***
Парни прилетели в город около 14 часов по местному времени. Глеб всё рассчитал до мельчайших деталей, потому что подошёл ко всему ответственно. Они приехали в четырёх-звёздочный отель с видом на достопримечательности Латвии, где номер был уже заранее забронирован. Милый паренёк на ресепшене держался профессионально и не спрашивал о том, почему у парней, заселяющихся в один номер с одной кроватью, одна фамилия и отчество. Поднявшись в номер, Гера тут же плюхнулся на огромную двуспальную кровать с невероятно мягкими подушками, которые источали запахи свежести. — Так, сейчас иди в душ, я пока еду в номер закажу, а потом пойдём гулять, — сказал Глеб, снимая с себя ветровку. — Смотрю, ты уже всё распланировал. Мне нравится! — Гера ещё пару секунд повалялся на постели, а затем поскакал в ванную.***
— Нет! — Да! Надо, Глеб, надо! — Бля, я боюсь, — упирался старший, оттягивая руку. — Серьёзно? Оставишь меня одного? Не-е-ет! Если помирать, так вместе! Гера всё-таки затащил Глеба на один с самых страшных и опасных аттракционов в Голландском парке Риги. Большая махина в виде столба с плюшкой на конце крутилась как мельница, при этом ещё и перекручиваясь на 360 градусов. Люди кричали во всю глотку и молились на выпасть из сидения, пока висели в воздухе вверх ногами. Братья купили билеты, взялись за руки и дрожащими ногами пошли к пропускному пункту. Как ни странно, но больше всех кричал именно Герман, особенно, на каждом взлёте и прокрутке. Когда они спустились на землю и отошли в сторонку, младший цеплялся за Глеба, потому что было лёгкое головокружение. — Б-больше я т-туда ни ногой! — Аха-ха-ха-х, а кто-то кричал «да ладно тебе, всего лишь каруселька»?! — смеялся Глеб и придерживал брата за плечи. — Ш-ш-ш, пойдём передохнём и ещё на какой-нибудь сходим. — Только на не страшный и на земле, пожалуйста! Ещё через час парни обошли почти все карусели, а когда питаться сладкой ватой и газировкой надоело, решили пойти в ресторан, но для начала надо было заглянуть в отель и переодеться, чтобы соответствовать вечернему походу. Герман надел узкие джинсы с дырами на коленках, белую рубашку и кожаную куртку, не забыв о найках, в ушах же были алмазные капельки. Глеб оделся, как всегда, по моде: чёрные джоггеры со светлой обтягивающей футболкой и бомбер сверху. Он, кстати, тоже любит кроссовки и серьги в ушах. Наконец, эти двое перешагнули порог довольно-таки прилично дорогого заведения, где хостес в приталенном бордовом платье сопроводила их до столика у окна в том месте зала, где на них меньше всего обратят внимание. Хотя пока они шли к столику, Гера уже поймал на себе заинтересованный взгляд бармена. Куртки повесили на крючки недалеко стоящей вешалки. — Прошу, меню! Официант скоро подойдёт к вам, приятного вечера! И девушка растворилась в воздухе. Гера сидел напротив Глеба и даже не пытался что-то выбрать из блюд, его главное блюдо сейчас сидело в расслабленной позе и отвечало на немые переглядки из-под винной карты. — Добрый вечер, меня зовут Янис, сегодня я буду вашим официантом, — подошёл молодой паренёк в униформе с блокнотиком и ручкой. — Уже что-нибудь выбрали? Гера небрежно отложил меню на столик, продолжая смотреть на старшего брата. Глеб облизнул губы и повернулся к официанту. — Какое у вас сегодня блюдо от шефа? — «Бигос», это тушёная капуста со свининой, говядиной, с добавлением чернослива, лука, чеснока и специй. Является национальным блюдом Латвии. — Хорошо, тогда давайте его, также овощной салат, всё на две порции. А что посоветуете на десерт? — Глеб был любезен с пареньком, даже слишком, по мнению Геры. Янис всё быстренько записывал в блокнотик: — Могу предложить «Кровяные блинчики», древнейшая латышская еда. Их главное отличие в том, что вместо молока в тесто добавляют кровь, подаются с брусничным вареньем. — Вот это уже интересно, — высказал Гера, не сводя с брата кошачьего взгляда. Глеб кивнул официанту, соглашаясь с братом взять блинчики. — Из напитков что будете? Янис посмотрел на братьев попеременно, но те смотрели друг на друга, будто парня и вовсе не было здесь. — Бутылку Каберне-совиньон, — сказал Глеб, а официант кивнул и записал. — Бокал один, и вишнёвый сок. Герман посмотрел на брата с ярым возмущением: — Какого... ? А я? — А ты пей сок, маленький ещё! Янис незаметно хихикнул, сказал через сколько примерно будет готов заказ и с улыбкой удалился. Он уже понял, что к ним в ресторан пришла влюблённая парочка. Таких он видел много, они всегда смотрят друг на друга так заигрывающе, на что Янис только улыбался и искренне радовался за них. Правда, его поразило внешнее сходство парней. Молчание повисло в воздухе, они скользили друг по другу жадными взглядами, откинувшись на спинки кресел. Взаимное влечение растекалось по телу, вызывая красный дым перед глазами. Кончик языка скользит по губам, зубки прикусывают кожу, вязкая слюна сглатывается, задерживая дыхание. Из музыкальных колонок плавной волной льётся трек Sacrifice — Black Atlass feat. Jessie Reyez. И Гера, и Глеб хорошо знают английский язык и улыбаются, вслушиваясь в слова песни. Да, мы могли бы назвать это любовью, мы могли бы это никак не называть, Но у тебя есть то, что я хочу, так детка, дай мне это. Да, мы могли бы назвать это любовью, мы могли бы это никак не называть, Но у тебя есть то, что я хочу, а у меня — то, что хочешь ты, и ты знаешь это. Так дай мне просто уложить тебя, Заведи меня, согласись на всё этой ночью. Так дай мне просто уложить тебя, Заведи меня, согласись на всё этой ночью! Красиво, м-м-м, Как ты делаешь опасность такой красивой? И как лишь один твой поцелуй делает меня таким? Я влюбляюсь в тебя, изливаясь через край. Как ты это делаешь? Ты ещё даже не принадлежишь мне, но я уже не представляю, как можно тебя потерять. Ноги под столом самопроизвольно разводятся в стороны, потому что в джинсах стало невыносимо тесно. Ногти зацапают обивку кресла по бокам, а нутро тонет в миндалевидных глазах. — Я голоден, — тихо говорит Гера, с вызовом глядя в упор. — Я вижу, — широкая улыбка на пухлых губах. Оба прекрасно понимают, что речь идёт вовсе не о еде. Этот голод ни с чем не сравним. Он дикий, острый, не щадящий организма. Ему плевать который час, хочешь ли ты есть или спать, занят ли ты. Достаточно взглянуть на предмет своего вожделения и можно согласиться на всё что угодно. К ним молча подошёл официант и сделал вид, будто не замечал вовсе, как эти двое только что общались без слов одними глазами. Янис открыл бутылку красного вина и налил в бокал Глеба, перед Герой уже стоял его вишнёвый сок, который он любит. — Блюда будут готовы через десять минут, — отчитался парень и ушёл с подносом в руках. Герман быстро оценил перегородки стола по бокам, что никто не может видеть их ног. Что ж… Младший бесшумно снял один кроссовок и протянул ногу к колену Глеба. Старший замер, поймав на себе взгляд и ожидая дальнейших действий. Ему вдруг стало интересно, насколько далеко братик сможет зайти. Школьник с ухмылкой поднялся носком с колена и пошёл по внутренней стороне бедра Глеба. Фара поддался бёдрами вперёд, придвигаясь ближе, и стиснул кулаки, как только юношеская стопа легла на член через брюки. Стимуляция была плавной и насыщенной, заставляя закусить нижнюю губу. — Блядь, — шёпотом выругался Глеб, он изо всех сил старался не выдавать остальным гостям своего состояния. Но он не пытался вмешаться, не трогал ногу Геры, всего лишь подставлялся под ласку. Полнейший разврат творился за неприметным столиком у окна. Гера с пошлой улыбочкой сильнее надавил на уже вставший член брата, когда у самого уже всё горело. И пользуясь слабостью Глеба, когда тот прикрыл веки, Герман наклонился к столику, схватил бокал с вином и убрал ногу, засовывая обратно в кроссовок. — Чертёнок! — Фара понял, что его только что нагло развели. Гера вливал в своё горлышко полусладкое вино, но делал это так медленно, будто пил патоку. — Вкусно, — отозвался младший, развратно облизнув пухлые губы. Сделал ещё глоток, но побольше, и отдал бокал Глебу. Рэпер лишь покачал головой, поражаясь выходке братика. Принесли ужин и желудки поблагодарили всех богов, которые их спасли, потому что этим придурошным, похоже, вообще не до еды сейчас. На удивление «Кровяные блинчики» не были такими страшными, на вкус очень неплохо. Расплатившись по счёту и оставив приветливому Янису на чай, братья отправились гулять по набережной Даугавы, которая является живописным уголком Риги, где любят гулять местные жители и туристы. Небо уже было покрыто чёрной мантией со звёздами, ветер обдувал порозовевшие от вина щёки, а шум воды делал вечер сказочным. Гера рассказывал о смешных моментах, что с ним происходили в последние дни, о том, что скоро день рождения гимназии, где он выступает. Глеб внимательно его слушал и вкидывал свои реплики. Разговор шёл непринуждённо, легко, будто они обычная влюблённая пара, которой можно на время забыть обо всех заботах. Потом Гера схватил рэпера за руку и повёл к бортику с офигенным видом. Он включил фронталку и прижался спиной к брату. Фара спрятал лицо в волосах Германа, приобнимая сзади, пока тот делал красивые фотографии. Потом школьник убрал телефон во внутренний карман куртки и сбросил улыбку с лица. Его тонкие пальцы нашли на теле руки Глеба, часы на левом запястье, пока тот продолжал дышать ему в шею. — Спасибо, — выдохнул младший. — Спасибо за это всё! Блондин улыбнулся и поцеловал братика за ухом. Гера огляделся по сторонам и убедился, что хоть и были люди, гуляющие по набережной, но всем было глубоко наплевать на двух обнимающихся парней. Европа, епта. — Даже не знаю, как тебя благодарить… — Я подскажу как, — и Глеб толкнулся в ягодицы мальчика, чтобы тот ощутил даже сквозь ткань одежды сильную эрекцию. — Ах! — стон вырвался сам, Гера даже не успел сообразить, что они, блять, не одни здесь. Мальчик вздрогнул от низкого голоса, на него накатывало дикое желание и отголоски неуместного возбуждения. Его бросало то в жар, то в холод, а от нервной дрожи буквально трясло. Затем он повернул голову к рэперу и прошептал в его губы: — Сегодня ты в активе. Этот уверенный тон, похотливый тягучий голос сводил с ума. Блять! Хочу. Сейчас. Всего. — Солнце, я же тебя изнасилую, — высказал старший. Гера сглотнул, прикрывая очи, чтобы успокоиться и вернуть прежнее самообладание, но не справившись с накатившим возбуждением, зарычал: — Делай, что хочешь! Всё тело — как один оголённый нерв, а от тёмных кругов перед глазами становится жутко страшно, словно Глеб и не человек сейчас, а демон из самых глубин ада.***
— Мне надо в душ, подготовиться, — пискнул Герман, зажатый в стальных тисках с внутренней стороны двери номера. Глеб целовал яростно, кусал еле зажившую кожу на шее снова и снова, а руками блуждал по бёдрам мальчика. — Издеваешься? Я не вынесу… ах… у тебя пять минут, не больше! Гера закивал и выскользнул в ванную комнату. Пока шумела вода, Глеб вытащил смазку и презервативы из сумки, скинул с кровати покрывало на пол, а сам полностью разделся, оставив на себе лишь боксеры. Свой и Геры телефоны выключил, чтоб не мешали. И спустя долгие для Фары минуты вышел мальчик без одежды с обмотанным вокруг бёдер полотенцем. — Кое-что лишнее, — опустился взгляд на Геру. — У тебя тоже, — не остался в долгу младший. Расстояние сократилось за миллисекунду, от близости тормоза снесло к чёрту. Герман бездумно, одним рывком, подался вперёд, укладывая Глеба на лопатки и начиная целовать, вымещая всё накопившееся напряжение и усталость от череды вязких будней, в которых он начинал путаться и теряться. Секса нормального не было уже почти три недели, что для молодого организма невыносимо. Глеб скользнул ладонями по телу и сильно сжал бока, впиваясь пальцами до ощутимой боли. Но это хорошо, это даже приятно и почти незаметно. Гера в отместку укусил его за нижнюю губу. Глеб целовал и ласкал. Младший от подобного с ума сходил, он тёрся о тело под собой, уже не соображая совсем. Его накрыло таким сильным возбуждением, что боксеры на Глебе воспринимались личным врагом. Герман с такой порывистостью обнажал брата, что тот негромко рассмеялся, подхватил его и перевернул на кровати, вновь раззадоривая поцелуями. — Не спеши так, — стянув с него полотенце, а с себя — боксеры, Глеб навис сверху. Гера заворожённо наблюдал за игрой небольших мускулов на его руках. Глеб для него и правда был шикарен, идеален с головы до пят. К этому совершенству так и тянуло прикоснуться, попробовать эту силу кончиками пальцев. — Нравлюсь? — игриво спросил Фараон. Ответ и так, наверное, ярко читался в его поведении. Потому что да, нравился. Герман, схватив его за шею, притянул к себе за поцелуем. Глеб уверенно вёл их вперёд, куда-то в новую вселенную, где только они вдвоём, где всё так незнакомо и ново. Младший открыто стонал под его грубыми ласками, цеплялся за волосы и плечи, притягивал ближе и тонул в возбуждении, мстил за свои же желания — кусал и царапал, сжимая так же, до боли, до синяков. Глеб был более сдержанным, но вдавливал его в матрас уже всем телом, сжимал его бёдра до отметин и превращал поцелуй в настоящий секс — дикий, необузданный. Гера лишь немного напрягся, когда он по-хозяйски нагло и резко заставил развести ноги. — Что такое, малыш? — покусывая кожу на животе, спросил Голубин-старший. — Что мы так притихли? Футболист лишь сорвано дышал в ответ, прикрыв глаза, когда рэпер начал лизать его член. — Я хочу, чтобы ты стонал. Не молчи, сладкий, — поглаживая его по груди, Глеб ущипнул за соски. Гера возобновил свою мелодию. — Вот так, зайка. Блондин переплёл их пальцы, завёл ему руки над головой и прижал к кровати, а через мгновение утянул в новый поцелуй — настолько нежный и неторопливый, что мальчик растекался под ним, как тлеющий воск. Больше не было резких движений, сильных хваток, укусов и необузданного огня. Лишь ласка, сводящая с ума не хуже дикой страсти. Глеб мог быть другим — внимательным, заботливым, умеющим контролировать свою силу и свои желания. Гера стонал и извивался, наслаждаясь каждой минутой и каждым прикосновением, ощущая себя самым нужным, самым важным. Герман даже не удивился, когда появилась смазка. Он плавал на волнах удовольствия, бездумно отдаваясь старшему братику и веря ему, глупо и безосновательно, вверяя ему всего себя так, словно Глеб обязан довести его до вершины блаженства. Сейчас всё стало идеально настолько, что казалось нереальным. Мальчик перестал волноваться, расслабился, позволяя жару растекаться по его телу. Фара подготавливал его так долго и тщательно, что Гера начал задыхаться. Он сам подавался навстречу дразнящим пальцам и ласковой руке, выгибался и стонал в голос, не сдерживаясь больше. — Вот так, мальчик мой, — довольно протянул Глеб, распаляя желание просто до немыслимых пределов. — Молодец. Давай, покажи мне, насколько ты хорош. Гера тёк от мягкого голоса, он разводил ноги шире и, уже не стесняясь, просил трахнуть его. Старший сделал всё так, как было нужно. Входил медленно и плавно, поддерживал его ноги и целовал. Герман едва не всхлипывал от того, насколько было хорошо от каждого толчка внутри, от приятного давления и острых вспышек наслаждения. Он хотел больше, глубже и сильнее. Так, чтобы до звёзд перед глазами. До срывающегося голоса и хрипов. Глеб реагировал на каждый его стон и словно читал все мысли, подстраивался и дарил всё, чего так хотелось. Он то нежничал и осторожничал, то вбивал его в матрас так, что тот ощутимо скрипел от их веса, но при этом не переходя ту самую границу, за которой лишь боль. Гера не помнил, чтобы за всё это время, что они вместе, он испытывал настолько долгий и красочный оргазм. Фара вымотал его, вытянул всю душу и вернул на место. Он лёг рядом на кровать, продолжая гладить измотанного, тяжело дышащего и абсолютно расслабленного мальчика. — Ты восхитителен, — улыбнулся ему Глеб, убирая прядку взмокших волос со лба. — Твоя задница словно создана для моего члена. Гера прыснул ему в плечо. Он нежно провёл пальчиком по скуле брата, вглядываясь в расслабленное лицо. Глазки у младшего слипались, поэтому Глеб укрыл их одеялом и молча наблюдал за тем, как засыпает его малыш. — Моё сокровище, — тихий шёпот и сон забрал его себе.