Million Reasons

***

— Дурак. Какой же ты дурак. — у Изабель дыхание сбитое, взгляд жесткий и прибивающий к полу; от него хочется спрятаться, скрыться, но он не может. Её руки по обе стороны от его головы прижимали его к стенке. И Карлайл благодарил всех, кого мог, за ту дистанцию, что между ними ещё оставалась, позволявшую ему не ответить леди Свон в порыве страсти тем же. Она бурлила внутри него, подобно проснувшемуся вулкану, готовому вот-вот взорваться. Его губы пылали, а её взгляд возбужденно блестел после одного поцелуя. Но каков был этот поцелуй — игривым, глубоким, страстным. Казалось, будто Свон выпила из него все оставшиеся жизненные соки вместе с предрассудками, потому что в голове стало так спасительно хорошо и пусто, что он возжелал поцеловать её ещё хотя бы один раз. — Изи, вам будет лучше с Мэри без меня. — Нет, не будет. — твердо и ясно отчеканила она, и её рот, замеревший напротив его рта, оказался судорожно прихвачен ровным рядом белых зубов. Он мог проследить, как кровь наливалась обратно в нижнюю губу, как она алела, а щеки Изабель стремились повторить её цвет как можно скорее, будто в безумной гонке бело-алого и обратно. И ощутить, как голод тихо, но настойчиво начинает поскрябывать внутреннюю сторону ребер, напоминая о себе жгущим комом в горле. — Я наконец-то слышу, как моя дочь смеется. Как она счастлива. Я могу ощутить прохладу ветра, тепло от солнца, радость от прогулок… И ты все это хочешь забрать у нас только потому, что не хочешь причинять нам боль? — он слышал в её голосе укор, видел в близости с ней — агрессивной, пытающейся его удержать, — приглушенную обиду, которую Изабель скрывать больше не могла. И Карлайл понимал, что ему самому секунду от секунды становилось не легче. Она любила его. Полюбила ещё в тот самый момент, когда увидела у господина Клиффорда на балу. И сейчас он собирался её так просто покинуть. Это было несправедливо. Его ладони осторожно, в намеке на трепетную ласку прошлись по её обнаженным плечам, и он неуверенно прижался своим лбом к её лбу. Темные кудри, падающие на её бледное лицо, источали запах мокрой травы и роз. Карлайл инстинктивно потерся о них сильнее, прикрыв глаза, и Изабель ответила ему тем же. Она взяла его руки, положила их себе на лицо и так их и задержала. — Я не знаю, как мне жить теперь без тебя. — Изабель… — Карлайл, пожалуйста. Она не привыкла умолять. Она и просила всегда о чем-либо через силу. Привыкла справляться со всеми бедами сама, потому что никогда так сильно в ком-то не нуждалась, кроме Мэри. Но сейчас всё изменилось. В её жизни таких человека стало двое. И если это поможет остановить его, если это поможет достучаться до него, Изабель готова была переступить через себя. Но он отстраняется от неё. Печально заглядывает украдкой в её глаза, — в её такие красивые глаза… — и уходит, не обронив более ни слова. Изабель остаётся одна в комнате, пахнущей до сих пор им. В ней лежит оставленная Мэри корзинка с собранными цветами, одно вскрытое письмо и книги, которые он ей подарил. Чтобы Мэри могла узнать больше о немецком фольклоре. Она так надеялась поделиться с ним впечатлениями от чтения, ожидала, что, быть может, если он захочет остаться, он мог бы и сам расспросить Мэри о различных пугающих монстрах, спрятавшихся на страницах в витиеватом почерке давно канувших в лето писателей, и приободрить её, заверив, что никаких чудовищ нет. Что он всегда будет рядом на случай, если они появятся... И всё будто в насмешку над ней теперь напоминало о нём. Это было невыносимо. «Там чудесные сказки… Ей обязательно понравятся.» Изабель не догоняет его. Она тоже остаётся стоять на месте. И чувствует, как из её глаз начинают бежать неконтролируемые слезы. И как её сердце разрывается на кусочки. Она прижимает к глазам платок, оседает на пол и судорожно хватает ртом воздух. Карлайл, задержавшийся за дверью, слышит всё кристально чисто: и то, как она разрывает его письмо, и то, как она пытается сдержать рвущийся наружу плач. И ему до одури хочется развернуться, вернуться обратно к ней, заключить её в объятия и уверить её, что никто никогда не заставит её так страдать, как заставлял сейчас он. Даже если это может спасти её жизнь. Карлайл сжимает ладонь несколько раз, стараясь загасить чувственный порыв своей души раньше, чем он успеет осознать, что он ему готов поддаться. И он уходит. Он уезжает, надеясь, что жизнь больше никогда не сведёт его с Изабель Свон. Ради её же блага.