Все хорошие и плохие воспоминания уместились в минуту. Минуту, которую Шуичи провёл слишком отстранённо, смотря куда-то вдаль. Вспоминалось всё и сразу: хорошее, нежное, смешное, трагичное, страшное, ужасающее. Корекиё не посмел выдернуть его из потока мыслей, лишь немного обеспокоенно смотря на него и поглаживая длинными пальцами ссутулившееся плечо. Его голову тоже настигли воспоминания, которые лишь быстро пробежались по основным событиям. Он прекрасно понимал, что невозможно было так просто взять и перечеркнуть всё, что произошло с ними в те ужасные дни, тем более такому впечатлительному человеку, как Шуичи. И хоть Корекиё не проникся особой любовью к новоиспечённым одноклассникам, он знал вкус потери. Ведь и он сам когда-то потерял дорогих его сердцу людей.
Первым его покинуло самое лучшее и дорогое, по его мнению. Ещё при жизни родителей его старшая сестра скончалась от затяжной и тяжёлой болезни, увянув в самом расцвете лет. Следующими к ней присоединились и их родители, что выбрали крайне неудачный авиарейс. Может, лишь по несчастному совпадению, а может в качестве наказания, но их смерть настигла юношу в день кончины возлюбленной, разве что с разницей в несколько лет. Корекиё, что и без того ощущал себя убитым, на какое-то время даже перестал выходить из дома, запираясь в его стенах и словно в бреду блуждая по коридору, не соглашаясь принимать трагическую действительность. Он блуждал по нему до тех пор, пока силы не покинули его, на какое-то время становясь прикованным к кровати. Сил не было даже на слёзы. Лишь только спустя пару дней его печаль смогла найти выход в ещё одних горестных рыданиях.
Этот горький, вязкий привкус утраты до сих пор оставался на кончике его языка, мучительно долго стекая по стенке его горла. От этого было просто тошнотворно. Хотелось вымыть рот с мылом, хорошенько выдраить с щёткой из жёсткого ворса, чтобы больше не чувствовать эту невыносимую горечь. Слёзы уже давно выжгли слизистую оболочку его глаз. Вскоре они и вовсе высохли и более практически не появлялись. Когда-нибудь они высохнут и на глазах Шуичи, но этот прогорклый привкус жжёных бинтов и йода останется с ним до конца его дней.
— Киё-сан, что же с нами произошло?.. Я... Почему-то задался этим вопросом именно сейчас. — задумчиво проговорил юноша, смотря куда-то в сторону, словно пытаясь разглядеть какой-то невидимый барьер, ответ, по желанию находящийся где-нибудь в бескрайнем небе.
— Ты просто немного отошёл от шока, и эти мысли снова заполонили твою голову, это нормально. Но ты бы хотел услышать мою версию произошедшего или просто излить душу? Хм... — ещё раз прокрутив ключевые моменты в своей памяти, Шингуджи подошёл чуть ближе, аналогично всматриваясь в даль неба. — Я думаю, что это не имеет ровно никакого значения, и ломать голову над этим не стоит, мы ведь договорились, что не будем лезть в это, так зачем ворошить то, что нам уже заведомо неподвластно?
— Ты прав, но меня посещают странные чувства, знаешь... Словно я не в себе. Нам ведь не могло привидеться? Ты ведь тоже... Помнишь это? — немного нервно выдохнув, юноша развернулся в сторону мужчины, что всё так же выдерживал спокойное выражение лица. Он вглядывался в его медовые глаза, стараясь увидеть в них что-то, что даст ему ответ. — Я помню всё так чётко, но когда я думаю о том, что произошло в самом конце, когда мы сбежали, у меня начинает болеть голова. Это... Странно.
— Могло, никто не исключал возможности, что некие "Охотники на Абсолютных" могли выловить нас, накачать наркотиками и запереть. — повернувшись, Киё перевёл свой взгляд на собеседника, поправив кепку. — Какова твоя версия и к чему ты хочешь привести этот разговор?
— Я тоже сначала так подумал, но если бы это было в действительности, то наши воспоминания были бы более хаотичны или вообще не поддавались какому-либо объяснению. Когда я помогал дяде, я изучал тему влияния наркотиков на человеческую нервную систему. — на заданный вопрос детектив ответил почти сразу, лишь немного нахмурившись и оборвав зрительный контакт. — Что, если всё это было такой же симуляцией, как та, которую нам как-то показывала Миу? Нас могли поймать, как ты и сказал, а после поместить в виртуальную реальность. Только какая от этого выгода? Похитить столько людей ради забавы? Я... Плохо понимаю, и от этого становится ещё хуже.
— Вполне возможно, психов полно, и забавы у всех, кх-ехехе, разные. Ты, наверное, клонишь к тому, что раз "это всё было лишь симуляцией", то кто-то ещё, кроме нас, уцелел. Но тогда не было бы смысла всех похищать, если не будет жертв. На примере изобретения Миу уже понятно, что умирая в симуляции - ты умираешь и в реальности. Так что не нужно цепляться за мизерные надежды о том, что, взявшись за это дело, ты найдёшь их. Да и кто знает, может никакой Миу вовсе и не существовало, и похитили только нас. Думаешь, похитить такое количество совершенно разных людей, незнакомых друг с другом, так ещё и с титулом Абсолютного, было бы легко? Тем более, если мы все территориально могли находиться в совершенно разных уголках света. Считай, что нам повезло, и мы с тобой оказались в одном городе. Твоя голова болит не от того, что мы находимся в симуляции, и всё это вселенский заговор и игры с разумом, а лишь потому, что для тебя это стало чем-то тяжёлым, и твой мозг старается уберечь тебя от ненужных мыслей, так почему бы тебе его не послушать и не прекратить? — с лёгким раздражением выдал антрополог, после тяжело вздыхая и осторожно перекладывая свои длинные пальцы на подбородок юноши. Смягчив тон, он продолжил. — Не забивай этим голову, я понимаю, ты детектив, и ты просто не можешь взять и наплевать на это дело. Но ты обещал мне, мы обещали друг другу, неужели ты не верен своему слову, Шуичи-кун? Это тяжело, я понимаю тебя, но я не хочу, чтобы ты ввязывался в то, в чём, очевидно, одержишь проигрыш. Нам невиданным чудом удалось уцелеть, лишь только дьявол знает, как именно. Пока всё будет утихать, мы будем исследовать наш замечательный мир, который всё ещё существует, это ли не счастье? Не ты ли лил горькие слёзы, когда наш мир для нас исчез?
— Я понимаю, Киё... Но мы ведь просто взяли и сбежали, правильно ли это? И вообще... Я всё ещё не понимаю, как это получилось, и что, если мы всё ещё в симуляции?.. Тогда всё тоже было реальным: кровь, запах, тело. Даже в мире Миу всё ощущалось почти по-настоящему. Вспомни, мы... Мы провели шестой суд, мы... Кибо начал атаковать нас, потом... Потом был взрыв, и все погибли, остались лишь мы вдвоём и долгое время... Долгое... Мы провели в том месте, а потом... Мх... Исчезло. — серые глаза, с толикой печали вновь поднялись вверх, встречаясь взглядом с янтарными глазами мужчины. Лицо, скрытое маской, внимательно изучало его, источая искреннюю нежность. Сайхара мог лишь нахмуриться и чуть огладить свой лоб. Отчего-то события, что он недавно прокрутил в своей голове, теперь казались ему какими-то туманными и далёкими. Возможно, Корекиё был прав, и мозг навязчиво пытался скрыть от него что-то настолько травмирующее, однако, сам мужчина показался Шуичи чрезмерно спокойным. Впрочем, это не было чем-то новым для него. — Если ты прав, и на нас, как на Абсолютных, кто-то вёл охоту, то эти люди продолжат своё дело и трагедия повторится. Кто-то снова умрёт, Киё-сан, так что мы можем сделать?
— Мы сбежали, чтобы выжить, думаю, твои друзья желали тебе этого, и каждый из них умер, чтобы обрести свободу. Давай ценить то, что нам выпала такая удачная возможность. — антрополог вновь устало вздохнул, стараясь не раздражаться ещё больше, но голос его издавал нервное шипение. Сайхара в его глазах всегда был достаточно эрудированным и сообразительным, но сейчас отчего-то казался наивнее ребёнка. — Ты пообещал мне, Шуичи, твой альтруизм может погубить нас двоих, и никто не даёт гарантии того, что мы снова сможем выйти сухими из воды.
После этих слов они ещё какое-то время молчали, до тех пор, пока Шуичи не захотелось проявить немного своей чувственности. Печально вздохнув, юноша прильнул к груди антрополога, порывисто обнимая его. Тот ожидал чего-то такого, но даже зная, замер как статуя, привыкая к возникшему ощущению чужого тепла. По торсу мужчины забегала мелкая дрожь, он нежно опустил взгляд на макушку детектива. Когда юноша опомнился и почувствовал себя неловко, потому, как он подумал, что проявляет излишнюю навязчивость, он начал отстраняться, неловко потирая затылок. Но Киё всё на самом деле устраивало, он не хотел, чтобы эта теплота, сгущающаяся под его рёбрами, так быстро испарилась. С застывшей в его янтарных глазах усмешкой, он довольно притянул Шуичи обратно, поглощая его своими объятиями и немного с издёвкой начиная трепать его за волосы.
— Ой, Киё-сан, а ты разве не хотел... прогуляться по пляжу? — сдавленно пропищал Сайхара. Услышав свой резко ломающийся голос, он прокашлялся, прочистив горло. Он явно смутился и его хорошенькое личико покраснело, а щенячьи глаза счастливо заблестели.
— Кх-ехехе, хотел. Видел бы ты какая красота расцветает на твоём лице, когда ты так растерян. — в голосе антрополога заиграли более низкие, тягучие ноты, его глаза коварно сузились. Шуичи обомлел, когда вновь встретился с этим взглядом, и смутился ещё больше прежнего, не зная, куда ему себя деть. — Шуичи-кун, хочешь я развлеку тебя одним интересным стихотворением?
— А что за стихотворение? — полюбопытствовал юноша, кое-как выбравшись из плена своего учителя и более-менее отдышавшись. Корекиё усмехнулся, сделав очень загадочный вид. Такой вид он делал практически всегда, пытаясь нагнать большего антуража, отчего было ещё интереснее смотреть на него.
— Оно настолько же короткое, насколько и прекрасное. Оно о чём-то красивом, как мимолётное цветение сакуры. Моя специальность включает в себя и превосходное знание родной поэзии в том числе, а так как ты мой ученик, думаю, для тебя это будет чем-то полезным. — подождав, пока Шуичи настроится и будет готов его выслушать, и сделав свой голос мягким и вкрадчивым, мужчина ласково взглянул на юношу. — Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки. В горах, покрытых дымкою тумана, Не утомится взор! И ты, как те цветы... И любоваться я тобою не устану!
— Какое красивое. Оно о любви? — спросил он, уже зная ответ на свой вопрос. Конечно же, оно было о любви, сердце всегда откликалось на подобные вещи, заставляя тело непроизвольно реагировать. Коже становилось чуточку жарче, впрочем, такой душный день тоже сыграл свою роль. Сайхара легонько тряхнул головой, шумно выдохнув и опуская ладонь вниз, ловко подхватывая мужчину за руку и двигаясь вперёд. — У тебя прекрасная память.
— Вот, ты уже учишься налету. Его написал Ки-но Томонори. Японский придворный поэт периода Хэйан. Он входит в число «Тридцати шести бессмертных поэтов». Один из составителей антологии «Кокинвакасю», хотя и не дожил до её завершения. — мужчина был явно доволен догадливостью своего ученика и по совместительству компаньона в путешествии. Но ещё более довольным его сделала реакция Шуичи на его небольшие поползновения в сторону антрополога. Противиться тот не стал, мягко придерживая детектива за руку. Поговорив ещё немного о древней японской поэзии, они решили всё-таки прогуляться по пляжу и спуститься ниже. Когда Шуичи надоело просто гулять по побережью, он отделился от своего учителя и побежал в сторону водоёма. Тот не сразу заметил пропажу, задумавшись о чём-то своём и немного нелепо топчась на месте. Лишь когда он услышал, как неподалёку от него раздаётся знакомый смех, Корекиё посмотрел на обувь, хаотично сброшенную на песок, потом на счастливо улыбающегося детектива. Тот уже по колено стоял в воде с высоко закатанными штанинами и рукавами. Он явно наслаждался моментом, с упоением ощущая, как его кожу обдувает бриз, как его стопы ласкает вода, как под закрытыми веками ощущается закатное солнце. Корекиё тоже улыбнулся, прикрыв веки и опускаясь на песок. Шуичи казался ему безумно милым, особенно когда делал что-то такое по-детски невинное, наивное. После такого насыщенного дня глаза достаточно устали, заставляя мужчину с дискомфортом потереть их, пытаясь после сфокусировать взгляд на Шуичи, что бегал из стороны в сторону. Он видел его силуэт, мог разглядеть лицо, но даже постаравшись, Шингуджи не смог разглядеть что-то чуть дальше него. Он видел лишь очертания, но не видел детали, отчего становилось немного не по себе. Минувший инцидент проявлялся всё чётче, в отличие от значительно просевшего зрения. Он ясно давал понять, что Киё вовсе не показалось, и его зрение действительно ухудшилось. В любом случае, он мог быть благодарным за то, что отделался так легко. И разве какие-то такие мелочи могли сравниться с жизнью вовсю резвящегося в воде Сайхары, которого он вовремя оттолкнул и закрыл от взрыва? Да и его собственная жизнь стоила намного дороже, даже если бы он полностью лишился зрения.
— Киё-сан, не хочешь ли поплавать вместе со мной? — окликнул его Сайхара, перед тем, как зайти поглубже. Он хотел вдоволь искупаться, прежде чем станет совсем темно и вода остынет. Вечером погода резко сменялась, поэтому дорога была каждая минута.
— Нет, Шуичи, я предпочёл бы остаться здесь, на берегу. Не хотелось бы вымокнуть. — было очевидно, что он имел в виду. Ему искренне не хотелось ни мочить, ни снимать с себя бинты и маску. Все процедуры, связанные с этим, он делал лишь наедине с самим собой, считая это самым интимным и личным из всего, что могло происходить. Удобно устроившись под камнем, Корекиё с удовольствием выдохнул, чуть хрустнув спиной и блаженно прикрыв глаза. — Не уплывай далеко, там вода холодная.
— Хорошо, как скажешь. — детектив лишь смиренно пожал плечами, ныряя под воду. Устроив небольшой пробный заплыв, он вскоре начал плескаться, воображая себя огромной рыбой или одним из 48 проклятых кораблей. Одежда сильно намокла и прилипала к коже, чем вызывала периодический интерес антрополога, что иногда приоткрывал глаза, наблюдая за безопасностью происходящего. Сидя на горячем песке, он не сразу заметил, что стало потихоньку темнеть и холодать. Шуичи чувствовал, как по его спине, ногам и рукам бегают мурашки, но это только добавляло азарта и адреналина в его досуг. Корекиё же было удобно сидеть в стороне у камней, там, где было более сухо. Он внимательно наблюдал за тем, как Сайхара плавает и играет сам с собой в воде. Закрывая глаза, невольно представлялась картина, где он задорно резвится со своими друзьями, так ласково им улыбаясь. Эта мысль заставила улыбнуться и его самого, вопреки всем ожиданиям, чужое счастье приносило особую радость.
Шуичи наверняка в этот момент думал о них, так же, как и до этого, в самом начале их прогулки. Скорее всего, он и не прекращал думать о них всё это время. Пока Корекиё размышлял над этим, Шуичи успел скрыться из виду. Шум всплесков воды затих, заставляя мужчину насторожиться и вновь открыть глаза. Сидя на остывающем песке, мужчина старался внимательней приглядываться в рябь воды, надеясь заметить всё ещё спокойно плавающего юношу, но попытки не увенчались успехом. Забинтованные пальцы стали нервно барабанить по колену, а в голове Корекиё пытался посчитать, сколько же прошло времени. Каждая утекающая мимо секунда заставляла его невольно мысленно воспроизводить всё более страшные картины, он старался выдохнуть, но всё никак не выходило. Предательски подпорченное зрение не позволяло ему надолго сфокусировать взгляд. В сердце болезненно кольнуло, когда никто так и не вышел из воды обратно, даже после того, как он несколько раз позвал детектива по имени. Чертыхаясь и упоминая всю фольклорную нечисть, Корекиё решил действовать и достать из водоёма горе-пловца, пока есть ещё надежда на то, что есть кого вылавливать.
— Чёрт бы тебя побрал, Шуичи... — в холодном поту он скинул свою тяжёлую обувь, оставив её у камней и, забыв о своих установках, спешно зашёл в воду. Ещё пару раз помянув речных духов не самым лестным словом, он задержал дыхание и полностью опустился под воду. С маской и бинтами можно было временно попрощаться - они намокли, ткань будет липнуть к лицу и телу. Да и нижняя часть лица, так яро скрываемая антропологом, будет чётче обрисовываться. Но это не так важно, как то, что Шуичи мог утонуть, мысленно Киё начинал ругать и самого себя. Первым делом он открыл глаза и начал осматриваться, искать что-то похожее на человеческое тело, желательно живое. Он почувствовал сильное разочарование, когда не нашёл то, что искал. От страшного разочарования грудная клетка стала сдавливать сердце до тянущей, пульсирующей боли. Корекиё, обычно хладнокровный в таких редких ситуациях, чувствовал, как к нему подступает паника. Растерявшись, он начал бояться, что не успеет или, возможно, уже не успел. Сердце пропустило ещё два колючих болезненных удара, когда что-то толкнуло его в спину. Чьи-то осторожные руки крепко обхватили мужчину со спины, изо всех сил прижимаясь к нему. Шуичи оттолкнулся ногами от дна, выплывая вместе с Шингуджи на поверхность. Тяжело дыша, антрополог впился пальцами в руки, что сцепились у него на груди. Только он осознал происходящее, как его страх быстро перерос в возмущение, да такое, что даже бледное лицо его покраснело от недовольства, после чего он прохрипел, крепко сцепив зубы. — Ты...Ты...
— Ого, Киё-сан, ты решил искупаться! — юноша перебил его, тихо хихикая и не собираясь ослаблять хватку.
— Я решил, что ты угодил в морской капкан для ловли рыбы, что у тебя свело твою... Ногу. Или ты ударился головой и решил стать пищей для местных обитателей!.. — злость Киё была настолько велика, что он запинался, про себя желая выругаться более нелестными словами. Он был уверен, что его миловидный друг специально подстроил такую западню, желая заставить его зайти в воду, чего он и не скрывал, судя по интонации его немного весёлого голоска. Подплывать к нему спереди он пока не собирался, видимо, побоявшись ещё больше разгневать антрополога, у которого, судя по напряжённости, вот-вот должен был пойти пар из ушей. Сделав несколько глубоких вдохов, мужчина чуть более холодно проговорил, всё же немного срываясь на ноты какой-то глухой печали. — Шуичи, ну зачем?.. Я же сказал, что я не хочу в воду, я ведь... Ты же понимаешь, мне неудобно плавать. Я очень зол, правда. И не ври мне, что ты испытывал себя на прочность или искал, прости господи, самые красивые и необычные ракушки на дне..!
— Я подумал, что тебе было очень жарко весь этот день. — немного потухше пробубнил детектив, чуть приподнимаясь и медленно выпуская мужчину из своих цепких объятий.
— Зато сейчас мне чуть не стало холодно, после произошедшего... Мне бы меньше всего хотелось, чтобы ты утонул где-нибудь по неосторожности. — раздражённо сцепив зубы, мужчина поправил маску на лице, которая прилипла к нему вплотную и чуть сползла со скул. Нырнув, Шуичи подплыл к нему спереди, свято веря в то, что Киё уже немного успокоился. Со спокойным и немного отстранённым лицом он протянул руки к его маске, заставляя антрополога заметно напрячься. Юноша осторожно, без какого-либо любопытства поправил его маску, которая под воздействием влаги чуть смялась, еле держась на одном точёном благородном носу. Желая хоть немного отомстить за содеянный по отношению к нему обман, антрополог несколько раз вполсилы окунул того лицом в воду, что-то недовольно и ехидно пробубнив. Шуичи оказался не так прост, отчего становилось в разы веселее. Каждый раз, когда мужчина в шутку топил его, юноша набирал в рот воды, ловко выныривая и фонтаном пуляясь ею в Корекиё, который срывался на нервный смех, повторяя всё снова и снова. Когда он наблюдал за подобного рода дурачествами детектива с его друзьями, ему всегда казалось, что это по-детски и слишком глупо. Он мысленно бранил их за неподобающее их статусу поведение, попутно отчитывая юношу, что уподоблялся этому безобразию. Сейчас же всё было как-то иначе, ему не казалось это таким несуразным, впервые за долгое время на душе становилось неимоверно легко, словно с неё скинули огромный груз. Выдохнувшись, Шуичи вынырнул, обхватывая антрополога за торс и плечи, чтобы удержаться наплаву, после пытаясь восстановить дыхание. Убрав прилипшие к лицу пряди тёмных волос, Корекиё вздохнул, возобновляя их разговор. — Кажется, сегодня тебе солнце припекло голову. Я точно однажды не удержусь и выпорю тебя... Ей-богу, периодически в тебя вселяются егозливые бесы, и они каждый раз умудряются сражать меня наповал. Запомни эти слова, ведь я не буду больше предупреждать, когда моё великодушное терпение, наконец, лопнет.
— Хаха, ну что же ты так преувеличиваешь, да и тебе... Было ведь весело? Не волнуйся, как ты помнишь, я научился очень быстро бегать. — не поднимая голову, спросил юноша, осторожно вслушиваясь в ритм сердцебиения мужчины. Из-за насквозь промокшей одежды казалось, что они насмерть прилипли друг к другу, что давало крайне необычные ощущения. Чувствовать себя практически оголённым, до нитки промокшим и так тесно прижатым к кому-то было очень волнующе. Корекиё, замерев и практически не дыша, опустил свой трепещущий взгляд, пытаясь рассмотреть выражение лица Шуичи, что спрятался от него, уткнувшись в его же грудь. Вогнав друг друга в небольшую краску, они отстранились, наконец, выходя из воды. Вечерний ветер, пускай и был освежающим, но это было очень обманчиво. Останься они в воде чуть подольше, то о путешествиях можно было забыть, в два счёта заработав себе простуду. Забрав с пляжа свои вещи, они развернулись в сторону их домика, никто из них не считал, сколько прошло времени, они лишь шли вперёд, молча перебирая ногами. Сайхаре было по-своему стыдно, а мужчина всё ещё был слегка раздражён, пускай уже и не так сильно. Бинты на его руках начинали сползать, отчего юноша тактично отвёл взгляд, не желая ещё больше злить своего друга. Зайдя внутрь их убежища, Корекиё первым делом направился в сторону ванной, желая поскорее сменить бинты и переодеться в сухую одежду. Бинты, что скатались в какой-то неприглядный клубок мокрой растрёпанной ткани, были безжалостно выброшены в мусорное ведро. Антрополог слишком нервно, даже истерично, закинул их туда, стиснув зубы и пытаясь задёрнуть открытую кожу рукавами рубашки, что от влаги прилипала и не хотела поддаваться. В такие моменты он ощущал себя беспомощней маленького ребёнка, что попал в нелепую ситуацию. Шуичи было жаль, ему не хотелось злить мужчину и доводить того до состояния истерии, но почему-то на уровне подсознания он подумал о том, что поступил правильно. Выдохнув, он, словно кошка подкрался сзади, осторожно перекладывая свою ладонь поверх его плеча, мягко предлагая помощь. — Киё-сан... Прости... Но, может, я помогу тебе? Давай я помогу тебе с бинтами?
— Чем ты хочешь мне помочь? Ты хочешь забинтовывать эти изуродованные руки? Этого ты желал добиться своими действиями? — резко развернувшись, с срывающимися нотами в голосе воскликнул Шингуджи, вытягивая вперёд руки. Детектив не посмел опустить взгляд ниже, смотря ему в глаза с толикой сожаления. Ему действительно было жаль, но вместе с тем он стремился к чему-то большему. Это было не просто любопытство, которое было бы слишком подлым в данной ситуации, это было проявление лишь чистого и неподдельного желания сблизиться. Киё прикрикнул дрожащим то ли от злости, то ли от досады голосом, тут же прикусывая свой язык, чтобы не потерять самообладание окончательно. — Смотри! Или это будет для тебя слишком противно? Взгляни на них. Этого ты ожидал? Тебе уже не так интересно? Опусти глаза, сейчас же.
Молчание было не лучшим решением, но пока детектив не мог сформулировать внятную мысль, а раз этого не удавалось, говорить что попало не хотелось вдвойне. Опустив свой цепкий изучающий взгляд, Шуичи несколько секунд рассматривал оголённые мужские руки. Они, словно обнажение души, влекли за собой целую историю чужих душевных ран. От локтей и до запястий вовсю красовались рваные порезы разных видов. Некоторые из них были небрежными, больше похожими на ожоги, некоторые казались совсем свежими и немного покрасневшими. Другая часть из них была аккуратной и небольшой, явно выведенной вручную. Шрамы были даже на пальцах, обвиващиеся вокруг и по периметру фаланг змеями. Стыдливо опустив голову, юноша спешно удалился в ванную комнату, возвращаясь оттуда уже с упаковкой бинтов и небольшим пузырьком. Небрежно шикнув, Шингуджи достал из шкафа два футона, что он убрал в него утром. Чтобы лишний раз не трепать себе нервы, мужчина попросил его немного подождать, сказав, что ему нужно будет снять мокрую одежду и сменить маску. Шуичи лишь понимающе кивнул, согласившись с ним. Пока антрополог принимал ванные процедуры, Сайхара тоже решил снять с себя мокрую одежду, развесив её на двери, сам залезая внутрь уютного и тёплого кимоно.
Корекиё не заставил себя долго ждать, выходя из ванной уже в сухом спальном кимоно, предварительно забрав волосы в высокий хвост. Сухая маска придавала ему большей уверенности, отчего его вид казался более спокойным, но не без ноты печали. Шуичи ласково улыбнулся ему, чуть отодвинувшись к краю своего футона, он открыл новую пачку стерильного бинта. Корекиё, предварительно сделав глубокий вдох, опустился рядом, закатывая рукава и протягивая детективу свои шрамированные руки.
— Какая же жалкая картина... — уныло протянул Киё, чуть дрогнув от непривычки, когда изучающие пальцы Шуичи осторожно коснулись его рук. Стыд и горечь принялись подкатывать к его горлу, заставляя мужчину поморщиться.
— Я не считаю это уродством. Мне кажется, что ты с ними выглядишь достаточно мужественно. — несколько внезапно выпалил юноша, продолжая проглаживать и обводить узоры шрамов своими пальцами, попутно вылив на них немного массажного масла. От его слов Шингуджи лишь вопросительно вздёрнул бровь, чуть смутившись от столь неожиданно приятных ощущений. Его даже немного пробрали пробежавшие по спине и затылку мурашки, достаточно внезапные для того, чтобы ещё раз смутить Киё. Ещё раз улыбнувшись, Шуичи продолжил. — Ты зря так думаешь. Что-то заставило тебя так думать, но это не правда. Я не вижу причин для того, чтобы скрывать их и дальше мучить себя.
— Может быть... Такие вещи, как шрамы, всегда будут напоминать о причинах их возникновения, как клеймо. Часть из них я получил в странствиях, а другие... Сделал сам. Ты так спокоен, почему же ты улыбаешься? Шрамы имеют не самую приятную текстуру, должно быть, это омерзительно. — отстранённо выдал мужчина, стараясь сосредоточиться только на приятных ощущениях, от которых даже немного сводило мышцы в не менее приятной судороге. Ненадолго он даже прикрыл глаза, ощущая себя совершенно обнажённым. Кожа, которую он надёжно скрыл ото всех и вся, снова получала тепло. Она получала прикосновения, нежные, ласковые, перерастающие во влажных мыслях Корекиё во что-то более сладкое и томное. На какое-то время он даже забылся и сдавленно выдохнул, не желая открывать глаза. Ему казалось, что если веки разомкнутся, его взгляд быстро выдаст толику страсти, что подкралась из потаённых чертогов. Чуть пересохшие губы в жажде приоткрылись. — У тебя такие волшебные руки, я даже завидую.
— И снова ты ошибаешься. Ты чересчур самокритичен, Киё-сан. Я даже рад, что могу позаботиться о тебе. Разве ты не поступил бы по отношению ко мне точно так же?.. Должно быть, так туго затягивать бинты больно. У тебя мятые следы... Натирает ведь. Тебе стоило бы, как я сейчас, сначала немного растирать свои руки специальным маслом. — внезапно переложив ладонь полностью на кисти его рук, Шуичи огладил онемевшую кожу вдоль, вплоть до самого локтя. Заставляя этим антрополога чуть прикусить губу. Наконец, открыв глаза, он внимательно осмотрел чуть приблизившееся лицо детектива, что выглядел таким спокойным, отчего в его душе разыгрывался некий азарт. Чуть сомкнув руки, он удержал его за предплечье, подтянув к себе ещё ближе. Яблоки щёчек юноши немного порозовели, едва тот ощутил, как между ними повисло незнакомое для него напряжение. Взгляд Корекиё был другим, он и близко не был похож на другие его взгляды, всегда пропитанные еле уловимой иронией. Тонкие тёмные брови чуть свелись к переносице, а янтарные глаза плавно заскользили, рассматривая очертания смущённого личика, так, что сердце даже замирало. Сглотнув, Шуичи вновь прервал тишину. — Киё-сан?
— Я кое-что понял... Я доверяю тебе, Шуичи, я действительно доверяю тебе. И это не совсем то, о чём мы говорили, когда были взаперти. Тогда, я скорее... Доверял твоему чутью, доверял твоим знаниям и твоей душевной чистоте, поскольку у меня был острый недостаток некоторых из твоих положительных качеств. Я видел, что в тебе есть то, чего я давным-давно лишился, отчего и решил помогать тебе. Мне показалось, что я могу компенсировать свои недостатки тем, что есть у тебя в избытке, что я могу искупить свою вину и грехи, если буду рядом с тобой. — ненадолго замявшись, мужчина смутился, совсем несвойственно ощущая себя немного нелепым. — Но сейчас я понимаю, что теперь я доверяю тебе просто потому, что это ты. Просто потому, что я могу чувствовать себя с тобой комфортно даже в конфликтных ситуациях. Я всё ещё немного зол за то, что ты обманул меня, но не так сильно, чтобы испытывать к тебе какие-либо негативные чувства. Мне... Приятно, что ты считаешь это чем-то "мужественным".
— А мне приятно знать, что ты доверяешь мне настолько, что можешь хотя бы немного раскрыть для меня свою душу. Спасибо и... Прости, я и правда поступил немного неправильно, вот так взяв и вынудив тебя. — последнее детектив проговорил чуточку тише, чуть выше поднимая голову, резко сократив расстояние между ними. Обычно в такой момент даже звёзды в небе замирают, не желая тревожить пару. Руки Сайхары поглаживающими движениями плавно сместились на его плечи, заставляя Шингуджи испытать на себе новую волну мурашек. Он был отнюдь не глуп, более того, он давал себе отсчёт о каждом мимолётном движении, точно трактуя его, ведь язык тела всегда был более честным, отчего он прекрасно понимал, что же сейчас происходит. Но лишь немного дрогнув, он не отстранился, позволяя Шуичи нарушить свои личные границы, сокращая расстояние между ними до тех пор, пока губы юноши не коснулись его губ сквозь чёрную маску. Это был невинный, лёгкий поцелуй, больше похожий на шуточный. Шуичи отстранился так же быстро, как и прильнул к нему, растерянно взглянув на удивлённое, но в тот же момент неимоверно заинтересованное лицо мужчины, который придержал его за локти, не давая отстраниться дальше. Сайхара был смущён, щёки его горели, но серые глаза были достаточно спокойными, отчего Корекиё был ещё более заинтересован. Чтобы сгладить неловкость, как показалось детективу, он вновь заговорил, озвучивая первую пришедшую в его голову мысль. — Хочешь, мы не будем забинтовывать твои руки на ночь? Я могу ещё немного помассировать их, чтобы они... Не болели.
— Хочу. — полушёпотом ответил ему Киё, прикусывая нижнюю губу, а после срываясь на такие же тихие смешки, которые буквально вырывались из него, ввиду немного забавной ситуации. На долю секунды ему показалось, что он согласился бы на что угодно. Безусловно, он прекрасно понимал, что юноша всего лишь хотел перевести тему, но антрополог загорелся неистовым любопытством, оттого быстро прекратил посмеиваться, вместо этого ехидно приподнимая бровь и с интересом разглядывая эмоции на лице Шуичи. — Что это было?
— Я... Будем считать, что я так извинился. — на великое удивление мужчины, голос юноши не был стыдливым. Он был спокойным и таким же тихим, плавно перешедшим на шёпот. Пара секунд тишины, которая становилась всё более давящей, была прервана детективом, что всё же отодвинулся, непринуждённо улыбнувшись. — Я пойду в ванную, я немного замёрз, пока мы шли домой.
— Извинился? Интересная методика, Шуичи, кх-ехехе. Но всё же, лучше не играйся так... — Киё явно это позабавило, отчего он быстро отпустил его, не сдерживая и лишь кивнув. В данной ситуации было интересно всё: начиная от столь несвойственного юноше поведения, которое заставляло мужчину яростно метаться от одних эмоций к другим, что позволяло ему как можно слаще прочувствовать вкус собственной жизни. Эмоции - это всегда жизнь, отчего становилось ещё приятнее. Эти мысли завершались раздумиями о собственных желаниях и побуждениях. Было бы глупо умалчивать о таком, обманывая даже самого себя. Было ли это лишь реакцией того же самого тела, что покрывалось роем мурашек от более близких прикосновений? Возможно. Антрополог мог бы спокойно склоняться к этой версии, откинув все остальные её вариации, если бы не смятение его заблудшей души, которое возникало перед ним каждый раз, когда он волей или неволей прикасался к округлому плечу юноши. Если бы всё это было лишь мнимым "языком жаждущего тела", то прикосновения ощущались бы как что-то само собой разумеющееся, с толикой напускного пренебрежения, словно это всего лишь ресурс или вещь, коих сотни. Желание близости так противоречиво шло рука об руку с внутренним отторжением. Близость по природе своей желанна, но легко перекрываема боязнью разрушить что-то очень ценное. Мысль, по-философски развивающаяся в его голове, была прервана, но оно и к лучшему, ведь о таких вещах в обычное время приходится думать слишком долго. Шуичи, румяный от пара после ванных процедур, смотрелся куда более разнеженнее обычного. Тёмные волосы всё ещё были влажными, а с распушившихся прядей чёлки скатывались маленькие капли, стекающие вдоль щёк. Бровки его недовольно свелись к переносице, а сам он слегка похрамывал, то и дело наклоняясь и потирая коленку. Встряхнув головой, словно затуманенной дурманом, Корекиё поинтересовался о причине его хромоты, получая односложный ответ о том, что детектив поскользнулся в ванной и достаточно сильно ударился об бортик, даже удивляясь тому, что Шингуджи этого не услышал. — Вот как... Кажется, я задумался и немного отвлёкся. Сильно болит, давай я посмотрю?
Сайхара не стал спорить, опускаясь на футон и устраиваясь как можно удобнее. Сама по себе боль от ушиба не была такой сильной, но как и полагалось, была самой обидной, ведь с глухой колкостью разливалась по месту "ранения". Замешкавшись, Шингуджи остановил руку, рассматривая небрежно задранное вверх кимоно, оголяющее стройные бледные ноги. Слегка смутившись, мужчина осторожно, боясь лишний раз коснуться чужого тела, поднял его ноги наверх, укладывая их на свои чуть сгорбившиеся плечи. Сделав глубокий вдох, отчего-то такой тяжёлый, Корекиё поднял взгляд чуть выше, поочерёдно осматривая худые юношеские колени, надавив на них в некоторых местах. Пару раз он поинтересовался о том, где конкретно болит и нет ли более болезненных ощущений, стараясь не сводить взгляд ниже или, может, в сторону юноши, который немного притих, отвечая полушёпотом. Если бы антропологу задали вопрос о том, почему он не может именно сейчас взглянуть на Шуичи, он вряд ли бы смог ответить на него что-либо хоть сколько-нибудь связное. Он и сам задавал себе этот вопрос, не понимая, отчего же он так стыдится вновь встретиться взглядами, да и вообще, в стыде ли дело? Разве это стыд вызывал в нём чуть учащённое сердцебиение, от которого замирало дыхание? Едва ли. Внезапно затихший Сайхара мог показаться совсем уснувшим, отчего Киё даже становилось легче, выдохнув, он опустил голову, сквозь маску касаясь губами его ушибленного колена. Но этого оказалось недостаточно, стоило лишь немного вкусить этот плод, как его становилось чертовски мало. Чуть опустив маску, наклонив голову ещё ниже, чтобы случайно не поставить себя в неловкое и крайне компрометирующее положение, Киё, робко, затаив дыхание, коснулся губами ушибленной коленки, тут же обратно подтягивая маску на нос и растерянно взглянув на детектива, что, пускай и лежал с прикрытыми глазами, но ресницы его подрагивали.
— Что это было, Киё-сан? — хихикая, выдал юноша, расплываясь в довольной улыбке, всё так же держа глаза закрытыми. Шуичи бы с удовольствием понаблюдал за тем, как ему удалось ответно подшутить над мужчиной, но мысли об этом хватило, чтобы не проявлять своё любопытство и не ставить антрополога в ещё более неловкое положение, за что тот ему был безмерно благодарен. — Это новая методика медицинского обследования?
— Тц... Да ты сегодня решил вволю поиздеваться надо мной... Хорошо, будь по твоему, я тебя предупреждал. — Шингуджи чуть отодвинулся, недовольно хрустнув пальцами. Сильнее сжав ногу юноши ниже колена, мужчина силой задрал её выше, не давая согнуться. Нагнувшись как можно ниже и попадая в слепую зону для лежащего Сайхары, Киё свободной рукой расстегнул замок на своей маске. Наклонившись, мужчина коснулся губами оголившегося бедра, в эту же секунду влажно кусая его. Зубы сомкнулись на разнеженной коже достаточно сильно и резко для того, чтобы Сайхара вздрогнул. Колкое ощущение тесно граничило с чем-то приятным, заставляя юношу шумно вздохнуть. Сомкнув зубы ещё сильнее, Корекиё вытянул из него ещё один вздох, больше похожий на писк. Было слышно, как юноша тихо промычал, закрывая собственный рот ладонью. Мужчина непринуждённо выпрямился, предварительно застегнув замок на своей маске. Он задумал это лишь ради лёгкой мести, ради того, чтобы доказать истинность своих слов. Но в глубине души он всё же понимал, что это лишь стремление продолжить затеянную ими игру. Это стремление порождало ещё большее желание, которое так хотелось исполнить. Но каково оно было на самом деле? Шингуджи с наглым интересом вновь осмотрел его, пытаясь зацепиться за что-то глазами, пытаясь определить конкретную цель своего желания. — Не вздыхай так, иначе я сделаю это снова, на сей раз, может быть, даже больнее.
— Так не честно, ты схватил меня за ногу..! — недовольно, но в тот же момент так смущённо пробурчал Шуичи, легонько толкнув ступнёй плечо антрополога, который на его слова лишь самодовольно просмеялся. — Раз так, то я тоже предупрежу тебя о том, что, возможно, в ближайшем обозримом будущем я буду обижаться на тебя за то, что ты постоянно жульничаешь.
— Кх-ехехе, а никто и не говорил, что мы будем играть честно. Не будь таким наивным, да и грех не подловить тебя, уж не обессудь... — исходя из интонации голоса антрополога, Шуичи мог понять, что тот находился в довольно приподнятом и даже очень весёлом настроении, что не могло не радовать, учитывая то, как сильно он недавно был зол. Юноша наигранно нахмурился, скрестив руки на груди. Было бы просто невыносимо не воспользоваться моментом и не проявить хоть немного своего характера, отчего Киё становилось ещё веселее. — Да ну? Ты и вправду решил на меня надуться, прямо как ребёнок? Хаха, вы убиваете меня, Mr. Saihara.
Позволив себе небольшую шалость, антрополог искренне и протяжно рассмеялся, сам удивившись этому не меньше Шуичи, что еле смог сдержать тёплую улыбку. Губы его дрогнули, и чтобы скрыть это, детектив как можно выше гордо задрал подбородок, пытаясь продемонстрировать всю свою серьёзность. Они оба прекрасно понимали, что это лишь фарс, и никакой серьёзной обидой здесь даже и не пахнет. Более того, Шингуджи был достаточно внимательным, чтобы отличить детские придури от настоящей обиды, во время которой у Сайхары менялось выражение лица, а язык, по всей классике, в таких ситуациях словно отсыхал, прекращая вещать что-либо. Развесёлая улыбка мужчины плавно сменилась чем-то иным, более спокойным внешне, но более тяжёлым и испытывающим внутри. Детектив всей кожей прочувствовал её на себе, вместе с таким же взглядом.
— Разве я сделал тебе слишком больно? Настолько, что мне никогда не заслужить твоего великодушного прощения? — с очевидной иронией в голосе выдал антрополог, хитро сощурив глаза и плавно переместив ладонь на лодыжку Шуичи. В его голове уже созрел идеальный план "захвата" и "победы", но так было бы слишком скучно, отчего Корекиё ожидал последующего ответа на свою небольшую провокацию. — Настолько обиделся, что не ответишь, даже если я тебя защекочу до смерти? И не ври, что не боишься этого.
— Никогда-никогда. — передразнить мужчину с подобной интонацией было весьма по-детски, однако, это было вполне уместно и даже забавно. Корекиё ощущал неимоверную лёгкость от всего этого, оставляя все свои заботы где-то за дверью. Он действительно не знал, что именно заставило его измениться, но такие перемены были явно ему по душе. Во всём нутре приятно отдавало чем-то нежным, заставляя Киё чувствовать себя действительно живым. Все эмоции обострялись до предела, становясь намного слаще и хотелось с жадностью испытывать их, впитывая в себя снова и снова. После этих слов антрополог уже хотел воплотить свой план в жизнь и немного безжалостно защекотать его, но последующие заставили его передумать, с ещё большим интересом смотря на детектива. — Когда ты кого-то обидел, лучше всего извиниться.
— Извиниться?.. Точно так же, как это сделал ты? Мне кажется, или это я сегодня в роли обиженной жертвы?— с любопытством поинтересовался Корекиё, приподнимая бровь. Надеялся ли он на положительный ответ? Возможно. Может быть, вся эта игра была затеяна лишь ради одного единственного, но он не мог даже попытаться признаться в этом. Даже самому себе. Вопреки ожиданиям, ответа не последовало, остались лишь тишина и немного неловкое молчание, которые заставили антрополога ощутить себя находящимся в крайне странном положении. Прикусив губу, он мгновенно убрал руки прочь. Собственная кожа показалась ему слишком холодной для того, чтобы так вольно касаться юноши. Впервые за долгое время ему становилось стыдно. Тела и чувства других ранее были не ценнее, чем просто ресурс к получению чего-либо, они не имели никакой ценности. Смотря на Шуичи, он ловко ловил себя на мысли о том, что тот был намного лучше. Он был лучше других, лучше него самого, ведь такая красивая, поистине прекрасная душа была бесценна. С такой душой нельзя было обращаться как с вещью, отчего хотелось ещё больше уважать детектива. Уважая его, мужчина не посмел продолжить развивать эту тему, потупив взгляд в сторону. — Завтра... Нужно будет кое-куда сходить, но мы можем просто прогуляться. Да?
— Да. Точно так же, как сделал я. — достаточно резко, но вместе с тем спокойно выдал Шуичи, приподнявшись и принимая сидячее положение. Пропуская мимо ушей столь бессмысленные слова, которыми Киё пытался заполнить их молчание, он решил сразу перейти к сути, поднимая взгляд серых глаз и уставившись в самое сердце. Порозовевшие щёки парня ещё больше украшали такое нежное выражение лица, сочетающее в себе сразу несколько любимых черт антрополога.
В комнате вновь повисло молчание, заставившее их синхронно смутиться и отвести взгляды куда-то в сторону. Мужчина задумался над этим более серьёзно, на какое-то время даже нахмурившись. Желание так тесно граничило с покалывающей, отдающей пульсацией болью, что сложно было различить, от чего именно терзалось его сердце. Была ли причина в том, как сильно он того желал и не мог этому противиться, или же в том, что он, по его мнению, предавал свои ценности? Не найдя ответа, он снисходительно выдохнул, перекладывая продолговатые оголившиеся пальцы на подбородок детектива.
— Хорошо. Только единственное условие - закрой глаза. Пообещай мне, что не откроешь их, и я пообещаю, что подчинюсь нашему общему желанию. — после слов антрополога, коротко улыбнувшись, чуть поджимая губы, детектив послушно закрыл глаза. Сделав глубокий вдох, Корекиё осторожно спустил маску на шею, с опаской осматривая лицо Шуичи. По-прежнему красивое и румяное, его с такой нежностью украшала его покорность. Он не смел нарушить данное обещание, ведь простое любопытство не могло даже рядом стоять с доверием. Он ответно доверял ему. Пальцы Киё предательски дрогнули, а в горле вмиг пересохло, неизвестное волнение окутало его с головой. Губы Шуичи казались ещё более манящими, такими, что хотелось впиться в них, кусать и зализывать маленькие ранки, но вместе с тем, было страшно сделать это неправильно и грубо. Тыльной стороной ладони Шингуджи смазал алую помаду со своих губ, не заботясь о внешнем виде, но заботясь о практичности. Словно невидимые оковы, что внезапно стёрлись, стёрлись и границы его терпения. Смочив обсохшие губы языком, Корекиё осторожно приблизился к его щеке, для начала пробуя поцеловать его как-то более невинно, так, как это поначалу и сделал детектив. Поцелуй в щёку заставил Шуичи дрогнуть, вместе с тем дрогнул и сам антрополог, чуть отстраняясь и с опаской поглядывая на него. Коротко извинившись, Сайхара вслепую протянул ладонь к его плечу, поглаживающими движениями поднимая её выше, постепенно добираясь до оголённой щеки. Аккуратные пальцы с исследовательским интересом изучали его скулы и подбородок, заставляя Киё мелко подрагивать, наслаждаясь столь непривычными ощущениями, которые переползали куда-то ниже. Он осознанно поймал себя на мысли о том, что он бы с влажным удовольствием возжелал продолжения этих прикосновений, остановившихся лишь на плечах. — Ты просто дьявол во плоти. Но... Не нужно. Я крайне нетерпелив и жаден, если у меня есть возможность что-то заполучить.
Шуичи хотел было ему ответить, может, отшутиться или немного пофлиртовать, но Шингуджи прервал его до начала, тихо прошипев и вежливо попросив прилечь, а ещё сохранить их трепетное молчание. Губы антрополога осторожно приблизились к его губам, мягко накрывая их. Сначала это было почти невесомо, так, что Шуичи не сразу осознал суть происходящего. Губы его касались неуверенно, они осторожно изучали дозволенное и дрожали от нетерпения. Корекиё уже успел позабыть, каково это, почти с подростковым волнением продолжая ласково и немного по-детски касаться его губ, постепенно позволяя Шуичи притянуть себя ещё ближе и ближе. Они оказались так близко, что сердце забилось так быстро, что становилось больно и страшно. Тело пробирала дрожь, заставляя их ещё сильнее прильнуть друг к другу с объятиями.
Немного сползшее спальное кимоно позволяло ему насладиться более интересным видом. Мужчина жадно, с придыханием проскользил по нему глазами, словно не зная, на чём ему остановить свой взгляд. Хотелось прикоснуться ко всему и сразу, но это было бы слишком нагло, впрочем, никто и не говорил о том, что Корекиё не обладал такими качествами. Тихо выдохнув, он ещё раз оглядел его раскрасневшееся и обомлевшее тело, чуть отстранился, осторожно сгибая ногу Шуичи, а после мягко касаясь губами синяка на коленке. Ещё раз утешая того, после вновь отстраняясь, подвигаясь чуть ближе. Ему искренне нравилась затеянная игра, каждая клеточка тела разрядом электрического тока реагировала на то, как он касался детектива, что послушно лежал с закрытыми глазами, тая от проявляемых ласк. Когда губы мужчины очертили виднеющиеся вены на руках, поднимаясь вверх, к плечам, Сайхара ещё больше заробел, звучно хватая воздух и с заметным нетерпением ожидая, когда он вновь вернётся к нему с тёплым и нежным поцелуем. Но антрополог желал более детально его изучить, останавливаясь губами на плече, на котором маленькими пятнышками красовались по-весеннему расцветающие веснушки. Кожа рук, что не была так привычно прикрыта бинтами, словно горела от соприкосновения с юношей. Хотелось прильнуть к нему, полностью растворяясь в давно забытых ощущениях. Муки совести начинали неприятно пощипывать его, заставляя хмуриться и прерывать свои действия, но прогнать их оказалось проще, снова прильнув губами к губам Шуичи, что чуть прогнулся, растаяв под ласками оголённых пальцев антрополога. Сначала подушечки пальцев почти невесомо оглаживали предплечья, после жадно сжимали их, пытаясь впитать всё тепло. Взволнованно выдохнув со всем желанием, что накопилось в глубине чертогов, Корекиё вновь прильнул к нежным и трепетным губам, уже даже не пытаясь сдержать свою пылкость.
Сердце пропустило парочку колких ударов, в своём роде даже немного приятных, тех, от которых в животе начинали порхать бабочки. Сейчас, когда глаза Шуичи были закрыты, любые телесные ощущения казались чем-то иным. Даже если несчастное, смятое и перекосившееся кимоно всё ещё было на нём, казалось, что он уже был обнажён. Впрочем, это не было так далеко от правды, ведь в первую очередь была оголена его душа. Она предстала перед мужчиной нагой и босой, так смиренно и послушно выполняя его единственную просьбу, отчего в глазах антрополога Сайхара отчётливо вырисовывался до боли невероятно красивым, и душа его, словно дорогое украшение, превосходно дополняла красивое тело. Без души не будет живого тела, а без тела не появится на свет душа. Такое отчётливое и невинное доверие просто не могло не пленить, Киё ответно доверился ему, позволяя себе временно лишиться сдерживающих его оков. Но что-то подсказывало ему, что оковы, надетые на него, были сняты руками, которые сейчас со всей лаской прижимали его к себе, аккуратно касаясь спины. Эти руки цеплялись за него, гладили, постепенно поднимаясь к плечам, и неуверенно заползали под спадающее кимоно. Детектив кончиками пальцев, словно крючком, подцепил ткань, спуская её с плеч.
Кожу вновь резко обожгло, так сильно, что по ней пробежалась новая волна мурашек. Импульсивно, под стать накатившим эмоциям, мужчина сдёрнул повиснувшее с плеч кимоно, опуская его до пояса. Хотелось поддаться чему-то животному и сдёрнуть его полностью, но не только с себя. Обнажившись, вывернуть душу наизнанку, протягивая её, как угощение и позволяя всецело завладеть ей. Мысль об этом была так сладка, что невыносимо хотелось пить. Кровь, бурлящая в венах, казалась раскалённой лавой, перетекающей так быстро, что ей можно было убить. Разорвав их поцелуй, Корекиё спустился чуть ниже, зарываясь носом в хрупкую шею и чуть прикусывая её. Передохнуть было необходимо, ведь все мысли уже перетекли ниже, оставляя вместо себя лишь адский жар и влагу. Нельзя было просто взять и отойти куда-то в сторону, нельзя было вернуться назад и отмотать время до того момента, когда невинные разговоры о доверии переметнулись в неприкрытую страсть. Это был тот момент, когда они оба понимали всё без слов, когда слова и вовсе были излишни. Корекиё жаждал вкусить большего, он чувствовал себя таким беспомощным из-за отсутствия возможности хотя бы переступить черту, которую он сам возвёл. Его миловидный друг мог с ним не согласиться, судорожно впиваясь пальцами в оголённые плечи, с тяжёлым вздохом рискнув и опустив руки чуть ниже, на широкую грудную клетку.
— Не нужно, Шуичи, ты ведь не хочешь этого. Слишком рано для такого, ты так не думаешь? — пальцы антрополога осторожно обвили запястье детектива, задерживая их и не давая спуститься ниже. Мысли терялись и не могли сплестись в одно предложение, ведь поначалу Сайхара даже не захотел его слушать, чуть нахмурившись и с подозрительной ловкостью касаясь его губ своими. На пару секунд мужчине показалось, что в его груди больше не осталось воздуха и он вот-вот начнёт задыхаться, словно сама смерть покралась к нему со спины, впиваясь пальцами в горло. Может быть, это всего лишь материализовавшееся чувство вины. Свободная рука юноши притянула его ещё ближе, не желая с ним разъединяться. За сегодняшний день антрополог уже несколько раз успел ощутить свою слабость. Впрочем, это не помешало ему поддаться ей снова, опускаясь на спину и утаскивая за собой Шуичи, что приобретал для него всё большие краски. Мужчина не мог налюбоваться этой неосязаемой красотой, отчего его дыхание сводило ещё сильнее. Набравшись чуть больше сил, Киё всё же остановился, перехватив обе ладони детектива, прислоняясь к ним щекой. — Всё-всё, мне кажется, этого вполне достаточно на сегодня.
— Ха-х, да ты испугался. — тихо пробубнил Шуичи, не сдерживая своего смешка. Вдохнув, он опустился на подушки, продолжая держать глаза закрытыми. — Я достаточно взрослый для того, чтобы понять, чего я хочу.
— Не ёрничай. Ты достаточно взрослый для шуток и мелких дразнилок, но не настолько, чтобы вот так взять и... Тц, давай закроем эту тему? — голос мужчины преобразился заметным раздражением. Только вот, действительно ли он злился на юношу? Или может он всего-лишь злился на самого себя. Наверное, именно по этой причине Сайхара каким-то образом упустил это, на пару секунд задумавшись о своих истинных желаниях. Сделав несколько глубоких вдохов, мужчина вновь надел маску, после спешно поправляя своё кимоно. Желание никогда более не поднимать подобные темы было достаточно сильным, но не настолько, чтобы просто взять и замолчать, делая ситуацию неловкой и давящей. — Ты можешь открыть глаза. Кхм... Шуичи, я понимаю тебя, я понимаю, как это работает и почему, и именно поэтому не хотел бы слишком сильно торопить события. Ты напуган, ты находишься в посттравматическом состоянии. Твой мозг пытается найти в чём-то утешение и ты кидаешься из крайности в крайность. Тебе кажется, что ты поступаешь из собственного желания, но это просто стресс и подростковый пубертат, я знаю, о чём я говорю.
— Возможно, но не говори об этом так, словно это неоспоримый факт. — немного лениво протянул Шуичи, приоткрывая глаза и внимательно всматриваясь в лицо мужчины. Оно всё так же было скрыто маской, и лишь янтарные глаза могли показать его эмоции. Он был обеспокоен и даже немного хмур, что заставило и Сайхару измениться в лице.
— Это и есть неоспоримый факт, Шуичи. Ты ещё совсем юн, и тебе кажется, что это именно то, чего ты хочешь, но когда ты получишь желаемое, ты будешь разочарован в себе, а заодно и во мне в придачу. Разве этого ты хочешь? — оголённые пальцы с силой сжали подол кимоно, заставляя Шуичи разорвать зрительный контакт и опустить взгляд ниже. Тяжело, хотя скорее, больше бессильно выдохнув, Сайхара осторожно коснулся подушечками пальцев его запястья, с тревогой оглядывая его вновь и вновь. Приподнявшись с места, юноша пододвинулся чуть ближе, желая прильнуть к антропологу. — Не нужно.
— У меня складывается впечатление, что мне снова пятнадцать, и я оказался в кабинете школьного психолога. Там мне тоже говорили подобные вещи. Но ты не прав. Я всего лишь хочу стать ближе к тебе. Не потому, что чувствую себя обязанным тебе или я напуган, а просто потому, что хочу понять тебя. Хочу помочь тебе, хочу понимать тебя. Это плохо? — голос Шуичи звучал необычайно уверенно, неожиданно даже для самого себя. Детектив не был намерен нарушать личное пространство мужчины, который ясно дал понять, что сейчас не желает даже невинной близости, но чувствовал, что это было необходимо. Немного импульсивно он юркнул к его плечу, утыкаясь в него лицом, а руками обхватывая шею. — Ты помогаешь мне, выслушиваешь, ты доверяешь мне, а я доверяю тебе, так почему бы нам... Хотя бы немного не стать ближе друг к другу?
Солнце на улице уже давно село за горизонт, прячась там и набираясь новых сил для следующего дня. Вернее, оно никогда не гасло, оно всегда светило, но сейчас для них оно спряталось. Вместо него так красиво и немного откровенно выглянула луна. Почему-то именно при лунном свете всё казалось сияющим и более интимным, она словно оголяла всё, что попадало под её прохладный взор. Мужчина смотрел на неё сквозь стекло приоткрытого окна, задумчиво и немного поэтично вопрошая себя о том, действительно ли правильно он поступит, ответив ему? Тяжело выдохнув, Корекиё сдался, перекладывая руки за спину Шуичи, приобнимая его. Продолговатые пальцы сжались сильнее, пропустив ещё один вздох, Киё опустил голову, утыкаясь подбородком в макушку юноши. Душу приятно грело чужое стремление быть ближе, оно обволакивало и заставляло трепетать грудную клетку.
— Разве ты думаешь, что мне нужна помощь?.. — внезапно поинтересовался антрополог, переходя на шёпот, словно даже стены стали тоньше, и огромная луна, вальяжно свисающая на небе, пыталась их подслушать и осудить.
— Думаю, да. Вернее сказать... Чувствую. — Шуичи поддержал его идею чуть сбавить громкость собственного голоса, делая их разговор каким-то щебечущим перешёптыванием девиц. Протянутая за спиной рука осторожно погладила оголённую спину детектива, заботливо укутывая его в кимоно. — А что думаешь ты?
— Не могу сказать. Я в последнее время стал путаться в мыслях. Кх-ехехе, вся надежда лишь на твою детективную голову. — губы антрополога скривились в усмешке, ведь ему становилось так радостно на душе, когда он мог хотя бы немного подшутить над своим спутником, наслаждаясь его последующим выражением лица. Улыбка быстро спала, заставляя глаза потускнеть. Шингуджи задумался более основательно, поднимая ладонь выше и начиная пропускать свозь пальцы пряди волос. Это было своего рода успокоением. Он был готов поклясться, что пробыл в таком положении целую вечность, но его это не огорчало. Чуть отстранив Сайхару от своего плеча, Корекиё пальцами приподнял его подбородок, заставляя взглянуть на себя. Серые глаза были своего рода такой же луной на бескрайнем ночном небе. Они расцветали, поблёскивали и разоруживали. — Когда придёт подходящее время, мы обязательно станем ближе. А пока мы будем лишь аккуратно идти в нужном направлении. Хорошо?
— Ты словно заключаешь со мной сделку, Киё-сан. — хитро сощурив глаза, Шуичи невесомо коснулся губами щеки мужчины. Даже сквозь маску юноша почувствовал, как лицо Корекиё дрогнуло в недолгой и несдерживаемой улыбке.
— Кх-ехехе. Скорее я заключаю сделку с собственной совестью, не иначе. Ты так легко рассуждаешь лишь потому, что вряд ли знаешь о том, какие чувства следуют после того, как кто-то разделил одну постель на двоих. — тихо кашлянув, мужчина постарался придать своему голосу более серьёзные ноты. Ему искренне хотелось, чтобы и его собеседник отнёсся к этому разговору так же, однако, он был непоколебимо улыбчив и чрезмерно игрив. Ещё раз, более демонстративно кашлянув, Киё удалось привлечь Сайхару, который с интересом разглядывал его лицо. На пару секунд антропологу даже показалось, что он потерял свою маску, отчего становилось ужасно неловко и нервно. — Кхм... Я...
— Я понимаю о чём ты говоришь. — чтобы не нарушать личное пространство Корекиё слишком часто, Сайхара отстранился, удобно располагаясь на футоне. Ведь куда важнее сейчас было поговорить, лишь слегка касаясь кончиками пальцев его шрамированной ладони. Ранее Шингуджи мог казаться непробиваемым и достаточно закрытым человеком, у которого за душой мог быть как топор, так и что потяжелее. Сейчас же всё стремительно начинало меняться. Хотя нет, Шуичи был убеждён в том, что всё начало меняться ещё тогда, когда стены вокруг них были намертво заколочены, а в воздухе витал лишь запах смерти и отчаяния. Медовые глаза тогда были совсем другими, они были такими же опасными, как и всё вокруг. Эти самые глаза безжалостно смотрели на трупы и казни, эти глаза ни разу не проронили ни одной слезинки, они всегда были холодны и насмешливы над окружающими. Мир отделился от этих глаз, мир словно отзеркаливал отношение к нему. В этих светлых глазах редко отражалось солнце, может, его там никогда и не было. Но детектив не верил в это, всё его нутро подсказывало ему иное. И если раньше он мог принять это лишь как надменность и соответствующий тип личности, то сейчас ему всё больше казалось, что если нырнуть в закрытую ото всех душу Корекиё, то сердце в один миг разорвётся. Смотря вновь в эти глаза, уже сейчас, когда весь мрак был позади, когда расстояние между ними становилось всё меньше и меньше, Шуичи мог заметить проблески чего-то нежного. Солнце и мир вовсе не отворачивались от антрополога, они всегда светили ему, он сам отвернулся от всего этого, предпочитая остаться где-то подальше от посторонних ему людей, от чужого ему мира и этого насквозь прожигающего солнца. Пальцы детектива немного дрогнули, когда нащупали очередной шрам, он был достаточно большим и грубым, но его хотелось беспрестанно гладить. Проглаживать вдоль, очерчивая контур. — Я не потребую от тебя дать мне того, чего ты не имеешь. Если наша близость ограничится лишь одной ночью - то пусть. Но если когда-то ты сможешь открыться мне, я буду рад принять тебя.
— Хорошо, я рад, что ты не тешишь себя, возможно, ложными надеждами, ведь чем меньше ты обещаешь и ждёшь, тем легче будет пережить суровую реальность. Знаешь, я очарован тем, насколько здраво ты оцениваешь ситуацию. Это одно из многих твоих качеств, что завлекли меня, детектив Сайхара. — хитро сощурив глаза мужчина заделал растрёпанные волосы в низкий хвост, после, опускаясь головой на подушку. Немного помолчав, он решил первым нарушить тишину. — Скажи мне, мой милый друг, почему в тебе так резко вспыхнул ко мне столь, кх-ехехе, интимный интерес? Неужели я растлил тебя, такого юного и невинного? Гореть мне трижды в аду, кх-ехехе.
— Я догадывался, что ты спросишь это, знаешь... Даже немного неловко обсуждать с тобой такие вещи... — наконец, желанное смущение проявилось на щеках детектива. Он долгое время держался достойно, стараясь показать себя как можно взрослее, чем ещё больше умилял антрополога, который словно в первый раз смотрел на яблоки розовых щёк. Суть немного завуалированного вопроса была донельзя ясна, однако Сайхара не смог ответить сразу, думая над ответом. Чем ещё больше подогревал интерес мужчины, который был готов поставить на тот вариант, что его очаровательный собеседник самый обычный подросток, который ранее не познал ничего более интимного. Ответ заставил Киё с лёгким удивлением приподнять бровь. — Хм... Как тебе сказать... У меня были подобные связи, правда, это была девушка. Но, это же считается? Хотя... Даже не знаю, можно ли
такое назвать опытом..?
—
Такое? Это...Какое? Я не могу судить, не зная, о чём ты говоришь. — Шингуджи был неимоверно заинтересован, сразу же мысленно пытаясь хотя бы представить образ Сайхары, быстро отвлекаясь и снова внимательно вслушиваясь в слова юноши, который стыдливо отвернул голову. — Ну же, поделись со мной, раз уже начал.
— Помнишь, я как-то говорил тебе про то, как в порыве того ужасного состояния, когда я был другим, я ужасно поступил с одной девушкой? — на заданный вопрос мужчина положительно кивнул, не смея перебивать Шуичи. Отчасти он уже догадывался, в какое русло перетечёт их разговор, но чтобы это подтвердить, нужно было дождаться полного ответа. — Эта девушка была очень доброй и наивной, она была такой даже с таким подонком вроде меня. Когда все, будто выплёвывали мою фамилию при произношении, она произносила её ласково... Я думал, что она неоспоримая дура, которая верит в розовых пони и мир во всём мире. Она так злила меня своим глупым поведением, что в какой-то момент я захотел, чтобы она ненавидела меня так же, как это делали другие. Зачем-то я хотел доказать ей, что я вовсе не тот, кем она меня могла вообразить, увязываясь хвостиком. И... В один день я просто запер пустой класс изнутри, я запер нас и попытался сделать кое-что очень плохое... Я ждал, что как только я начну распускать руки, она начнёт кричать о том, как же я гадок, о том, какой я ублюдок. Но она не сделала этого, она не ударила меня, она не сопротивлялась и не пыталась кричать. Я думал, что она будет рыдать и умолять меня прекратить, а она... Она всё смотрела на меня своими глупыми глазами, краснела, а потом просто встала и обняла меня. Тогда зарыдал я, от того, какой же я отвратительный человек. Она вытянула из меня всю мою душу. Я пытался доказать ей, что не достоин её внимания, а в итоге доказал это только самому себе. Она простила меня, поняла меня, она видела меня насквозь и тогда я понял, что глупа не она, а я. Я глупец, а она была умна не по годам... Мы встречались с ней какое-то время. Скажем... Это были странные отношения. Молчаливые. Мы почти не говорили. Мне всегда было стыдно и больно при виде этих глуповатых глаз, а она не смела меня зря тревожить. Я провожал её от школы до дома каждый день, ждал её после уроков у класса, иногда оставался у неё. Хоть она и была скромна и молчалива, но не было ни дня, чтобы она не цеплялась за мой локоть и не прижималась ко мне, чтобы "быть намного ближе". Это быстро разнеслось по школе, и её тоже начали задирать. Всё сложилось против наших отношений, ведь мне как раз к тому времени нужно было переводиться в другую школу. Вот и получилось так, что я избавил её от жестоких школьных издёвок своим исчезновением. Хаха... Самое смешное... Она словно знала, что так и будет.
Недолгое молчание повисло в комнате, Шуичи неловко и стыдливо отвернул голову в сторону, пытаясь избежать взгляда Киё, а сам мужчина задумчиво осматривал, подбирая нужные слова. Было бы проще, если бы Сайхара решил умолчать это, просто заикаясь о том, что имел отношения в школьные года, давая мужчине возможность легко переварить полученную информацию. Шингуджи не думал осуждать его, в его голове прекрасно складывалось понимание того, что никто не был свят, и он сам был куда более испорченным человеком, однако небольшой душевный осадок склеил его губы. На какой-то момент ему показалось, что он перенял чувства и эмоции юноши, ощущая себя изнутри чужого тела.
— Занятная история. Я думаю, что тебе не нужно винить себя, ты больше не тот человек. Ты - Сайхара Шуичи. И всё. Ты будешь им для меня, а всё это прочее оставь подальше. Кх-ехехе, или, может, ты хочешь послушать о том, какие ужасные злодеяния творил я? — для большего драматизма и разряжения обстановки, он шустро размял пальцы, пытаясь добавить больше загадочности, на что Шуичи с лёгкой улыбкой отрицательно покачал головой, с полусонным выражениям лица перебираясь на его футон и вопрошая о том, чтобы антрополог рассказал ему очередную сказку. — Кх-ехехе, хорошо, попридержим страшные истории для другого вечера. Если быть честным, я бы не стал рассказывать тебе такие вещи... Но поверь, я совершил достаточно ужасных вещей, чтобы суметь пережить тот факт, что мой очаровательный спутник когда-то был злостным школьным хулиганом и частично надругался над школьницей, которая была от него без ума. Более того, это очень интересно выстраивает твою личность. Ты удивительный человек, Шуичи.
— Не стоит называть меня "удивительным" после того, что я тебе рассказал. Иначе это звучит как: " Молодец, ты изнасиловал девочку, а потом бросил её! Так держать!". Вовсе я не удивительный... — Шуичи старательно изобразил иронию своим усталым голоском, отчего мужчина просто не смог сдержаться, заливаясь таким же усталым смехом, чем ещё сильнее смутил юношу. Руки антрополога ещё сильнее прижали спутника к себе, когда тот вовсю принялся щипать его, умоляя не смеяться над сказанным. — Киё-сан, прекрати..! Это совсем не смешно!
— Кх....Кх-ехехех, ещё как смешно, ай! Хорошо-хорошо, как скажешь, о великий и ужасный преступник! Всё, заканчивай, иначе у тебя начнёт дымиться твоя голова, ой, смотри, уже дымится. — ещё некоторое время Шуичи немного озлобленно щипал его за бок, заставляя посмеивающегося Шингуджи вздрагивать и смеяться ещё сильнее. Детективу наскучило издеваться над мужчиной, ведь он понимал, что тот действительно не хотел его обижать, прекрасно понимая всю серьёзность ситуации. Хриплый смех Киё успокаивал, навевая тёплую улыбку и искреннее желание прижаться к нему так сильно, чтобы вокруг пропали даже стены. Пускай эта мысль была дурной, но она так грела сердце. Антрополог притянул одеяло, накрывая их обоих. — Не загружай себя, мой юный друг, жизнь жестока и терниста. Никто не свят.
— Когда я нахожусь рядом с собой, я чувствую себя намного чище. — зевая, протянул детектив, зарываясь носом в шею Киё, что удобно пристроился губами на его лбу. Даже сквозь маску чувствовалось его тепло, которое он старательно пытался отдать мальчишке взамен, подобно жалящему Солнцу, что обжигает, если к нему подобраться ближе. Он сожжёт и не оставит пепла, если пробраться к нему в душу, в ядро. Он старательно тушил эту звезду внутри себя, заливая её чужой кровью, слезами. Ведь Солнце внутри делает неимоверно больно, оно сжигает изнутри, так не лучше ли отречься от него? Но стоило Сайхаре прикоснуться к ней, как сердце разгоралось ещё сильнее, оно начинало пылать, ранило, но грело. От этого тёплого чувства хотелось разрыдаться, от него хотелось забиться в угол и никого более не подпускать к себе. Услышанные им слова заставляли душу реагировать. Почти беззвучно окликнув детектива по имени, Корекиё смог привлечь внимание засыпающего уже без сказки Сайхары. — М?..
— Я тоже. Когда ты рядом, я забываю о том, насколько же я ужасный человек. Может, мне связать тебя и навсегда держать где-нибудь за пазухой?.. Не покидай меня.
Более никто не проронил ни слова. Сон подкрался к ним быстрее, чем они думали. Они вновь оказались одни. Наедине с собой, с друг другом, с остальным миром, что так старательно ранее пытался истребить их. Вернее, нет, мир любил их и был к ним благосклонен. Мир любил всех своих детей, ведь они его творение. Мысли о действительно происходящего могли заполнить голову юноши даже во сне, но желание отдохнуть было намного сильнее, да и неприятные боли в области висков не давали ему задуматься об этом более основательно. Голову наполнял приятный туман сонливости, и более он не думал ни о чём. Всё, чего Шуичи хотелось сейчас, так это чувствовать, что рядом с ним есть близкий человек, он жив и он дышит, а это самое главное.
***
— Отец!.. Я ничего не сделал, прошу, выслушай меня! — надрывающийся от комка слёз голос эхом разнёсся по комнате.
— Ничего!? Как ты смеешь такое говорить? Ты довёл её до слёз, ты же знаешь, что ей нельзя волноваться! Как ты смеешь так себя вести?
Глухим ударом с деревянной тумбы слетело всё содержимое вместе с худым телом юноши, что было отшвырнуто в сторону. Мужская рука была сильнее, да и в силе не было никакого дела, когда ты не можешь даже подумать о том, чтобы сопротивляться. В коридоре послышался посторонний скрежет. Кто бы не стоял по ту сторону двери, он никогда не осмелился бы помешать. Отец всегда был страшен в своём гневе, и даже в его милость он был достаточно внушающим. Всё это было лишь воспитательным процессом, ведь именно так утверждала ему мать, холодно выдыхая, чуть прикрывая лицо мозолистой ладонью.
— Не жалуйся мне, будь сильным, мальчик мой. Ты же сам понимаешь, что отец прав. — женский голос был приятным, он всегда был холоден и спокоен. Но чем больше она говорила, тем сильнее скрежетало на душе.
— Но... Это не так, мама... Разве я заслужил его гнева тем, что просто нашёл себе друзей? Я хочу гулять с ними, играть в мяч, почему?.. — детский голос ломился от обиды, ломился от несправедливости и горечи, кривя лицо. Женская рука в гневе замахнулась, но вовремя остановилась, впиваясь в тонкое плечо. — Мне больно, мама...
— Не говори так! Тебе было мало гнева отца? Мой милый, неужели ты настолько мал и глуп? Неужели твоя мама воспитала тебя плохо? Твоя сестра так часто плачет от того, что ты всё меньше проводишь с ней времени. Она остаётся дома совсем одна, пока ты беззаботно веселишься. Она плачет и спрашивает меня о том, почему ты не любишь её. Как же я могу ей ответить? Тебе уже десять лет, разве можно так себя вести?.. — холодный голос сменился чем-то печальным, он всегда становился таким, когда речь заходила о ней.
— Нет. Мамочка, это не так!.. Я... Очень люблю вас, я очень люблю её, мама... Мне очень жаль, я не хотел бросать её. Я не знал, прости меня, мама..
Ушибленный о тумбочку бок, парочка синяков не болели так сильно, как болело сердце. Оно давило и разрывало ребёнка, который не мог прекратить рыдать, выбегая из комнаты, поднимался по скрипящим ступенькам в надежде как можно скорее загладить свою вину. Уже приблизившись к двери, в нос неприятно ударил запах лекарств, он был горковатым, даже мерзким, но сейчас это было неважно. Упав к краю кровати, кланяясь и рыдая, мальчик просил прощения, спиной чувствую, как зоркий родительский глаз наблюдает за ним из коридора. Может, это была паранойя, но собственный дом всегда казался тем местом, когда даже у стен были глаза и уши. Ослабленная и бледная девушка, не утратившая свою красоту даже во время недуга, неспешно приподнялась на подушки, жестами подзывая мальчика к себе. Послушно, почти в бреду залезая к ней на кровать, он отчётливо поймал себя на мысли о том, что на полусиних губах была лёгкая улыбка. Из-за невысокого роста, пришлось заползти чуточку выше, устраиваясь на подушках и как можно сильнее прижимаясь к ней. Слёзы текли ручьями, смачивая нос и губы, но это было неважно.
***
— Прости меня...Не уходи, не уходи от меня... Ми...я.
Корекиё успел лишь жадно проглотить воздух, вздрагивая от столь тяжёлого сна. Щёки немного пощипывало от мокрой соли на них, заставляя поморщиться. Вокруг было ужасно темно и вместе с тем холодно. Вопреки ожиданиям, сладостного тепла рядом не обнаружилось, Шуичи не было рядом. Шингуджи подскочил, хватаясь за голову и растерянно оглядываясь. Ему казалось, что сердце его сейчас разорвётся от страха. Его паника была настолько сильна, что ему не сразу удалось заметить стоящего у кухонной гарнитуры детектива. Сайхара, что поднялся лишь для того, чтобы сделать парочку глотков воды, был не менее напуган тем, что мужчина так резко поднялся с футона. Юноша уже приоткрыл рот, желая спросить о причине такой внезапной паники, но Корекиё был быстрее, немного неуклюже притягивая его к себе. Он вжимался в него в надежде остаться в этом мгновенье навечно и больше никогда не слышать и не помнить того, что даже сейчас мешало ему спать. Тело сводило в каких-то неприятных болях, внутри становилось пусто. Ему было страшно, что Шуичи исчезнет и расстроиться в пустоте ночного бреда.
Сайхара мог лишь молчать, с ответным теплом прижимая к себе антрополога. Он будто впитывал собой каждую клеточку его тела, перенимая тяжёлые душевные терзания. Его немного намокшее плечо стыдливо говорило о том, что мужчина был неимоверно поражён, настолько, что всё его существо охватила паника. Шуичи всем своим сердцем желал стать для него спасительным оазисом, захватывая в свои освежающие объятия такого крошечного маленького мальчика. Относительно маленького, по сравнению с остальным миром. Мягко коснувшись пересохшими губами щеки, скрытой под маской, юноша тихо предложил вернуться ко сну, обосновывая это тем, что утром будет намного легче, что бы с ним сейчас ни произошло. Он бы слукавил, если бы сказал, что это не вызвало в нём интерес, подпитываемый тревогой, но ситуация не позволила бы сделать иначе. Корекиё тихо согласился с этим предложением, спешно и незаметно вытирая лицо рукавом, не желая смущать Шуичи своей минутной слабостью. И пусть его миловидный спутник, что немного нагло закинул на него свои руки и ноги, уснул очень быстро, сделать то же самому не удавалось, вплоть до проблесков восходящего солнца, что лучами так издевательски отсвечивало в закрытые и измученные глаза. Мужчине казалось, что он не мог уснуть всю ночь, пока навязчивая мысль в полудрёме витала где-то над потолком. Сырая, холодная и заставляющая изнывать. В какой-то момент ему показалось, что он не принадлежит самому себе, отдаляясь от бренности земного тела и всё отчётливее слыша трескучее и свистящее зловещее шипение.
— Т̶̨̼̰̜̗̙̻͕̫̅̌̍̀̉̀͂̽͠Ы̴̠̟̹̑͒ ̷̧̢͇͍̗͂̏̒̇̉͊̕̕͜Л̶̨͎̩̤͍͑͌̀̌̄̔̐̕̕͠Ж̴̧͕̝̜̜̥̬̑̈́̑̾͠ͅЕ̷̺̜̣̘͍̹̝͓̓Ц̸̢̂̈́͗̆̀̕͝͝ Т̶̨̼̰̜̗̙̻͕̫̅̌̍̀̉̀͂̽͠Ы̴̠̟̹̑͒ ̷̧̢͇͍̗͂̏̒̇̉͊̕̕͜Л̶̨͎̩̤͍͑͌̀̌̄̔̐̕̕͠Ж̴̧͕̝̜̜̥̬̑̈́̑̾͠ͅЕ̷̺̜̣̘͍̹̝͓̓Ц̸̢̂̈́͗̆̀̕͝͝ Т̶̨̼̰̜̗̙̻͕̫̅̌̍̀̉̀͂̽͠Ы̴̠̟̹̑͒ ̷̧̢͇͍̗͂̏̒̇̉͊̕̕͜Л̶̨͎̩̤͍͑͌̀̌̄̔̐̕̕͠Ж̴̧͕̝̜̜̥̬̑̈́̑̾͠ͅЕ̷̺̜̣̘͍̹̝͓̓Ц̸̢̂̈́͗̆̀̕͝͝ Т̶̨̼̰̜̗̙̻͕̫̅̌̍̀̉̀͂̽͠Ы̴̠̟̹̑͒ ̷̧̢͇͍̗͂̏̒̇̉͊̕̕͜Л̶̨͎̩̤͍͑͌̀̌̄̔̐̕̕͠Ж̴̧͕̝̜̜̥̬̑̈́̑̾͠ͅЕ̷̺̜̣̘͍̹̝͓̓Ц̸̢̂̈́͗̆̀̕͝͝ Т̶̨̼̰̜̗̙̻͕̫̅̌̍̀̉̀͂̽͠Ы̴̠̟̹̑͒ ̷̧̢͇͍̗͂̏̒̇̉͊̕̕͜Л̶̨͎̩̤͍͑͌̀̌̄̔̐̕̕͠Ж̴̧͕̝̜̜̥̬̑̈́̑̾͠ͅЕ̷̺̜̣̘͍̹̝͓̓Ц̸̢̂̈́͗̆̀̕͝͝
