается, очень удобная поза для размышлений.       – Ложись уже давай на кровать, – вздохнула она, бросив это сообщение в темноту.       – Ты… уверена? – спросил он, немного подумав. В его голосе не чувствовалось ни особенной радости, ни досады, ни ядовитой усмешки и это придало Лавеллан уверенности в своем решении.       – Я не могу думать ни о чем другом, только о том, что выгнала тебя на пол как последняя гадина.       – А не сбежишь с утра?       – Зависит от тебя, но пока что я этого не планировала.       Он зашевелился, и она услышала шаги.       – Только не наступи на меня в темноте, – теперь уже она предупредила его. – Надеюсь, ты слышишь, где я нахожусь.       – Ох, чуть не наступил, – сказал он со смешком, схватив её за щиколотку, пока забирался на другую половину кровати. Явно сделал это намеренно, но так, чтобы разрядить обстановку, а не разозлить её.       Когда снова воцарилась тишина, Лавеллан почувствовала, что она давит на нее со всех сторон, усиливая и без того ужасающее напряжение, в котором она находилась. Его хотелось выплеснуть, хотелось говорить. Но что говорить? Рассказать о письме? Пойдут вопросы, на некоторые ей отвечать совсем не хотелось. Обсуждать Соласа с Ассаном она отказывалась наотрез.       – Не боишься? – услышала она вдруг.       О чем он? Этот вопрос можно было отнести к чему угодно. К тому, что сегодня произошло, к тому, что Ассан лежал здесь рядом, к тому, что произойдет с ними в ближайшее время. Но она ответила:       – Нет.       – Хорошо. Тогда я перевернусь.       Она улыбнулась в темноте, сама не зная почему.       – Ты спал когда-нибудь на такой огромной кровати?       – Нет. Мою кровать ты видела, я спал только на ней. До этого путешествия.       – У меня в Скайхолде была такая. Помню, когда её доставили и собрали, я была просто в ужасе, сколько места она занимает, и не представляла, что с ней можно делать.       – Полагаю, скоро ты нашла ей применение.       Это прозвучало довольно двусмысленно, и она не поняла, какое значение он вкладывал в эти слова, поэтому просто продолжила.       – Да, она была настолько большая, что на ней могло поместиться даже не два эльфа, а, наверно, четыре кунари. Так что половина кровати стала моей гардеробной – я просто кидала на нее вещи и даже не замечала этого, когда спала на другой половине. Однажды я пролила вино, когда лежала, читая книгу, так что я просто передвинулась на новое место и буквально забыла про ту часть кровати, и мне это даже не мешало. Так что сейчас я даже не знаю, где ты и могу ли до тебя достать. Кроме того, здесь места определенно больше, чем в нашей повозке.       – Ты жила одна?       – Да.       – А… твои люди из твоего отряда? У них тоже были такие же комнаты?       – Кто-то предпочел жить в казармах, кто-то выбрал себе клетушку поближе к библиотеке и главному залу. Но покои в башне были одни и их сразу же отдали мне, наш посол распорядилась, чтобы их обставили в первую очередь, и даже сама выбрала обстановку. Я иногда скучаю по той комнате, она была очень уютной, у леди Монтилье отличный вкус.       – А по жизни среди долийцев ты не скучаешь?       – Мне кажется, она была так давно… Я скучаю по природе за окном, которой в городах нет. Они мне не нравятся только этим. Но жить в лесу я теперь вряд ли смогу.       – В Скайхолде у тебя за окном был лес?       – Нет. Но в комнате был большой балкон с видом на заснеженные горы. Удивительное зрелище на рассвете.       – Мне сложно судить – у меня в доме нет балкона с видом на горы.       – Ты родился в Киркволле?       – Да, я всю жизнь прожил там.       – И никогда не выбирался из города?       – Почему же, было дело. Я – лекарь. Мне часто приходилось навещать больных за городом. Обычно ко мне обращаются киркволлские знакомые, уехавшие в другие места неподалеку и еще не успевшие достаточно все разузнать в округе. А еще я – эльф, а не в каждом селении есть эльфийский лекарь, так что иногда ко мне приходят и из довольно дальних поселков или просят приехать в соседний город к больному эльфу или роженице.       – Ого, так я лишила помощи целую округу, забрав тебя себе? – смеясь, ответила эльфийка. – Не знала, что ты важная птица в тех краях.       – Похоже на то, – весело отозвался он. – Кажется, у эльфов в тех краях появилась причина не любить леди Инквизитора.       – Меня там не любят?       – Я сказал, что появилась причина, а не что тебя там не любят.       – И все-таки? Ты меня презирал, по крайней мере, когда мы встретились. Не знаю, насколько это так сейчас. Остальные относятся так же?       – Это неправда. Я тебя не презирал. И не презираю сейчас.       – Так в чем же было дело?       – Я тебя не понимал.       – А сейчас понимаешь?       – Не уверен. Но многие вещи стали для меня яснее, а некоторые слухи опроверглись, хотя и остается довольно много вопросов.       – Например?       – Например, начнешь ли ты когда-нибудь думать о себе и своих желаниях, а не об окружающих и их проблемах?       Она замолчала. У нее не было ответа на этот вопрос.       – Пожалуй, лучше задавать вопросы буду я, на них хотя бы можно ответить. Расскажи мне о себе.       – Не думал, что тебе интересна моя персона.       – Я только что узнала, что ты – важная птица. Стоит изучить тебя получше. На всякий случай, – с улыбкой парировала Лавеллан.       – Хорошо, – засмеялся он. – Что тебе еще интересно? Ты итак уже узнала очень много.       – Расскажи все. Как ты стал лекарем? Ты сам этого хотел?       И он начал рассказывать. О родителях, о себе, о том, как он сначала стал травником, и только потом добивался, чтобы его обучили, и он стал лекарем. Она слушала его, иногда задавая вопросы, и совсем забыв о себе и обо всем, что их окружало, о прошедшем вечере и о том, что будет утром. Она уже совсем успокоилась и даже не заметила, как заснула, слушая его приятный голос.       Она проснулась, когда уже давно рассвело, и улыбнулась, обнаружив, что Ассан накрыл её второй половиной одеяла, на которой ночью лежал сам. Его самого уже не было в комнате, а на постели у нее ног лежал сверток – вчерашний подарок и вложенная в него открытка, их она оставила вчера внизу. Интересно, их принес он? Читал ли он, что написано в открытке? Она подумала, что совершенно не рассердилась бы, даже если бы он и прочёл, но ей не хотелось, чтобы это делал кто-то другой. Сейчас, хорошо отдохнувшая и успокоившаяся, она была уверена, что все, что произошло ночью, он сделал специально: мягко увел её в комнату и заставил лежать на кровати, а потом болтал с ней, чтобы отвлечь, чтобы она смогла уснуть. Вряд ли она бы заснула, если бы осталась бродить по комнате внизу. Она за все это была ему теперь благодарна и могла ему доверить даже чтение личной переписки.       Лавеллан выбралась из постели и пошла вниз. В приятном настроении она вошла гостиную и улыбнулась всем, желая доброго утра. Все присутствующие ответили ей тем же, когда она заметила на углу стола вскрытый конверт.       – Это мне? – деловито и спокойно, без волнения в голосе спросила она.       Ассан кивнул, вставая из-за стола, чтобы сделать ей чай.       Она взяла конверт, рассмотрела его и достала сложенный пополам лист, на котором не очень красивым, но уже гораздо более ровным, чем вчерашняя надпись на обороте конверта, почерком было написано:       «Завтра утром, когда рассветет, за вами придут, чтобы провести вас. Можете взять с собой всех.»       Она прочитала записку и посмотрела на сидящих за столом. Ассан вопросительно поднял бровь, ставя перед ней чашку, Рунд тоже смотрел на нее, а Варрик смотрел в стол.       – Спасибо. Ты читал? – спросила она эльфа.       – Нет, – отрицательно махнул он головой и хитро скосился на гнома.       – Варрик?       – Да, читал, – буркнул гном. – Эти двое давили на меня, чтобы я не смел трогать, а оставил тебе. А вдруг это было что-то срочное? Вдруг нам пришлось бы быстро убираться из этого дома?       – Я не сержусь, Варрик, – улыбнулась она. – Принесли в таверну?       – Да, вот и славно, – выдохнул он и указал на эльфа. – Этот еще и ту картинку вчерашнюю унес. Я не могу сидеть, не зная, что происходит. Ему, может, и не важно, а я не могу.       Она снова улыбнулась. Ассан не только не прочитал сам, но и не дал это сделать Варрику. Похоже, теперь он сам берег «принцессу» посильнее, чем гном.       – В таком случае ему за его сдержанность я разрешу её прочитать, а он тебе перескажет, если захочет. С тебя хватит и этого письма, – хитро раззадоривала гнома Лавеллан, с удовольствием завтракая.       – Сговорились уже, – усмехнулся гном. – Подтолкнул вас друг к другу на свою голову. Будете теперь вместе мне язвить?       – Можем попробовать, – с улыбкой кивнула она и протянула письмо эльфу. Он его прочитал, кивнул и передал Рунду, который, ознакомившись с его содержанием, молча положил его на стол.       – Значит, сегодня мы свободны, – подытожил Тетрас.       – Думаю, да. У меня никаких дел точно нет, – согласилась эльфийка.       – Что ж, если нам больше точно ничего не угрожает и дел никаких нет, можем прогуляться по городу. Если хочешь, – сказал Ассан, глядя на эльфийку.       Она кивнула и, допив чай, они вышли из-за стола. День пролетел весело и беззаботно для эльфов и в делах для гномов. Варрик, до этого дня думавший, что ему придется надолго засесть в Бриннлоу, теперь срочно встречался со своими деловыми партнерами и либо торопил их с делами, либо откладывал их, говоря, что на некоторое время собирается покинуть город и проехать дальше. Эльфы прогулялись по городу и обошли его почти весь, а к вечеру вернулись в дом оба в превосходнейшем настроении. После ужина, когда уже почти стемнело, они поднялись к себе наверх, с тем, чтобы пораньше лечь спать и до этого времени Ассан успел договорить все то, что он рассказывал прошлой ночью, но она уже не слышала.       К утру все были в сборе. Варрик взял с собой арбалет, несмотря на все протесты Лавеллан, которой Ассан помог одеться в новый плащ. Они вышли из дома и направились к таверне, где, войдя внутрь, увидели ту самую эльфийку, которая в прошлый раз от них сбежала, а теперь с невозмутимым спокойствием пила чай в ожидании их.       Она подняла глаза на вошедших, отставила чашку и поднялась.       – Допейте, не думаю, что мы так сильно спешим, – сказала Лавеллан.       – Ничего страшного, это уже вторая, – спокойно отозвалась эльфийка.       – Так мы опоздали?       – Вовсе нет, просто я пришла заранее. Пойдемте, нам нужно будет выйти за город.       Они вышли из таверны и направились по улицам в направлении, противоположном тому, с которого они въехали в город, из чего Лавеллан сделала наблюдение, что идут они не к южным городским воротам.       – Простите, я хотела у вас спросить, – обратилась она к женщине, – можно?       – Думаю, что да, – задумавшись, спокойно ответила та.       – Вы узнали меня, и мне кажется, я тоже вас знаю, но никак не могу вспомнить. Кто вы?       – Я служила в Убежище, когда вы там были, и мне удалось выбраться со всеми, когда канцлер Родерик рассказал о проходе в горах. Я вас помню с тех пор.       Усмиренная! Вот откуда у нее это спокойствие – она провела почти всю жизнь без эмоций, и, только придя в Арлатан, стала свободной от ритуала усмирения, но до сих пор по инерции ведет себя спокойно и отрешенно, пока сильные эмоции не выведут её из этого состояния.       – А почему вы так испугались меня?       – Не вас.       – Ассана?       Женщина посмотрела на эльфа, идущего рядом.       – Ассан? Нет, не его.       – Тогда в чем же дело?       – Мы думали, что вы умерли.       – Фен’Харел тоже так думал?       – Да.       Лавеллан замолчала. Значит, эта эльфийка доложила ему. Она испугалась того, что видит её живую, или испугалась его реакции? Скорее второе. На её лице был такой ужас, какой она вряд ли испытывала бы из-за Инквизитора. Солас думал, что она умерла. Не поэтому ли он перестал приходить в её сны? Интересно.       – Вы его боитесь?       Эльфийка посмотрела на нее странно, словно обдумывая ответ или подбирая слова, и, в конце концов сказала:       – А разве вы не боитесь гнева богов? Но они не всегда в гневе, а Фен’Харел великодушен.       Варрик хмыкнул и Рунд толкнул его локтем в бок. Они уже вышли за город и, по едва проезженной в зарослях дороге, входили в рощу у подножия Белого Шпиля, когда их проводница сказала:       – Представьте мне, пожалуйста, своих спутников, мне нужно будет назвать их имена капитану стражи.       – Гномы – Варрик Тетрас и Рунд Марис. Эльф со мной – Ассан. Меня вы знаете.       Девушка кивнула. Они вышли на небольшую поляну, где стояла длинная телега, накрытая брезентом, у которой в плащах и темной броне их ждали три эльфа.       Один из них ловко взобрался на телегу и поднял что-то вместе с брезентом. Что-то большое, длинное и плоское. Еще один стал помогать ему, поддерживая нижний край этого предмета. Вдвоем они поставили его на землю, уперев в бок повозки, после чего эльф, все еще стоящий на телеге, сдернул брезент. Элувиан! Так вот как проходили все эти эльфы! Это был не портал, а сияние, что они видели в Киркволле, было сиянием поверхности гигантского магического зеркала.       Ассан замер на месте с подозрением глядя на это зеркало. Лавеллан взяла его за локоть и с улыбкой подтолкнула.       – Я знаю, что это. Это не опасно, пойдем.       Проводница подошла к зеркалу и коснулась его ладонью, склоняя голову и мысленно произнося пароль. Поверхность элувиана пошла рябью и начала мерцать и Лавеллан, утягивая за собой явно сопротивляющегося и все еще настороженного Ассана, вошла в него.       Проводница провела их через несколько элувианов, прежде, чем они оказались на лесной дороге перед невысокой городской стеной. Она пошла впереди них и, сказав что-то стражнику у ворот, указала на своих спутников. Подождав, когда они пройдут, она двинулась вслед за ними.       Миновав городские ворота, они вошли в город, который был совсем не похож на в-основном деревянные города юга или серый камень Вольной Марки. Сразу же за городскими воротами начиналась большая площадь, мощеная камнем и окруженная стенами, вдоль которых были наставлены торговые лотки, повозки и навесы, среди которых, к удивлению путников, сновали и гномы, и люди, хотя их и было не много.       – Мне казалось, вы говорили, что Арлатан – город эльфов, – с сомнением спросил эльфийку Ассан.       – Это так. Но они живут здесь на особых условиях, они бы вам не понравились. Только эльфы могут входить и выходить из него свободно. Для вас сделано исключение, поскольку вы – гости Фен’Харела, – И, указав на лавки, добавила. – Они занимаются торговлей здесь, поскольку не имеют других возможностей. Эльфийские лавки находятся за стеной.       Они прошли площадь и через ворота в стене, окружавшей её, вышли в город. Арлатан оказался удивительно красив и напоминал скорее Вал-Руайо, чем любое другое место, которое Лавеллан видела ранее, но не был таким кричащим и вычурным: здания были такие же белые, оштукатуренные, дороги вымощены ровным булыжником, а между домами и вдоль аллей было много зелени – кое-где деревья были явно высажены, но где-то было видно, что дом или улица строились вокруг дерева так, чтобы сохранить его. Здесь не было золотых статуй, украшенных рубинами, изумрудами и другими драгоценными камнями, перила лестниц не были отлиты из золота; здесь явно больше предпочитали резьбу по дереву, а статуи – из белого мрамора или простого камня.       Сразу же за стенами первой торговой площади начинался просторный, светлый, обсаженный по краям деревьями и цветами променад, по которому эльфийка их и вела, никуда не сворачивая. Пока они шли, их проводница рассказывала им, где они будут жить.       – Господин попросил занять для вас комнаты в гостинице, поэтому сейчас я провожу вас туда. Его дом находится в центре города, вы сможете посетить его в любое время.       Они подошли к небольшому каменному зданию, увитому плющом, диким виноградом и окруженному кустами зелени, и проводница направилась к его входу. Войдя внутрь, эльфийка поздоровалась с трактирщиком и указала ему на своих спутников, затем, объяснив им, что они могут выбрать себе любую свободную комнату на все время пребывания в городе, пожелала им доброго дня и, попрощавшись, направилась к выходу.       – Постойте, – остановила её Лавеллан. – Как мы найдем дом вашего господина?       – Просто идите в центр города, вам каждый укажет на него, – ответила эльфийка и вышла.       – Итак, сколько вам нужно комнат? – спросил их трактирщик-эльф, когда за ней закрылась дверь.       – Четыре, – попросила Лавеллан.       Трактирщик кивнул и повел их за собой, чтобы показать им комнаты.       – Предлагаю бросить вещи и сразу же пойти к нему, чтобы поскорее все выяснить, – сказала эльфийка, когда они остановились в последней комнате, а трактирщик оставил их одних. – Похоже, мы, наконец, узнали, как эльфы перемещаются по миру так быстро и так незаметно. Теперь я хочу узнать все остальное, не хочу ждать до вечера.       – Да, эти элувианы… я помню эту хрень в Инквизиции и Зимнем дворце. Они же ведут куда только возможно, эта лысая голова, значит, протянул свои щупальца везде. Да он просто какой-то осьминог с ушами! – Варрик никак не мог отделаться от неприязни к Соласу и, не обращая внимания на постоянные одергивания эльфийки, продолжал изливать оскорбления по его адресу всякий раз, когда ему представлялась для этого возможность. – С удовольствием с ним встречусь, чтобы надавать ему хорошенько под зад. Жаль, что не дотянусь выше – мне бы хотелось добавить ему пару шрамов на роже.       – Я очень тебя прошу, Варрик, не делать глупостей в его присутствии. Он просто превратит тебя в камень. Я помню, что стало с кунари, когда они попытались напасть на него в Вир‘Диртаре.       – Да, этого бы не хотелось. Камень не сможет передать красоту моей шикарной груди. Что скажут потомки…       – Потомки? Твои потомки? – усмехнулся Ассан.       – Вот еще один повод остаться в живых – я еще не оставил достаточно потомков, которые будут восторгаться моей статуей. И кто перенесет её в Киркволл? Точно не вы трое.       Смеясь над ним, они покинули таверну и неспешно двинулись к центру города, то и дело удивляясь его размерам и постройкам, которые эльфы возвели за эти несколько лет.       – Господин, они в городе, – докладывала в это время эльфийка в синем платье, стоя на ковре посреди круглого зала, Соласу, который, сцепив руки за спиной, стоял на некотором отдалении возле письменного стола боком к ней.       – Хорошо. Ты узнала о её спутниках? Кто они?       – Да, господин. Гномы – это Варрик Тетрас и Рунд Марис. А эльфы – она с мужем. Его имя Ассан.       Он стоял, как оглушенный этими словами. Как давно она с ним? Кто он такой? Он хотел все это спросить у агента, но понимал, как это будет выглядеть. Он только сухо поблагодарил её за то, что она сделала, и отпустил, затем на ватных ногах прошел к своему столу и сел.       Когда эльфийка вышла, он как будто застыл в кресле, схватился за голову и думал. Он потерял счет времени, сидя в одной позе, задавая себе вопросы и ведя напряженный спор с самим собой.       Замужем? Все это время он думал о ней, а она… как она могла? Инсценировала смерть, посмеялась над ним? А потом еще и вышла замуж, и теперь притащила его с собой в его город. Зачем? Показать его ему? Похвастать? Показать, что на его месте мог бы быть он, Солас? Это месть или она правда любит этого эльфа? Она забыла о нем? Вопросы крутились в его голове вместе с упреками. Как она могла! Она ничего не поняла! Он все ей тогда объяснил, она должна была понять, почему он ушел. Не потому, что не любит!       Теперь он не знал, хочет ли этой встречи. Ему хотелось увидеть её, посмотреть ей в глаза, и одновременно не хотелось. Что, если она увидит все, что он чувствует? Посмеется? Надо говорить о делах. Только о делах.       За короткое время до встречи он уже подумал, как можно объяснить для всех окружающих его приглашение. Он ловил себя на мысли, что и себя пытается убедить в том, что он пригласил её только по делу. Постепенно, пока ему доносили о её контактах в Тевинтере, это объяснение обросло еще множеством причин и идей и, в конце концов, превратилось в план, который он и решил ей сейчас изложить.       Но как он будет смотреть ей в глаза, рассказывая все это?.. Она придет с ним, наверняка. Хотелось взглянуть на него, но не хотелось говорить с ней в его присутствии. Надо будет попросить всех оставить их наедине. Интересно, она согласится? Решив все таким образом, он вышел из зала и прошел в библиотечное крыло, где сидела с учениками его помощница.       Лавеллан и её спутники за это время подошли к огромному белому зданию с двумя крыльями, которые как бы обнимали его центральную круглую часть. Оно не было похоже на дворец, как несколько минут назад предполагал Ассан, споря с Варриком, но и не было похоже на храм, так что оба они этот спор проиграли. Перед входом на ступенях, однако, возвышалась статуя волка, какие она видела в храме Митал и других древних местах.       – Это точно здесь, – сказала она спутникам, поднимаясь по ступеням к арке входа.       Внутри в просторном холле их встретила служанка, которая, слегка кивнув гостям, сказала:       – Фен’Харел хотел бы поговорить с Инквизитором наедине. Но он рад всем гостям и просит их подождать её в библиотеке, я провожу вас, – и, обращаясь только к Лавеллан, добавила. – Пройдите в двери позади меня, там главный зал.       Лавеллан кивнула спутникам, которые уже отходили от нее, следуя за девушкой и, глубоко вздохнув, толкнула дверь в залу.       Солас оказался не один. Когда она вошла, он стоял спиной к ней в конце зала возле письменного стола, сцепив за спиной руки, и был одет в длинную элегантную белую, расшитую серебром, мантию. В зале так же находиласьмолодая довольно симпатичная эльфийка. Она сидела в стороне от центра зала в кресле возле низкого столика, а на ковре возле нее сидели двое эльфийских детей трёх-пяти лет. Она была одета в красивое изумрудно-синее платье и спокойно подняла голову, когда услышала звук отворяемой двери и увидела вошедшую.       Солас обернулся и обратился сначала к эльфийке и только потом к Лавеллан.       – Мириам, уведи детей. Мне нужно поговорить с гостьей, – сказал он спокойно.       Эльфийка встала, и дети побежали к выходу вперед нее. Лавеллан посторонилась, чтобы дать им дорогу, когда эльфийка проходила мимо и спокойно посмотрела на неё.       – Надеюсь, долго пришлось вынюхивать дороги, которыми мы путешествуем? – спросил вдруг Солас язвительно, медленно отходя от стола и следя внимательным взглядом за эльфийкой и детьми. – Тешу себя надеждой, что мои люди были очень осторожны.       – Твои люди… – вспыхнув от обиды и негодования начала она, но он слегка повернул к ней голову и подмигнул.       Она запнулась. Что? Что это значит?       В этот момент дверь в залу закрылась и Солас, посмотрев на Лавеллан, приложил палец к губам, прошел мимо нее к двери и, услышав удаляющиеся шаги, запечатал дверь магическим барьером. Затем повернулся, и она увидела его приятную дружелюбную улыбку.       – Прости. Я не хотел, чтобы за пределами этого дома нашу встречу сочли… дружеской. Я объясню. Полагаю, у тебя много вопросов?       – Да, ты знаешь… и за последние пару минут их прибавилось, – она была растеряна и расстроена, а слезы так и подступали к горлу. Она надеялась не на такой прием, хотя тон его открытки и не обещал ничего большего, чем дружеское приветствие. И все же…       Он смотрел на нее и ждал, что она скажет. Сейчас она будет его упрекать в том, что он разрушил её жизнь, это милое личико исказится гримасой гнева, а с этих очаровательных губ сорвутся оскорбления и насмешки. И ему станет легче. Легче смотреть на неё, не чувствуя раскаяния. Может даже он перестанет испытывать к ней что-либо вообще.       Она вздохнула и схватилась за переносицу, все еще стоя в центре зала. Голова шла кругом. Он её совсем не ждал. Он знал, что она умерла, и с облегчением жил дальше, а этот испуг проводницы, его служанки, или кто она такая, был связан с тем, что он может разозлиться, что его бывшая Инквизитор может ворваться в его жизнь и испортить её? Кто эта женщина, что только что вышла из зала и кто эти…? Это его новая семья? Нет, она не верила, не хотела верить. Ей здесь не место…       – Я наверно зря пришла… – выдавила она из себя.       Выражение лица Соласа изменилось, он был как будто удивлен и ждал совсем не этих слов. Подойдя к ней вплотную, он взял её за плечи и посмотрел сверху вниз ей в лицо.       – Не говори так. Я ждал тебя. Я тебя обидел, я понимаю, но прости мне этот небольшой обман. Я объясню. Давай присядем, и прости еще раз – у меня нет чая.       – Да, я так и думала, что это очень странно, – сказала она бесцветным тоном, вспоминая его письмо и машинально садясь в кресло, которое он ей подставил, – ты ведь не любишь чай.       – Верно, ты еще помнишь об этом, – улыбнулся он, усаживаясь напротив. – Я не знал, что написать и как лучше это сделать, ведь письмо могли прочитать. Я не хотел, чтобы мои чувства дошли до Абеласа, чтобы он знал о нас, чтобы мог причинить боль тебе. Однажды я уже получал сообщение о твоей смерти, не хочу получить его снова.       – Абелас? – она плохо понимала происходящее, слушая его в пол-уха и копаясь в своих мыслях. – А при чем здесь он?       Ей показалось, что он не из-за Абеласа, которого здесь не было, изображал грубость.       – У меня будет к тебе просьба. Мне нужна помощь.       Помощь? Ему? Лавеллан подняла на него глаза. Он говорил серьезно. Ах, это любимое лицо, с едва заметными веснушками, ямочкой на подбородке и небольшим шрамом над правой бровью. Эти серо-голубые смеющиеся глаза и его однобокая улыбка, похожая на усмешку, и тем не менее такая милая… Только сейчас, увидев его, она поняла, как же она его любит. Все эти годы это сидело где-то глубоко внутри, а сейчас… как же хочется его поцеловать… и как все это глупо. Она опустила глаза и постаралась придать голосу твердость и серьезность.       – Что за помощь?       – Давай о делах позже. Расскажи о себе, я так давно тебя не видел.       – Да тут нечего рассказывать. Я добралась до Варрика, он созвал всех, кого смог, и я уговорила их помочь мне прийти сюда. Хотела найти тебя, чтобы увидеться, поговорить, – пожала она плечами.       «Она не говорит о нем. Не хочет, чтоб я знал?» – подумал Солас, но спросил другое.       – Я все это время думал, что ты мертва.       – Да, это практически так и было, – кивнула она. – Меня нашли почти мертвую и помогли добраться до Киркволла. А ты... как здесь?       – Так же, как пять лет назад. С одной только разницей – теперь у меня более уютный дом, – указал он на помещение, в котором они находились. – Эльфы, которые каким-то чудом стали стекаться сюда, сразу же начали строить. Я едва уговорил их не строить храма, так что они построили дом. Сначала один, для меня. Потом еще и еще, и так здесь вырос город.       Он замолчал, глядя на нее. Он, похоже, понимал, что они говорят о ерунде, о несущественных мелочах, которые вряд ли волнуют сейчас хоть одного из них, но при этом старательно избегают тем, которые важны для них обоих. Он обдумывал, что еще сказать, и стоит ли, и все же решился попробовать.       – Ты такая красивая… Я так рад тебя видеть. Я был удивлен, когда узнал, что ты жива. Хотел сам идти в Бриннлоу и убедиться, что это правда, увидеть тебя, но боялся рисковать. Я все это время винил себя в том, как ты умерла, ведь я обещал тебе спокойную жизнь.       – Ты мог остаться со мной и дать мне эту жизнь.       Он покачал головой.       – Я не хотел, чтоб ты видела, кем я стану и на что буду готов пойти. Кем я уже стал, с того момента, как мне принесли эту новость. Ты слышала о войне с Тевинтером? С того момента я понял, что ты была единственным, что еще удерживало меня от уничтожения этого мира. Получив известие о твоей смерти, я перестал медлить, – он покачал головой. – Я не хотел, чтоб ты видела во мне чудовище, я хотел остаться в твоей памяти тем Соласом, которого ты любила. Мне жаль, что из-за меня ты потеряла руку. Я уже говорил тебе, что ты – как редчайший дух этого мира. Мне жаль причинять тебе боль, и все же, в итоге оказывается, что именно я тебе её и причиняю. Если я когда-нибудь встречу тебя в другом мире, я этого не допущу.       – Для меня ты до сих пор был все тем же Соласом, – она пододвинулась вперед и положила ладонь на его руку, – просто свернул не на ту дорогу. И я шла сюда, чтобы поговорить с тобой об этом и попросить свернуть на правильную. Если я, конечно, все еще могу просить тебя о чем-то.       Он внимательно посмотрел на нее, обдумывая последнюю фразу.       – Что ж, я тоже хотел тебя просить, раз уж мы все равно возвращаемся к этой теме, – он встал с кресла и прошелся вокруг него. – Ты помнишь Абеласа из храма Митал, который охранял Источник Скорби? Помнишь, ты говорила. Он стал моим агентом сразу после того, как я ушел. Я не описывал ему свой план, но отдавал приказания, и он их выполнял, пока не стал что-то подозревать, или, вернее, не придумал себе свой вариант развития событий. Я однажды сказал ему, что Митал отдала мне силу, но Абелас решил, что я убил Митал. И теперь он хочет мести. Он ищет сферу средоточия, чтобы снять завесу и привести в этот мир эванурисов, которых я запер, чтобы они наказали меня. Так он отомстит за Митал. Поэтому я веду войну с Тевинтером – он где-то там, но я не могу просто пойти туда и искать его, а он умеет скрываться, его не знают, он невидимка для всех. Он увел с собой нескольких агентов. Его план – это чудовищная война для всех. Ему плевать, что станет с эльфами. Всеми эльфами. Мой план – исправить все то, что я сделал с миром. Всего этого не должно было случиться, я это исправлю, если поможешь.       – И о чем ты просишь?       – Я хочу, чтоб ты подумала над моими словами и решила, поможешь ли ты мне помешать ему. Твои друзья в Тевинтере очень бы с этим помогли. Подумай до завтра и приходи ко мне снова, чтобы дать свой ответ. Если надо – можешь взять у меня воронов, чтобы отправить письма кому нужно.       – Я подумаю, – сказала Лавеллан и встала с кресла, чтобы уйти.       – Я буду ждать тебя в любом случае, с любым ответом. И даже вовсе без ответа, – услышала она в спину.       Она вышла из зала и остановилась в холле. Её спутники были где-то там в библиотеке, ей не хотелось сейчас никого видеть, но оставить их здесь и уйти в таверну она не могла. Она развернулась, чтобы идти искать их, как увидела служанку, которая увела их в библиотеку.       – Вам помочь? – спросила девушка.       – Да, – Лавеллан смотрела в сторону, чтобы было легче сдерживать голос, чтобы он не дрожал. – Вы увели моих спутников в библиотеку. Скажите им, что я ушла в таверну, они могут возвращаться туда.       Девушка кивнула и спокойно пошла в направлении библиотечного крыла, а Лавеллан стремительным шагом бросилась по ступеням и, пройдя через площадь, исчезла в толпе улицы, не заметив, что у окна дома, из которого она вышла, стоит Солас и с удивлением смотрит, как она сбегает в одиночестве.       Войдя в таверну, она бросилась на кровать и разрыдалась, расстегивая плащ. На что она надеялась? Он сам ушел и сказал ей жить дальше. Чего она ждала эти пять лет? Глупая, глупая… Ведь он долийцев ни во что не ставил, считал их едва разумнее животных. Красивая говорящая зверушка на что-то рассчитывала? Он наверняка разбудил множество таких же, как Абелас, как он сам, так зачем ему была нужна какая-то долийка? Та женщина в зале наверняка одна из них…       Абелас…       Она села на кровати и бросила на пол плащ. Надо поговорить с Дорианом, она не может решать такое сама. Вернее, может. Но не хочет. Она заставила себя успокоиться и не хлюпать носом. Нужно найти кристалл. Она соскользнула с кровати на пол к небольшой сумке, которую захватила с собой, раскрыла её и снова разрыдалась – над вещами лежала открытка Соласа, которую он прислал ей, а она захватила с собой.       Вдруг в коридоре послышались близкие шаги, она заставила себя успокоиться и замолчать. Дверь открылась и в комнату вошел Ассан. Она опустила лицо, делая вид, что копается в сумке, и молчала.       – И ничего не скажешь? – обратился он к ней.       Она покачала головой, сдерживая слезы и не поднимая головы. Услышав звук закрываемой двери, она подняла голову, но ошиблась – он продолжал стоять в комнате и смотрел на нее.       Она снова опустила голову, но изображать копание в вещах было уже бессмысленно, так что она взяла кристалл и села на кровать, не глядя на эльфа, который присел рядом с ней.       – Все так плохо?       Она пожала плечами.       – Не бойся говорить. Я уже все равно видел, что ты здесь ревешь.       – Я не реву.       – А как это называется? – он повернулся к ней и, взяв её за подбородок, поднял её лицо к свету.       Она отвернулась, но стала спокойнее.       – Да, все чертовски хреново, – выпалила она от обиды. – Где остальные?       – Еще идут сюда. Я прибежал первый – у гномов ноги короче, – пошутил он.       Она улыбнулась сквозь все еще стоящие в глазах слезы.       – Мне надо поговорить с Дорианом, рассказать ему все. Я думаю, он может что-то подсказать, но я...       – Ты расстроилась, и не могла найти кристалл, потому что все плыло в глазах. Я понял.       Она коротко кивнула.       – Ассан? – спросила она.       – Да?       – А если б тебе сказали, что мир, в котором ты живешь, рухнет через, скажем, пару лет, что бы ты сделал?       Он задумался.       – Наверное ничего. Что я могу сделать с этим миром?       – А со своей жизнью?       – Сделал бы, наконец, что хочу сам, а не то, что хотят от меня окружающие и весь этот мир, – сказал он и внимательно посмотрел на нее.       – Ясно, спасибо, – кивнула она. – Скажи остальным…       – Что ты на деловых переговорах, – улыбнулся он, – я понял.       Она улыбнулась в ответ и он, встав с кровати, вышел. Совершенно успокоившись, она взяла кристалл, прилегла на кровать и позвала. Дориан ответил быстро и на этот раз это было даже неожиданно.       «Дорогая, тебя долго не было слышно! Я уже заволновался», – раздался в её голове веселый приятный голос.       «Приятно слышать, что обо мне волнуются. А у меня много новостей и задачка для тебя», – мысленно проговорила она в ответ, улыбаясь от теплоты его приветствия.       «Ну-ка, выкладывай, посмотрим, что я могу сделать для тебя на таком расстоянии.»       «На самом деле, расстояние между нами немного уменьшилось – я в Арлатане.»       «Что? Ты должна рассказать мне все в подробностях! Вас захватили? Ты в плену? Хотя нет, они бы забрали кристалл.»       «Верно», – рассмеялась она. – «Я здесь по своей воле. Вернее, по приглашению Соласа. Ему доложили, что я в Антиве, и он прислал мне письмо и провел к себе в город. Ты знаешь, а они тут довольно основательно отстроились, это даже не Редклифф, а почти Вал-Руайо.»       «И… Как он? Впрочем, если не хочешь, не говори. Что-то в твоем голосе мне подсказывает, что ты сейчас не прыгаешь от радости. Перейдем тогда к задачке для меня?»       «Да, давай.»       И она изложила ему суть просьбы Соласа, напомнив про Абеласа и сферу, которая была уничтожена в битве с Корифеем при закрытии Бреши. Пока она рассказывала, и снова вспоминала слова Соласа, ей в голову приходили новые догадки. Сейчас, успокоившись и задумавшись, она видела новые детали и новый смысл в его словах.       «Дориан, кажется я знаю, что он задумал», – подытожила она пересказ их диалога. – «Помнишь магию магистра Алексиуса, которая перебросила нас во времени в его замке в Редклиффе в события через год после победы Корифея?»       «Ты думаешь, он будет делать то же самое? Но ведь ты сказала ему тогда об этом опыте и о последствиях.»       «У меня есть кое-какие догадки. Он хочет избавиться от завесы, которую создал. Верно? Верно. Но я все же не думаю, что он будет уничтожать завесу, как Корифей. Я думаю, он хочет сделать то же, что Алексиус. Когда мы разговаривали в последний раз пять лет назад, у меня была возможность спросить его, почему этот мир обязательно должен погибнуть. Он ответил: «я всегда ценил в тебе вдумчивость. Если я начну отвечать на этот вопрос, я могу сказать слишком много, и ты обо всем догадаешься». Я долго об этом думала. Если он хочет вернуть свой «народ», где он его возьмет? От элвен остались крохи – несколько стражей в храмах, которых будили только для защиты от вторжения чужаков. Возможно, есть еще какие-то элвен, которые ушли в утенеру, когда из-за завесы мир стал меняться и они начали стареть. Но это капля в море. И это – весь тот народ, ради которого он хочет все уничтожить? Не думаю.       Ведь мы с тобой теперь точно знаем, что, если бы он хотел только снять завесу, наш мир просто соединился бы с миром Тени, но необязательно погиб. Да, он сильно изменится не в лучшую сторону, но он все еще будет существовать. Ведь когда он создал завесу, мир не рухнул. Он просто изменился. Изменился бы и в этот раз. Значит, он задумал что-то такое, отчего наш мир перестал бы существовать в прямом смысле слова. Он часто говорил фразу «этого не должно было случиться». Похоже, он задумал вернуть мир во времена элвен, чтобы этого всего, в том числе и нас, и правда просто не случилось. Еще во времена Инквизиции он всецело одобрил, что я не казнила Алексиуса, а оставила в Инквизиции в качестве заключенного с возможностью продолжать исследования. Солас очень интересовался работой Алексиуса и даже изучал его записи. Думаю, ему для этого нужна сфера. Абелас это знает, потому что сам занимался её поисками, но теперь хочет найти её для себя, а не для него.»       «Но какой смысл? В записях Алексиуса было сказано, что он может вернуться только до момента создания Бреши, но не дальше во времени. Если он сейчас создаст Брешь, он не сможет вернуться в свои древние времена.»       «Я не думаю, что он планирует создавать Брешь. Магия Алексиуса брала энергию из Бреши, но она – всего лишь дыра в завесе и энергия шла из Тени. Верно? Просто та Брешь как бы заморозилась и время в ней застыло. Кроме того, у меня есть мысль, что »       «Я… Это стоит обдумать. Не уверен, что ты ошибаешься, но и не могу сказать, что ты права. В конце концов, во время того опыта из нас двоих я был более компетентен в том, как именно это работает.»       «Поэтому я и советуюсь сейчас с тобой. Если кто-то и может понять, как это работает, и как это остановить, то это – ты.»       Лавеллан уже забыла обо всех своих расстройствах, о себе самой, сейчас она опять была тем Инквизитором, который много лет назад совершал невозможное, разрушая планы сумасшедшего магистра, и теперь снова направляла все свои силы на решение новой сверхзадачи. Дориан, взбудораженный тем, что узнал, в это время мерял шагами пространство своего походного шатра, обдумывая услышанное и тут же на ходу вспоминая и примеряя к ситуации все известные ему магические формулы.       «Но для этого… Нет, это не сработало бы, хотя… Но ведь ему нужно… Да, сила у него для этого теперь явно есть. Но… Какой смысл? Если он вернется и помешает созданию завесы, эванурисы, которых он тогда запер, останутся на свободе. Ведь ради этого все и затевалось, верно? Хотел бы я узнать, об этом он подумал?       Кроме того, эта магия времени свойственна духам, которые состоят из воспоминаний или воспроизводят их в тени и потому могут находиться в разных временных состояниях одновременно. Но он сам – не дух. Не думаю, что он знает, что станет с ним самим после такого перехода. Не сможет же он существовать одновременно в двух телах. И убить себя молодого он тоже не сможет, иначе он сам умрет. А если он молодой его не послушает или захочет убить? Ведь тогда он был явно сильнее, чем сейчас. Алексиус все время был морально готов к тому, что он умрет после того, как выполнит задачу, что он разрушится, исчезнет, после того, как изменит прошлое. Но он был готов отдать свою жизнь ради того, чтобы жил Феликс. Означает ли это, что и Солас готов к тому же? Поставить на кон все – и наш мир, и свою жизнь – чтобы просто передать весточку себе молодому со словами «Эй, не делай так! Придумай другой способ!»?»       «Знаешь… Мне кажется, что готов. Хотя я и правда все время сомневаюсь во всех своих догадках: я помню встречу с ним в том варианте будущего, где Корифей победил, в подвале замка Редклифф. Там он сказал, что, если я думаю, будто понимание того, что произошло, удержит его от совершения всех тех ужасных ошибок, то я ошибаюсь. Тогда я не поняла этой фразы, но как же хорошо я понимаю её сейчас. И он действительно, несмотря на все то, что узнал от нас, продолжал идти к своей цели. Интересно, он думал о том, что Солас прошлого поступит точно так же, несмотря на предупреждение и все принесенные жертвы?»       Она хотела добавить еще кое-что о своих наблюдениях, но промолчала. Она вспомнила, что видела детей в зале библиотеки, когда приходила на ту встречу. Неужели он стал так холоден и безразличен, что спокойно оставит их ради этой авантюры? К ним он относится так же, как будто они не должны были существовать и скоро просто сотрутся из этого мира?       «Подозреваю, он хочет, чтобы мы нашли эту сферу для него? Он хочет отобрать её у Абеласа нашими руками?»       «Думаю, да. И на этот счет у меня тоже есть соображения.»       «Так. По голосу я чувствую, что ты готова согласиться и помогать ему.»       «Не совсем. Да, я подозреваю, что Солас сам ищет сферу и просто хочет воспользоваться нашими руками ради этого. Да, я собираюсь согласиться с его предложением и искать сферу вместе. Но нет, я не планирую её ему отдавать.»       «Поясни. Как ты планируешь прятать такой артефакт от практически бога?»       «Я думаю узнать у него все о том, где именно нам стоит искать, но в реальности мы сферу найдем и уничтожим. Ты найдешь способ, как это сделать, я уверена, поэтому суть моего плана в том, что сферы не будет ни у Соласа, ни у Абеласа. Мы согласимся помогать ему, но действовать будем в своих интересах»       «А мне нравится этот план. Немножко полировки и он станет отличной тактикой. Я одобряю мысль, что её нельзя передавать сумасшедшему, который хочет уничтожить мир. Ни одному из двух. Таким образом, нам нужно устроить переговоры и встретиться всем. Мы сейчас в Неромениане, на побережье. Предлагаю какую-нибудь точку в глуши между Нероменианом, Карастесом и Маротиусом, чтобы никто не был близко или далеко от этого места. Я передам кристалл Кассандре, и вы с ней обговорите место встречи. Только не забывай о нас, мы снова стали совсем редко с тобой болтать!»       Лавеллан согласилась с предложением Дориана и, попрощавшись, встала с кровати, поправила одежду и волосы и собралась идти к своим спутникам, чтобы, наконец, рассказать им обо всех новостях. Уже подходя к двери она вздохнула, вспомнив слова Ассана: «Я сделал бы, наконец то, что хочу сам, а не то, что хотят от меня окружающие и весь этот мир».       «Вот ты и выбрала, Лавеллан. Опять.» – устало подумала она, выходя в коридор таверны и направляясь в комнату Варрика, где все были уже в сборе.